Introduction. The optimal completion strategy for surgical interventions following resection of the distal colon and proximal rectum in elective and delayed operations remains a subject of active scientific debate, particularly in patients with perifocal abscesses, pelvic inflammatory disease, or inadequate preoperative bowel preparation. Aim. This study aims to compare the outcomes of Hartmann’s procedure, distal colon resection, and anterior resection of rectum with primary anastomosis and protective stoma in patients with the compensated and chronic forms of colonic obstruction, perifocal abscesses, the hypertrophy of anastomosed segments, and unsatisfactory preoperative bowel preparation. Materials and methods. The study included 97 patients. Group 1 comprised 43 patients who underwent Hartmann’s procedure. Group 2 included 54 patients who received either distal colon resection or anterior resection of rectum with primary anastomosis and protective stoma (preoperatively or during surgery). Results and discussion. Postoperative mortality was 2.3% in Group 1 and 1.8% in Group 2. Postoperative complications occurred in 13.9% and 16.7% of cases, respectively. Reconstructive operations were carried out in 79.1% of patients in Group 1 versus 100% in Group 2. Furthermore, Group 1 exhibited a higher incidence of inflammatory complications (21.1%) compared to Group 2 (15.1%). Conclusion. A primary anastomosis with a protective proximal stoma demonstrates comparable rates of anastomotic leakage, inflammatory complications, and mortality to Hartmann’s procedure in patients with colon tumors complicated by compensated intestinal obstruction, perifocal abscesses, and unsatisfactory preoperative bowel preparation (fecal contamination). Furthermore, the reconstructive phase following primary anastomosis is technically less complex and less traumatic, offering reduced surgical complexity and invasiveness.
","Введение. Вопрос оптимального завершения хирургического вмешательства после резекции дистальных отделов ободочной и проксимальных отделов прямой кишки при плановых и отсроченных операциях у пациентов с перифокальными абсцессами, гнойно-воспалительными образованиями малого таза, а также при неудовлетворительной предоперационной подготовке толстой кишки остается предметом активной научной дискуссии. Целью исследования был сравнительный анализ результатов хирургического лечения после выполнения операции Гартмана, резекций дистальных отделов ободочной кишки или передней резекции прямой кишки с формированием первичного анастомоза под протекционной стомой у пациентов с компенсированными и хроническими формами толстокишечной непроходимости, наличием перифокальных абсцессов, гипертрофией стенок анастомозируемых участков и неудовлетворительной предоперационной подготовкой толстой кишки. Материалы и методы. В исследование вошли 97 больных. В первую группу были включены 43 пациента, которым на радикальном этапе была выполнена операция Гартмана. Во вторую группу — 54 больных, перенесших резекцию дистальных отделов ободочной кишки или переднюю резекцию прямой кишки с формированием первичного анастомоза и наложением протекционной стомы (до- или интраоперационно). Результаты и обсуждение. Послеоперационная летальность составила 2,3% в первой группе и 1,8% во второй, послеоперационные осложнения выявлены в 13,9 и 16,7% случаев соответственно. В первой группе восстановительные операции выполнены у 79,1% больных, во второй — в 100% случаев, при этом воспалительные осложнения возникли у 21,1% пациентов первой группы и у 15,1% — во второй. Заключение. Как показали результаты исследования, наложение первичного анастомоза под прикрытием проксимальной стомы у пациентов с опухолями толстой кишки, осложненными компенсированными формами кишечной непроходимости, перифокальными абсцессами и при неудовлетворительной предоперационной подготовке толстой кишки (каловыми массами в просвете кишки), не увеличивает частоту несостоятельности швов, воспалительных осложнений и летальности по сравнению с операцией Гартмана, в то время как реконструктивно-восстановительный этап после таких вмешательств более прост, менее травматичен и сопровождается меньшими операционно-анестезиологическими рисками, что делает этот метод более предпочтительным.
"],"dc.abstract.en":["Introduction. The optimal completion strategy for surgical interventions following resection of the distal colon and proximal rectum in elective and delayed operations remains a subject of active scientific debate, particularly in patients with perifocal abscesses, pelvic inflammatory disease, or inadequate preoperative bowel preparation. Aim. This study aims to compare the outcomes of Hartmann’s procedure, distal colon resection, and anterior resection of rectum with primary anastomosis and protective stoma in patients with the compensated and chronic forms of colonic obstruction, perifocal abscesses, the hypertrophy of anastomosed segments, and unsatisfactory preoperative bowel preparation. Materials and methods. The study included 97 patients. Group 1 comprised 43 patients who underwent Hartmann’s procedure. Group 2 included 54 patients who received either distal colon resection or anterior resection of rectum with primary anastomosis and protective stoma (preoperatively or during surgery). Results and discussion. Postoperative mortality was 2.3% in Group 1 and 1.8% in Group 2. Postoperative complications occurred in 13.9% and 16.7% of cases, respectively. Reconstructive operations were carried out in 79.1% of patients in Group 1 versus 100% in Group 2. Furthermore, Group 1 exhibited a higher incidence of inflammatory complications (21.1%) compared to Group 2 (15.1%). Conclusion. A primary anastomosis with a protective proximal stoma demonstrates comparable rates of anastomotic leakage, inflammatory complications, and mortality to Hartmann’s procedure in patients with colon tumors complicated by compensated intestinal obstruction, perifocal abscesses, and unsatisfactory preoperative bowel preparation (fecal contamination). Furthermore, the reconstructive phase following primary anastomosis is technically less complex and less traumatic, offering reduced surgical complexity and invasiveness.
"],"subject":["Hartmann’s procedure","primary anastomosis","protective stoma","intestinal obstruction","perifocal abscess","colostomy","diverticulosis","colon tumors","операция Гартмана","первичный анастомоз","протекционная стома","кишечная непроходимость","перифокальный абсцесс","колостома","дивертикулез","опухоли толстой кишки"],"subject_keyword":["Hartmann’s procedure","Hartmann’s procedure","primary anastomosis","primary anastomosis","protective stoma","protective stoma","intestinal obstruction","intestinal obstruction","perifocal abscess","perifocal abscess","colostomy","colostomy","diverticulosis","diverticulosis","colon tumors","colon tumors","операция Гартмана","операция Гартмана","первичный анастомоз","первичный анастомоз","протекционная стома","протекционная стома","кишечная непроходимость","кишечная непроходимость","перифокальный абсцесс","перифокальный абсцесс","колостома","колостома","дивертикулез","дивертикулез","опухоли толстой кишки","опухоли толстой кишки"],"subject_ac":["hartmann’s procedure\n|||\nHartmann’s procedure","primary anastomosis\n|||\nprimary anastomosis","protective stoma\n|||\nprotective stoma","intestinal obstruction\n|||\nintestinal obstruction","perifocal abscess\n|||\nperifocal abscess","colostomy\n|||\ncolostomy","diverticulosis\n|||\ndiverticulosis","colon tumors\n|||\ncolon tumors","операция гартмана\n|||\nоперация Гартмана","первичный анастомоз\n|||\nпервичный анастомоз","протекционная стома\n|||\nпротекционная стома","кишечная непроходимость\n|||\nкишечная непроходимость","перифокальный абсцесс\n|||\nперифокальный абсцесс","колостома\n|||\nколостома","дивертикулез\n|||\nдивертикулез","опухоли толстой кишки\n|||\nопухоли толстой кишки"],"subject_tax_0_filter":["hartmann’s procedure\n|||\nHartmann’s procedure","primary anastomosis\n|||\nprimary anastomosis","protective stoma\n|||\nprotective stoma","intestinal obstruction\n|||\nintestinal obstruction","perifocal abscess\n|||\nperifocal abscess","colostomy\n|||\ncolostomy","diverticulosis\n|||\ndiverticulosis","colon tumors\n|||\ncolon tumors","операция гартмана\n|||\nоперация Гартмана","первичный анастомоз\n|||\nпервичный анастомоз","протекционная стома\n|||\nпротекционная стома","кишечная непроходимость\n|||\nкишечная непроходимость","перифокальный абсцесс\n|||\nперифокальный абсцесс","колостома\n|||\nколостома","дивертикулез\n|||\nдивертикулез","опухоли толстой кишки\n|||\nопухоли толстой кишки"],"subject_filter":["hartmann’s procedure\n|||\nHartmann’s procedure","primary anastomosis\n|||\nprimary anastomosis","protective stoma\n|||\nprotective stoma","intestinal obstruction\n|||\nintestinal obstruction","perifocal abscess\n|||\nperifocal abscess","colostomy\n|||\ncolostomy","diverticulosis\n|||\ndiverticulosis","colon tumors\n|||\ncolon tumors","операция гартмана\n|||\nоперация Гартмана","первичный анастомоз\n|||\nпервичный анастомоз","протекционная стома\n|||\nпротекционная стома","кишечная непроходимость\n|||\nкишечная непроходимость","перифокальный абсцесс\n|||\nперифокальный абсцесс","колостома\n|||\nколостома","дивертикулез\n|||\nдивертикулез","опухоли толстой кишки\n|||\nопухоли толстой кишки"],"dc.subject_mlt":["Hartmann’s procedure","primary anastomosis","protective stoma","intestinal obstruction","perifocal abscess","colostomy","diverticulosis","colon tumors","операция Гартмана","первичный анастомоз","протекционная стома","кишечная непроходимость","перифокальный абсцесс","колостома","дивертикулез","опухоли толстой кишки"],"dc.subject":["Hartmann’s procedure","primary anastomosis","protective stoma","intestinal obstruction","perifocal abscess","colostomy","diverticulosis","colon tumors","операция Гартмана","первичный анастомоз","протекционная стома","кишечная непроходимость","перифокальный абсцесс","колостома","дивертикулез","опухоли толстой кишки"],"dc.subject.en":["Hartmann’s procedure","primary anastomosis","protective stoma","intestinal obstruction","perifocal abscess","colostomy","diverticulosis","colon tumors"],"title":["Hartmann’s Procedure Versus Primary Anastomosis with Protective Proximal Stoma after Distal Colon Resection and Anterior Rectal Resection in Elective and Delayed Surgical Interventions","Операция Гартмана, или первичный анастомоз под прикрытием проксимальной стомы после резекции дистальных отделов ободочной кишки и передней резекции прямой кишки при плановых и отсроченных оперативных вмешательствах"],"title_keyword":["Hartmann’s Procedure Versus Primary Anastomosis with Protective Proximal Stoma after Distal Colon Resection and Anterior Rectal Resection in Elective and Delayed Surgical Interventions","Операция Гартмана, или первичный анастомоз под прикрытием проксимальной стомы после резекции дистальных отделов ободочной кишки и передней резекции прямой кишки при плановых и отсроченных оперативных вмешательствах"],"title_ac":["hartmann’s procedure versus primary anastomosis with protective proximal stoma after distal colon resection and anterior rectal resection in elective and delayed surgical interventions\n|||\nHartmann’s Procedure Versus Primary Anastomosis with Protective Proximal Stoma after Distal Colon Resection and Anterior Rectal Resection in Elective and Delayed Surgical Interventions","операция гартмана, или первичный анастомоз под прикрытием проксимальной стомы после резекции дистальных отделов ободочной кишки и передней резекции прямой кишки при плановых и отсроченных оперативных вмешательствах\n|||\nОперация Гартмана, или первичный анастомоз под прикрытием проксимальной стомы после резекции дистальных отделов ободочной кишки и передней резекции прямой кишки при плановых и отсроченных оперативных вмешательствах"],"dc.title_sort":"Hartmann’s Procedure Versus Primary Anastomosis with Protective Proximal Stoma after Distal Colon Resection and Anterior Rectal Resection in Elective and Delayed Surgical Interventions","dc.title_hl":["Hartmann’s Procedure Versus Primary Anastomosis with Protective Proximal Stoma after Distal Colon Resection and Anterior Rectal Resection in Elective and Delayed Surgical Interventions","Операция Гартмана, или первичный анастомоз под прикрытием проксимальной стомы после резекции дистальных отделов ободочной кишки и передней резекции прямой кишки при плановых и отсроченных оперативных вмешательствах"],"dc.title_mlt":["Hartmann’s Procedure Versus Primary Anastomosis with Protective Proximal Stoma after Distal Colon Resection and Anterior Rectal Resection in Elective and Delayed Surgical Interventions","Операция Гартмана, или первичный анастомоз под прикрытием проксимальной стомы после резекции дистальных отделов ободочной кишки и передней резекции прямой кишки при плановых и отсроченных оперативных вмешательствах"],"dc.title":["Hartmann’s Procedure Versus Primary Anastomosis with Protective Proximal Stoma after Distal Colon Resection and Anterior Rectal Resection in Elective and Delayed Surgical Interventions","Операция Гартмана, или первичный анастомоз под прикрытием проксимальной стомы после резекции дистальных отделов ободочной кишки и передней резекции прямой кишки при плановых и отсроченных оперативных вмешательствах"],"dc.title_stored":["Hartmann’s Procedure Versus Primary Anastomosis with Protective Proximal Stoma after Distal Colon Resection and Anterior Rectal Resection in Elective and Delayed Surgical Interventions\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nen","Операция Гартмана, или первичный анастомоз под прикрытием проксимальной стомы после резекции дистальных отделов ободочной кишки и передней резекции прямой кишки при плановых и отсроченных оперативных вмешательствах\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nru"],"dc.title.en":["Hartmann’s Procedure Versus Primary Anastomosis with Protective Proximal Stoma after Distal Colon Resection and Anterior Rectal Resection in Elective and Delayed Surgical Interventions"],"dc.abstract.ru":["Введение. Вопрос оптимального завершения хирургического вмешательства после резекции дистальных отделов ободочной и проксимальных отделов прямой кишки при плановых и отсроченных операциях у пациентов с перифокальными абсцессами, гнойно-воспалительными образованиями малого таза, а также при неудовлетворительной предоперационной подготовке толстой кишки остается предметом активной научной дискуссии. Целью исследования был сравнительный анализ результатов хирургического лечения после выполнения операции Гартмана, резекций дистальных отделов ободочной кишки или передней резекции прямой кишки с формированием первичного анастомоза под протекционной стомой у пациентов с компенсированными и хроническими формами толстокишечной непроходимости, наличием перифокальных абсцессов, гипертрофией стенок анастомозируемых участков и неудовлетворительной предоперационной подготовкой толстой кишки. Материалы и методы. В исследование вошли 97 больных. В первую группу были включены 43 пациента, которым на радикальном этапе была выполнена операция Гартмана. Во вторую группу — 54 больных, перенесших резекцию дистальных отделов ободочной кишки или переднюю резекцию прямой кишки с формированием первичного анастомоза и наложением протекционной стомы (до- или интраоперационно). Результаты и обсуждение. Послеоперационная летальность составила 2,3% в первой группе и 1,8% во второй, послеоперационные осложнения выявлены в 13,9 и 16,7% случаев соответственно. В первой группе восстановительные операции выполнены у 79,1% больных, во второй — в 100% случаев, при этом воспалительные осложнения возникли у 21,1% пациентов первой группы и у 15,1% — во второй. Заключение. Как показали результаты исследования, наложение первичного анастомоза под прикрытием проксимальной стомы у пациентов с опухолями толстой кишки, осложненными компенсированными формами кишечной непроходимости, перифокальными абсцессами и при неудовлетворительной предоперационной подготовке толстой кишки (каловыми массами в просвете кишки), не увеличивает частоту несостоятельности швов, воспалительных осложнений и летальности по сравнению с операцией Гартмана, в то время как реконструктивно-восстановительный этап после таких вмешательств более прост, менее травматичен и сопровождается меньшими операционно-анестезиологическими рисками, что делает этот метод более предпочтительным.
"],"dc.fullRISC":["ВВЕДЕНИЕ\nВопрос оптимального завершения хирургического вмешательства после резекции дистальных отделов ободочной и проксимальных отделов прямой кишки при\nплановых и отсроченных операциях у пациентов с перифокальными абсцессами, гнойно-воспалительными\nобразованиями малого таза, а также при неудовлетворительной предоперационной подготовке толстой\nкишки остается предметом активной научной дискуссии [1–5].\nСогласно данным ряда исследователей, при компенсированных и хронических формах кишечной непроходимости возможно выполнение первичных колоректальных анастомозов [1, 2, 5–7]. В противоположность\nданной позиции другая группа специалистов отстаивает целесообразность выполнения обструктивных резекций по типу операции Гартмана как более безопасной альтернативы [1].\nНаличие перифокальных абсцессов и гнойных скоплений в полости малого таза рассматривается рядом хирургов как абсолютное или относительное противопоказание к формированию первичного анастомоза [5, 6,\n8]. В таких случаях радикальный этап вмешательства,\nкак правило, завершается формированием одноствольной колостомы (операция Гартмана) [2, 5]. Подобный\nподход аргументируется снижением технической сложности операции, исключением непосредственного контакта анастомоза с инфицированными тканями и соответственно снижением вероятности несостоятельности\nшвов.\nДополнительным ограничивающим фактором для формирования первичного анастомоза после резекции\nлевых отделов ободочной кишки или передней резекции прямой кишки, даже в условиях планового или отсроченного хирургического вмешательства, является\nналичие каловых масс в просвете кишки, выраженное\nрасширение ее просвета, а также гипертрофия и воспалительная инфильтрация кишечной стенки в зоне предполагаемого анастомоза [3, 8, 9].\nСледует подчеркнуть, что каждый из способов завершения оперативного вмешательства имеет как преимущества, так и недостатки [1, 2, 6, 10]. В частности,\nвыполнение операции Гартмана нередко сопряжено\nс существенными техническими трудностями на этапе\nвосстановления кишечной непрерывности, а в отдельных случаях, особенно у пациентов с выраженной сопутствующей патологией, одноствольная колостома\nостается постоянной [2, 5, 6].\nВыполнение первичного анастомоза у пациентов с хронической или компенсированной кишечной непроходимостью, наличием перифокальных гнойных образований, выраженной дилатацией кишки, гипертрофией\nее стенки и присутствием каловых масс ассоциировано\nс повышенным риском развития несостоятельности\nшвов [3, 4, 8, 10].\nВместе с тем в современной литературе представлены\nданные, свидетельствующие о возможности выполнения первичного анастомоза у данной категории пациентов с обязательной протекцией проксимальной\nразгрузочной стомой [1, 2, 5]. Согласно этим исследованиям описанные выше факторы не являются решающими в патогенезе несостоятельности анастомоза.\nПрименение разгрузочной стомы и адекватной дренажной системы позволяет нивелировать последствия частичной несостоятельности швов и в ряде случаев избежать повторного хирургического вмешательства, что\nспособствует снижению общей летальности [1, 2, 5, 7].\nКроме того, восстановительный этап после вмешательств с формированием протекционного анастомоза\nявляется менее травматичным и технически более простым по сравнению с реконструкцией кишечной непрерывности после операции Гартмана [1, 6].\nЦель исследования. Провести сравнительный анализ\nрезультатов хирургического лечения после выполнения\nоперации Гартмана, резекций дистальных отделов ободочной кишки или передней резекции прямой кишки\nс формированием первичного анастомоза под протекционной стомой у пациентов с компенсированными\nи хроническими формами толстокишечной непроходимости (ХТКН), наличием перифокальных абсцессов, гипертрофией стенок анастомозируемых участков\nи неудовлетворительной предоперационной подготовкой толстой кишки.\nМАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ\nПроведен ретроспективный сравнительный анализ\nисторий болезни 97 пациентов, проходивших лечение\nв РКБСМП г. Владикавказа и КБ г. Грозного в период\nс 2011 по 2020 г. В исследование включены две группы больных. В первую группу вошли пациенты, которым на радикальном этапе была выполнена операция\nГартмана. Во вторую группу — пациенты, перенесшие\nрезекцию дистальных отделов ободочной кишки или\nпереднюю резекцию прямой кишки с формированием\nпервичного анастомоза и наложением протекционной\nстомы (до- или интраоперационно). Анализ результатов лечения проводился с момента выполнения основного хирургического вмешательства (операция Гартмана, или Резекция с анастомозом) до этапа выписки\nпосле восстановления непрерывности кишечного тракта и естественного пассажа кишечного содержимого.\nКритерии включения в исследование (на радикальном\nэтапе вмешательства):\n— физическое состояние I–III класса по классификации ASA;\n— выполнение левосторонней гемиколэктомии, резекции сигмовидной кишки или передней резекции прямой кишки;\n— наличие компенсированной или хронической формы толстокишечной непроходимости;\n— выявление перифокальных абсцессов или гнойников\nмалого таза;\n— хроническое расширение просвета приводящей или\nотводящей кишки;\n— гипертрофия стенки кишки в зоне предполагаемого\nанастомоза;\n— наличие каловых масс в просвете приводящей\nкишки.\nВ результате в первую группу вошли 43 больных,\nво вторую — 54 пациента. Причины, послужившие основанием к проведению оперативных вмешательств,\nпредставлены в таблице 1.\nСледует отметить, что радикальный этап оперативного\nвмешательства у пациентов обеих групп выполнялся\nв плановом или отсроченном порядке. У 16 (29,6 %) пациентов второй группы предварительно, за 10–15 суток\nдо основного вмешательства, были наложены декомпрессионные стомы через минидоступ. В частности,\nу 4 (7,4 %) пациентов выполнены двуствольные трансверзостомы в правом подреберье, у 12 (22,2 %) — двуствольные илеостомы в правой подвздошной области\n(в точке Ленца).\nУ остальных 38 пациентов (70,4%) второй группы оперативное вмешательство завершалось наложением\nпроксимальной разгрузочной стомы и ушиванием лапаротомной раны. Из них у 31 больного (57,4%) сформирована двуствольная трансверзостома в правом\nподреберье, а у 7 пациентов с ожирением II–III степени\n(12,9%) — двуствольная илеостома в точке Ленца справа.\nВремя начала операции, а также продолжительность\nи последовательность выполнения ее этапов определялись на основании данных описания оперативного вмешательства из анестезиологических карт.\nВозраст пациентов в первой группе варьировал\nот 37 до 86 лет, средний возраст составил 71,0 ± 5,2 года.\nВо второй группе возраст пациентов находился в диапазоне от 49 до 89 лет, средний возраст составил 67,0 ±\n4,9 года. В обеих группах преобладали пациенты с сердечно-сосудистыми заболеваниями.\nТолько у 32,5 % пациентов первой группы и 35,1 % —\nвторой группы масса тела соответствовала норме или\nбыла ниже нее. У остальных индекс массы тела (ИМТ)\nпревышал физиологические значения. Преобладающее\nбольшинство пациентов в обеих группах имело II степень тяжести физического состояния согласно классификации ASA (табл. 2).\nВ обеих анализируемых группах чаще выполнялись левосторонние гемиколэктомии (табл. 3).\nОбъем резекции определялся локализацией и распространенностью основного заболевания. Вместе с тем\nво второй группе для формирования анастомоза между\nменее измененными участками кишечника объем резекции мог быть расширен как в проксимальном, так\nи в дистальном направлении.\nВосстановление естественного пассажа кишечного содержимого было выполнено у 34 (79,1 %) пациентов\nпервой группы и у 51 (94,4 %) пациента второй группы.\nПосле операций по типу Гартмана восстановительные\nвмешательства проводились в сроки от 2,5 до 6 месяцев. Во второй группе у 16 пациентов, которым стомыбыли наложены с целью декомпрессии и последующей\nзащиты анастомоза, они закрывались в ранние сроки —\nчерез 2–3 недели после выполнения радикального этапа лечения. У остальных 38 пациентов восстановление\nпассажа кишечного содержимого происходило в сроки\nот 4 недель до 4 месяцев. Более длительные интервалы\nмежду основным вмешательством и восстановительной операцией в обеих группах были обусловлены проведением курсов химиотерапии.\nРЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЕ\nНа радикальном этапе в обеих группах применялась\nидентичная техника мобилизации кишечного сегмента,\nпораженного опухолевым или воспалительным процессом. Также были едиными показания к определению\nобъема удаляемого участка кишки.\nУ пациентов обеих групп при наличии перифокальных абсцессов или гнойников малого таза выполнялась\nаспирация гнойного содержимого. При наличии технической возможности пораженный сегмент кишечника вместе с перифокальными изменениями удаляли\nединым блоком. В случае невозможности применяли\nпоэтапное удаление фиброзной капсулы и фиброзных\nналожений с последующей санацией малого таза.\nОтличительной особенностью второй группы было\nпроведение санации просвета приводящей кишки перед наложением анастомоза: жидкое содержимое удаляли аспирационно, плотные каловые массы — путем\nсмещения в дистальном направлении на 10–15 см.\nВ первой группе у 29 (67,4 %) пациентов просвет приводящей и отводящей культей закрывался аппаратом\nУО-60 с последующим погружением скрепочного шва\nв непрерывный обвивной шов. У 14 (32,6 %) больных\nвыполнялось ручное ушивание: двурядный непрерывный шов в дистальной культе и однорядный в приводящей, с выведением последней через дополнительный\nразрез в левой подвздошной области, дренированием\nмалого таза и формированием стомы.\nВо второй группе у 35 (64,8 %) пациентов просветы\nкульти закрывались аппаратом УО-60. Анастомоз формировался наложением двурядного непрерывного шва\nпосле резекции участков с наложенными скрепками.\nУ 4 (7,4 %) пациентов с выраженной разницей диаметров приводящей и отводящей кишки (50–60 %) анастомоз накладывался после гофрирования приводящего сегмента.\nУ 12 (22,2 %) больных просвет приводящей культи\nушивался однорядным швом, а отводящая кишка пережималась зажимом. После резекции участка с ранее\nналоженным швом формировался двурядный анастомоз. У 2 (3,7 %) пациентов при более чем двукратной\nразнице диаметров накладывался анастомоз «конец\nв бок» после двурядного ушивания дистальной культи.\nУ 1 (1,8 %) пациента с резко расширенной приводящей\nкишкой выполнялся аналогичный анастомоз после\nушивания культи.\nУ 16 (29,6 %) пациентов с ранее сформированными\nдекомпрессионными стомами последние сохранялись\nкак протекционные. У остальных 38 (70,4 %) пациентов формировались проксимальные стомы, включая\n31 (57,4 %) двуствольную трансверзостому в правом\nподреберье и 7 (12,9 %) двуствольных илеостом в точке\nЛенца справа у больных с ожирением II–III степени.\nОперации во всех случаях выполнялись хирургами\nпервой и высшей квалификационной категории со стажем более 10 лет. Наибольшие технические трудности\nвозникали при мобилизации резецируемого сегмента.\nВ случае выраженного несоответствия диаметров культи (во второй группе) применялись описанные методы\nкоррекции.\nСредняя продолжительность операции Гартмана в первой группе составила 104 ± 27 минут, во второй группе — 118 ± 24 минут. При наличии ранее наложенных\nдекомпрессионных стом продолжительность вмешательства составляла 91 ± 17 минут, в то время как при\nформировании анастомоза и наложении новой протекционной стомы — 122 ± 32 минут.\nНа этап формирования одноствольной колостомы в левой подвздошной области в первой группе затрачивалось в среднем 17 ± 7 минут, тогда как наложение двурядного шва во второй группе занимало 14 ± 8 минут.\nПослеоперационная летальность составила 1 (2,3 %)\nслучай в первой группе (острая сердечно-сосудистая\nнедостаточность) и 1 (1,8 %) случай во второй (тромбоэмболия легочной артерии).\nВоспалительные осложнения в первой группе возникли\nу 6 (13,9 %) пациентов: свищ культи прямой кишки — 1\n(2,3 %), несостоятельность культи и затек — 2 (4,6 %),\nнагноение раны — 3 (6,9 %), в одном случае с частичной\nретракцией стомы. Все осложнения купированы консервативно.\nВо второй группе воспалительные осложнения выявлены у 9 (16,7 %) пациентов. Несостоятельность анастомоза диагностирована у 6 (11,1 %) больных, включая\n4 случая субклинических затеков по данным проктографии и 2 случая выделения кишечного содержимого\nпо дренажам. Еще у 3 больных зафиксированы местные\nнагноения в области стомы. Все осложнения также\nустранены консервативно.\nВосстановительные операции в первой группе выполнялись через 2,5–6 месяцев, во второй — в сроки\nот 2 недель до 4 месяцев. Более поздние сроки в обеих\nгруппах были обусловлены проведением химиотерапии\nи в меньшей степени — наличием длительно незаживающих ран передней брюшной стенки.\nВ первой группе восстановительные операции выполнены у 34 (79,1 %) из 42 пациентов. Восемь (19,0 %)\nбольных с тяжелой сердечно-сосудистой патологией\nотказались от вмешательства из-за высокого операционно-анестезиологического риска.\nУ всех оперированных пациентов первой группы при\nповторной операции обнаружены спайки в брюшной\nполости различной степени выраженности, преимущественно в малом тазу, иногда с переходом в фиброз.\nОсобенно выраженные трудности возникали у больных после передней резекции прямой кишки, когда\nпосле выделении дистальной культи, вскрытия ее просвета и создания «площадки» для анастомоза уровень\nналожение анастомоза опускался дистальнее в малый\nтаз.Ручные анастомозы наложены у 19 (55,9 %) больных\n(у 17 — «конец в конец», у 2 — «конец в бок»). Аппаратные — у 15 (44,1 %) пациентов. Средняя продолжительность вмешательства составила 137 ± 31 минут, 143 ± 36 минут при ручных анастомозах и 124 ±\n28 минут при аппаратных. Летальных исходов не зафиксировано. Воспалительные осложнения возникли у 8 (21,1 %) пациентов, включая 5 (13,2 %) случаев\nнесостоятельности анастомоза. Один пациент с перитонитом потребовал релапаротомии и формирования\nповторной колостомы. У 4 больных по данным контрольной проктографии выявлены незначительные\nзатеки. Еще у 5 пациентов отмечено нагноение операционной раны.\nВо второй группе восстановительный этап выполнялся через 2 недели — 4 месяца, при этом задержка операций, как правило, была обусловлена локальными\nвоспалительными изменениями или декомпенсацией\nсопутствующих заболеваний. Восстановительные вмешательства выполнены у всех 53 пациентов.\nУ 34 (64,1 %) больных с двуствольными трансверзостомами, учитывая сохраненную заднюю брыжеечную полуокружность, проводилось ушивание противобрыжеечной полуокружности двурядным швом. У 14 (26,4 %)\nпациентов с илеостомами выполнялся анастомоз «бок\nв бок», а у 5 (9,4 %) — «конец в бок» восходящей кишки.\nСредняя продолжительность вмешательства составила 37 ± 16 минут, 31 ± 11 минут при трансверзостомах\nи 43 ± 14 минут при илеостомах.\nЛетальных исходов не было. Воспалительные осложнения в виде нагноения раны возникли у 5 пациентов. У 8\n(15,1 %) больных с илеостомами развился анастомозит\nс явлениями острой тонкокишечной непроходимости,\nкупированной консервативно в течение 3–5 суток. Все\nвмешательства проводились хирургами первой и высшей категории.\nНа сегодняшний день, как показывает анализ литературы, остается предметом дискуссии оптимальная\nстратегия завершения хирургического вмешательства\nу пациентов с компенсированными и хроническими\nформами толстокишечной непроходимости, наличием перифокальных абсцессов, гипертрофией стенок\nанастомозируемых участков и неудовлетворительной\nпредоперационной подготовкой толстой кишки из-за\nотсутствия крупных рандомизированных исследований с высокой степенью доказательности [1, 3, 5, 11].\nНаиболее часто оперативное вмешательство у этой категории больных завершается либо формированием\nпервичного анастомоза под прикрытием проксимальной стомы, либо резекцией по типу операции Гартмана\n[11–13]. Зачастую решение о наложении первичного\nанастомоза или выполнении обструктивной резекции\nпринимается индивидуально, с учетом общего состояния пациента, состояния толстой кишки и личных\nпредпочтений хирурга [14].\nВ последние годы все больше исследователей, сравнивающих обе методики, склоняются в пользу выбора\nпервичного анастомоза вместо операции Гартмана, поскольку между обеими операциями не обнаруживается\nстатистически значимых различий в частоте послеоперационных осложнений и летальных исходов [12, 14].\nВ то время как у пациентов с первичным анастомозом\nи дивертивной стомой вероятность восстановления\nестественного пассажа существенно выше, чем у больных после обструктивных резекций, из-за меньшей\nсложности выполнения реконструктивной операции,\nа также меньших рисков связанных с ней осложнений\n[11, 12, 14, 15].\nОднако этот вопрос требует дальнейшего изучения\nи продолжения исследований, чтобы получить более\nвысокий уровень доказательной базы для выработки\nчетких рекомендаций для практического применения.\nЗАКЛЮЧЕНИЕ\nНаложение первичного анастомоза под прикрытием\nпроксимальной стомы у пациентов с опухолями толстой кишки, осложненными компенсированными формами кишечной непроходимости, перифокальными\nабсцессами и при неудовлетворительной предоперационной подготовке толстой кишки (каловыми массами\nв просвете кишки), не увеличивает частоту несостоятельности швов, воспалительных осложнений и летальности по сравнению с операцией Гартмана.\nРадикальный этап при использовании первичного анастомоза с протекционной стомой не требует\nзначительного увеличения времени вмешательства\n(118 ± 24 минуты против 104 ± 27 минут в группе операций Гартмана), а при наличии ранее наложенной\nстомы может даже сокращаться (91 ± 17 минут). Восстановительный этап после операции Гартмана технически более сложен и травматичен, занимает больше\nвремени (137 ± 31 минута) и зачастую недоступен для\nвыполнения у части пациентов. В то время как закрытие двуствольных стом технически более просто, менее\nтравматично и сопровождается меньшими операционно-анестезиологическими рисками, что делает метод\nрезекции с анастомозом под защитой стомы предпочтительным у данной категории больных."],"dc.fullRISC.ru":["ВВЕДЕНИЕ\nВопрос оптимального завершения хирургического вмешательства после резекции дистальных отделов ободочной и проксимальных отделов прямой кишки при\nплановых и отсроченных операциях у пациентов с перифокальными абсцессами, гнойно-воспалительными\nобразованиями малого таза, а также при неудовлетворительной предоперационной подготовке толстой\nкишки остается предметом активной научной дискуссии [1–5].\nСогласно данным ряда исследователей, при компенсированных и хронических формах кишечной непроходимости возможно выполнение первичных колоректальных анастомозов [1, 2, 5–7]. В противоположность\nданной позиции другая группа специалистов отстаивает целесообразность выполнения обструктивных резекций по типу операции Гартмана как более безопасной альтернативы [1].\nНаличие перифокальных абсцессов и гнойных скоплений в полости малого таза рассматривается рядом хирургов как абсолютное или относительное противопоказание к формированию первичного анастомоза [5, 6,\n8]. В таких случаях радикальный этап вмешательства,\nкак правило, завершается формированием одноствольной колостомы (операция Гартмана) [2, 5]. Подобный\nподход аргументируется снижением технической сложности операции, исключением непосредственного контакта анастомоза с инфицированными тканями и соответственно снижением вероятности несостоятельности\nшвов.\nДополнительным ограничивающим фактором для формирования первичного анастомоза после резекции\nлевых отделов ободочной кишки или передней резекции прямой кишки, даже в условиях планового или отсроченного хирургического вмешательства, является\nналичие каловых масс в просвете кишки, выраженное\nрасширение ее просвета, а также гипертрофия и воспалительная инфильтрация кишечной стенки в зоне предполагаемого анастомоза [3, 8, 9].\nСледует подчеркнуть, что каждый из способов завершения оперативного вмешательства имеет как преимущества, так и недостатки [1, 2, 6, 10]. В частности,\nвыполнение операции Гартмана нередко сопряжено\nс существенными техническими трудностями на этапе\nвосстановления кишечной непрерывности, а в отдельных случаях, особенно у пациентов с выраженной сопутствующей патологией, одноствольная колостома\nостается постоянной [2, 5, 6].\nВыполнение первичного анастомоза у пациентов с хронической или компенсированной кишечной непроходимостью, наличием перифокальных гнойных образований, выраженной дилатацией кишки, гипертрофией\nее стенки и присутствием каловых масс ассоциировано\nс повышенным риском развития несостоятельности\nшвов [3, 4, 8, 10].\nВместе с тем в современной литературе представлены\nданные, свидетельствующие о возможности выполнения первичного анастомоза у данной категории пациентов с обязательной протекцией проксимальной\nразгрузочной стомой [1, 2, 5]. Согласно этим исследованиям описанные выше факторы не являются решающими в патогенезе несостоятельности анастомоза.\nПрименение разгрузочной стомы и адекватной дренажной системы позволяет нивелировать последствия частичной несостоятельности швов и в ряде случаев избежать повторного хирургического вмешательства, что\nспособствует снижению общей летальности [1, 2, 5, 7].\nКроме того, восстановительный этап после вмешательств с формированием протекционного анастомоза\nявляется менее травматичным и технически более простым по сравнению с реконструкцией кишечной непрерывности после операции Гартмана [1, 6].\nЦель исследования. Провести сравнительный анализ\nрезультатов хирургического лечения после выполнения\nоперации Гартмана, резекций дистальных отделов ободочной кишки или передней резекции прямой кишки\nс формированием первичного анастомоза под протекционной стомой у пациентов с компенсированными\nи хроническими формами толстокишечной непроходимости (ХТКН), наличием перифокальных абсцессов, гипертрофией стенок анастомозируемых участков\nи неудовлетворительной предоперационной подготовкой толстой кишки.\nМАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ\nПроведен ретроспективный сравнительный анализ\nисторий болезни 97 пациентов, проходивших лечение\nв РКБСМП г. Владикавказа и КБ г. Грозного в период\nс 2011 по 2020 г. В исследование включены две группы больных. В первую группу вошли пациенты, которым на радикальном этапе была выполнена операция\nГартмана. Во вторую группу — пациенты, перенесшие\nрезекцию дистальных отделов ободочной кишки или\nпереднюю резекцию прямой кишки с формированием\nпервичного анастомоза и наложением протекционной\nстомы (до- или интраоперационно). Анализ результатов лечения проводился с момента выполнения основного хирургического вмешательства (операция Гартмана, или Резекция с анастомозом) до этапа выписки\nпосле восстановления непрерывности кишечного тракта и естественного пассажа кишечного содержимого.\nКритерии включения в исследование (на радикальном\nэтапе вмешательства):\n— физическое состояние I–III класса по классификации ASA;\n— выполнение левосторонней гемиколэктомии, резекции сигмовидной кишки или передней резекции прямой кишки;\n— наличие компенсированной или хронической формы толстокишечной непроходимости;\n— выявление перифокальных абсцессов или гнойников\nмалого таза;\n— хроническое расширение просвета приводящей или\nотводящей кишки;\n— гипертрофия стенки кишки в зоне предполагаемого\nанастомоза;\n— наличие каловых масс в просвете приводящей\nкишки.\nВ результате в первую группу вошли 43 больных,\nво вторую — 54 пациента. Причины, послужившие основанием к проведению оперативных вмешательств,\nпредставлены в таблице 1.\nСледует отметить, что радикальный этап оперативного\nвмешательства у пациентов обеих групп выполнялся\nв плановом или отсроченном порядке. У 16 (29,6 %) пациентов второй группы предварительно, за 10–15 суток\nдо основного вмешательства, были наложены декомпрессионные стомы через минидоступ. В частности,\nу 4 (7,4 %) пациентов выполнены двуствольные трансверзостомы в правом подреберье, у 12 (22,2 %) — двуствольные илеостомы в правой подвздошной области\n(в точке Ленца).\nУ остальных 38 пациентов (70,4%) второй группы оперативное вмешательство завершалось наложением\nпроксимальной разгрузочной стомы и ушиванием лапаротомной раны. Из них у 31 больного (57,4%) сформирована двуствольная трансверзостома в правом\nподреберье, а у 7 пациентов с ожирением II–III степени\n(12,9%) — двуствольная илеостома в точке Ленца справа.\nВремя начала операции, а также продолжительность\nи последовательность выполнения ее этапов определялись на основании данных описания оперативного вмешательства из анестезиологических карт.\nВозраст пациентов в первой группе варьировал\nот 37 до 86 лет, средний возраст составил 71,0 ± 5,2 года.\nВо второй группе возраст пациентов находился в диапазоне от 49 до 89 лет, средний возраст составил 67,0 ±\n4,9 года. В обеих группах преобладали пациенты с сердечно-сосудистыми заболеваниями.\nТолько у 32,5 % пациентов первой группы и 35,1 % —\nвторой группы масса тела соответствовала норме или\nбыла ниже нее. У остальных индекс массы тела (ИМТ)\nпревышал физиологические значения. Преобладающее\nбольшинство пациентов в обеих группах имело II степень тяжести физического состояния согласно классификации ASA (табл. 2).\nВ обеих анализируемых группах чаще выполнялись левосторонние гемиколэктомии (табл. 3).\nОбъем резекции определялся локализацией и распространенностью основного заболевания. Вместе с тем\nво второй группе для формирования анастомоза между\nменее измененными участками кишечника объем резекции мог быть расширен как в проксимальном, так\nи в дистальном направлении.\nВосстановление естественного пассажа кишечного содержимого было выполнено у 34 (79,1 %) пациентов\nпервой группы и у 51 (94,4 %) пациента второй группы.\nПосле операций по типу Гартмана восстановительные\nвмешательства проводились в сроки от 2,5 до 6 месяцев. Во второй группе у 16 пациентов, которым стомыбыли наложены с целью декомпрессии и последующей\nзащиты анастомоза, они закрывались в ранние сроки —\nчерез 2–3 недели после выполнения радикального этапа лечения. У остальных 38 пациентов восстановление\nпассажа кишечного содержимого происходило в сроки\nот 4 недель до 4 месяцев. Более длительные интервалы\nмежду основным вмешательством и восстановительной операцией в обеих группах были обусловлены проведением курсов химиотерапии.\nРЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЕ\nНа радикальном этапе в обеих группах применялась\nидентичная техника мобилизации кишечного сегмента,\nпораженного опухолевым или воспалительным процессом. Также были едиными показания к определению\nобъема удаляемого участка кишки.\nУ пациентов обеих групп при наличии перифокальных абсцессов или гнойников малого таза выполнялась\nаспирация гнойного содержимого. При наличии технической возможности пораженный сегмент кишечника вместе с перифокальными изменениями удаляли\nединым блоком. В случае невозможности применяли\nпоэтапное удаление фиброзной капсулы и фиброзных\nналожений с последующей санацией малого таза.\nОтличительной особенностью второй группы было\nпроведение санации просвета приводящей кишки перед наложением анастомоза: жидкое содержимое удаляли аспирационно, плотные каловые массы — путем\nсмещения в дистальном направлении на 10–15 см.\nВ первой группе у 29 (67,4 %) пациентов просвет приводящей и отводящей культей закрывался аппаратом\nУО-60 с последующим погружением скрепочного шва\nв непрерывный обвивной шов. У 14 (32,6 %) больных\nвыполнялось ручное ушивание: двурядный непрерывный шов в дистальной культе и однорядный в приводящей, с выведением последней через дополнительный\nразрез в левой подвздошной области, дренированием\nмалого таза и формированием стомы.\nВо второй группе у 35 (64,8 %) пациентов просветы\nкульти закрывались аппаратом УО-60. Анастомоз формировался наложением двурядного непрерывного шва\nпосле резекции участков с наложенными скрепками.\nУ 4 (7,4 %) пациентов с выраженной разницей диаметров приводящей и отводящей кишки (50–60 %) анастомоз накладывался после гофрирования приводящего сегмента.\nУ 12 (22,2 %) больных просвет приводящей культи\nушивался однорядным швом, а отводящая кишка пережималась зажимом. После резекции участка с ранее\nналоженным швом формировался двурядный анастомоз. У 2 (3,7 %) пациентов при более чем двукратной\nразнице диаметров накладывался анастомоз «конец\nв бок» после двурядного ушивания дистальной культи.\nУ 1 (1,8 %) пациента с резко расширенной приводящей\nкишкой выполнялся аналогичный анастомоз после\nушивания культи.\nУ 16 (29,6 %) пациентов с ранее сформированными\nдекомпрессионными стомами последние сохранялись\nкак протекционные. У остальных 38 (70,4 %) пациентов формировались проксимальные стомы, включая\n31 (57,4 %) двуствольную трансверзостому в правом\nподреберье и 7 (12,9 %) двуствольных илеостом в точке\nЛенца справа у больных с ожирением II–III степени.\nОперации во всех случаях выполнялись хирургами\nпервой и высшей квалификационной категории со стажем более 10 лет. Наибольшие технические трудности\nвозникали при мобилизации резецируемого сегмента.\nВ случае выраженного несоответствия диаметров культи (во второй группе) применялись описанные методы\nкоррекции.\nСредняя продолжительность операции Гартмана в первой группе составила 104 ± 27 минут, во второй группе — 118 ± 24 минут. При наличии ранее наложенных\nдекомпрессионных стом продолжительность вмешательства составляла 91 ± 17 минут, в то время как при\nформировании анастомоза и наложении новой протекционной стомы — 122 ± 32 минут.\nНа этап формирования одноствольной колостомы в левой подвздошной области в первой группе затрачивалось в среднем 17 ± 7 минут, тогда как наложение двурядного шва во второй группе занимало 14 ± 8 минут.\nПослеоперационная летальность составила 1 (2,3 %)\nслучай в первой группе (острая сердечно-сосудистая\nнедостаточность) и 1 (1,8 %) случай во второй (тромбоэмболия легочной артерии).\nВоспалительные осложнения в первой группе возникли\nу 6 (13,9 %) пациентов: свищ культи прямой кишки — 1\n(2,3 %), несостоятельность культи и затек — 2 (4,6 %),\nнагноение раны — 3 (6,9 %), в одном случае с частичной\nретракцией стомы. Все осложнения купированы консервативно.\nВо второй группе воспалительные осложнения выявлены у 9 (16,7 %) пациентов. Несостоятельность анастомоза диагностирована у 6 (11,1 %) больных, включая\n4 случая субклинических затеков по данным проктографии и 2 случая выделения кишечного содержимого\nпо дренажам. Еще у 3 больных зафиксированы местные\nнагноения в области стомы. Все осложнения также\nустранены консервативно.\nВосстановительные операции в первой группе выполнялись через 2,5–6 месяцев, во второй — в сроки\nот 2 недель до 4 месяцев. Более поздние сроки в обеих\nгруппах были обусловлены проведением химиотерапии\nи в меньшей степени — наличием длительно незаживающих ран передней брюшной стенки.\nВ первой группе восстановительные операции выполнены у 34 (79,1 %) из 42 пациентов. Восемь (19,0 %)\nбольных с тяжелой сердечно-сосудистой патологией\nотказались от вмешательства из-за высокого операционно-анестезиологического риска.\nУ всех оперированных пациентов первой группы при\nповторной операции обнаружены спайки в брюшной\nполости различной степени выраженности, преимущественно в малом тазу, иногда с переходом в фиброз.\nОсобенно выраженные трудности возникали у больных после передней резекции прямой кишки, когда\nпосле выделении дистальной культи, вскрытия ее просвета и создания «площадки» для анастомоза уровень\nналожение анастомоза опускался дистальнее в малый\nтаз.Ручные анастомозы наложены у 19 (55,9 %) больных\n(у 17 — «конец в конец», у 2 — «конец в бок»). Аппаратные — у 15 (44,1 %) пациентов. Средняя продолжительность вмешательства составила 137 ± 31 минут, 143 ± 36 минут при ручных анастомозах и 124 ±\n28 минут при аппаратных. Летальных исходов не зафиксировано. Воспалительные осложнения возникли у 8 (21,1 %) пациентов, включая 5 (13,2 %) случаев\nнесостоятельности анастомоза. Один пациент с перитонитом потребовал релапаротомии и формирования\nповторной колостомы. У 4 больных по данным контрольной проктографии выявлены незначительные\nзатеки. Еще у 5 пациентов отмечено нагноение операционной раны.\nВо второй группе восстановительный этап выполнялся через 2 недели — 4 месяца, при этом задержка операций, как правило, была обусловлена локальными\nвоспалительными изменениями или декомпенсацией\nсопутствующих заболеваний. Восстановительные вмешательства выполнены у всех 53 пациентов.\nУ 34 (64,1 %) больных с двуствольными трансверзостомами, учитывая сохраненную заднюю брыжеечную полуокружность, проводилось ушивание противобрыжеечной полуокружности двурядным швом. У 14 (26,4 %)\nпациентов с илеостомами выполнялся анастомоз «бок\nв бок», а у 5 (9,4 %) — «конец в бок» восходящей кишки.\nСредняя продолжительность вмешательства составила 37 ± 16 минут, 31 ± 11 минут при трансверзостомах\nи 43 ± 14 минут при илеостомах.\nЛетальных исходов не было. Воспалительные осложнения в виде нагноения раны возникли у 5 пациентов. У 8\n(15,1 %) больных с илеостомами развился анастомозит\nс явлениями острой тонкокишечной непроходимости,\nкупированной консервативно в течение 3–5 суток. Все\nвмешательства проводились хирургами первой и высшей категории.\nНа сегодняшний день, как показывает анализ литературы, остается предметом дискуссии оптимальная\nстратегия завершения хирургического вмешательства\nу пациентов с компенсированными и хроническими\nформами толстокишечной непроходимости, наличием перифокальных абсцессов, гипертрофией стенок\nанастомозируемых участков и неудовлетворительной\nпредоперационной подготовкой толстой кишки из-за\nотсутствия крупных рандомизированных исследований с высокой степенью доказательности [1, 3, 5, 11].\nНаиболее часто оперативное вмешательство у этой категории больных завершается либо формированием\nпервичного анастомоза под прикрытием проксимальной стомы, либо резекцией по типу операции Гартмана\n[11–13]. Зачастую решение о наложении первичного\nанастомоза или выполнении обструктивной резекции\nпринимается индивидуально, с учетом общего состояния пациента, состояния толстой кишки и личных\nпредпочтений хирурга [14].\nВ последние годы все больше исследователей, сравнивающих обе методики, склоняются в пользу выбора\nпервичного анастомоза вместо операции Гартмана, поскольку между обеими операциями не обнаруживается\nстатистически значимых различий в частоте послеоперационных осложнений и летальных исходов [12, 14].\nВ то время как у пациентов с первичным анастомозом\nи дивертивной стомой вероятность восстановления\nестественного пассажа существенно выше, чем у больных после обструктивных резекций, из-за меньшей\nсложности выполнения реконструктивной операции,\nа также меньших рисков связанных с ней осложнений\n[11, 12, 14, 15].\nОднако этот вопрос требует дальнейшего изучения\nи продолжения исследований, чтобы получить более\nвысокий уровень доказательной базы для выработки\nчетких рекомендаций для практического применения.\nЗАКЛЮЧЕНИЕ\nНаложение первичного анастомоза под прикрытием\nпроксимальной стомы у пациентов с опухолями толстой кишки, осложненными компенсированными формами кишечной непроходимости, перифокальными\nабсцессами и при неудовлетворительной предоперационной подготовке толстой кишки (каловыми массами\nв просвете кишки), не увеличивает частоту несостоятельности швов, воспалительных осложнений и летальности по сравнению с операцией Гартмана.\nРадикальный этап при использовании первичного анастомоза с протекционной стомой не требует\nзначительного увеличения времени вмешательства\n(118 ± 24 минуты против 104 ± 27 минут в группе операций Гартмана), а при наличии ранее наложенной\nстомы может даже сокращаться (91 ± 17 минут). Восстановительный этап после операции Гартмана технически более сложен и травматичен, занимает больше\nвремени (137 ± 31 минута) и зачастую недоступен для\nвыполнения у части пациентов. В то время как закрытие двуствольных стом технически более просто, менее\nтравматично и сопровождается меньшими операционно-анестезиологическими рисками, что делает метод\nрезекции с анастомозом под защитой стомы предпочтительным у данной категории больных."],"dc.subject.ru":["операция Гартмана","первичный анастомоз","протекционная стома","кишечная непроходимость","перифокальный абсцесс","колостома","дивертикулез","опухоли толстой кишки"],"dc.title.ru":["Операция Гартмана, или первичный анастомоз под прикрытием проксимальной стомы после резекции дистальных отделов ободочной кишки и передней резекции прямой кишки при плановых и отсроченных оперативных вмешательствах"],"dc.issue.volume":["15"],"dc.issue.number":["2"],"dc.pages":["12-18"],"dc.rights":["CC BY 4.0"],"dc.section":["ORIGINAL STUDIES","ОРИГИНАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ"],"dc.section.en":["ORIGINAL STUDIES"],"dc.section.ru":["ОРИГИНАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ"],"dc.source":["Creative surgery and oncology","Креативная хирургия и онкология"],"dc.source.en":["Creative surgery and oncology"],"dc.source.ru":["Креативная хирургия и онкология"],"author":["В. З. Тотиков","V. Z. Totikov","З. В. Тотиков","Z. V. Totikov","Д. В. Тобоев","D. V. Toboev","Р. А. Халлаев","R. A. Khallaev"],"author_keyword":["В. З. Тотиков","V. Z. Totikov","З. В. Тотиков","Z. V. Totikov","Д. В. Тобоев","D. V. Toboev","Р. А. Халлаев","R. A. Khallaev"],"author_ac":["в. з. тотиков\n|||\nВ. З. Тотиков","v. z. totikov\n|||\nV. Z. Totikov","з. в. тотиков\n|||\nЗ. В. Тотиков","z. v. totikov\n|||\nZ. V. Totikov","д. в. тобоев\n|||\nД. В. Тобоев","d. v. toboev\n|||\nD. V. Toboev","р. а. халлаев\n|||\nР. А. Халлаев","r. a. khallaev\n|||\nR. A. Khallaev"],"author_filter":["в. з. тотиков\n|||\nВ. З. Тотиков","v. z. totikov\n|||\nV. Z. Totikov","з. в. тотиков\n|||\nЗ. В. Тотиков","z. v. totikov\n|||\nZ. V. Totikov","д. в. тобоев\n|||\nД. В. Тобоев","d. v. toboev\n|||\nD. V. Toboev","р. а. халлаев\n|||\nР. А. Халлаев","r. a. khallaev\n|||\nR. A. Khallaev"],"dc.author.name":["В. З. Тотиков","V. Z. Totikov","З. В. Тотиков","Z. V. Totikov","Д. В. Тобоев","D. V. Toboev","Р. А. Халлаев","R. A. Khallaev"],"dc.author.name.ru":["В. З. Тотиков","З. В. Тотиков","Д. В. Тобоев","Р. А. Халлаев"],"dc.author.affiliation":["Северо-Осетинская государственная медицинская академия","North-Ossetian State Medical Academy","Северо-Осетинская государственная медицинская академия","North-Ossetian State Medical Academy","Северо-Осетинская государственная медицинская академия","North-Ossetian State Medical Academy","Северо-Осетинская государственная медицинская академия","North-Ossetian State Medical Academy"],"dc.author.affiliation.ru":["Северо-Осетинская государственная медицинская академия","Северо-Осетинская государственная медицинская академия","Северо-Осетинская государственная медицинская академия","Северо-Осетинская государственная медицинская академия"],"dc.author.full":["В. З. Тотиков | Северо-Осетинская государственная медицинская академия","V. Z. Totikov | North-Ossetian State Medical Academy","З. В. Тотиков | Северо-Осетинская государственная медицинская академия","Z. V. Totikov | North-Ossetian State Medical Academy","Д. В. Тобоев | Северо-Осетинская государственная медицинская академия","D. V. Toboev | North-Ossetian State Medical Academy","Р. А. Халлаев | Северо-Осетинская государственная медицинская академия","R. A. Khallaev | North-Ossetian State Medical Academy"],"dc.author.full.ru":["В. З. Тотиков | Северо-Осетинская государственная медицинская академия","З. В. Тотиков | Северо-Осетинская государственная медицинская академия","Д. В. Тобоев | Северо-Осетинская государственная медицинская академия","Р. А. Халлаев | Северо-Осетинская государственная медицинская академия"],"dc.author.name.en":["V. Z. Totikov","Z. V. Totikov","D. V. Toboev","R. A. Khallaev"],"dc.author.affiliation.en":["North-Ossetian State Medical Academy","North-Ossetian State Medical Academy","North-Ossetian State Medical Academy","North-Ossetian State Medical Academy"],"dc.author.full.en":["V. Z. Totikov | North-Ossetian State Medical Academy","Z. V. Totikov | North-Ossetian State Medical Academy","D. V. Toboev | North-Ossetian State Medical Academy","R. A. Khallaev | North-Ossetian State Medical Academy"],"dc.authors":["{\"authors\": [{\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0003-0179-9742\", \"affiliation\": \"\\u0421\\u0435\\u0432\\u0435\\u0440\\u043e-\\u041e\\u0441\\u0435\\u0442\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0430\\u044f \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u0430\\u044f \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0430\\u044f \\u0430\\u043a\\u0430\\u0434\\u0435\\u043c\\u0438\\u044f\", \"full_name\": \"\\u0412. \\u0417. \\u0422\\u043e\\u0442\\u0438\\u043a\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0003-0179-9742\", \"affiliation\": \"North-Ossetian State Medical Academy\", \"full_name\": \"V. Z. Totikov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0003-4765-9753\", \"affiliation\": \"\\u0421\\u0435\\u0432\\u0435\\u0440\\u043e-\\u041e\\u0441\\u0435\\u0442\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0430\\u044f \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u0430\\u044f \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0430\\u044f \\u0430\\u043a\\u0430\\u0434\\u0435\\u043c\\u0438\\u044f\", \"full_name\": \"\\u0417. \\u0412. \\u0422\\u043e\\u0442\\u0438\\u043a\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0003-4765-9753\", \"affiliation\": \"North-Ossetian State Medical Academy\", \"full_name\": \"Z. V. Totikov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0009-0007-2059-3156\", \"affiliation\": \"\\u0421\\u0435\\u0432\\u0435\\u0440\\u043e-\\u041e\\u0441\\u0435\\u0442\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0430\\u044f \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u0430\\u044f \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0430\\u044f \\u0430\\u043a\\u0430\\u0434\\u0435\\u043c\\u0438\\u044f\", \"full_name\": \"\\u0414. \\u0412. \\u0422\\u043e\\u0431\\u043e\\u0435\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0009-0007-2059-3156\", \"affiliation\": \"North-Ossetian State Medical Academy\", \"full_name\": \"D. V. Toboev\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0009-0009-4057-2947\", \"affiliation\": \"\\u0421\\u0435\\u0432\\u0435\\u0440\\u043e-\\u041e\\u0441\\u0435\\u0442\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0430\\u044f \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u0430\\u044f \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0430\\u044f \\u0430\\u043a\\u0430\\u0434\\u0435\\u043c\\u0438\\u044f\", \"full_name\": \"\\u0420. \\u0410. \\u0425\\u0430\\u043b\\u043b\\u0430\\u0435\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0009-0009-4057-2947\", \"affiliation\": \"North-Ossetian State Medical Academy\", \"full_name\": \"R. A. Khallaev\"}}]}"],"dateIssued":["2025-07-01"],"dateIssued_keyword":["2025-07-01","2025"],"dateIssued_ac":["2025-07-01\n|||\n2025-07-01","2025"],"dateIssued.year":[2025],"dateIssued.year_sort":"2025","dc.date.published":["2025-07-01"],"dc.origin":["https://surgonco.elpub.ru/jour/article/view/1083"],"dc.citation":["Bergamini C., Giordano A., Maltinti G., Alemanno G., Cianchi F., Coratti A., et al. Obstructive left side colon cancer: time for a tailored operative approach? Minerva Chir. 2020;75(4):244–54. DOI: 10.23736/S0026-4733.20.08299-1","Edomskis P.P., Hoek V.T., Stark P.W., Lambrichts D.P.V., Draaisma W.A., Consten E.C.J., et al. Hartmann’s procedure versus sigmoidectomy with primary anastomosis for perforated diverticulitis with purulent or fecal peritonitis: Three-year follow-up of a randomised controlled trial. Int J Surg. 2022;98:e106221. DOI: 10.1016/j.ijsu.2021.106221","Hayden D.M., Mora Pinzon M.C., Francescatti A.B., Saclarides T.J. Patient factors may predict anastomotic complications after rectal cancer surgery: Anastomotic complications in rectal cancer. Ann Med Surg (Lond). 2014;(13):11–6. DOI: 10.1016/j.amsu.2014.12.002","Ho Y.H., Ashour M.A.T. Techniques for colorectal anastomosis. World J. Gastroenterol. 2010;16(13):1610–21. DOI: 10.3748/wjg.v16.i13.1610","Lambrichts D.P., Edomskis P.P., van der Bogt R.D., Kleinrensink G.J., Bemelman W.A., Lange J.F. Sigmoid resection with primary anastomosis versus the Hartmann’s procedure for perforated diverticulitis with purulent or fecal peritonitis: a systematic review and meta-analysis. Int J Colorectal Dis. 2020;35(8):1371–86. DOI: 10.1007/s00384-020-03617-8","Тотиков В.З., Тотиков З.В. Рак ободочной кишки, осложненный непроходимостью. Владикавказ: СОГМА; 2013.","Merabishvili G., Mosidze B., Demetrashvili Z., Agdgomelashvili I. Comparison of Hartmann’s procedure versus resection with primary anastomosis in management of left sided colon cancer obstruction: a prospective cohort study. Georgian Med News. 2022;324:21–5. PMID: 35417858","Черкасов М.Ф., Дмитриев А.В., Грошилин В.С., Перескоков С.В., Козыревский М.А., Урюпина А.А. Несостоятельность колоректального анастомоза: факторы риска, профилактика, диагностика, лечебная тактика. Российский журнал гастроэнтерологии, гепатологии, колопроктологии. 2019;29(2):27– 34. DOI: 10.22416/1382-4376-2019-29-2-27-34","Тотиков З.В., Тотиков В.З., Качмазов А.К., Медоев В.В., Калицова М.В., Мальсагов Р.Ю. Способ профилактики несостоятельности анастомоза после передних резекций прямой кишки и реконструктивно-восстановительных операций. Кубанский научный медицинский вестник. 2013;4(139):109–11.","Тотиков З.В., Тотиков В.З., Ибрагимов Л.А., Абдурзаков М.С.А.С., Тарамов У.У., Сарбашева М.М. и др. Несостоятельность колоректальных анастомозов: состояние проблемы. Современная наука: актуальные проблемы теории и практики. Серия: Естественные и технические науки. 2022;9:271–9. DOI: 10.37882/2223-2966.2022.09.41","Galetin T., Galetin A., Vestweber K.H., Rink A.D. Systematic review and comparison of national and international guidelines on diverticular disease. Int J Color Dis. 2018;33:261–72. DOI: 10.1007/s00384-017-2960-z","Vermeulen J., Gosselink M.P., Busschbach J.J., Lange J.F. Avoiding or reversing Hartmann’s procedure provides improved quality of life after perforated diverticulitis. J Gastrointest Surg. 2010;14:651–7. DOI: 10.1007/s11605-010-1155-5","Hallam S., Mothe B.S, Tirumulaju R.. Hartmann’s procedure, reversal and rate of stoma-free survival. Ann R Coll Surg Engl. 2018;100(4):301–7. DOI: 10.1308/rcsann.2018.0006","Kartal K., Citgez B., Koksal M.H., Besler E., Akgun İ.E., Mihmanli M. Colostomy reversal after a Hartmann’s procedure Effects of experience on mortality and morbidity. Ann Ital Chir. 2019;90:539–44. PMID: 31270277","Farah M., Sorelli P., Kerwat R., Oke O., Ng P. Correlation between ASA Grade with reversal of Hartmann’s procedure — a retrospective study. J Med Life. 2021;14(6):756–61. DOI: 10.25122/jml-2020-0158","Bergamini C., Giordano A., Maltinti G., Alemanno G., Cianchi F., Coratti A., et al. Obstructive left side colon cancer: time for a tailored operative approach? Minerva Chir. 2020;75(4):244–54. DOI: 10.23736/S0026-4733.20.08299-1","Edomskis P.P., Hoek V.T., Stark P.W., Lambrichts D.P.V., Draaisma W.A., Consten E.C.J., et al. Hartmann’s procedure versus sigmoidectomy with primary anastomosis for perforated diverticulitis with purulent or fecal peritonitis: Three-year follow-up of a randomised controlled trial. Int J Surg. 2022;98:e106221. DOI: 10.1016/j.ijsu.2021.106221","Hayden D.M., Mora Pinzon M.C., Francescatti A.B., Saclarides T.J. Patient factors may predict anastomotic complications after rectal cancer surgery: Anastomotic complications in rectal cancer. Ann Med Surg (Lond). 2014;(13):11–6. DOI: 10.1016/j.amsu.2014.12.002","Ho Y.H., Ashour M.A.T. Techniques for colorectal anastomosis. World J. Gastroenterol. 2010;16(13):1610–21. DOI: 10.3748/wjg.v16.i13.1610","Lambrichts D.P., Edomskis P.P., van der Bogt R.D., Kleinrensink G.J., Bemelman W.A., Lange J.F. Sigmoid resection with primary anastomosis versus the Hartmann’s procedure for perforated diverticulitis with purulent or fecal peritonitis: a systematic review and meta-analysis. Int J Colorectal Dis. 2020;35(8):1371–86. DOI: 10.1007/s00384-020-03617-8","Тотиков В.З., Тотиков З.В. Рак ободочной кишки, осложненный непроходимостью. Владикавказ: СОГМА; 2013.","Merabishvili G., Mosidze B., Demetrashvili Z., Agdgomelashvili I. Comparison of Hartmann’s procedure versus resection with primary anastomosis in management of left sided colon cancer obstruction: a prospective cohort study. Georgian Med News. 2022;324:21–5. PMID: 35417858","Черкасов М.Ф., Дмитриев А.В., Грошилин В.С., Перескоков С.В., Козыревский М.А., Урюпина А.А. Несостоятельность колоректального анастомоза: факторы риска, профилактика, диагностика, лечебная тактика. Российский журнал гастроэнтерологии, гепатологии, колопроктологии. 2019;29(2):27– 34. DOI: 10.22416/1382-4376-2019-29-2-27-34","Тотиков З.В., Тотиков В.З., Качмазов А.К., Медоев В.В., Калицова М.В., Мальсагов Р.Ю. Способ профилактики несостоятельности анастомоза после передних резекций прямой кишки и реконструктивно-восстановительных операций. Кубанский научный медицинский вестник. 2013;4(139):109–11.","Тотиков З.В., Тотиков В.З., Ибрагимов Л.А., Абдурзаков М.С.А.С., Тарамов У.У., Сарбашева М.М. и др. Несостоятельность колоректальных анастомозов: состояние проблемы. Современная наука: актуальные проблемы теории и практики. Серия: Естественные и технические науки. 2022;9:271–9. DOI: 10.37882/2223-2966.2022.09.41","Galetin T., Galetin A., Vestweber K.H., Rink A.D. Systematic review and comparison of national and international guidelines on diverticular disease. Int J Color Dis. 2018;33:261–72. DOI: 10.1007/s00384-017-2960-z","Vermeulen J., Gosselink M.P., Busschbach J.J., Lange J.F. Avoiding or reversing Hartmann’s procedure provides improved quality of life after perforated diverticulitis. J Gastrointest Surg. 2010;14:651–7. DOI: 10.1007/s11605-010-1155-5","Hallam S., Mothe B.S, Tirumulaju R.. Hartmann’s procedure, reversal and rate of stoma-free survival. Ann R Coll Surg Engl. 2018;100(4):301–7. DOI: 10.1308/rcsann.2018.0006","Kartal K., Citgez B., Koksal M.H., Besler E., Akgun İ.E., Mihmanli M. Colostomy reversal after a Hartmann’s procedure Effects of experience on mortality and morbidity. Ann Ital Chir. 2019;90:539–44. PMID: 31270277","Farah M., Sorelli P., Kerwat R., Oke O., Ng P. Correlation between ASA Grade with reversal of Hartmann’s procedure — a retrospective study. J Med Life. 2021;14(6):756–61. DOI: 10.25122/jml-2020-0158"],"dc.citation.ru":["Bergamini C., Giordano A., Maltinti G., Alemanno G., Cianchi F., Coratti A., et al. Obstructive left side colon cancer: time for a tailored operative approach? Minerva Chir. 2020;75(4):244–54. DOI: 10.23736/S0026-4733.20.08299-1","Edomskis P.P., Hoek V.T., Stark P.W., Lambrichts D.P.V., Draaisma W.A., Consten E.C.J., et al. Hartmann’s procedure versus sigmoidectomy with primary anastomosis for perforated diverticulitis with purulent or fecal peritonitis: Three-year follow-up of a randomised controlled trial. Int J Surg. 2022;98:e106221. DOI: 10.1016/j.ijsu.2021.106221","Hayden D.M., Mora Pinzon M.C., Francescatti A.B., Saclarides T.J. Patient factors may predict anastomotic complications after rectal cancer surgery: Anastomotic complications in rectal cancer. Ann Med Surg (Lond). 2014;(13):11–6. DOI: 10.1016/j.amsu.2014.12.002","Ho Y.H., Ashour M.A.T. Techniques for colorectal anastomosis. World J. Gastroenterol. 2010;16(13):1610–21. DOI: 10.3748/wjg.v16.i13.1610","Lambrichts D.P., Edomskis P.P., van der Bogt R.D., Kleinrensink G.J., Bemelman W.A., Lange J.F. Sigmoid resection with primary anastomosis versus the Hartmann’s procedure for perforated diverticulitis with purulent or fecal peritonitis: a systematic review and meta-analysis. Int J Colorectal Dis. 2020;35(8):1371–86. DOI: 10.1007/s00384-020-03617-8","Тотиков В.З., Тотиков З.В. Рак ободочной кишки, осложненный непроходимостью. Владикавказ: СОГМА; 2013.","Merabishvili G., Mosidze B., Demetrashvili Z., Agdgomelashvili I. Comparison of Hartmann’s procedure versus resection with primary anastomosis in management of left sided colon cancer obstruction: a prospective cohort study. Georgian Med News. 2022;324:21–5. PMID: 35417858","Черкасов М.Ф., Дмитриев А.В., Грошилин В.С., Перескоков С.В., Козыревский М.А., Урюпина А.А. Несостоятельность колоректального анастомоза: факторы риска, профилактика, диагностика, лечебная тактика. Российский журнал гастроэнтерологии, гепатологии, колопроктологии. 2019;29(2):27– 34. DOI: 10.22416/1382-4376-2019-29-2-27-34","Тотиков З.В., Тотиков В.З., Качмазов А.К., Медоев В.В., Калицова М.В., Мальсагов Р.Ю. Способ профилактики несостоятельности анастомоза после передних резекций прямой кишки и реконструктивно-восстановительных операций. Кубанский научный медицинский вестник. 2013;4(139):109–11.","Тотиков З.В., Тотиков В.З., Ибрагимов Л.А., Абдурзаков М.С.А.С., Тарамов У.У., Сарбашева М.М. и др. Несостоятельность колоректальных анастомозов: состояние проблемы. Современная наука: актуальные проблемы теории и практики. Серия: Естественные и технические науки. 2022;9:271–9. DOI: 10.37882/2223-2966.2022.09.41","Galetin T., Galetin A., Vestweber K.H., Rink A.D. Systematic review and comparison of national and international guidelines on diverticular disease. Int J Color Dis. 2018;33:261–72. DOI: 10.1007/s00384-017-2960-z","Vermeulen J., Gosselink M.P., Busschbach J.J., Lange J.F. Avoiding or reversing Hartmann’s procedure provides improved quality of life after perforated diverticulitis. J Gastrointest Surg. 2010;14:651–7. DOI: 10.1007/s11605-010-1155-5","Hallam S., Mothe B.S, Tirumulaju R.. Hartmann’s procedure, reversal and rate of stoma-free survival. Ann R Coll Surg Engl. 2018;100(4):301–7. DOI: 10.1308/rcsann.2018.0006","Kartal K., Citgez B., Koksal M.H., Besler E., Akgun İ.E., Mihmanli M. Colostomy reversal after a Hartmann’s procedure Effects of experience on mortality and morbidity. Ann Ital Chir. 2019;90:539–44. PMID: 31270277","Farah M., Sorelli P., Kerwat R., Oke O., Ng P. Correlation between ASA Grade with reversal of Hartmann’s procedure — a retrospective study. J Med Life. 2021;14(6):756–61. DOI: 10.25122/jml-2020-0158"],"dc.citation.en":["Bergamini C., Giordano A., Maltinti G., Alemanno G., Cianchi F., Coratti A., et al. Obstructive left side colon cancer: time for a tailored operative approach? Minerva Chir. 2020;75(4):244–54. DOI: 10.23736/S0026-4733.20.08299-1","Edomskis P.P., Hoek V.T., Stark P.W., Lambrichts D.P.V., Draaisma W.A., Consten E.C.J., et al. Hartmann’s procedure versus sigmoidectomy with primary anastomosis for perforated diverticulitis with purulent or fecal peritonitis: Three-year follow-up of a randomised controlled trial. Int J Surg. 2022;98:e106221. DOI: 10.1016/j.ijsu.2021.106221","Hayden D.M., Mora Pinzon M.C., Francescatti A.B., Saclarides T.J. Patient factors may predict anastomotic complications after rectal cancer surgery: Anastomotic complications in rectal cancer. Ann Med Surg (Lond). 2014;(13):11–6. DOI: 10.1016/j.amsu.2014.12.002","Ho Y.H., Ashour M.A.T. Techniques for colorectal anastomosis. World J. Gastroenterol. 2010;16(13):1610–21. DOI: 10.3748/wjg.v16.i13.1610","Lambrichts D.P., Edomskis P.P., van der Bogt R.D., Kleinrensink G.J., Bemelman W.A., Lange J.F. Sigmoid resection with primary anastomosis versus the Hartmann’s procedure for perforated diverticulitis with purulent or fecal peritonitis: a systematic review and meta-analysis. Int J Colorectal Dis. 2020;35(8):1371–86. DOI: 10.1007/s00384-020-03617-8","Тотиков В.З., Тотиков З.В. Рак ободочной кишки, осложненный непроходимостью. Владикавказ: СОГМА; 2013.","Merabishvili G., Mosidze B., Demetrashvili Z., Agdgomelashvili I. Comparison of Hartmann’s procedure versus resection with primary anastomosis in management of left sided colon cancer obstruction: a prospective cohort study. Georgian Med News. 2022;324:21–5. PMID: 35417858","Черкасов М.Ф., Дмитриев А.В., Грошилин В.С., Перескоков С.В., Козыревский М.А., Урюпина А.А. Несостоятельность колоректального анастомоза: факторы риска, профилактика, диагностика, лечебная тактика. Российский журнал гастроэнтерологии, гепатологии, колопроктологии. 2019;29(2):27– 34. DOI: 10.22416/1382-4376-2019-29-2-27-34","Тотиков З.В., Тотиков В.З., Качмазов А.К., Медоев В.В., Калицова М.В., Мальсагов Р.Ю. Способ профилактики несостоятельности анастомоза после передних резекций прямой кишки и реконструктивно-восстановительных операций. Кубанский научный медицинский вестник. 2013;4(139):109–11.","Тотиков З.В., Тотиков В.З., Ибрагимов Л.А., Абдурзаков М.С.А.С., Тарамов У.У., Сарбашева М.М. и др. Несостоятельность колоректальных анастомозов: состояние проблемы. Современная наука: актуальные проблемы теории и практики. Серия: Естественные и технические науки. 2022;9:271–9. DOI: 10.37882/2223-2966.2022.09.41","Galetin T., Galetin A., Vestweber K.H., Rink A.D. Systematic review and comparison of national and international guidelines on diverticular disease. Int J Color Dis. 2018;33:261–72. DOI: 10.1007/s00384-017-2960-z","Vermeulen J., Gosselink M.P., Busschbach J.J., Lange J.F. Avoiding or reversing Hartmann’s procedure provides improved quality of life after perforated diverticulitis. J Gastrointest Surg. 2010;14:651–7. DOI: 10.1007/s11605-010-1155-5","Hallam S., Mothe B.S, Tirumulaju R.. Hartmann’s procedure, reversal and rate of stoma-free survival. Ann R Coll Surg Engl. 2018;100(4):301–7. DOI: 10.1308/rcsann.2018.0006","Kartal K., Citgez B., Koksal M.H., Besler E., Akgun İ.E., Mihmanli M. Colostomy reversal after a Hartmann’s procedure Effects of experience on mortality and morbidity. Ann Ital Chir. 2019;90:539–44. PMID: 31270277","Farah M., Sorelli P., Kerwat R., Oke O., Ng P. Correlation between ASA Grade with reversal of Hartmann’s procedure — a retrospective study. J Med Life. 2021;14(6):756–61. DOI: 10.25122/jml-2020-0158"],"dc.identifier.uri":["http://hdl.handle.net/123456789/8922"],"dc.date.accessioned_dt":"2025-07-09T13:58:57Z","dc.date.accessioned":["2025-07-09T13:58:57Z"],"dc.date.available":["2025-07-09T13:58:57Z"],"publication_grp":["123456789/8922"],"bi_4_dis_filter":["операция гартмана\n|||\nоперация Гартмана","протекционная стома\n|||\nпротекционная стома","primary anastomosis\n|||\nprimary anastomosis","colostomy\n|||\ncolostomy","перифокальный абсцесс\n|||\nперифокальный абсцесс","колостома\n|||\nколостома","дивертикулез\n|||\nдивертикулез","опухоли толстой кишки\n|||\nопухоли толстой кишки","hartmann’s procedure\n|||\nHartmann’s procedure","protective stoma\n|||\nprotective stoma","colon tumors\n|||\ncolon tumors","perifocal abscess\n|||\nperifocal abscess","diverticulosis\n|||\ndiverticulosis","первичный анастомоз\n|||\nпервичный анастомоз","intestinal obstruction\n|||\nintestinal obstruction","кишечная непроходимость\n|||\nкишечная непроходимость"],"bi_4_dis_partial":["первичный анастомоз","intestinal obstruction","perifocal abscess","colostomy","colon tumors","primary anastomosis","операция Гартмана","дивертикулез","опухоли толстой кишки","diverticulosis","кишечная непроходимость","перифокальный абсцесс","protective stoma","протекционная стома","колостома","Hartmann’s procedure"],"bi_4_dis_value_filter":["первичный анастомоз","intestinal obstruction","perifocal abscess","colostomy","colon tumors","primary anastomosis","операция Гартмана","дивертикулез","опухоли толстой кишки","diverticulosis","кишечная непроходимость","перифокальный абсцесс","protective stoma","протекционная стома","колостома","Hartmann’s procedure"],"bi_sort_1_sort":"hartmann’s procedure versus primary anastomosis with protective proximal stoma after distal colon resection and anterior rectal resection in elective and delayed surgical interventions","bi_sort_3_sort":"2025-07-09T13:58:57Z","read":["g0"],"_version_":1837178067743670272},{"SolrIndexer.lastIndexed":"2025-07-09T13:59:01.289Z","search.uniqueid":"2-8041","search.resourcetype":2,"search.resourceid":8041,"handle":"123456789/8930","location":["m195","l687"],"location.comm":["195"],"location.coll":["687"],"withdrawn":"false","discoverable":"true","dc.doi":["10.24060/2076-3093-2025-15-2-90-96"],"dc.abstract":["Introduction. Squamous cell carcinoma (SCC) is the second most prevalent form of skin cancer, following basal cell carcinoma. The development of SCC on scarred tissue leads to a more aggressive form of the disease, characterized by a high metastatic potential. Surgical excision remains the primary treatment modality, with advanced reconstructive surgery techniques employed for defect repair. Materials and methods. We present the following clinical case. A 60-yearold female patient exhibited an extensive post-burn scar on her back, which was sustained at the age of fifteen. A clinical examination revealed an infiltrative-ulcerative tumor measuring 27x21 cm located on the right scapular region. The diagnosis was squamous cell carcinoma of the back, stage T3N2M0, clinical stage IVa, group II. Treatment involved tumor excision with the subsequent defect repair using a free split-thickness skin graft. The postoperative period was uneventful. Results and discussion. The free skin graft achieved over 95% uptake, successfully covering the wound surface. Prophylactic lymph node dissection demonstrated no impact on recurrence-free survival in the absence of regional metastases. Conclusion. SCC arising within burn scars tends to exhibit a more aggressive clinical behavior and is often diagnosed at advanced stages. To prevent malignant transformation of burn scars, we recommend meticulous wound care with protection against trauma and early skin grafting. Any alterations indicating a potential malignant transformation warrant excisional biopsy or radical excision. Patients require close monitoring post-treatment for the early detection of metastases.
","Введение. Плоскоклеточный рак кожи (ПКРК) — второй по распространенности рак кожи после базальноклеточного. Развитие ПРК на фоне рубцовых поражений приводит к появлению более агрессивной формы рака, характеризующейся большим метастатическим потенциалом. Основным методом лечения является хирургический с использованием современных возможностей реконструктивной хирургии для закрытия раневого дефекта. Материалы и методы. Клинический случай: у пациентки 60 лет в анамнезе обширный ожог кожи спины, полученный в возрасте 15 лет. При осмотре: на коже спины справа в лопаточной области определяется инфильтративно-язвенная опухоль размерами 27×21 см. Выставлен диагноз: плоскоклеточный рак кожи спины сT3N2M0 ст. IVa гр. II. Произведено иссечение опухоли кожи (пластика дефекта свободным расщепленным кожным лоскутом). Послеоперационный период протекал без осложнений. Результаты и обсуждение. Иссечение опухоли кожи с пластикой свободным кожным лоскутом позволило успешно закрыть раневую поверхность и добиться приживления лоскута более 95 %. Проведение профилактической лимфодиссекции при отсутствии регионарных метастазов не влияет на безрецидивную выживаемость. Заключение. ПКРК на фоне ожоговых рубцов протекает более агрессивно и чаще всего диагностируется на поздних стадиях заболевания. Чтобы предотвратить развитие рака на месте ожогового рубца, мы должны тщательно ухаживать за ожоговым рубцом, защищать его от травм, обеспечивать эпителизацию и раннюю трансплантацию кожи на обожженном участке, а в случае обнаружения изменений, указывающих на перерождение, следует провести эксцизионную биопсию или радикальное иссечение. После радикального лечения ПКРК пациент также должен находиться под тщательным наблюдением для раннего выявления метастазов.
"],"dc.abstract.en":["Introduction. Squamous cell carcinoma (SCC) is the second most prevalent form of skin cancer, following basal cell carcinoma. The development of SCC on scarred tissue leads to a more aggressive form of the disease, characterized by a high metastatic potential. Surgical excision remains the primary treatment modality, with advanced reconstructive surgery techniques employed for defect repair. Materials and methods. We present the following clinical case. A 60-yearold female patient exhibited an extensive post-burn scar on her back, which was sustained at the age of fifteen. A clinical examination revealed an infiltrative-ulcerative tumor measuring 27x21 cm located on the right scapular region. The diagnosis was squamous cell carcinoma of the back, stage T3N2M0, clinical stage IVa, group II. Treatment involved tumor excision with the subsequent defect repair using a free split-thickness skin graft. The postoperative period was uneventful. Results and discussion. The free skin graft achieved over 95% uptake, successfully covering the wound surface. Prophylactic lymph node dissection demonstrated no impact on recurrence-free survival in the absence of regional metastases. Conclusion. SCC arising within burn scars tends to exhibit a more aggressive clinical behavior and is often diagnosed at advanced stages. To prevent malignant transformation of burn scars, we recommend meticulous wound care with protection against trauma and early skin grafting. Any alterations indicating a potential malignant transformation warrant excisional biopsy or radical excision. Patients require close monitoring post-treatment for the early detection of metastases.
"],"subject":["squamous cell carcinoma","burns","hypertrophic scar","post-burn complications","lymph node dissection","skin graft","reconstructive surgery","плоскоклеточный рак кожи","ожоги","гипертрофический рубец","послеожоговые осложнения","лимфодиссекция","кожный лоскут","реконструктивная хирургия"],"subject_keyword":["squamous cell carcinoma","squamous cell carcinoma","burns","burns","hypertrophic scar","hypertrophic scar","post-burn complications","post-burn complications","lymph node dissection","lymph node dissection","skin graft","skin graft","reconstructive surgery","reconstructive surgery","плоскоклеточный рак кожи","плоскоклеточный рак кожи","ожоги","ожоги","гипертрофический рубец","гипертрофический рубец","послеожоговые осложнения","послеожоговые осложнения","лимфодиссекция","лимфодиссекция","кожный лоскут","кожный лоскут","реконструктивная хирургия","реконструктивная хирургия"],"subject_ac":["squamous cell carcinoma\n|||\nsquamous cell carcinoma","burns\n|||\nburns","hypertrophic scar\n|||\nhypertrophic scar","post-burn complications\n|||\npost-burn complications","lymph node dissection\n|||\nlymph node dissection","skin graft\n|||\nskin graft","reconstructive surgery\n|||\nreconstructive surgery","плоскоклеточный рак кожи\n|||\nплоскоклеточный рак кожи","ожоги\n|||\nожоги","гипертрофический рубец\n|||\nгипертрофический рубец","послеожоговые осложнения\n|||\nпослеожоговые осложнения","лимфодиссекция\n|||\nлимфодиссекция","кожный лоскут\n|||\nкожный лоскут","реконструктивная хирургия\n|||\nреконструктивная хирургия"],"subject_tax_0_filter":["squamous cell carcinoma\n|||\nsquamous cell carcinoma","burns\n|||\nburns","hypertrophic scar\n|||\nhypertrophic scar","post-burn complications\n|||\npost-burn complications","lymph node dissection\n|||\nlymph node dissection","skin graft\n|||\nskin graft","reconstructive surgery\n|||\nreconstructive surgery","плоскоклеточный рак кожи\n|||\nплоскоклеточный рак кожи","ожоги\n|||\nожоги","гипертрофический рубец\n|||\nгипертрофический рубец","послеожоговые осложнения\n|||\nпослеожоговые осложнения","лимфодиссекция\n|||\nлимфодиссекция","кожный лоскут\n|||\nкожный лоскут","реконструктивная хирургия\n|||\nреконструктивная хирургия"],"subject_filter":["squamous cell carcinoma\n|||\nsquamous cell carcinoma","burns\n|||\nburns","hypertrophic scar\n|||\nhypertrophic scar","post-burn complications\n|||\npost-burn complications","lymph node dissection\n|||\nlymph node dissection","skin graft\n|||\nskin graft","reconstructive surgery\n|||\nreconstructive surgery","плоскоклеточный рак кожи\n|||\nплоскоклеточный рак кожи","ожоги\n|||\nожоги","гипертрофический рубец\n|||\nгипертрофический рубец","послеожоговые осложнения\n|||\nпослеожоговые осложнения","лимфодиссекция\n|||\nлимфодиссекция","кожный лоскут\n|||\nкожный лоскут","реконструктивная хирургия\n|||\nреконструктивная хирургия"],"dc.subject_mlt":["squamous cell carcinoma","burns","hypertrophic scar","post-burn complications","lymph node dissection","skin graft","reconstructive surgery","плоскоклеточный рак кожи","ожоги","гипертрофический рубец","послеожоговые осложнения","лимфодиссекция","кожный лоскут","реконструктивная хирургия"],"dc.subject":["squamous cell carcinoma","burns","hypertrophic scar","post-burn complications","lymph node dissection","skin graft","reconstructive surgery","плоскоклеточный рак кожи","ожоги","гипертрофический рубец","послеожоговые осложнения","лимфодиссекция","кожный лоскут","реконструктивная хирургия"],"dc.subject.en":["squamous cell carcinoma","burns","hypertrophic scar","post-burn complications","lymph node dissection","skin graft","reconstructive surgery"],"title":["Advanced Squamous Cell Carcinoma Arising from an Extensive Post‑Burn Scar: Clinical Case","Распространенный плоскоклеточный рак кожи, возникший на фоне обширного послеожогового рубца (клинический случай)"],"title_keyword":["Advanced Squamous Cell Carcinoma Arising from an Extensive Post‑Burn Scar: Clinical Case","Распространенный плоскоклеточный рак кожи, возникший на фоне обширного послеожогового рубца (клинический случай)"],"title_ac":["advanced squamous cell carcinoma arising from an extensive post‑burn scar: clinical case\n|||\nAdvanced Squamous Cell Carcinoma Arising from an Extensive Post‑Burn Scar: Clinical Case","распространенный плоскоклеточный рак кожи, возникший на фоне обширного послеожогового рубца (клинический случай)\n|||\nРаспространенный плоскоклеточный рак кожи, возникший на фоне обширного послеожогового рубца (клинический случай)"],"dc.title_sort":"Advanced Squamous Cell Carcinoma Arising from an Extensive Post‑Burn Scar: Clinical Case","dc.title_hl":["Advanced Squamous Cell Carcinoma Arising from an Extensive Post‑Burn Scar: Clinical Case","Распространенный плоскоклеточный рак кожи, возникший на фоне обширного послеожогового рубца (клинический случай)"],"dc.title_mlt":["Advanced Squamous Cell Carcinoma Arising from an Extensive Post‑Burn Scar: Clinical Case","Распространенный плоскоклеточный рак кожи, возникший на фоне обширного послеожогового рубца (клинический случай)"],"dc.title":["Advanced Squamous Cell Carcinoma Arising from an Extensive Post‑Burn Scar: Clinical Case","Распространенный плоскоклеточный рак кожи, возникший на фоне обширного послеожогового рубца (клинический случай)"],"dc.title_stored":["Advanced Squamous Cell Carcinoma Arising from an Extensive Post‑Burn Scar: Clinical Case\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nen","Распространенный плоскоклеточный рак кожи, возникший на фоне обширного послеожогового рубца (клинический случай)\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nru"],"dc.title.en":["Advanced Squamous Cell Carcinoma Arising from an Extensive Post‑Burn Scar: Clinical Case"],"dc.abstract.ru":["Введение. Плоскоклеточный рак кожи (ПКРК) — второй по распространенности рак кожи после базальноклеточного. Развитие ПРК на фоне рубцовых поражений приводит к появлению более агрессивной формы рака, характеризующейся большим метастатическим потенциалом. Основным методом лечения является хирургический с использованием современных возможностей реконструктивной хирургии для закрытия раневого дефекта. Материалы и методы. Клинический случай: у пациентки 60 лет в анамнезе обширный ожог кожи спины, полученный в возрасте 15 лет. При осмотре: на коже спины справа в лопаточной области определяется инфильтративно-язвенная опухоль размерами 27×21 см. Выставлен диагноз: плоскоклеточный рак кожи спины сT3N2M0 ст. IVa гр. II. Произведено иссечение опухоли кожи (пластика дефекта свободным расщепленным кожным лоскутом). Послеоперационный период протекал без осложнений. Результаты и обсуждение. Иссечение опухоли кожи с пластикой свободным кожным лоскутом позволило успешно закрыть раневую поверхность и добиться приживления лоскута более 95 %. Проведение профилактической лимфодиссекции при отсутствии регионарных метастазов не влияет на безрецидивную выживаемость. Заключение. ПКРК на фоне ожоговых рубцов протекает более агрессивно и чаще всего диагностируется на поздних стадиях заболевания. Чтобы предотвратить развитие рака на месте ожогового рубца, мы должны тщательно ухаживать за ожоговым рубцом, защищать его от травм, обеспечивать эпителизацию и раннюю трансплантацию кожи на обожженном участке, а в случае обнаружения изменений, указывающих на перерождение, следует провести эксцизионную биопсию или радикальное иссечение. После радикального лечения ПКРК пациент также должен находиться под тщательным наблюдением для раннего выявления метастазов.
"],"dc.fullRISC":["ВВЕДЕНИЕ\nОдну из ведущих локализаций в структуре заболеваемости среди обоих полов занимает рак кожи (РК)\n(11,8 %). У мужчин он встречается несколько чаще, чем\nу женщин (соотношение 3:1) [1, 2]. Чаще всего поражается область головы и шеи (70 %), в 5–10 % рак развивается на коже конечностей и туловища [3]. Несмотря\nна достаточно простую диагностику рака кожи, в 1,5 %\nопухоль определяется уже на III и IV стадиях. В Республике Башкортостан за 2022 год выявлено 1302 новых\nслучая заболеваний (население 3,9 млн человек). Преимущественно это пациенты с I (82,3 %) и II (15,4 %) стадиями, на долю III и IV стадий приходится 2,2 и 0,4 %\nсоответственно.\nНаиболее значимыми факторами риска, приводящими\nк развитию РК, являются воздействие ультрафиолетовых лучей, пожилой возраст, светлая кожа (I–III типы\nкожи по Фитцпатрику) и иммуносупрессивное состояние организма [2]. Заболеваемость увеличивается\nс возрастом, при этом пик заболеваемости приходится\nна 60 лет.\nИммуносупрессивное состояние также является важным фактором возникновения РК; у пациентов, перенесших трансплантацию органов, риск развития РК\nвозрастает в 65–250 раз по сравнению с общей популяцией.\nТакже к развитию РК могут приводить токсические\nи термические повреждения кожи, приводящие к развитию рубцов. Аналогично к развитию рубцовой\nткани на коже приводят отморожения, ранения различной этиологии и операции. Плоскоклеточный рак\nкожи (ПКРК) — это злокачественная опухоль, которая\nразвивается из клеток эпидермиса. ПКРК обычно появляется на фоне предраковых поражений, таких как\nактинический кератоз, болезнь Боуэна или склерозирующий и атрофический лишай [4–6]. Кроме того, иногда\nон развивается из-за ожоговых рубцов (1–2 % случаев\nот всей группы пациентов с ожогами). При массивном\nповреждении кожных покровов на фоне ожога развиваются рубцовые контрактуры, которые являются местом хронического воспаления. Считается, что в рубцовых тканях снижается иммунная функция клеток,\nчто приводит к развитию РК.\nНет определенных данных, через какое время может\nразвиться РК на фоне рубца, в среднем манифестация\nзаболевания наступает через 10 лет [7]. Для описания\nрубцов в момент осмотра и в динамике может использоваться Ванкуверская шкала оценки рубцов (Vancouver\nScar Scale, 1990). Она включает в себя 4 параметра: васкуляризация, высота или толщина, эластичность и наличие пигментации рубца. Также используется оценочная шкала пациента и наблюдателя (Patient and observer\nscar assessment scale, POSAS), которая включает в себя\nне только внешние параметры рубца, но и жалобы пациента (дискомфорт, зуд, жжение в области рубца). Чем\nвыше балл в системе этих шкал, тем хуже состояние\nрубца [8].\nОтмечается, что ПКРК на фоне ожоговых рубцов имеет\nагрессивное течение с ранним появлением метастазов\nв регионарные лимфоузлы [7, 8]. Частота метастазирования данной формы рака составляет около 30 %.\nСреди всех случаев метастазирования 85 % составляют\nметастазы в регионарные лимфоузлы и 15 % — в висцеральные органы (легкие) и кости [3, 5]. Также стоит\nотметить, что наличие рубцовой контрактуры может\nмаскировать развитие ПКРК, что затрудняет раннюю\nдиагностику.\nУчитывая вышеуказанные факторы, выбор тактики\nлечения пациентов со злокачественными новообразованиями кожи, возникших на фоне ожоговых рубцов,\nможет представлять определенную проблему. Необходимо учитывать распространенность и локализацию\nпервичной опухоли, высокий риск наличия метастазов\nв регионарные лимфоузлы, возраст, риск повторного\nрецидива и возможные функциональные и косметические результаты после лечения.\nПоказатели смертности от ПКРК недостаточно тщательно документированы [9]. По данным онкологического реестра Норвегии, в 2000–2011 гг. 5-летняя общая\nвыживаемость при локализованном ПКРК составила\n88 % у женщин и 82 % у мужчин, при распространенном\nПКРК — 64 и 51 % соответственно [10].\nОсновным методом лечения на сегодняшний день остается хирургическое удаление. При этом отступ от видимых краев опухоли должен составлять не менее 2 см\n[11–13]. При локализации опухоли в сложной анатомической зоне или больших размерах опухоли подходит\nкомбинированный подход лечения. В этом случае проводится предоперационный дистанционный курс лучевой терапии для уменьшения размеров самой опухоли\nи инфильтрации вокруг нее. В дальнейшем это облегчает хирургический этап и приводит к лучшим функциональным результатам. В случае нерезектабельной\nопухоли и наличии противопоказаний к проведению\nлучевой терапии опцией лечения остается назначение\nсистемной терапии, такой как терапия моноклональными антителами, блокирующими взаимодействие\nмежду рецептором программируемой смерти (PD-1)\nи его лигандами (PD- L1 и PD-L2) (ниволумаб, пембролизумаб) [11].\nВ запущенных случаях, когда есть угроза здоровью\nпациента или распад опухоли, остается только опция\nхирургического лечения. В качестве примера представляем клиническое наблюдение успешно пролеченного местнораспространенного плоскоклеточного рака\nкожи спины с метастазами в регионарные лимфоузлы.\nМАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ\nВ феврале 2024 г. в Республиканский онкологический\nдиспансер г. Уфы обратилась пациентка 1964 г. р. с жалобами на незаживающее и постепенно увеличивающееся\nв течение 2 лет образование на коже спины. В январе\n2024 пациентка находилась на стационарном лечении\nв хирургическом отделении ЦРБ по месту жительства\nпо поводу кровотечения из опухоли кожи спины, где\nпроводилась консервативная терапия и перевязки.\nВ анамнезе: обширный ожог кожи спины, полученный\nв возрасте 15 лет. При осмотре: на коже спины справа в лопаточной и поясничной областях определяется\nинфильтративно-язвенная опухоль с экзофитным ростом размерами 27×21 см (рис. 1). Вокруг опухоли визуально определяется зона старых ожоговых рубцов.\nВыполнена морфологическая верификация диагноза\nпутем инцизионной биопсии опухоли краевого участка\nновообразования. Гистологическое заключение: высокодифференцированная плоскоклеточная карцинома\nкожи. В правой подмышечной области пальпируются увеличенные лимфоузлы до 3 см в диаметре. Под\nконтролем УЗИ выполнена тонкоигольная пункция\nправого подмышечного лимфоузла, цитологическое заключение: метастаз плоскоклеточного рака. По данным\nкомпьютерной томографии органов грудной клетки,\nбрюшной полости, а также УЗИ периферических лимфоузлов других метастазов не обнаружено. Таким образом, выставлен диагноз: плоскоклеточный рак кожи\nспины сT3N2M0 ст. IVa гр. II.\nПроведен онкологический консилиум в составе хирурга, химиотерапевта и радиолога. Первоначально\nобсуждалось применение комбинированного способа\nлечения: предоперационной лучевой терапии с последующим хирургическим лечением.\nНо, учитывая наличие множественных регионарных\nметастазов и частичный распад опухоли, угрозу повторного кровотечения, методом выбора остается\nтолько хирургическое лечение.\n28.03.2024 произведено широкое иссечение опухоли\nкожи спины с минимальным отступом от краев опухоли 2 см, с реконструктивно-пластическим компонентом\n(пластика дефекта свободным расщепленным кожным лоскутом). Размеры дефекта составили 32×26 см.\nДля закрытия дефекта на коже правого бедра по наружной поверхности с помощью дискового дерматома были\nмобилизованы 3 кожных лоскута, перфорированы\nи уложены на дно дефекта. Лоскуты фиксированы степлером. Вторым этапом пациентка уложена на левый\nбок, выполнена подмышечная лимфодиссекция справа.\nГистологическое заключение операционного материала: высокодифференцированная плоскоклеточная\nкарцинома кожи. Лимфоваскулярная инвазия определяется. Венозная инвазия достоверно не определяется. Периневральная инвазия не определяется. Линии\nрезекции свободны от опухолевого роста. Метастазы\nплоскоклеточного рака в 3 лимфоузла из 12 исследованных.\nПослеоперационный период протекал без осложнений.\nФиксирующие скобы сняты на 20 сутки. Приживление\nлоскута составило более 95 % (рис. 2).\nОдним из противопоказаний к проведению адъювантной лучевой терапии является локализация опухоли\nв области послеожогового рубца [11, 14]. Учитывая\nнеблагоприятные прогностические факторы (наличие\nлимфоваскулярной инвазии, размеры опухоли, наличие метастазов в регионарных лимфоузлах), пациентке\nназначена терапия ингибиторами PD-1 (пембролизумаб, 2 мг/кг массы 1 раз в 21 день) [11, 12]. В данный\nмомент пациентка продолжает лечение, по данным визуального осмотра и инструментальных обследований\nрецидива заболевания не наблюдаетсяРЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЕ\nВ представленном клиническом случае ПКРК развился через 40 лет после полученной ожоговой травмы.\nНа момент постановки диагноза у пациентки обнаружены регионарные метастазы, что говорит об агрессивном характере опухоли. Проведенное оперативное\nвмешательство с пластикой свободным кожным лоскутом позволило радикально удалить опухоль, и удалось\nдостигнуть приживления лоскута свыше 95 %.\nИз-за агрессивного развития ПКРК на фоне рубцов\nи диагностики на поздних стадиях заболевания данная\nгруппа пациентов требует индивидуального подхода.\nВсе рубцовые изменения кожи нуждаются в динамическом наблюдении у дерматологов или онкологов. Необходимо учитывать не только внешние параметры рубцового поражения, но и жалобы и наличие возможных\nсимптомов у пациентов.\nМанифестация заболевания может проявиться через разное время после ожога, по данным мировой литературы\nПКРК чаще всего развивается в промежуток 53–57 лет\n[14]. Среднее время развития ПКРК после получения\nожога составляет 20–40 лет [15]. Также стоит отметить\nанатомическую локализацию стандартного ПКРК: чаще\nвсего он развивается в области головы и шеи (70%),\nв то время как ПКРК в ожоговых рубцах чаще появляется\nв области нижних конечностей, где хуже кровоснабжение\nи выше риск получения ожога [6, 16, 17]. В исследовании\nUlker Gül и др. [18] у 20 из 36 пациентов ПКРК на фоне\nожогового рубца развился на нижних конечностях\n(55,5%), в области головы и шеи у 8 пациентов (22,2%).\nНа сегодняшний день лучшей методикой выбора является хирургическое лечение. Широкое иссечение с отступом в 2 см и исследованием краев резекции остается общепринятым стандартом. Несмотря на высокий\nриск регионарного метастазирования, большинство\nавторов сходятся во мнении, что выполнять лимфодиссекцию необходимо только при подтвержденных\nметастазах в лимфоузлы [17, 19, 20]. Выполнение профилактической лимфодиссекции не приводит к достоверному увеличению общей выживаемости. Показаниями к ампутации может быть поражение опухолью\nсуставов, костей или обширная инфильтрация мягких\nтканей. Использование предоперационной лучевой\nтерапии с целью уменьшения размеров опухоли является утвержденной опцией в клинических рекомендациях, что в некоторых случаях может позволить\nобойтись без ампутации или облегчить проведение\nхирургического этапа за счет уменьшения размеров\nдефекта. С развитием реконструктивно-пластических\nметодик достижение хирургической радикальности\nи хороших функциональных результатов становится\nзначительно проще. В представленном клиническом\nслучае расположение и размеры опухоли, наличие\nмножественных метастазов в подмышечные лимфоузлы и угроза кровотечения ограничивали нас в выборе методик, поэтому хирургический метод оказался\nпредпочтительнее. Использование пластики свободными расщепленными кожными лоскутами позволило добиться хорошего эффекта в виде приживления\nлоскутов более 95 %.ЗАКЛЮЧЕНИЕ\nПациенты с рубцовыми поражениями кожи, сопровождающимися дискомфортом, болевыми ощущениями,\nзудом, должны находиться под пристальным наблюдением дерматологов. При наличии эрозий или язв\nв области рубца необходима консультация онколога.\nВ некоторых случаях диагностика может быть затруднена и может потребоваться несколько биопсий для\nверификации диагноза (особенно эксцизионная биопсия).\nПо данным мировой литературы, наличие рубцовых\nизменений кожи различной этиологии может приводить к развитию РК. Чаще всего развивается плосклеточная форма рака кожи, которая может протекать\nзаметно агрессивнее. Для лечения распространенного\nрака кожи необходимо применять комбинированные\nметодики лечения, даже на ранних стадиях заболевания, в связи с его агрессивным течением.\nЧтобы предотвратить развитие рака на месте ожогового рубца, мы должны тщательно ухаживать за ожоговым рубцом, защищать его от травм, обеспечивать\nэпителизацию и раннюю трансплантацию кожи на обожженном участке, а в случае обнаружения изменений,\nуказывающих на злокачественную трансформацию,\nследует провести радикальное иссечение. После радикального лечения ПКРК пациент также должен находиться под тщательным наблюдением для раннего выявления метастазов."],"dc.fullRISC.ru":["ВВЕДЕНИЕ\nОдну из ведущих локализаций в структуре заболеваемости среди обоих полов занимает рак кожи (РК)\n(11,8 %). У мужчин он встречается несколько чаще, чем\nу женщин (соотношение 3:1) [1, 2]. Чаще всего поражается область головы и шеи (70 %), в 5–10 % рак развивается на коже конечностей и туловища [3]. Несмотря\nна достаточно простую диагностику рака кожи, в 1,5 %\nопухоль определяется уже на III и IV стадиях. В Республике Башкортостан за 2022 год выявлено 1302 новых\nслучая заболеваний (население 3,9 млн человек). Преимущественно это пациенты с I (82,3 %) и II (15,4 %) стадиями, на долю III и IV стадий приходится 2,2 и 0,4 %\nсоответственно.\nНаиболее значимыми факторами риска, приводящими\nк развитию РК, являются воздействие ультрафиолетовых лучей, пожилой возраст, светлая кожа (I–III типы\nкожи по Фитцпатрику) и иммуносупрессивное состояние организма [2]. Заболеваемость увеличивается\nс возрастом, при этом пик заболеваемости приходится\nна 60 лет.\nИммуносупрессивное состояние также является важным фактором возникновения РК; у пациентов, перенесших трансплантацию органов, риск развития РК\nвозрастает в 65–250 раз по сравнению с общей популяцией.\nТакже к развитию РК могут приводить токсические\nи термические повреждения кожи, приводящие к развитию рубцов. Аналогично к развитию рубцовой\nткани на коже приводят отморожения, ранения различной этиологии и операции. Плоскоклеточный рак\nкожи (ПКРК) — это злокачественная опухоль, которая\nразвивается из клеток эпидермиса. ПКРК обычно появляется на фоне предраковых поражений, таких как\nактинический кератоз, болезнь Боуэна или склерозирующий и атрофический лишай [4–6]. Кроме того, иногда\nон развивается из-за ожоговых рубцов (1–2 % случаев\nот всей группы пациентов с ожогами). При массивном\nповреждении кожных покровов на фоне ожога развиваются рубцовые контрактуры, которые являются местом хронического воспаления. Считается, что в рубцовых тканях снижается иммунная функция клеток,\nчто приводит к развитию РК.\nНет определенных данных, через какое время может\nразвиться РК на фоне рубца, в среднем манифестация\nзаболевания наступает через 10 лет [7]. Для описания\nрубцов в момент осмотра и в динамике может использоваться Ванкуверская шкала оценки рубцов (Vancouver\nScar Scale, 1990). Она включает в себя 4 параметра: васкуляризация, высота или толщина, эластичность и наличие пигментации рубца. Также используется оценочная шкала пациента и наблюдателя (Patient and observer\nscar assessment scale, POSAS), которая включает в себя\nне только внешние параметры рубца, но и жалобы пациента (дискомфорт, зуд, жжение в области рубца). Чем\nвыше балл в системе этих шкал, тем хуже состояние\nрубца [8].\nОтмечается, что ПКРК на фоне ожоговых рубцов имеет\nагрессивное течение с ранним появлением метастазов\nв регионарные лимфоузлы [7, 8]. Частота метастазирования данной формы рака составляет около 30 %.\nСреди всех случаев метастазирования 85 % составляют\nметастазы в регионарные лимфоузлы и 15 % — в висцеральные органы (легкие) и кости [3, 5]. Также стоит\nотметить, что наличие рубцовой контрактуры может\nмаскировать развитие ПКРК, что затрудняет раннюю\nдиагностику.\nУчитывая вышеуказанные факторы, выбор тактики\nлечения пациентов со злокачественными новообразованиями кожи, возникших на фоне ожоговых рубцов,\nможет представлять определенную проблему. Необходимо учитывать распространенность и локализацию\nпервичной опухоли, высокий риск наличия метастазов\nв регионарные лимфоузлы, возраст, риск повторного\nрецидива и возможные функциональные и косметические результаты после лечения.\nПоказатели смертности от ПКРК недостаточно тщательно документированы [9]. По данным онкологического реестра Норвегии, в 2000–2011 гг. 5-летняя общая\nвыживаемость при локализованном ПКРК составила\n88 % у женщин и 82 % у мужчин, при распространенном\nПКРК — 64 и 51 % соответственно [10].\nОсновным методом лечения на сегодняшний день остается хирургическое удаление. При этом отступ от видимых краев опухоли должен составлять не менее 2 см\n[11–13]. При локализации опухоли в сложной анатомической зоне или больших размерах опухоли подходит\nкомбинированный подход лечения. В этом случае проводится предоперационный дистанционный курс лучевой терапии для уменьшения размеров самой опухоли\nи инфильтрации вокруг нее. В дальнейшем это облегчает хирургический этап и приводит к лучшим функциональным результатам. В случае нерезектабельной\nопухоли и наличии противопоказаний к проведению\nлучевой терапии опцией лечения остается назначение\nсистемной терапии, такой как терапия моноклональными антителами, блокирующими взаимодействие\nмежду рецептором программируемой смерти (PD-1)\nи его лигандами (PD- L1 и PD-L2) (ниволумаб, пембролизумаб) [11].\nВ запущенных случаях, когда есть угроза здоровью\nпациента или распад опухоли, остается только опция\nхирургического лечения. В качестве примера представляем клиническое наблюдение успешно пролеченного местнораспространенного плоскоклеточного рака\nкожи спины с метастазами в регионарные лимфоузлы.\nМАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ\nВ феврале 2024 г. в Республиканский онкологический\nдиспансер г. Уфы обратилась пациентка 1964 г. р. с жалобами на незаживающее и постепенно увеличивающееся\nв течение 2 лет образование на коже спины. В январе\n2024 пациентка находилась на стационарном лечении\nв хирургическом отделении ЦРБ по месту жительства\nпо поводу кровотечения из опухоли кожи спины, где\nпроводилась консервативная терапия и перевязки.\nВ анамнезе: обширный ожог кожи спины, полученный\nв возрасте 15 лет. При осмотре: на коже спины справа в лопаточной и поясничной областях определяется\nинфильтративно-язвенная опухоль с экзофитным ростом размерами 27×21 см (рис. 1). Вокруг опухоли визуально определяется зона старых ожоговых рубцов.\nВыполнена морфологическая верификация диагноза\nпутем инцизионной биопсии опухоли краевого участка\nновообразования. Гистологическое заключение: высокодифференцированная плоскоклеточная карцинома\nкожи. В правой подмышечной области пальпируются увеличенные лимфоузлы до 3 см в диаметре. Под\nконтролем УЗИ выполнена тонкоигольная пункция\nправого подмышечного лимфоузла, цитологическое заключение: метастаз плоскоклеточного рака. По данным\nкомпьютерной томографии органов грудной клетки,\nбрюшной полости, а также УЗИ периферических лимфоузлов других метастазов не обнаружено. Таким образом, выставлен диагноз: плоскоклеточный рак кожи\nспины сT3N2M0 ст. IVa гр. II.\nПроведен онкологический консилиум в составе хирурга, химиотерапевта и радиолога. Первоначально\nобсуждалось применение комбинированного способа\nлечения: предоперационной лучевой терапии с последующим хирургическим лечением.\nНо, учитывая наличие множественных регионарных\nметастазов и частичный распад опухоли, угрозу повторного кровотечения, методом выбора остается\nтолько хирургическое лечение.\n28.03.2024 произведено широкое иссечение опухоли\nкожи спины с минимальным отступом от краев опухоли 2 см, с реконструктивно-пластическим компонентом\n(пластика дефекта свободным расщепленным кожным лоскутом). Размеры дефекта составили 32×26 см.\nДля закрытия дефекта на коже правого бедра по наружной поверхности с помощью дискового дерматома были\nмобилизованы 3 кожных лоскута, перфорированы\nи уложены на дно дефекта. Лоскуты фиксированы степлером. Вторым этапом пациентка уложена на левый\nбок, выполнена подмышечная лимфодиссекция справа.\nГистологическое заключение операционного материала: высокодифференцированная плоскоклеточная\nкарцинома кожи. Лимфоваскулярная инвазия определяется. Венозная инвазия достоверно не определяется. Периневральная инвазия не определяется. Линии\nрезекции свободны от опухолевого роста. Метастазы\nплоскоклеточного рака в 3 лимфоузла из 12 исследованных.\nПослеоперационный период протекал без осложнений.\nФиксирующие скобы сняты на 20 сутки. Приживление\nлоскута составило более 95 % (рис. 2).\nОдним из противопоказаний к проведению адъювантной лучевой терапии является локализация опухоли\nв области послеожогового рубца [11, 14]. Учитывая\nнеблагоприятные прогностические факторы (наличие\nлимфоваскулярной инвазии, размеры опухоли, наличие метастазов в регионарных лимфоузлах), пациентке\nназначена терапия ингибиторами PD-1 (пембролизумаб, 2 мг/кг массы 1 раз в 21 день) [11, 12]. В данный\nмомент пациентка продолжает лечение, по данным визуального осмотра и инструментальных обследований\nрецидива заболевания не наблюдаетсяРЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЕ\nВ представленном клиническом случае ПКРК развился через 40 лет после полученной ожоговой травмы.\nНа момент постановки диагноза у пациентки обнаружены регионарные метастазы, что говорит об агрессивном характере опухоли. Проведенное оперативное\nвмешательство с пластикой свободным кожным лоскутом позволило радикально удалить опухоль, и удалось\nдостигнуть приживления лоскута свыше 95 %.\nИз-за агрессивного развития ПКРК на фоне рубцов\nи диагностики на поздних стадиях заболевания данная\nгруппа пациентов требует индивидуального подхода.\nВсе рубцовые изменения кожи нуждаются в динамическом наблюдении у дерматологов или онкологов. Необходимо учитывать не только внешние параметры рубцового поражения, но и жалобы и наличие возможных\nсимптомов у пациентов.\nМанифестация заболевания может проявиться через разное время после ожога, по данным мировой литературы\nПКРК чаще всего развивается в промежуток 53–57 лет\n[14]. Среднее время развития ПКРК после получения\nожога составляет 20–40 лет [15]. Также стоит отметить\nанатомическую локализацию стандартного ПКРК: чаще\nвсего он развивается в области головы и шеи (70%),\nв то время как ПКРК в ожоговых рубцах чаще появляется\nв области нижних конечностей, где хуже кровоснабжение\nи выше риск получения ожога [6, 16, 17]. В исследовании\nUlker Gül и др. [18] у 20 из 36 пациентов ПКРК на фоне\nожогового рубца развился на нижних конечностях\n(55,5%), в области головы и шеи у 8 пациентов (22,2%).\nНа сегодняшний день лучшей методикой выбора является хирургическое лечение. Широкое иссечение с отступом в 2 см и исследованием краев резекции остается общепринятым стандартом. Несмотря на высокий\nриск регионарного метастазирования, большинство\nавторов сходятся во мнении, что выполнять лимфодиссекцию необходимо только при подтвержденных\nметастазах в лимфоузлы [17, 19, 20]. Выполнение профилактической лимфодиссекции не приводит к достоверному увеличению общей выживаемости. Показаниями к ампутации может быть поражение опухолью\nсуставов, костей или обширная инфильтрация мягких\nтканей. Использование предоперационной лучевой\nтерапии с целью уменьшения размеров опухоли является утвержденной опцией в клинических рекомендациях, что в некоторых случаях может позволить\nобойтись без ампутации или облегчить проведение\nхирургического этапа за счет уменьшения размеров\nдефекта. С развитием реконструктивно-пластических\nметодик достижение хирургической радикальности\nи хороших функциональных результатов становится\nзначительно проще. В представленном клиническом\nслучае расположение и размеры опухоли, наличие\nмножественных метастазов в подмышечные лимфоузлы и угроза кровотечения ограничивали нас в выборе методик, поэтому хирургический метод оказался\nпредпочтительнее. Использование пластики свободными расщепленными кожными лоскутами позволило добиться хорошего эффекта в виде приживления\nлоскутов более 95 %.ЗАКЛЮЧЕНИЕ\nПациенты с рубцовыми поражениями кожи, сопровождающимися дискомфортом, болевыми ощущениями,\nзудом, должны находиться под пристальным наблюдением дерматологов. При наличии эрозий или язв\nв области рубца необходима консультация онколога.\nВ некоторых случаях диагностика может быть затруднена и может потребоваться несколько биопсий для\nверификации диагноза (особенно эксцизионная биопсия).\nПо данным мировой литературы, наличие рубцовых\nизменений кожи различной этиологии может приводить к развитию РК. Чаще всего развивается плосклеточная форма рака кожи, которая может протекать\nзаметно агрессивнее. Для лечения распространенного\nрака кожи необходимо применять комбинированные\nметодики лечения, даже на ранних стадиях заболевания, в связи с его агрессивным течением.\nЧтобы предотвратить развитие рака на месте ожогового рубца, мы должны тщательно ухаживать за ожоговым рубцом, защищать его от травм, обеспечивать\nэпителизацию и раннюю трансплантацию кожи на обожженном участке, а в случае обнаружения изменений,\nуказывающих на злокачественную трансформацию,\nследует провести радикальное иссечение. После радикального лечения ПКРК пациент также должен находиться под тщательным наблюдением для раннего выявления метастазов."],"dc.subject.ru":["плоскоклеточный рак кожи","ожоги","гипертрофический рубец","послеожоговые осложнения","лимфодиссекция","кожный лоскут","реконструктивная хирургия"],"dc.title.ru":["Распространенный плоскоклеточный рак кожи, возникший на фоне обширного послеожогового рубца (клинический случай)"],"dc.issue.volume":["15"],"dc.issue.number":["2"],"dc.pages":["90-96"],"dc.rights":["CC BY 4.0"],"dc.section":["CLINICAL CASE","КЛИНИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ"],"dc.section.en":["CLINICAL CASE"],"dc.section.ru":["КЛИНИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ"],"dc.source":["Creative surgery and oncology","Креативная хирургия и онкология"],"dc.source.en":["Creative surgery and oncology"],"dc.source.ru":["Креативная хирургия и онкология"],"author":["М. М. Замилов","M. M. Zamilov","К. В. Меньшиков","K. V. Menshikov","Р. И. Латыпов","R. I. Latypov","Д. Р. Ахмеров","D. R. Akhmerov","Р. И. Гиматдинов","R. I. Gimatdinov","Ш. И. Мусин","S. I. Musin","Г. И. Замилова","G. I. Zamilova","Р. Т. Аюпов","R. T. Ayupov"],"author_keyword":["М. М. Замилов","M. M. Zamilov","К. В. Меньшиков","K. V. Menshikov","Р. И. Латыпов","R. I. Latypov","Д. Р. Ахмеров","D. R. Akhmerov","Р. И. Гиматдинов","R. I. Gimatdinov","Ш. И. Мусин","S. I. Musin","Г. И. Замилова","G. I. Zamilova","Р. Т. Аюпов","R. T. Ayupov"],"author_ac":["м. м. замилов\n|||\nМ. М. Замилов","m. m. zamilov\n|||\nM. M. Zamilov","к. в. меньшиков\n|||\nК. В. Меньшиков","k. v. menshikov\n|||\nK. V. Menshikov","р. и. латыпов\n|||\nР. И. Латыпов","r. i. latypov\n|||\nR. I. Latypov","д. р. ахмеров\n|||\nД. Р. Ахмеров","d. r. akhmerov\n|||\nD. R. Akhmerov","р. и. гиматдинов\n|||\nР. И. Гиматдинов","r. i. gimatdinov\n|||\nR. I. Gimatdinov","ш. и. мусин\n|||\nШ. И. Мусин","s. i. musin\n|||\nS. I. Musin","г. и. замилова\n|||\nГ. И. Замилова","g. i. zamilova\n|||\nG. I. Zamilova","р. т. аюпов\n|||\nР. Т. Аюпов","r. t. ayupov\n|||\nR. T. Ayupov"],"author_filter":["м. м. замилов\n|||\nМ. М. Замилов","m. m. zamilov\n|||\nM. M. Zamilov","к. в. меньшиков\n|||\nК. В. Меньшиков","k. v. menshikov\n|||\nK. V. Menshikov","р. и. латыпов\n|||\nР. И. Латыпов","r. i. latypov\n|||\nR. I. Latypov","д. р. ахмеров\n|||\nД. Р. Ахмеров","d. r. akhmerov\n|||\nD. R. Akhmerov","р. и. гиматдинов\n|||\nР. И. Гиматдинов","r. i. gimatdinov\n|||\nR. I. Gimatdinov","ш. и. мусин\n|||\nШ. И. Мусин","s. i. musin\n|||\nS. I. Musin","г. и. замилова\n|||\nГ. И. Замилова","g. i. zamilova\n|||\nG. I. Zamilova","р. т. аюпов\n|||\nР. Т. Аюпов","r. t. ayupov\n|||\nR. T. Ayupov"],"dc.author.name":["М. М. Замилов","M. M. Zamilov","К. В. Меньшиков","K. V. Menshikov","Р. И. Латыпов","R. I. Latypov","Д. Р. Ахмеров","D. R. Akhmerov","Р. И. Гиматдинов","R. I. Gimatdinov","Ш. И. Мусин","S. I. Musin","Г. И. Замилова","G. I. Zamilova","Р. Т. Аюпов","R. T. Ayupov"],"dc.author.name.ru":["М. М. Замилов","К. В. Меньшиков","Р. И. Латыпов","Д. Р. Ахмеров","Р. И. Гиматдинов","Ш. И. Мусин","Г. И. Замилова","Р. Т. Аюпов"],"dc.author.affiliation":["Республиканский клинический онкологический диспансер","Republican Clinical Oncology Dispensary","Республиканский клинический онкологический диспансер ; Башкирский государственный медицинский университет","Republican Clinical Oncology Dispensary ; Bashkir State Medical University","Республиканский ожоговый центр","Republican Burn Center","Республиканский ожоговый центр","Republican Burn Center","Республиканский ожоговый центр","Republican Burn Center","Республиканский клинический онкологический диспансер ; Башкирский государственный медицинский университет","Republican Clinical Oncology Dispensary ; Bashkir State Medical University","Башкирский государственный медицинский университет","Bashkir State Medical University","Республиканский клинический онкологический диспансер","Republican Clinical Oncology Dispensary"],"dc.author.affiliation.ru":["Республиканский клинический онкологический диспансер","Республиканский клинический онкологический диспансер ; Башкирский государственный медицинский университет","Республиканский ожоговый центр","Республиканский ожоговый центр","Республиканский ожоговый центр","Республиканский клинический онкологический диспансер ; Башкирский государственный медицинский университет","Башкирский государственный медицинский университет","Республиканский клинический онкологический диспансер"],"dc.author.full":["М. М. Замилов | Республиканский клинический онкологический диспансер","M. M. Zamilov | Republican Clinical Oncology Dispensary","К. В. Меньшиков | Республиканский клинический онкологический диспансер ; Башкирский государственный медицинский университет","K. V. Menshikov | Republican Clinical Oncology Dispensary ; Bashkir State Medical University","Р. И. Латыпов | Республиканский ожоговый центр","R. I. Latypov | Republican Burn Center","Д. Р. Ахмеров | Республиканский ожоговый центр","D. R. Akhmerov | Republican Burn Center","Р. И. Гиматдинов | Республиканский ожоговый центр","R. I. Gimatdinov | Republican Burn Center","Ш. И. Мусин | Республиканский клинический онкологический диспансер ; Башкирский государственный медицинский университет","S. I. Musin | Republican Clinical Oncology Dispensary ; Bashkir State Medical University","Г. И. Замилова | Башкирский государственный медицинский университет","G. I. Zamilova | Bashkir State Medical University","Р. Т. Аюпов | Республиканский клинический онкологический диспансер","R. T. Ayupov | Republican Clinical Oncology Dispensary"],"dc.author.full.ru":["М. М. Замилов | Республиканский клинический онкологический диспансер","К. В. Меньшиков | Республиканский клинический онкологический диспансер ; Башкирский государственный медицинский университет","Р. И. Латыпов | Республиканский ожоговый центр","Д. Р. Ахмеров | Республиканский ожоговый центр","Р. И. Гиматдинов | Республиканский ожоговый центр","Ш. И. Мусин | Республиканский клинический онкологический диспансер ; Башкирский государственный медицинский университет","Г. И. Замилова | Башкирский государственный медицинский университет","Р. Т. Аюпов | Республиканский клинический онкологический диспансер"],"dc.author.name.en":["M. M. Zamilov","K. V. Menshikov","R. I. Latypov","D. R. Akhmerov","R. I. Gimatdinov","S. I. Musin","G. I. Zamilova","R. T. Ayupov"],"dc.author.affiliation.en":["Republican Clinical Oncology Dispensary","Republican Clinical Oncology Dispensary ; Bashkir State Medical University","Republican Burn Center","Republican Burn Center","Republican Burn Center","Republican Clinical Oncology Dispensary ; Bashkir State Medical University","Bashkir State Medical University","Republican Clinical Oncology Dispensary"],"dc.author.full.en":["M. M. Zamilov | Republican Clinical Oncology Dispensary","K. V. Menshikov | Republican Clinical Oncology Dispensary ; Bashkir State Medical University","R. I. Latypov | Republican Burn Center","D. R. Akhmerov | Republican Burn Center","R. I. Gimatdinov | Republican Burn Center","S. I. Musin | Republican Clinical Oncology Dispensary ; Bashkir State Medical University","G. I. Zamilova | Bashkir State Medical University","R. T. Ayupov | Republican Clinical Oncology Dispensary"],"dc.authors":["{\"authors\": [{\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0003-0918-3993\", \"affiliation\": \"\\u0420\\u0435\\u0441\\u043f\\u0443\\u0431\\u043b\\u0438\\u043a\\u0430\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043a\\u043b\\u0438\\u043d\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043e\\u043d\\u043a\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0434\\u0438\\u0441\\u043f\\u0430\\u043d\\u0441\\u0435\\u0440\", \"full_name\": \"\\u041c. \\u041c. \\u0417\\u0430\\u043c\\u0438\\u043b\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0003-0918-3993\", \"affiliation\": \"Republican Clinical Oncology Dispensary\", \"full_name\": \"M. M. Zamilov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0003-3734-2779\", \"affiliation\": \"\\u0420\\u0435\\u0441\\u043f\\u0443\\u0431\\u043b\\u0438\\u043a\\u0430\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043a\\u043b\\u0438\\u043d\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043e\\u043d\\u043a\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0434\\u0438\\u0441\\u043f\\u0430\\u043d\\u0441\\u0435\\u0440 ; \\u0411\\u0430\\u0448\\u043a\\u0438\\u0440\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u041a. \\u0412. \\u041c\\u0435\\u043d\\u044c\\u0448\\u0438\\u043a\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0003-3734-2779\", \"affiliation\": \"Republican Clinical Oncology Dispensary ; Bashkir State Medical University\", \"full_name\": \"K. V. Menshikov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0009-0008-8100-6792\", \"affiliation\": \"\\u0420\\u0435\\u0441\\u043f\\u0443\\u0431\\u043b\\u0438\\u043a\\u0430\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043e\\u0436\\u043e\\u0433\\u043e\\u0432\\u044b\\u0439 \\u0446\\u0435\\u043d\\u0442\\u0440\", \"full_name\": \"\\u0420. \\u0418. \\u041b\\u0430\\u0442\\u044b\\u043f\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0009-0008-8100-6792\", \"affiliation\": \"Republican Burn Center\", \"full_name\": \"R. I. Latypov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0002-2302-3745\", \"affiliation\": \"\\u0420\\u0435\\u0441\\u043f\\u0443\\u0431\\u043b\\u0438\\u043a\\u0430\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043e\\u0436\\u043e\\u0433\\u043e\\u0432\\u044b\\u0439 \\u0446\\u0435\\u043d\\u0442\\u0440\", \"full_name\": \"\\u0414. \\u0420. \\u0410\\u0445\\u043c\\u0435\\u0440\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0002-2302-3745\", \"affiliation\": \"Republican Burn Center\", \"full_name\": \"D. R. Akhmerov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0009-0009-4246-6371\", \"affiliation\": \"\\u0420\\u0435\\u0441\\u043f\\u0443\\u0431\\u043b\\u0438\\u043a\\u0430\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043e\\u0436\\u043e\\u0433\\u043e\\u0432\\u044b\\u0439 \\u0446\\u0435\\u043d\\u0442\\u0440\", \"full_name\": \"\\u0420. \\u0418. \\u0413\\u0438\\u043c\\u0430\\u0442\\u0434\\u0438\\u043d\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0009-0009-4246-6371\", \"affiliation\": \"Republican Burn Center\", \"full_name\": \"R. I. Gimatdinov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0003-1185-977X\", \"affiliation\": \"\\u0420\\u0435\\u0441\\u043f\\u0443\\u0431\\u043b\\u0438\\u043a\\u0430\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043a\\u043b\\u0438\\u043d\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043e\\u043d\\u043a\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0434\\u0438\\u0441\\u043f\\u0430\\u043d\\u0441\\u0435\\u0440 ; \\u0411\\u0430\\u0448\\u043a\\u0438\\u0440\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u0428. \\u0418. \\u041c\\u0443\\u0441\\u0438\\u043d\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0003-1185-977X\", \"affiliation\": \"Republican Clinical Oncology Dispensary ; Bashkir State Medical University\", \"full_name\": \"S. I. Musin\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0009-0005-1017-2564\", \"affiliation\": \"\\u0411\\u0430\\u0448\\u043a\\u0438\\u0440\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u0413. \\u0418. \\u0417\\u0430\\u043c\\u0438\\u043b\\u043e\\u0432\\u0430\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0009-0005-1017-2564\", \"affiliation\": \"Bashkir State Medical University\", \"full_name\": \"G. I. Zamilova\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0002-6769-7194\", \"affiliation\": \"\\u0420\\u0435\\u0441\\u043f\\u0443\\u0431\\u043b\\u0438\\u043a\\u0430\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043a\\u043b\\u0438\\u043d\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043e\\u043d\\u043a\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0434\\u0438\\u0441\\u043f\\u0430\\u043d\\u0441\\u0435\\u0440\", \"full_name\": \"\\u0420. \\u0422. \\u0410\\u044e\\u043f\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0002-6769-7194\", \"affiliation\": \"Republican Clinical Oncology Dispensary\", \"full_name\": \"R. T. Ayupov\"}}]}"],"dateIssued":["2025-07-01"],"dateIssued_keyword":["2025-07-01","2025"],"dateIssued_ac":["2025-07-01\n|||\n2025-07-01","2025"],"dateIssued.year":[2025],"dateIssued.year_sort":"2025","dc.date.published":["2025-07-01"],"dc.origin":["https://surgonco.elpub.ru/jour/article/view/1091"],"dc.citation":["Каприн А.Д., Старинский В.В., Петрова Г.В. (ред.). Состояние онкологической помощи населению России в 2021 году. М.: ФГБУ «МНИОИ им. П.А. Герцена» Минздрава России; 2022.","Waldman A., Schmults C. Cutaneous squamous cell carcinoma. Hematol Oncol Clin North Am. 2019:33(1);1–12. DOI: 10.1016/j.hoc.2018.08.001","Киреева Т.А., Гуменецкая Ю.В., Кудрявцев Д.В., Стародубцев А.Л., Курильчик А.А., Куприянова Е.И. Клинический случай лечения пациента с местнораспространенным плоскоклеточным раком кожи, возникшим на фоне обширного послеожогового рубца. Cаркомы костей, мягких тканей и опухоли кожи. 2019;11(1):51–5.","Федоркевич И.В., Нестерович Т.Н., Ганусевич О.Н., Иванов С.А., Ачинович С.Л., Лось Д.М. Лечение рака кожи на фоне послеожоговых рубцов (клинический случай). Сибирский онкологический журнал. 2022;21(2):160–6. DOI: 10.21294/1814-4861-2022-21-2-160-166","Matsui Y., Makino T., Takemoto K., Kagoyama K., Shimizu T. Coexistence of basal cell carcinoma and squamous cell carcinoma in a single burn scar region. Burns Open. 2020;4:64–6. DOI: 10.1016/j.burnso.2020.03.001","Игнатова А.В. Актуальные проблемы лечения местнораспространенного и метастатического плоскоклеточного рака кожи. Современная онкология. 2021;23(1):94–8. DOI: 10.26442/18151434.2021.1.200694","Abdi M.A., Yan M., Hanna T.P. Systematic review of modern case series of squamous cell cancer arising in a chronic ulcer (Marjolin’s ulcer) of the skin. JCO Glob Oncol. 2020;6:809–18. DOI: 10.1200/GO.20.00094","Зикиряходжаев Д.З., Сайфутдинова М.Б., Орифов Б.М. Особенности рака кожи, развившегося в области рубцовых изменений: обзор литературы. Саркомы костей, мягких тканей и опухоли кожи 2022;14(1):25–32. DOI: 10.17650/2782-3687-2022-14-1-25-32","Green A.C., Olsen C.M. Cutaneous squamous cell carcinoma: an epidemiological review. Br J Dermatol. 2017;177(2):373–81. DOI: 10.1111/bjd.15324","Robsahm T.E., Helsing P., Veierod M.B. Cutaneous squamous cell carcinoma in Norway 19632011: increasing incidence and stable mortality. Cancer Med. 2015;4(3):472–80. DOI: 10.1002/cam4.404","Поляков А.П., Геворков А.Р., Степанова А.А. Современная стратегия диагностики и лечения плоскоклеточного рака кожи. Опухоли головы и шеи. 2021;11(1):51–72. DOI: 10.17650/2222-1468-2021-11-1-51-72","Утяшев И.А., Орлова К.В., Зиновьев Г.В., Трофимова О.П., Петенко Н.Н., Назарова В.В. и др. Практические рекомендации по лекарственному лечению злокачественных дрнемеланоцитарных опухолей кожи (базальноклеточного рака кожи, плоскоклеточного рака кожи, карциномы Меркеля). Практические рекомендации RUSSCO. 2022;12:672–96. DOI: 10.18027/2224-5057-2022-12-3s2-672-696","Brougham N.D., Dennett E.R., Came ron R., Tan S.T. The incidence of meta-stasis from cutaneous squamous cell carcinoma and the impact of its risk factors. J Surg Oncol. 2012;106:811e5. DOI: 10.1002/jso.23155","Huang C.Y., Feng C.H., Hsiao Y.C., Chuang S.S., Yang J.Y. Burn scar carcinoma. J Dermatolog Treat. 2010;21(6):350–6. DOI: 10.3109/09546630903386580","Sisti A., Pica Alfieri E., Cuomo R., Grimaldi L., Brandi C., Nisi G. Marjolin’s ulcer arising in a burn scar. J Burn Care Res. 2018;39(4):636–9. DOI: 10.1097/BCR.0000000000000619","Mousa A.K., Elshenawy A.A., Maklad S.M., Bebars S.M.M., Burezq H.A., Sayed S.E. Post-burn scar malignancy: 5-year management review and experience. Int Wound J. 2022;19(4):895–909. DOI: 10.1111/iwj.13690","Ozek C., Celik N., Bilkay U., Akalin T., Erdem O., Cagdas A. Marjolin’s ulcer of the scalp: report of 5 cases and review of the literature. J Burn Care Rehabil. 2001;22(1):65–9. DOI: 10.1097/00004630-200101000-00013","Gül U., Kiliç A. Squamous cell carcinoma developing on burn scar. Ann Plast Surg. 2006;56(4):406–8. DOI: 10.1097/01.sap.0000200734.74303.d5","Sabin S.R., Goldstein G., Rosenthal H.G., Haynes K.K. Aggressive squamous cell carcinoma originating as a Marjolin’s ulcer. Dermatol Surg. 2004;30(2 Pt 1):229–30. DOI: 10.1111/j.1524-4725.2004.30072.x","Work Group, Invited Reviewers, Kim J.Y.S., Kozlow J.H., Mittal B., Moyer J., Olenecki T., Rodgers P. Guidelines of care for the management of cutaneous squamous cell carcinoma. J Am Acad Dermatol. 2018;78(3):560–78. DOI: 10.1016/j.jaad.2017.10.007","Каприн А.Д., Старинский В.В., Петрова Г.В. (ред.). Состояние онкологической помощи населению России в 2021 году. М.: ФГБУ «МНИОИ им. П.А. Герцена» Минздрава России; 2022.","Waldman A., Schmults C. Cutaneous squamous cell carcinoma. Hematol Oncol Clin North Am. 2019:33(1);1–12. DOI: 10.1016/j.hoc.2018.08.001","Киреева Т.А., Гуменецкая Ю.В., Кудрявцев Д.В., Стародубцев А.Л., Курильчик А.А., Куприянова Е.И. Клинический случай лечения пациента с местнораспространенным плоскоклеточным раком кожи, возникшим на фоне обширного послеожогового рубца. Cаркомы костей, мягких тканей и опухоли кожи. 2019;11(1):51–5.","Федоркевич И.В., Нестерович Т.Н., Ганусевич О.Н., Иванов С.А., Ачинович С.Л., Лось Д.М. Лечение рака кожи на фоне послеожоговых рубцов (клинический случай). Сибирский онкологический журнал. 2022;21(2):160–6. DOI: 10.21294/1814-4861-2022-21-2-160-166","Matsui Y., Makino T., Takemoto K., Kagoyama K., Shimizu T. Coexistence of basal cell carcinoma and squamous cell carcinoma in a single burn scar region. Burns Open. 2020;4:64–6. DOI: 10.1016/j.burnso.2020.03.001","Игнатова А.В. Актуальные проблемы лечения местнораспространенного и метастатического плоскоклеточного рака кожи. Современная онкология. 2021;23(1):94–8. DOI: 10.26442/18151434.2021.1.200694","Abdi M.A., Yan M., Hanna T.P. Systematic review of modern case series of squamous cell cancer arising in a chronic ulcer (Marjolin’s ulcer) of the skin. JCO Glob Oncol. 2020;6:809–18. DOI: 10.1200/GO.20.00094","Зикиряходжаев Д.З., Сайфутдинова М.Б., Орифов Б.М. Особенности рака кожи, развившегося в области рубцовых изменений: обзор литературы. Саркомы костей, мягких тканей и опухоли кожи 2022;14(1):25–32. DOI: 10.17650/2782-3687-2022-14-1-25-32","Green A.C., Olsen C.M. Cutaneous squamous cell carcinoma: an epidemiological review. Br J Dermatol. 2017;177(2):373–81. DOI: 10.1111/bjd.15324","Robsahm T.E., Helsing P., Veierod M.B. Cutaneous squamous cell carcinoma in Norway 19632011: increasing incidence and stable mortality. Cancer Med. 2015;4(3):472–80. DOI: 10.1002/cam4.404","Поляков А.П., Геворков А.Р., Степанова А.А. Современная стратегия диагностики и лечения плоскоклеточного рака кожи. Опухоли головы и шеи. 2021;11(1):51–72. DOI: 10.17650/2222-1468-2021-11-1-51-72","Утяшев И.А., Орлова К.В., Зиновьев Г.В., Трофимова О.П., Петенко Н.Н., Назарова В.В. и др. Практические рекомендации по лекарственному лечению злокачественных дрнемеланоцитарных опухолей кожи (базальноклеточного рака кожи, плоскоклеточного рака кожи, карциномы Меркеля). Практические рекомендации RUSSCO. 2022;12:672–96. DOI: 10.18027/2224-5057-2022-12-3s2-672-696","Brougham N.D., Dennett E.R., Came ron R., Tan S.T. The incidence of meta-stasis from cutaneous squamous cell carcinoma and the impact of its risk factors. J Surg Oncol. 2012;106:811e5. DOI: 10.1002/jso.23155","Huang C.Y., Feng C.H., Hsiao Y.C., Chuang S.S., Yang J.Y. Burn scar carcinoma. J Dermatolog Treat. 2010;21(6):350–6. DOI: 10.3109/09546630903386580","Sisti A., Pica Alfieri E., Cuomo R., Grimaldi L., Brandi C., Nisi G. Marjolin’s ulcer arising in a burn scar. J Burn Care Res. 2018;39(4):636–9. DOI: 10.1097/BCR.0000000000000619","Mousa A.K., Elshenawy A.A., Maklad S.M., Bebars S.M.M., Burezq H.A., Sayed S.E. Post-burn scar malignancy: 5-year management review and experience. Int Wound J. 2022;19(4):895–909. DOI: 10.1111/iwj.13690","Ozek C., Celik N., Bilkay U., Akalin T., Erdem O., Cagdas A. Marjolin’s ulcer of the scalp: report of 5 cases and review of the literature. J Burn Care Rehabil. 2001;22(1):65–9. DOI: 10.1097/00004630-200101000-00013","Gül U., Kiliç A. Squamous cell carcinoma developing on burn scar. Ann Plast Surg. 2006;56(4):406–8. DOI: 10.1097/01.sap.0000200734.74303.d5","Sabin S.R., Goldstein G., Rosenthal H.G., Haynes K.K. Aggressive squamous cell carcinoma originating as a Marjolin’s ulcer. Dermatol Surg. 2004;30(2 Pt 1):229–30. DOI: 10.1111/j.1524-4725.2004.30072.x","Work Group, Invited Reviewers, Kim J.Y.S., Kozlow J.H., Mittal B., Moyer J., Olenecki T., Rodgers P. Guidelines of care for the management of cutaneous squamous cell carcinoma. J Am Acad Dermatol. 2018;78(3):560–78. DOI: 10.1016/j.jaad.2017.10.007"],"dc.citation.ru":["Каприн А.Д., Старинский В.В., Петрова Г.В. (ред.). Состояние онкологической помощи населению России в 2021 году. М.: ФГБУ «МНИОИ им. П.А. Герцена» Минздрава России; 2022.","Waldman A., Schmults C. Cutaneous squamous cell carcinoma. Hematol Oncol Clin North Am. 2019:33(1);1–12. DOI: 10.1016/j.hoc.2018.08.001","Киреева Т.А., Гуменецкая Ю.В., Кудрявцев Д.В., Стародубцев А.Л., Курильчик А.А., Куприянова Е.И. Клинический случай лечения пациента с местнораспространенным плоскоклеточным раком кожи, возникшим на фоне обширного послеожогового рубца. Cаркомы костей, мягких тканей и опухоли кожи. 2019;11(1):51–5.","Федоркевич И.В., Нестерович Т.Н., Ганусевич О.Н., Иванов С.А., Ачинович С.Л., Лось Д.М. Лечение рака кожи на фоне послеожоговых рубцов (клинический случай). Сибирский онкологический журнал. 2022;21(2):160–6. DOI: 10.21294/1814-4861-2022-21-2-160-166","Matsui Y., Makino T., Takemoto K., Kagoyama K., Shimizu T. Coexistence of basal cell carcinoma and squamous cell carcinoma in a single burn scar region. Burns Open. 2020;4:64–6. DOI: 10.1016/j.burnso.2020.03.001","Игнатова А.В. Актуальные проблемы лечения местнораспространенного и метастатического плоскоклеточного рака кожи. Современная онкология. 2021;23(1):94–8. DOI: 10.26442/18151434.2021.1.200694","Abdi M.A., Yan M., Hanna T.P. Systematic review of modern case series of squamous cell cancer arising in a chronic ulcer (Marjolin’s ulcer) of the skin. JCO Glob Oncol. 2020;6:809–18. DOI: 10.1200/GO.20.00094","Зикиряходжаев Д.З., Сайфутдинова М.Б., Орифов Б.М. Особенности рака кожи, развившегося в области рубцовых изменений: обзор литературы. Саркомы костей, мягких тканей и опухоли кожи 2022;14(1):25–32. DOI: 10.17650/2782-3687-2022-14-1-25-32","Green A.C., Olsen C.M. Cutaneous squamous cell carcinoma: an epidemiological review. Br J Dermatol. 2017;177(2):373–81. DOI: 10.1111/bjd.15324","Robsahm T.E., Helsing P., Veierod M.B. Cutaneous squamous cell carcinoma in Norway 19632011: increasing incidence and stable mortality. Cancer Med. 2015;4(3):472–80. DOI: 10.1002/cam4.404","Поляков А.П., Геворков А.Р., Степанова А.А. Современная стратегия диагностики и лечения плоскоклеточного рака кожи. Опухоли головы и шеи. 2021;11(1):51–72. DOI: 10.17650/2222-1468-2021-11-1-51-72","Утяшев И.А., Орлова К.В., Зиновьев Г.В., Трофимова О.П., Петенко Н.Н., Назарова В.В. и др. Практические рекомендации по лекарственному лечению злокачественных дрнемеланоцитарных опухолей кожи (базальноклеточного рака кожи, плоскоклеточного рака кожи, карциномы Меркеля). Практические рекомендации RUSSCO. 2022;12:672–96. DOI: 10.18027/2224-5057-2022-12-3s2-672-696","Brougham N.D., Dennett E.R., Came ron R., Tan S.T. The incidence of meta-stasis from cutaneous squamous cell carcinoma and the impact of its risk factors. J Surg Oncol. 2012;106:811e5. DOI: 10.1002/jso.23155","Huang C.Y., Feng C.H., Hsiao Y.C., Chuang S.S., Yang J.Y. Burn scar carcinoma. J Dermatolog Treat. 2010;21(6):350–6. DOI: 10.3109/09546630903386580","Sisti A., Pica Alfieri E., Cuomo R., Grimaldi L., Brandi C., Nisi G. Marjolin’s ulcer arising in a burn scar. J Burn Care Res. 2018;39(4):636–9. DOI: 10.1097/BCR.0000000000000619","Mousa A.K., Elshenawy A.A., Maklad S.M., Bebars S.M.M., Burezq H.A., Sayed S.E. Post-burn scar malignancy: 5-year management review and experience. Int Wound J. 2022;19(4):895–909. DOI: 10.1111/iwj.13690","Ozek C., Celik N., Bilkay U., Akalin T., Erdem O., Cagdas A. Marjolin’s ulcer of the scalp: report of 5 cases and review of the literature. J Burn Care Rehabil. 2001;22(1):65–9. DOI: 10.1097/00004630-200101000-00013","Gül U., Kiliç A. Squamous cell carcinoma developing on burn scar. Ann Plast Surg. 2006;56(4):406–8. DOI: 10.1097/01.sap.0000200734.74303.d5","Sabin S.R., Goldstein G., Rosenthal H.G., Haynes K.K. Aggressive squamous cell carcinoma originating as a Marjolin’s ulcer. Dermatol Surg. 2004;30(2 Pt 1):229–30. DOI: 10.1111/j.1524-4725.2004.30072.x","Work Group, Invited Reviewers, Kim J.Y.S., Kozlow J.H., Mittal B., Moyer J., Olenecki T., Rodgers P. Guidelines of care for the management of cutaneous squamous cell carcinoma. J Am Acad Dermatol. 2018;78(3):560–78. DOI: 10.1016/j.jaad.2017.10.007"],"dc.citation.en":["Каприн А.Д., Старинский В.В., Петрова Г.В. (ред.). Состояние онкологической помощи населению России в 2021 году. М.: ФГБУ «МНИОИ им. П.А. Герцена» Минздрава России; 2022.","Waldman A., Schmults C. Cutaneous squamous cell carcinoma. Hematol Oncol Clin North Am. 2019:33(1);1–12. DOI: 10.1016/j.hoc.2018.08.001","Киреева Т.А., Гуменецкая Ю.В., Кудрявцев Д.В., Стародубцев А.Л., Курильчик А.А., Куприянова Е.И. Клинический случай лечения пациента с местнораспространенным плоскоклеточным раком кожи, возникшим на фоне обширного послеожогового рубца. Cаркомы костей, мягких тканей и опухоли кожи. 2019;11(1):51–5.","Федоркевич И.В., Нестерович Т.Н., Ганусевич О.Н., Иванов С.А., Ачинович С.Л., Лось Д.М. Лечение рака кожи на фоне послеожоговых рубцов (клинический случай). Сибирский онкологический журнал. 2022;21(2):160–6. DOI: 10.21294/1814-4861-2022-21-2-160-166","Matsui Y., Makino T., Takemoto K., Kagoyama K., Shimizu T. Coexistence of basal cell carcinoma and squamous cell carcinoma in a single burn scar region. Burns Open. 2020;4:64–6. DOI: 10.1016/j.burnso.2020.03.001","Игнатова А.В. Актуальные проблемы лечения местнораспространенного и метастатического плоскоклеточного рака кожи. Современная онкология. 2021;23(1):94–8. DOI: 10.26442/18151434.2021.1.200694","Abdi M.A., Yan M., Hanna T.P. Systematic review of modern case series of squamous cell cancer arising in a chronic ulcer (Marjolin’s ulcer) of the skin. JCO Glob Oncol. 2020;6:809–18. DOI: 10.1200/GO.20.00094","Зикиряходжаев Д.З., Сайфутдинова М.Б., Орифов Б.М. Особенности рака кожи, развившегося в области рубцовых изменений: обзор литературы. Саркомы костей, мягких тканей и опухоли кожи 2022;14(1):25–32. DOI: 10.17650/2782-3687-2022-14-1-25-32","Green A.C., Olsen C.M. Cutaneous squamous cell carcinoma: an epidemiological review. Br J Dermatol. 2017;177(2):373–81. DOI: 10.1111/bjd.15324","Robsahm T.E., Helsing P., Veierod M.B. Cutaneous squamous cell carcinoma in Norway 19632011: increasing incidence and stable mortality. Cancer Med. 2015;4(3):472–80. DOI: 10.1002/cam4.404","Поляков А.П., Геворков А.Р., Степанова А.А. Современная стратегия диагностики и лечения плоскоклеточного рака кожи. Опухоли головы и шеи. 2021;11(1):51–72. DOI: 10.17650/2222-1468-2021-11-1-51-72","Утяшев И.А., Орлова К.В., Зиновьев Г.В., Трофимова О.П., Петенко Н.Н., Назарова В.В. и др. Практические рекомендации по лекарственному лечению злокачественных дрнемеланоцитарных опухолей кожи (базальноклеточного рака кожи, плоскоклеточного рака кожи, карциномы Меркеля). Практические рекомендации RUSSCO. 2022;12:672–96. DOI: 10.18027/2224-5057-2022-12-3s2-672-696","Brougham N.D., Dennett E.R., Came ron R., Tan S.T. The incidence of meta-stasis from cutaneous squamous cell carcinoma and the impact of its risk factors. J Surg Oncol. 2012;106:811e5. DOI: 10.1002/jso.23155","Huang C.Y., Feng C.H., Hsiao Y.C., Chuang S.S., Yang J.Y. Burn scar carcinoma. J Dermatolog Treat. 2010;21(6):350–6. DOI: 10.3109/09546630903386580","Sisti A., Pica Alfieri E., Cuomo R., Grimaldi L., Brandi C., Nisi G. Marjolin’s ulcer arising in a burn scar. J Burn Care Res. 2018;39(4):636–9. DOI: 10.1097/BCR.0000000000000619","Mousa A.K., Elshenawy A.A., Maklad S.M., Bebars S.M.M., Burezq H.A., Sayed S.E. Post-burn scar malignancy: 5-year management review and experience. Int Wound J. 2022;19(4):895–909. DOI: 10.1111/iwj.13690","Ozek C., Celik N., Bilkay U., Akalin T., Erdem O., Cagdas A. Marjolin’s ulcer of the scalp: report of 5 cases and review of the literature. J Burn Care Rehabil. 2001;22(1):65–9. DOI: 10.1097/00004630-200101000-00013","Gül U., Kiliç A. Squamous cell carcinoma developing on burn scar. Ann Plast Surg. 2006;56(4):406–8. DOI: 10.1097/01.sap.0000200734.74303.d5","Sabin S.R., Goldstein G., Rosenthal H.G., Haynes K.K. Aggressive squamous cell carcinoma originating as a Marjolin’s ulcer. Dermatol Surg. 2004;30(2 Pt 1):229–30. DOI: 10.1111/j.1524-4725.2004.30072.x","Work Group, Invited Reviewers, Kim J.Y.S., Kozlow J.H., Mittal B., Moyer J., Olenecki T., Rodgers P. Guidelines of care for the management of cutaneous squamous cell carcinoma. J Am Acad Dermatol. 2018;78(3):560–78. DOI: 10.1016/j.jaad.2017.10.007"],"dc.identifier.uri":["http://hdl.handle.net/123456789/8930"],"dc.date.accessioned_dt":"2025-07-09T13:59:01Z","dc.date.accessioned":["2025-07-09T13:59:01Z"],"dc.date.available":["2025-07-09T13:59:01Z"],"publication_grp":["123456789/8930"],"bi_4_dis_filter":["lymph node dissection\n|||\nlymph node dissection","reconstructive surgery\n|||\nreconstructive surgery","лимфодиссекция\n|||\nлимфодиссекция","гипертрофический рубец\n|||\nгипертрофический рубец","skin graft\n|||\nskin graft","плоскоклеточный рак кожи\n|||\nплоскоклеточный рак кожи","hypertrophic scar\n|||\nhypertrophic scar","реконструктивная хирургия\n|||\nреконструктивная хирургия","post-burn complications\n|||\npost-burn complications","послеожоговые осложнения\n|||\nпослеожоговые осложнения","ожоги\n|||\nожоги","кожный лоскут\n|||\nкожный лоскут","squamous cell carcinoma\n|||\nsquamous cell carcinoma","burns\n|||\nburns"],"bi_4_dis_partial":["гипертрофический рубец","ожоги","lymph node dissection","reconstructive surgery","реконструктивная хирургия","послеожоговые осложнения","кожный лоскут","hypertrophic scar","skin graft","post-burn complications","squamous cell carcinoma","burns","плоскоклеточный рак кожи","лимфодиссекция"],"bi_4_dis_value_filter":["гипертрофический рубец","ожоги","lymph node dissection","reconstructive surgery","реконструктивная хирургия","послеожоговые осложнения","кожный лоскут","hypertrophic scar","skin graft","post-burn complications","squamous cell carcinoma","burns","плоскоклеточный рак кожи","лимфодиссекция"],"bi_sort_1_sort":"advanced squamous cell carcinoma arising from an extensive post‑burn scar: clinical case","bi_sort_3_sort":"2025-07-09T13:59:01Z","read":["g0"],"_version_":1837178071337140224},{"SolrIndexer.lastIndexed":"2025-07-09T13:59:01.754Z","search.uniqueid":"2-8042","search.resourcetype":2,"search.resourceid":8042,"handle":"123456789/8931","location":["m195","l687"],"location.comm":["195"],"location.coll":["687"],"withdrawn":"false","discoverable":"true","dc.doi":["10.24060/2076-3093-2025-15-2-97-103"],"dc.abstract":["Introduction. Thyrotoxic states are the result of an overproduction of thyroid hormones. Statistics from Russia indicate an increasing incidence of thyrotoxicosis, with 132 cases documented per 100,000 population in 2018. Diffuse toxic goiter is among the most frequent pathologies associated with thyrotoxic conditions. Hyperthyroidism can also result from toxic thyroid adenomas. Toxic nodular goiter is a condition that can manifest in various ways, including single lobe involvement with a solitary nodule or multiple nodules within one or both lobes. The clinical features of these adenomas encompass local symptoms, including cosmetic concerns, and systemic thyrotoxicosis, which inform subsequent management strategies. Aim. The development of personalized, minimally invasive approaches for treating thyroid neoplasms is driven by the need to preserve functioning organ tissue. Materials and methods. This article details a clinical case involving a patient diagnosed with nodular goiter exhibiting signs of thyrotoxicosis. We developed a combined surgical intervention, involving staged ethanol sclerotherapy followed by radiofrequency ablation of the nodule. Results and discussion. The minimally invasive thyroid intervention resulted in the normalization of hormonal balance, a 7-fold reduction in nodule size, an improvement in quality of life, and the restoration of natural neck contours. Conclusion. The study highlights the potential of interventional endocrine surgery as a means of preserving organ function in patients with toxic nodular formations.
","Введение. Тиреотоксические состояния обусловлены гиперпродукцией гормонов щитовидной железы. Согласно данным статистики на территории Российской Федерации выявлен рост случаев тиреотоксикоза, в 2018 году зафиксировано 132 на 100 тыс. населения. Диффузный токсический зоб является одним из наиболее часто встречаемых в структуре патологий, сопровождающихся тиреотоксикозом. Гипертиреоз может быть обусловлен также токсическими аденомами щитовидной железы. Встречаются поражения одной доли, с солитарным узлом, и множественные узловые образования как одной доли, так и обеих долей, относящиеся к токсическому многоузловому зобу. При описании клинических проявлений аденом выделяют следующие симптомы: местные, в виде косметических проблем, и тиреотоксикоз, которые определяют тактику дальнейшего ведения. Цель. Развитие персонализированных малоинвазивных подходов к лечению новообразований щитовидной железы обусловлено необходимостью сохранения объема функционирующей ткани органа. Материалы и методы. В статье изложен клинический случай лечения пациента с узловым зобом и признаками тиреотоксикоза. Проведено хирургическое лечение разработанным группой авторов комбинированным методом, включающим поэтапную подготовку этаноловой склеротерапией с последующей радиочастотной абляцией узла. Результаты и обсуждение. Продемонстрировано последствие малоинвазивной операции на щитовидной железе в виде нормализации гормонального фона, уменьшения узлового образования в 7 раз, улучшения качества жизни и восстановления естественных контуров шеи. Заключение. Описаны перспективы применения интервенционной эндокринной хирургии с возможностью органосохраняющего вмешательства у пациентов с токсическими узловыми образованиями.
"],"dc.abstract.en":["Introduction. Thyrotoxic states are the result of an overproduction of thyroid hormones. Statistics from Russia indicate an increasing incidence of thyrotoxicosis, with 132 cases documented per 100,000 population in 2018. Diffuse toxic goiter is among the most frequent pathologies associated with thyrotoxic conditions. Hyperthyroidism can also result from toxic thyroid adenomas. Toxic nodular goiter is a condition that can manifest in various ways, including single lobe involvement with a solitary nodule or multiple nodules within one or both lobes. The clinical features of these adenomas encompass local symptoms, including cosmetic concerns, and systemic thyrotoxicosis, which inform subsequent management strategies. Aim. The development of personalized, minimally invasive approaches for treating thyroid neoplasms is driven by the need to preserve functioning organ tissue. Materials and methods. This article details a clinical case involving a patient diagnosed with nodular goiter exhibiting signs of thyrotoxicosis. We developed a combined surgical intervention, involving staged ethanol sclerotherapy followed by radiofrequency ablation of the nodule. Results and discussion. The minimally invasive thyroid intervention resulted in the normalization of hormonal balance, a 7-fold reduction in nodule size, an improvement in quality of life, and the restoration of natural neck contours. Conclusion. The study highlights the potential of interventional endocrine surgery as a means of preserving organ function in patients with toxic nodular formations.
"],"subject":["toxic adenoma","nodular goiter","thyrotoxicosis","percutaneous ethanol injection","sclerotherapy","radiofrequency ablation","interventional surgery","токсическая аденома","узловой зоб","тиреотоксикоз","чрескожная инъекция этанола","склеротерапия","радиочастотная абляция","интервенционная хирургия"],"subject_keyword":["toxic adenoma","toxic adenoma","nodular goiter","nodular goiter","thyrotoxicosis","thyrotoxicosis","percutaneous ethanol injection","percutaneous ethanol injection","sclerotherapy","sclerotherapy","radiofrequency ablation","radiofrequency ablation","interventional surgery","interventional surgery","токсическая аденома","токсическая аденома","узловой зоб","узловой зоб","тиреотоксикоз","тиреотоксикоз","чрескожная инъекция этанола","чрескожная инъекция этанола","склеротерапия","склеротерапия","радиочастотная абляция","радиочастотная абляция","интервенционная хирургия","интервенционная хирургия"],"subject_ac":["toxic adenoma\n|||\ntoxic adenoma","nodular goiter\n|||\nnodular goiter","thyrotoxicosis\n|||\nthyrotoxicosis","percutaneous ethanol injection\n|||\npercutaneous ethanol injection","sclerotherapy\n|||\nsclerotherapy","radiofrequency ablation\n|||\nradiofrequency ablation","interventional surgery\n|||\ninterventional surgery","токсическая аденома\n|||\nтоксическая аденома","узловой зоб\n|||\nузловой зоб","тиреотоксикоз\n|||\nтиреотоксикоз","чрескожная инъекция этанола\n|||\nчрескожная инъекция этанола","склеротерапия\n|||\nсклеротерапия","радиочастотная абляция\n|||\nрадиочастотная абляция","интервенционная хирургия\n|||\nинтервенционная хирургия"],"subject_tax_0_filter":["toxic adenoma\n|||\ntoxic adenoma","nodular goiter\n|||\nnodular goiter","thyrotoxicosis\n|||\nthyrotoxicosis","percutaneous ethanol injection\n|||\npercutaneous ethanol injection","sclerotherapy\n|||\nsclerotherapy","radiofrequency ablation\n|||\nradiofrequency ablation","interventional surgery\n|||\ninterventional surgery","токсическая аденома\n|||\nтоксическая аденома","узловой зоб\n|||\nузловой зоб","тиреотоксикоз\n|||\nтиреотоксикоз","чрескожная инъекция этанола\n|||\nчрескожная инъекция этанола","склеротерапия\n|||\nсклеротерапия","радиочастотная абляция\n|||\nрадиочастотная абляция","интервенционная хирургия\n|||\nинтервенционная хирургия"],"subject_filter":["toxic adenoma\n|||\ntoxic adenoma","nodular goiter\n|||\nnodular goiter","thyrotoxicosis\n|||\nthyrotoxicosis","percutaneous ethanol injection\n|||\npercutaneous ethanol injection","sclerotherapy\n|||\nsclerotherapy","radiofrequency ablation\n|||\nradiofrequency ablation","interventional surgery\n|||\ninterventional surgery","токсическая аденома\n|||\nтоксическая аденома","узловой зоб\n|||\nузловой зоб","тиреотоксикоз\n|||\nтиреотоксикоз","чрескожная инъекция этанола\n|||\nчрескожная инъекция этанола","склеротерапия\n|||\nсклеротерапия","радиочастотная абляция\n|||\nрадиочастотная абляция","интервенционная хирургия\n|||\nинтервенционная хирургия"],"dc.subject_mlt":["toxic adenoma","nodular goiter","thyrotoxicosis","percutaneous ethanol injection","sclerotherapy","radiofrequency ablation","interventional surgery","токсическая аденома","узловой зоб","тиреотоксикоз","чрескожная инъекция этанола","склеротерапия","радиочастотная абляция","интервенционная хирургия"],"dc.subject":["toxic adenoma","nodular goiter","thyrotoxicosis","percutaneous ethanol injection","sclerotherapy","radiofrequency ablation","interventional surgery","токсическая аденома","узловой зоб","тиреотоксикоз","чрескожная инъекция этанола","склеротерапия","радиочастотная абляция","интервенционная хирургия"],"dc.subject.en":["toxic adenoma","nodular goiter","thyrotoxicosis","percutaneous ethanol injection","sclerotherapy","radiofrequency ablation","interventional surgery"],"title":["Ethanol Sclerotherapy Combined with Radiofrequency Ablation in the Treatment of Toxic Adenoma: Clinical Case","Этаноловая склеротерапия с радиочастотной абляцией в лечении токсической аденомы (клинический случай)"],"title_keyword":["Ethanol Sclerotherapy Combined with Radiofrequency Ablation in the Treatment of Toxic Adenoma: Clinical Case","Этаноловая склеротерапия с радиочастотной абляцией в лечении токсической аденомы (клинический случай)"],"title_ac":["ethanol sclerotherapy combined with radiofrequency ablation in the treatment of toxic adenoma: clinical case\n|||\nEthanol Sclerotherapy Combined with Radiofrequency Ablation in the Treatment of Toxic Adenoma: Clinical Case","этаноловая склеротерапия с радиочастотной абляцией в лечении токсической аденомы (клинический случай)\n|||\nЭтаноловая склеротерапия с радиочастотной абляцией в лечении токсической аденомы (клинический случай)"],"dc.title_sort":"Ethanol Sclerotherapy Combined with Radiofrequency Ablation in the Treatment of Toxic Adenoma: Clinical Case","dc.title_hl":["Ethanol Sclerotherapy Combined with Radiofrequency Ablation in the Treatment of Toxic Adenoma: Clinical Case","Этаноловая склеротерапия с радиочастотной абляцией в лечении токсической аденомы (клинический случай)"],"dc.title_mlt":["Ethanol Sclerotherapy Combined with Radiofrequency Ablation in the Treatment of Toxic Adenoma: Clinical Case","Этаноловая склеротерапия с радиочастотной абляцией в лечении токсической аденомы (клинический случай)"],"dc.title":["Ethanol Sclerotherapy Combined with Radiofrequency Ablation in the Treatment of Toxic Adenoma: Clinical Case","Этаноловая склеротерапия с радиочастотной абляцией в лечении токсической аденомы (клинический случай)"],"dc.title_stored":["Ethanol Sclerotherapy Combined with Radiofrequency Ablation in the Treatment of Toxic Adenoma: Clinical Case\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nen","Этаноловая склеротерапия с радиочастотной абляцией в лечении токсической аденомы (клинический случай)\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nru"],"dc.title.en":["Ethanol Sclerotherapy Combined with Radiofrequency Ablation in the Treatment of Toxic Adenoma: Clinical Case"],"dc.abstract.ru":["Введение. Тиреотоксические состояния обусловлены гиперпродукцией гормонов щитовидной железы. Согласно данным статистики на территории Российской Федерации выявлен рост случаев тиреотоксикоза, в 2018 году зафиксировано 132 на 100 тыс. населения. Диффузный токсический зоб является одним из наиболее часто встречаемых в структуре патологий, сопровождающихся тиреотоксикозом. Гипертиреоз может быть обусловлен также токсическими аденомами щитовидной железы. Встречаются поражения одной доли, с солитарным узлом, и множественные узловые образования как одной доли, так и обеих долей, относящиеся к токсическому многоузловому зобу. При описании клинических проявлений аденом выделяют следующие симптомы: местные, в виде косметических проблем, и тиреотоксикоз, которые определяют тактику дальнейшего ведения. Цель. Развитие персонализированных малоинвазивных подходов к лечению новообразований щитовидной железы обусловлено необходимостью сохранения объема функционирующей ткани органа. Материалы и методы. В статье изложен клинический случай лечения пациента с узловым зобом и признаками тиреотоксикоза. Проведено хирургическое лечение разработанным группой авторов комбинированным методом, включающим поэтапную подготовку этаноловой склеротерапией с последующей радиочастотной абляцией узла. Результаты и обсуждение. Продемонстрировано последствие малоинвазивной операции на щитовидной железе в виде нормализации гормонального фона, уменьшения узлового образования в 7 раз, улучшения качества жизни и восстановления естественных контуров шеи. Заключение. Описаны перспективы применения интервенционной эндокринной хирургии с возможностью органосохраняющего вмешательства у пациентов с токсическими узловыми образованиями.
"],"dc.fullRISC":["ВВЕДЕНИЕ\nТиреотоксические состояния обусловлены избыточной продукцией гормонов щитовидной железы (ЩЖ).\nСогласно данным официальной отчетности Российской Федерации, выявлен статистически значимый\nрост распространенности тиреотоксикоза (р < 0,001);\nпо данным за 2018 год частота составляет 132 случая\nна 100 тыс. населения [1]. Гипертиреоз может быть обусловлен несколькими патологическими состояниями,\nтакими как диффузный токсический зоб (ДТЗ), многоузловой токсический зоб или токсическая аденома\n(ТА) [2, 3]. ДТЗ является одной из наиболее распространенных форм тиреотоксикоза, так как имеет аутоиммунную природу патологического процесса. ДТЗ\nзанимает до 80 % случаев гиперфункции ЩЖ и характерен для возрастной группы от 20 до 40 лет. Для узловых форм различают варианты поражения одной доли,\nсолитарный узел и сочетание образований в обеих долях щитовидной железы, в том числе множественные,\nотносящиеся к токсическому многоузловому зобу [4].\nТА статистически чаще встречаются у пациентов женского пола. При описании клинических проявлений\nтиреотоксических аденом требуется уделить особое\nвнимание следующим симптомам: гипертония, тахикардия, изменения кожных покровов, желудочно-кишечные проявления, мышечную слабость и другие,\nчто также влияет на тактику хирургического вмешательства [5].\nВ зависимости от клинического течения заболевания\nпроводится выбор метода терапии. При субклиническом тиреотоксикозе у пациентов с ТА ведущим методом является консервативная симптоматическая\nтерапия. При тиреотоксических состояниях с изменениями в нескольких системах органов приоритетными\nявляются хирургические методы или радиойодтерапия\n(РЙТ) [6]. Существенные риски развития интра- и послеоперационных осложнений, связанных с использованием данных методов лечения, ставят под сомнение\nнеобходимость их применения в отдельных клинических случаях. Консервативная терапия (в частности,\nгормонально активных узлов) предполагает длительный (в ряде случаев — пожизненный) прием тиреостатических препаратов, что оказывает влияние на качество жизни пациентов за счет побочных эффектов.\nРазвитие интервенционной хирургии привело к выделению новых направлений малоинвазивных способов\nлечения узловых образований ЩЖ, в частности радиочастотной абляции (РЧА) и комбинации с этаноловой\nсклеротерапией, что продемонстрировало значительную клиническую эффективность и малый риск осложнений в исходе пилотных исследований в сравнении\nс хирургическими методами и РЙТ.\nМАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ\nПациентка Н., 49 лет, обратилась в 2019 году к врачухирургу клиники Башкирского государственного медицинского университета (БГМУ, г. Уфа) с жалобами\nна тахикардию (ЧСС — 95–115 уд/мин), периодическое\nповышение артериального давления (141/105) в течение года, раздражительность, потливость, тремор рук,\nотсутствие регулярного менструального цикла, быструю утомляемость и общую слабость.\nВ течение двух лет, предшествующих настоящему обследованию, наблюдалась у эндокринолога по месту\nжительства с диагнозом «Диффузно-узловой зоб 1 степени по ВОЗ». По данным анамнеза: впервые диагноз\n«диффузно-узловой зоб» был установлен в 2017 году\nэндокринологом по месту жительства. В течение 2018–\n2019 годов, предшествующих обращению в клинику\nБГМУ, проведена терапия антитиреоидным препаратом — тирозол® в дозировке 5 мг один раз в сутки.\nРезультаты объективного обследования: состояние\nудовлетворительное, сознание ясное, положение активное. Дыхание везикулярное, проводится по всем\nлегочным полям, частота дыхания — 18 в минуту. Тоны\nсердца ясные, ритм правильный, патологические шумыне выслушиваются, ЧСС — 112 ударов в минуту, АД —\n137/101 мм рт. ст., симметричное на обеих руках.\nЛокально: при пальпации щитовидная железа справа\nнеравномерно плотная, слева бугристая и мягкоэластичная, безболезненная, визуально отмечается несимметричная деформация шеи за счет увеличения правой\nдоли ЩЖ.\nПри оценке гормональной функции щитовидной железы выявлены эпизоды подавления продукции тиреотропного гормона (ТТГ) и результат медикаментозной\nкоррекции тирозолом® (рис. 1).\nУЗИ щитовидной железы от 2019 года: форма железы\nтреугольная за счет преобладания объема правой доли;\nразмеры щитовидной железы увеличены за счет узлообразования; правая доля: 60×30×16 мм, V — 13,8 см 3;\nлевая доля: 42×18×15 мм, V — 5,4 см 3; общий объем\n19,2 см 3.\nЭхоструктура долей неоднородная. В правой доле определяется узловое образование размерами 33×18×38 мм\n(объем 11 см 3) с четкими ровными контурами, несколько сниженной эхогенности, структура с наличием\nмножественных тонких гиперэхогенных перегородок\nи жидкостного компонента, более 80 % объема. В режиме цветного доплеровского картирования (ЦДК) — интенсивная васкуляризация узла по смешанному типу.\nРегионарные лимфоузлы не увеличены.\nНа сцинтиграфии ЩЖ (рис. 2) с тестом на захват пертехнетата (Tc 99m) — признаки гиперфункционирующего узла правой доли. В среднем и нижнем сегментах\nправой доли отмечается округлое образование диаметром около 30 мм с гиперфиксацией радиофармпрепарата (РФП) — «горячий» узел, уровень захвата Tc 99m\nвыше нормы (2,3 %).\nВ 2018 году выполнена тонкоигольная аспирационная\nпункционная биопсия (ТАПБ) узлового образования\nправой доли по сцинтиграфической картине, соответствующей «горячему» узлу. По результатам цитологической картины образования правой доли: материал\nпредставлен коллоидом, элементами крови, гемосидерофагами, фолликулярными структурами из тироцитов и соответствует по цитологической классификации — Bethesda II.\nС учетом полученных жалоб, объективного исследования, клинико-лабораторных показателей и дополнительных методов исследования и отсутствия эффекта\nот консервативного лечения пациенке было предложено проведение интервенционных методов лечения как\nальтернативы хирургического метода лечения согласно\nразработанной комбинированной методике с последовательным применением этаноловой склеротерапии\nи радиочастотной абляции [7].\nЭффективность лечения оценивалась по следующим\nкритериям:\n1. Динамика тиреоидных гормонов до/после лечения.\n2. УЗИ: оценка размеров и объема узлового образования, соотношение жидкостного и солидного компонентов, васкуляризации в режиме ЦДК в динамике.\n3. Клинические симптомы (деформация передней поверхности шеи, ЧСС и АД).\n4. Визуальная оценка размеров узлового образования\nпо деформации передней поверхности шеи.\nПротокол хирургического лечения:\nВ период с 12 ноября по 5 декабря 2019 года под УЗИнавигацией (ультразвуковой аппарат «GE Logic 9E\nExpert») под местной анестезией 1 % лидокаином выполнено 2 сеанса этаноловой склеротерапии токсической аденомы правой доли ЩЖ.\nПервый сеанс от 12 ноября 2019 года: в полость введено\nдо 2 мл 95 % спирта.\nВторой сеанс (рис. 3) склеротерапии выполнен 5 декабря 2019 года: размеры узла на момент проведения\nпроцедуры составили 27×16×32 мм (объем 7 см 3). В полость введено до 1 мл 95 % спирта.\nВ период проведения сеансов этаноловой склеротерапии размеры и объем узлового образования уменьшились до 5,4 см 3 (уменьшение почти вдвое от изначального объема). При ЦДК васкуляризация узла подверглась\nизменениям: кровоток с интенсивного смешанного\nснижен до умеренного смешанного, максимальные скоростные параметры сосудов образования сохранялись\nдо 15 см/с.\nУчитывая сохраненную гиперпродукцию гормонов\nщитовидной железы и данные УЗИ, принято решение\nо проведении радиочастотной абляции для вапоризации тканевого компонента и сосудов, питающих узловое образование, с целью предупреждения рецидива.\nВ декабре 2019 года, спустя 3 недели после последнего сеанса этаноловой склеротерапии, под контролем\nультразвукового аппарата «GE Logic 9E Expert» под\nместной анестезией радиочастотным генератором\n«RFAblation System Mygen M-3004» произведена РЧА\nузлового образования электродом BT 1010, мощностью\n65 Вт.\nИнтраоперационные осложнения не наблюдались, лечение пациентка перенесла хорошо (рис. 4).После проведенного РЧА уменьшение размеров отмечалось в течение 12 месяцев, при УЗИ в декабре\n2020 года объем узла равнялся 23×14×21 мм, или 3 см 3\n(рис. 5).\nНа февраль 2024 года, спустя 4 года после проведенной\nРЧА, размеры образования составляли 16×8×14 мм\n(объем 1,5 см 3), на ЦДК образование аваскулярного\nтипа с признаками стойкого фиброза (рис. 6).\nНа протяжении лечения пациентка отмечала улучшение состояния. Объективные данные демонстрировали\nвизуальное и пальпаторное уменьшение узлового образования. Гормональный статус пациентки через год\nпосле абляции достиг эутиреоза. Послеоперационный\nпериод протекал без осложнений, пациентка наблюдалась в клинике на протяжении трех лет.\nВесь период лечения проходил без потери трудоспособности, в амбулаторных условиях.\nРЕЗУЛЬТАТЫ\nПоэтапное лечение токсической аденомы правой доли\nщитовидной железы (склеротерапия с последующей\nРЧА) привело к устранению клинических симптомов\nи улучшению состояния пациентки за счет:\n1) достижения эутиреоза без дополнительной медикаментозной коррекции тиреостатическими препаратами (табл. 1);\n2) значительного уменьшения размеров узла — объем\nобразования правой доли уменьшился до 1,5 см 3, что\nв 7 раз меньше от изначального объема (исходный объем — 11 см 3);\n3) визуального и анатомического устранения деформации шеи;\n4) улучшения качества жизни (устранение косметического дефекта шеи, нормализация артериального\nдавления и сердцебиения, уменьшение общей тревожности, улучшение общего состояния, нормализация\nменструального цикла).\nОБСУЖДЕНИЕ\nОперативное лечение — один из наиболее распространенных методов, применяемый в лечении токсических\nаденом, заключающийся в удалении гормонально активных узлов ЩЖ по принципу гемитиреоидэктомии,\nсубтотальной или тотальной тиреоидэктомии [8, 9].\nОперативная коррекция токсических аденом обладает\nзначительными преимуществами, такими как возможность быстрого и эффективного контроля над гиперпродукцией гормонов путем радикального удаления\nактивных узлов, проведение гистологического анализа\nоперационного материала для подтверждения диагноза\nи минимальный риск возникновения рецидивов. Однако осложнения хирургического лечения, такие как\nпарез возвратного гортанного нерва, гипопаратиреоз,\nтранзиторная гипокальциемия, послеоперационное\nкровотечение, инфицирование раны и формирование\nкелоидного рубца в месте послеоперационного шва,\nтакже встречаются у пациентов [10].\nПомимо хирургических методов терапии, у пациентов\nс гормонально активными узлами применяется РЙТ,\nисточником излучения при которой является радиоактивный йод (I-131). Преимуществами данного способа\nявляется минимальная частота развития нежелательных реакций и высокая эффективность в отношении\nдостижения эутиреоидного статуса. Среди возможных\nосложнений применения радиоактивного йода в литературе отмечено вовлечение в деструкцию нормально\nфункционирующей ткани ЩЖ, высокая частота развития гипотиреоза в долговременном исходе лечения\nи необходимость госпитализации пациента в среднем\nна 7–10 дней, что создает дополнительную нагрузку\nна систему здравоохранения [11–14].\nИнтервенционные методы хирургии, такие как РЧА,\nзаключаются в воздействии тепловой энергии на гормонально активную ткань ЩЖ с целью уменьшения ее\nобъема и улучшения клинических исходов заболевания.\nПреимущества метода подробно описаны в литературе.\nОтмечается уменьшение объема токсической аденомы\nна 50–90 % от исходного уровня, значительное влияние\nна качество жизни пациентов, а также низкая частота\nосложнений в результате вмешательства [15]. Изучение\nулучшения качества жизни и экономической эффективности РЧА выявило, что общее и психическое состояние пациентов, перенесших радиочастотную абляцию, было значительно лучше, чем при хирургической\nкоррекции тиреотоксикоза, однако ее стоимость имела\nпреимущество перед РЧА [16, 17].\nЗАКЛЮЧЕНИЕ\nПроведено хирургическое лечение комбинированным\nмини-инвазивным методом, включающим поэтапную\nподготовку этаноловой склеротерапией с последующей\nрадиочастотной абляцией узла. Продемонстрирован\nретроспективный анализ результатов малоинвазивной\nоперации на щитовидной железе и описаны перспективы применения интервенционной эндокринной хирургии с возможностью органосохраняющего вмешательства у пациентов с функционально активными узлами\nщитовидной железы."],"dc.fullRISC.ru":["ВВЕДЕНИЕ\nТиреотоксические состояния обусловлены избыточной продукцией гормонов щитовидной железы (ЩЖ).\nСогласно данным официальной отчетности Российской Федерации, выявлен статистически значимый\nрост распространенности тиреотоксикоза (р < 0,001);\nпо данным за 2018 год частота составляет 132 случая\nна 100 тыс. населения [1]. Гипертиреоз может быть обусловлен несколькими патологическими состояниями,\nтакими как диффузный токсический зоб (ДТЗ), многоузловой токсический зоб или токсическая аденома\n(ТА) [2, 3]. ДТЗ является одной из наиболее распространенных форм тиреотоксикоза, так как имеет аутоиммунную природу патологического процесса. ДТЗ\nзанимает до 80 % случаев гиперфункции ЩЖ и характерен для возрастной группы от 20 до 40 лет. Для узловых форм различают варианты поражения одной доли,\nсолитарный узел и сочетание образований в обеих долях щитовидной железы, в том числе множественные,\nотносящиеся к токсическому многоузловому зобу [4].\nТА статистически чаще встречаются у пациентов женского пола. При описании клинических проявлений\nтиреотоксических аденом требуется уделить особое\nвнимание следующим симптомам: гипертония, тахикардия, изменения кожных покровов, желудочно-кишечные проявления, мышечную слабость и другие,\nчто также влияет на тактику хирургического вмешательства [5].\nВ зависимости от клинического течения заболевания\nпроводится выбор метода терапии. При субклиническом тиреотоксикозе у пациентов с ТА ведущим методом является консервативная симптоматическая\nтерапия. При тиреотоксических состояниях с изменениями в нескольких системах органов приоритетными\nявляются хирургические методы или радиойодтерапия\n(РЙТ) [6]. Существенные риски развития интра- и послеоперационных осложнений, связанных с использованием данных методов лечения, ставят под сомнение\nнеобходимость их применения в отдельных клинических случаях. Консервативная терапия (в частности,\nгормонально активных узлов) предполагает длительный (в ряде случаев — пожизненный) прием тиреостатических препаратов, что оказывает влияние на качество жизни пациентов за счет побочных эффектов.\nРазвитие интервенционной хирургии привело к выделению новых направлений малоинвазивных способов\nлечения узловых образований ЩЖ, в частности радиочастотной абляции (РЧА) и комбинации с этаноловой\nсклеротерапией, что продемонстрировало значительную клиническую эффективность и малый риск осложнений в исходе пилотных исследований в сравнении\nс хирургическими методами и РЙТ.\nМАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ\nПациентка Н., 49 лет, обратилась в 2019 году к врачухирургу клиники Башкирского государственного медицинского университета (БГМУ, г. Уфа) с жалобами\nна тахикардию (ЧСС — 95–115 уд/мин), периодическое\nповышение артериального давления (141/105) в течение года, раздражительность, потливость, тремор рук,\nотсутствие регулярного менструального цикла, быструю утомляемость и общую слабость.\nВ течение двух лет, предшествующих настоящему обследованию, наблюдалась у эндокринолога по месту\nжительства с диагнозом «Диффузно-узловой зоб 1 степени по ВОЗ». По данным анамнеза: впервые диагноз\n«диффузно-узловой зоб» был установлен в 2017 году\nэндокринологом по месту жительства. В течение 2018–\n2019 годов, предшествующих обращению в клинику\nБГМУ, проведена терапия антитиреоидным препаратом — тирозол® в дозировке 5 мг один раз в сутки.\nРезультаты объективного обследования: состояние\nудовлетворительное, сознание ясное, положение активное. Дыхание везикулярное, проводится по всем\nлегочным полям, частота дыхания — 18 в минуту. Тоны\nсердца ясные, ритм правильный, патологические шумыне выслушиваются, ЧСС — 112 ударов в минуту, АД —\n137/101 мм рт. ст., симметричное на обеих руках.\nЛокально: при пальпации щитовидная железа справа\nнеравномерно плотная, слева бугристая и мягкоэластичная, безболезненная, визуально отмечается несимметричная деформация шеи за счет увеличения правой\nдоли ЩЖ.\nПри оценке гормональной функции щитовидной железы выявлены эпизоды подавления продукции тиреотропного гормона (ТТГ) и результат медикаментозной\nкоррекции тирозолом® (рис. 1).\nУЗИ щитовидной железы от 2019 года: форма железы\nтреугольная за счет преобладания объема правой доли;\nразмеры щитовидной железы увеличены за счет узлообразования; правая доля: 60×30×16 мм, V — 13,8 см 3;\nлевая доля: 42×18×15 мм, V — 5,4 см 3; общий объем\n19,2 см 3.\nЭхоструктура долей неоднородная. В правой доле определяется узловое образование размерами 33×18×38 мм\n(объем 11 см 3) с четкими ровными контурами, несколько сниженной эхогенности, структура с наличием\nмножественных тонких гиперэхогенных перегородок\nи жидкостного компонента, более 80 % объема. В режиме цветного доплеровского картирования (ЦДК) — интенсивная васкуляризация узла по смешанному типу.\nРегионарные лимфоузлы не увеличены.\nНа сцинтиграфии ЩЖ (рис. 2) с тестом на захват пертехнетата (Tc 99m) — признаки гиперфункционирующего узла правой доли. В среднем и нижнем сегментах\nправой доли отмечается округлое образование диаметром около 30 мм с гиперфиксацией радиофармпрепарата (РФП) — «горячий» узел, уровень захвата Tc 99m\nвыше нормы (2,3 %).\nВ 2018 году выполнена тонкоигольная аспирационная\nпункционная биопсия (ТАПБ) узлового образования\nправой доли по сцинтиграфической картине, соответствующей «горячему» узлу. По результатам цитологической картины образования правой доли: материал\nпредставлен коллоидом, элементами крови, гемосидерофагами, фолликулярными структурами из тироцитов и соответствует по цитологической классификации — Bethesda II.\nС учетом полученных жалоб, объективного исследования, клинико-лабораторных показателей и дополнительных методов исследования и отсутствия эффекта\nот консервативного лечения пациенке было предложено проведение интервенционных методов лечения как\nальтернативы хирургического метода лечения согласно\nразработанной комбинированной методике с последовательным применением этаноловой склеротерапии\nи радиочастотной абляции [7].\nЭффективность лечения оценивалась по следующим\nкритериям:\n1. Динамика тиреоидных гормонов до/после лечения.\n2. УЗИ: оценка размеров и объема узлового образования, соотношение жидкостного и солидного компонентов, васкуляризации в режиме ЦДК в динамике.\n3. Клинические симптомы (деформация передней поверхности шеи, ЧСС и АД).\n4. Визуальная оценка размеров узлового образования\nпо деформации передней поверхности шеи.\nПротокол хирургического лечения:\nВ период с 12 ноября по 5 декабря 2019 года под УЗИнавигацией (ультразвуковой аппарат «GE Logic 9E\nExpert») под местной анестезией 1 % лидокаином выполнено 2 сеанса этаноловой склеротерапии токсической аденомы правой доли ЩЖ.\nПервый сеанс от 12 ноября 2019 года: в полость введено\nдо 2 мл 95 % спирта.\nВторой сеанс (рис. 3) склеротерапии выполнен 5 декабря 2019 года: размеры узла на момент проведения\nпроцедуры составили 27×16×32 мм (объем 7 см 3). В полость введено до 1 мл 95 % спирта.\nВ период проведения сеансов этаноловой склеротерапии размеры и объем узлового образования уменьшились до 5,4 см 3 (уменьшение почти вдвое от изначального объема). При ЦДК васкуляризация узла подверглась\nизменениям: кровоток с интенсивного смешанного\nснижен до умеренного смешанного, максимальные скоростные параметры сосудов образования сохранялись\nдо 15 см/с.\nУчитывая сохраненную гиперпродукцию гормонов\nщитовидной железы и данные УЗИ, принято решение\nо проведении радиочастотной абляции для вапоризации тканевого компонента и сосудов, питающих узловое образование, с целью предупреждения рецидива.\nВ декабре 2019 года, спустя 3 недели после последнего сеанса этаноловой склеротерапии, под контролем\nультразвукового аппарата «GE Logic 9E Expert» под\nместной анестезией радиочастотным генератором\n«RFAblation System Mygen M-3004» произведена РЧА\nузлового образования электродом BT 1010, мощностью\n65 Вт.\nИнтраоперационные осложнения не наблюдались, лечение пациентка перенесла хорошо (рис. 4).После проведенного РЧА уменьшение размеров отмечалось в течение 12 месяцев, при УЗИ в декабре\n2020 года объем узла равнялся 23×14×21 мм, или 3 см 3\n(рис. 5).\nНа февраль 2024 года, спустя 4 года после проведенной\nРЧА, размеры образования составляли 16×8×14 мм\n(объем 1,5 см 3), на ЦДК образование аваскулярного\nтипа с признаками стойкого фиброза (рис. 6).\nНа протяжении лечения пациентка отмечала улучшение состояния. Объективные данные демонстрировали\nвизуальное и пальпаторное уменьшение узлового образования. Гормональный статус пациентки через год\nпосле абляции достиг эутиреоза. Послеоперационный\nпериод протекал без осложнений, пациентка наблюдалась в клинике на протяжении трех лет.\nВесь период лечения проходил без потери трудоспособности, в амбулаторных условиях.\nРЕЗУЛЬТАТЫ\nПоэтапное лечение токсической аденомы правой доли\nщитовидной железы (склеротерапия с последующей\nРЧА) привело к устранению клинических симптомов\nи улучшению состояния пациентки за счет:\n1) достижения эутиреоза без дополнительной медикаментозной коррекции тиреостатическими препаратами (табл. 1);\n2) значительного уменьшения размеров узла — объем\nобразования правой доли уменьшился до 1,5 см 3, что\nв 7 раз меньше от изначального объема (исходный объем — 11 см 3);\n3) визуального и анатомического устранения деформации шеи;\n4) улучшения качества жизни (устранение косметического дефекта шеи, нормализация артериального\nдавления и сердцебиения, уменьшение общей тревожности, улучшение общего состояния, нормализация\nменструального цикла).\nОБСУЖДЕНИЕ\nОперативное лечение — один из наиболее распространенных методов, применяемый в лечении токсических\nаденом, заключающийся в удалении гормонально активных узлов ЩЖ по принципу гемитиреоидэктомии,\nсубтотальной или тотальной тиреоидэктомии [8, 9].\nОперативная коррекция токсических аденом обладает\nзначительными преимуществами, такими как возможность быстрого и эффективного контроля над гиперпродукцией гормонов путем радикального удаления\nактивных узлов, проведение гистологического анализа\nоперационного материала для подтверждения диагноза\nи минимальный риск возникновения рецидивов. Однако осложнения хирургического лечения, такие как\nпарез возвратного гортанного нерва, гипопаратиреоз,\nтранзиторная гипокальциемия, послеоперационное\nкровотечение, инфицирование раны и формирование\nкелоидного рубца в месте послеоперационного шва,\nтакже встречаются у пациентов [10].\nПомимо хирургических методов терапии, у пациентов\nс гормонально активными узлами применяется РЙТ,\nисточником излучения при которой является радиоактивный йод (I-131). Преимуществами данного способа\nявляется минимальная частота развития нежелательных реакций и высокая эффективность в отношении\nдостижения эутиреоидного статуса. Среди возможных\nосложнений применения радиоактивного йода в литературе отмечено вовлечение в деструкцию нормально\nфункционирующей ткани ЩЖ, высокая частота развития гипотиреоза в долговременном исходе лечения\nи необходимость госпитализации пациента в среднем\nна 7–10 дней, что создает дополнительную нагрузку\nна систему здравоохранения [11–14].\nИнтервенционные методы хирургии, такие как РЧА,\nзаключаются в воздействии тепловой энергии на гормонально активную ткань ЩЖ с целью уменьшения ее\nобъема и улучшения клинических исходов заболевания.\nПреимущества метода подробно описаны в литературе.\nОтмечается уменьшение объема токсической аденомы\nна 50–90 % от исходного уровня, значительное влияние\nна качество жизни пациентов, а также низкая частота\nосложнений в результате вмешательства [15]. Изучение\nулучшения качества жизни и экономической эффективности РЧА выявило, что общее и психическое состояние пациентов, перенесших радиочастотную абляцию, было значительно лучше, чем при хирургической\nкоррекции тиреотоксикоза, однако ее стоимость имела\nпреимущество перед РЧА [16, 17].\nЗАКЛЮЧЕНИЕ\nПроведено хирургическое лечение комбинированным\nмини-инвазивным методом, включающим поэтапную\nподготовку этаноловой склеротерапией с последующей\nрадиочастотной абляцией узла. Продемонстрирован\nретроспективный анализ результатов малоинвазивной\nоперации на щитовидной железе и описаны перспективы применения интервенционной эндокринной хирургии с возможностью органосохраняющего вмешательства у пациентов с функционально активными узлами\nщитовидной железы."],"dc.subject.ru":["токсическая аденома","узловой зоб","тиреотоксикоз","чрескожная инъекция этанола","склеротерапия","радиочастотная абляция","интервенционная хирургия"],"dc.title.ru":["Этаноловая склеротерапия с радиочастотной абляцией в лечении токсической аденомы (клинический случай)"],"dc.issue.volume":["15"],"dc.issue.number":["2"],"dc.pages":["97-103"],"dc.rights":["CC BY 4.0"],"dc.section":["CLINICAL CASE","КЛИНИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ"],"dc.section.en":["CLINICAL CASE"],"dc.section.ru":["КЛИНИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ"],"dc.source":["Creative surgery and oncology","Креативная хирургия и онкология"],"dc.source.en":["Creative surgery and oncology"],"dc.source.ru":["Креативная хирургия и онкология"],"author":["Г. Т. Гумерова","G. T. Gumerova","В. А. Макарьин","V. A. Makarin","А. Ф. Тушова","A. F. Tushova","А. Ф. Фазлыева","A. F. Fazlyeva","А. И. Ишбулатова","A. I. Ishbulatova","С. П. Климец","S. P. Klimets","Е. А. Надеждина","E. A. Nadezhdina","А. Д. Неряхин","A. D. Neryakhin"],"author_keyword":["Г. Т. Гумерова","G. T. Gumerova","В. А. Макарьин","V. A. Makarin","А. Ф. Тушова","A. F. Tushova","А. Ф. Фазлыева","A. F. Fazlyeva","А. И. Ишбулатова","A. I. Ishbulatova","С. П. Климец","S. P. Klimets","Е. А. Надеждина","E. A. Nadezhdina","А. Д. Неряхин","A. D. Neryakhin"],"author_ac":["г. т. гумерова\n|||\nГ. Т. Гумерова","g. t. gumerova\n|||\nG. T. Gumerova","в. а. макарьин\n|||\nВ. А. Макарьин","v. a. makarin\n|||\nV. A. Makarin","а. ф. тушова\n|||\nА. Ф. Тушова","a. f. tushova\n|||\nA. F. Tushova","а. ф. фазлыева\n|||\nА. Ф. Фазлыева","a. f. fazlyeva\n|||\nA. F. Fazlyeva","а. и. ишбулатова\n|||\nА. И. Ишбулатова","a. i. ishbulatova\n|||\nA. I. Ishbulatova","с. п. климец\n|||\nС. П. Климец","s. p. klimets\n|||\nS. P. Klimets","е. а. надеждина\n|||\nЕ. А. Надеждина","e. a. nadezhdina\n|||\nE. A. Nadezhdina","а. д. неряхин\n|||\nА. Д. Неряхин","a. d. neryakhin\n|||\nA. D. Neryakhin"],"author_filter":["г. т. гумерова\n|||\nГ. Т. Гумерова","g. t. gumerova\n|||\nG. T. Gumerova","в. а. макарьин\n|||\nВ. А. Макарьин","v. a. makarin\n|||\nV. A. Makarin","а. ф. тушова\n|||\nА. Ф. Тушова","a. f. tushova\n|||\nA. F. Tushova","а. ф. фазлыева\n|||\nА. Ф. Фазлыева","a. f. fazlyeva\n|||\nA. F. Fazlyeva","а. и. ишбулатова\n|||\nА. И. Ишбулатова","a. i. ishbulatova\n|||\nA. I. Ishbulatova","с. п. климец\n|||\nС. П. Климец","s. p. klimets\n|||\nS. P. Klimets","е. а. надеждина\n|||\nЕ. А. Надеждина","e. a. nadezhdina\n|||\nE. A. Nadezhdina","а. д. неряхин\n|||\nА. Д. Неряхин","a. d. neryakhin\n|||\nA. D. Neryakhin"],"dc.author.name":["Г. Т. Гумерова","G. T. Gumerova","В. А. Макарьин","V. A. Makarin","А. Ф. Тушова","A. F. Tushova","А. Ф. Фазлыева","A. F. Fazlyeva","А. И. Ишбулатова","A. I. Ishbulatova","С. П. Климец","S. P. Klimets","Е. А. Надеждина","E. A. Nadezhdina","А. Д. Неряхин","A. D. Neryakhin"],"dc.author.name.ru":["Г. Т. Гумерова","В. А. Макарьин","А. Ф. Тушова","А. Ф. Фазлыева","А. И. Ишбулатова","С. П. Климец","Е. А. Надеждина","А. Д. Неряхин"],"dc.author.affiliation":["Башкирский государственный медицинский университет","Bashkir State Medical University","Гатчинская клиническая межрайонная больница","Gatchina Clinical Interdistrict Hospital","Клиника регионарной эндокринологии, диагностики и образования «КРЭДО»","Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education “KREDO”","Клиника регионарной эндокринологии, диагностики и образования «КРЭДО»","Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education “KREDO”","Клиника регионарной эндокринологии, диагностики и образования «КРЭДО»","Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education “KREDO”","Клиника регионарной эндокринологии, диагностики и образования «КРЭДО»","Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education “KREDO”","Башкирский государственный медицинский университет","Bashkir State Medical University","Башкирский государственный медицинский университет","Bashkir State Medical University"],"dc.author.affiliation.ru":["Башкирский государственный медицинский университет","Гатчинская клиническая межрайонная больница","Клиника регионарной эндокринологии, диагностики и образования «КРЭДО»","Клиника регионарной эндокринологии, диагностики и образования «КРЭДО»","Клиника регионарной эндокринологии, диагностики и образования «КРЭДО»","Клиника регионарной эндокринологии, диагностики и образования «КРЭДО»","Башкирский государственный медицинский университет","Башкирский государственный медицинский университет"],"dc.author.full":["Г. Т. Гумерова | Башкирский государственный медицинский университет","G. T. Gumerova | Bashkir State Medical University","В. А. Макарьин | Гатчинская клиническая межрайонная больница","V. A. Makarin | Gatchina Clinical Interdistrict Hospital","А. Ф. Тушова | Клиника регионарной эндокринологии, диагностики и образования «КРЭДО»","A. F. Tushova | Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education “KREDO”","А. Ф. Фазлыева | Клиника регионарной эндокринологии, диагностики и образования «КРЭДО»","A. F. Fazlyeva | Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education “KREDO”","А. И. Ишбулатова | Клиника регионарной эндокринологии, диагностики и образования «КРЭДО»","A. I. Ishbulatova | Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education “KREDO”","С. П. Климец | Клиника регионарной эндокринологии, диагностики и образования «КРЭДО»","S. P. Klimets | Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education “KREDO”","Е. А. Надеждина | Башкирский государственный медицинский университет","E. A. Nadezhdina | Bashkir State Medical University","А. Д. Неряхин | Башкирский государственный медицинский университет","A. D. Neryakhin | Bashkir State Medical University"],"dc.author.full.ru":["Г. Т. Гумерова | Башкирский государственный медицинский университет","В. А. Макарьин | Гатчинская клиническая межрайонная больница","А. Ф. Тушова | Клиника регионарной эндокринологии, диагностики и образования «КРЭДО»","А. Ф. Фазлыева | Клиника регионарной эндокринологии, диагностики и образования «КРЭДО»","А. И. Ишбулатова | Клиника регионарной эндокринологии, диагностики и образования «КРЭДО»","С. П. Климец | Клиника регионарной эндокринологии, диагностики и образования «КРЭДО»","Е. А. Надеждина | Башкирский государственный медицинский университет","А. Д. Неряхин | Башкирский государственный медицинский университет"],"dc.author.name.en":["G. T. Gumerova","V. A. Makarin","A. F. Tushova","A. F. Fazlyeva","A. I. Ishbulatova","S. P. Klimets","E. A. Nadezhdina","A. D. Neryakhin"],"dc.author.affiliation.en":["Bashkir State Medical University","Gatchina Clinical Interdistrict Hospital","Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education “KREDO”","Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education “KREDO”","Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education “KREDO”","Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education “KREDO”","Bashkir State Medical University","Bashkir State Medical University"],"dc.author.full.en":["G. T. Gumerova | Bashkir State Medical University","V. A. Makarin | Gatchina Clinical Interdistrict Hospital","A. F. Tushova | Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education “KREDO”","A. F. Fazlyeva | Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education “KREDO”","A. I. Ishbulatova | Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education “KREDO”","S. P. Klimets | Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education “KREDO”","E. A. Nadezhdina | Bashkir State Medical University","A. D. Neryakhin | Bashkir State Medical University"],"dc.authors":["{\"authors\": [{\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0003-1905-6904\", \"affiliation\": \"\\u0411\\u0430\\u0448\\u043a\\u0438\\u0440\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u0413. \\u0422. \\u0413\\u0443\\u043c\\u0435\\u0440\\u043e\\u0432\\u0430\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0003-1905-6904\", \"affiliation\": \"Bashkir State Medical University\", \"full_name\": \"G. T. Gumerova\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0003-1710-8045\", \"affiliation\": \"\\u0413\\u0430\\u0442\\u0447\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0430\\u044f \\u043a\\u043b\\u0438\\u043d\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0430\\u044f \\u043c\\u0435\\u0436\\u0440\\u0430\\u0439\\u043e\\u043d\\u043d\\u0430\\u044f \\u0431\\u043e\\u043b\\u044c\\u043d\\u0438\\u0446\\u0430\", \"full_name\": \"\\u0412. \\u0410. \\u041c\\u0430\\u043a\\u0430\\u0440\\u044c\\u0438\\u043d\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0003-1710-8045\", \"affiliation\": \"Gatchina Clinical Interdistrict Hospital\", \"full_name\": \"V. A. Makarin\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0009-0002-4605-0997\", \"affiliation\": \"\\u041a\\u043b\\u0438\\u043d\\u0438\\u043a\\u0430 \\u0440\\u0435\\u0433\\u0438\\u043e\\u043d\\u0430\\u0440\\u043d\\u043e\\u0439 \\u044d\\u043d\\u0434\\u043e\\u043a\\u0440\\u0438\\u043d\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0438, \\u0434\\u0438\\u0430\\u0433\\u043d\\u043e\\u0441\\u0442\\u0438\\u043a\\u0438 \\u0438 \\u043e\\u0431\\u0440\\u0430\\u0437\\u043e\\u0432\\u0430\\u043d\\u0438\\u044f \\u00ab\\u041a\\u0420\\u042d\\u0414\\u041e\\u00bb\", \"full_name\": \"\\u0410. \\u0424. \\u0422\\u0443\\u0448\\u043e\\u0432\\u0430\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0009-0002-4605-0997\", \"affiliation\": \"Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education \\u201cKREDO\\u201d\", \"full_name\": \"A. F. Tushova\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0009-0007-6873-7585\", \"affiliation\": \"\\u041a\\u043b\\u0438\\u043d\\u0438\\u043a\\u0430 \\u0440\\u0435\\u0433\\u0438\\u043e\\u043d\\u0430\\u0440\\u043d\\u043e\\u0439 \\u044d\\u043d\\u0434\\u043e\\u043a\\u0440\\u0438\\u043d\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0438, \\u0434\\u0438\\u0430\\u0433\\u043d\\u043e\\u0441\\u0442\\u0438\\u043a\\u0438 \\u0438 \\u043e\\u0431\\u0440\\u0430\\u0437\\u043e\\u0432\\u0430\\u043d\\u0438\\u044f \\u00ab\\u041a\\u0420\\u042d\\u0414\\u041e\\u00bb\", \"full_name\": \"\\u0410. \\u0424. \\u0424\\u0430\\u0437\\u043b\\u044b\\u0435\\u0432\\u0430\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0009-0007-6873-7585\", \"affiliation\": \"Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education \\u201cKREDO\\u201d\", \"full_name\": \"A. F. Fazlyeva\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0009-0008-9943-2351\", \"affiliation\": \"\\u041a\\u043b\\u0438\\u043d\\u0438\\u043a\\u0430 \\u0440\\u0435\\u0433\\u0438\\u043e\\u043d\\u0430\\u0440\\u043d\\u043e\\u0439 \\u044d\\u043d\\u0434\\u043e\\u043a\\u0440\\u0438\\u043d\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0438, \\u0434\\u0438\\u0430\\u0433\\u043d\\u043e\\u0441\\u0442\\u0438\\u043a\\u0438 \\u0438 \\u043e\\u0431\\u0440\\u0430\\u0437\\u043e\\u0432\\u0430\\u043d\\u0438\\u044f \\u00ab\\u041a\\u0420\\u042d\\u0414\\u041e\\u00bb\", \"full_name\": \"\\u0410. \\u0418. \\u0418\\u0448\\u0431\\u0443\\u043b\\u0430\\u0442\\u043e\\u0432\\u0430\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0009-0008-9943-2351\", \"affiliation\": \"Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education \\u201cKREDO\\u201d\", \"full_name\": \"A. I. Ishbulatova\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0009-0007-7878-1731\", \"affiliation\": \"\\u041a\\u043b\\u0438\\u043d\\u0438\\u043a\\u0430 \\u0440\\u0435\\u0433\\u0438\\u043e\\u043d\\u0430\\u0440\\u043d\\u043e\\u0439 \\u044d\\u043d\\u0434\\u043e\\u043a\\u0440\\u0438\\u043d\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0438, \\u0434\\u0438\\u0430\\u0433\\u043d\\u043e\\u0441\\u0442\\u0438\\u043a\\u0438 \\u0438 \\u043e\\u0431\\u0440\\u0430\\u0437\\u043e\\u0432\\u0430\\u043d\\u0438\\u044f \\u00ab\\u041a\\u0420\\u042d\\u0414\\u041e\\u00bb\", \"full_name\": \"\\u0421. \\u041f. \\u041a\\u043b\\u0438\\u043c\\u0435\\u0446\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0009-0007-7878-1731\", \"affiliation\": \"Clinic of regional endocrinology, diagnostics and education \\u201cKREDO\\u201d\", \"full_name\": \"S. P. Klimets\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0002-8129-0665\", \"affiliation\": \"\\u0411\\u0430\\u0448\\u043a\\u0438\\u0440\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u0415. \\u0410. \\u041d\\u0430\\u0434\\u0435\\u0436\\u0434\\u0438\\u043d\\u0430\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0002-8129-0665\", \"affiliation\": \"Bashkir State Medical University\", \"full_name\": \"E. A. Nadezhdina\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0009-0007-8246-3699\", \"affiliation\": \"\\u0411\\u0430\\u0448\\u043a\\u0438\\u0440\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u0410. \\u0414. \\u041d\\u0435\\u0440\\u044f\\u0445\\u0438\\u043d\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0009-0007-8246-3699\", \"affiliation\": \"Bashkir State Medical University\", \"full_name\": \"A. D. Neryakhin\"}}]}"],"dateIssued":["2025-07-01"],"dateIssued_keyword":["2025-07-01","2025"],"dateIssued_ac":["2025-07-01\n|||\n2025-07-01","2025"],"dateIssued.year":[2025],"dateIssued.year_sort":"2025","dc.date.published":["2025-07-01"],"dc.origin":["https://surgonco.elpub.ru/jour/article/view/1092"],"dc.citation":["Трошина Е.А., Платонова Н.М., Панфилова Е.А. Аналитический обзор результатов мониторинга основных эпидемиологических характеристик йододефицитных заболеваний у населения Российской Федерации за период 2009–2018 гг. Проблемы эндокринологии. 2021;67(2):10–9. DOI: 10.14341/probl12433","Chaker L., Cooper D.S., Walsh J.P., Peeters R.P. Hyperthyroidism. Lancet. 2024;403(10428):768–80. DOI: 10.1016/S0140-6736(23)02016-0","Doubleday A.R., Sippel R.S. Hyperthyroidism. Gland Surg. 2020;9(1):124–35. DOI: 10.21037/gs.2019.11.01","Пашенцева А.В., Вербовой А.Ф. Диффузный токсический зоб. Клиническая медицина. 2017; 95(9):780–8. DOI: 10.18821/0023-2149-2017-95-9-780-788","Mulita F., Anjum F. Thyroid adenoma. In: StatPearls. Treasure Island (FL): StatPearls Publishing; 2024 Jan-. Available from: https://www.ncbi.nlm.nih.gov/books/NBK562252/","do Prado Padovani R., Chablani S.V., Tuttle R.M. Radioactive iodine therapy: multiple faces of the same polyhedron. Arch Endocrinol Metab. 2022 May 13;66(3):393–406. DOI: 10.20945/2359-3997000000461","Гумерова Г.Т., Неряхин А.Д., Асфандиярова И.В., Ишбулатова А.И., Фазлыева А.Ф., Климец С.П. и др. Способ двухэтапного лечения узлового токсического зоба: патент 2820877, Российская Федерация. 16.11.2023.","Shahid M., Cetera B. Thyroid disease and thyroid surgery. Anaesth Intens Care Med. 2023;24:594–607. DOI: 10.1016/j.mpaic.2023.07.009","Grani G, Sponziello M, Pecce V, Ramundo V, Durante C. Contemporary Thyroid Nodule Evaluation and Management. J Clin Endocrinol Metab. 2020 Sep 1;105(9):2869–83. DOI: 10.1210/clinem/dgaa322","Sjölin G., Watt T., Byström K., Calissendorff J., Cramon P.K., Nyström H.F., et al. Long term outcome after toxic nodular goitre. Thyroid Res. 2022;15(1):20. DOI: 10.1186/s13044-022-00138-0","Chen S.Q., Gou R.Q., Zhang Q. The evolution and hotspots of radioactive iodine therapy in hyperthyroidism: a bibliometric analysis. Nucl Med Commun. 2025;46(3):204–17. DOI: 10.1097/MNM.0000000000001940","Bonnema S.J., Hegedüs L. Radioiodine therapy in benign thyroid diseases: effects, side effects, and factors affecting therapeutic outcome. Endocrine Rev. 2012;33:920–80. DOI: 10.1210/er.2012-1030","Riley A.S., McKenzie G.A.G., Green V., Schettino G., England R.J.A., Greenman J. The effect of radioiodine treatment on the diseased thyroid gland. Int J Radiat Biol. 2019;95(12):1718–27. DOI: 10.1080/09553002.2019.1665206","Donovan P.J., McLeod D.S., Little R., Gordon L. Cost-utility analysis comparing radioactive iodine, anti-thyroid drugs and total thyroidectomy for primary treatment of Graves’ disease. Eur J Endocrinol. 2016;175(6):595–603. DOI: 10.1530/EJE-16-0527","Papini E., Pacella C.M., Misischi I., Guglielmi R., Bizzarri G., Døssing H., et al. The advent of ultrasound-guided ablation techniques in nodular thyroid disease: towards a patient-tailored approach. Best Pract Res Clin Endocrinol Metab. 2014;28(4):601–18. DOI: 10.1016/j.beem.2014.02.004","Muhammad H., Tehreem A., Russell J.O., Tufano R.P. Radiofrequency ablation and autonomous functioning thyroid nodules: review of the current literature. Laryngoscope. 2022;132(4):906–14. DOI: 10.1002/lary.29811","Podrat J.L., Lee Y.K., Khadra H.S. Efficacy of radiofrequency ablation for treatment of toxic thyroid nodules-a narrative review. Gland Surg. 2024;13(1):70–6. DOI: 10.21037/gs-22-644","Трошина Е.А., Платонова Н.М., Панфилова Е.А. Аналитический обзор результатов мониторинга основных эпидемиологических характеристик йододефицитных заболеваний у населения Российской Федерации за период 2009–2018 гг. Проблемы эндокринологии. 2021;67(2):10–9. DOI: 10.14341/probl12433","Chaker L., Cooper D.S., Walsh J.P., Peeters R.P. Hyperthyroidism. Lancet. 2024;403(10428):768–80. DOI: 10.1016/S0140-6736(23)02016-0","Doubleday A.R., Sippel R.S. Hyperthyroidism. Gland Surg. 2020;9(1):124–35. DOI: 10.21037/gs.2019.11.01","Пашенцева А.В., Вербовой А.Ф. Диффузный токсический зоб. Клиническая медицина. 2017; 95(9):780–8. DOI: 10.18821/0023-2149-2017-95-9-780-788","Mulita F., Anjum F. Thyroid adenoma. In: StatPearls. Treasure Island (FL): StatPearls Publishing; 2024 Jan-. Available from: https://www.ncbi.nlm.nih.gov/books/NBK562252/","do Prado Padovani R., Chablani S.V., Tuttle R.M. Radioactive iodine therapy: multiple faces of the same polyhedron. Arch Endocrinol Metab. 2022 May 13;66(3):393–406. DOI: 10.20945/2359-3997000000461","Гумерова Г.Т., Неряхин А.Д., Асфандиярова И.В., Ишбулатова А.И., Фазлыева А.Ф., Климец С.П. и др. Способ двухэтапного лечения узлового токсического зоба: патент 2820877, Российская Федерация. 16.11.2023.","Shahid M., Cetera B. Thyroid disease and thyroid surgery. Anaesth Intens Care Med. 2023;24:594–607. DOI: 10.1016/j.mpaic.2023.07.009","Grani G, Sponziello M, Pecce V, Ramundo V, Durante C. Contemporary Thyroid Nodule Evaluation and Management. J Clin Endocrinol Metab. 2020 Sep 1;105(9):2869–83. DOI: 10.1210/clinem/dgaa322","Sjölin G., Watt T., Byström K., Calissendorff J., Cramon P.K., Nyström H.F., et al. Long term outcome after toxic nodular goitre. Thyroid Res. 2022;15(1):20. DOI: 10.1186/s13044-022-00138-0","Chen S.Q., Gou R.Q., Zhang Q. The evolution and hotspots of radioactive iodine therapy in hyperthyroidism: a bibliometric analysis. Nucl Med Commun. 2025;46(3):204–17. DOI: 10.1097/MNM.0000000000001940","Bonnema S.J., Hegedüs L. Radioiodine therapy in benign thyroid diseases: effects, side effects, and factors affecting therapeutic outcome. Endocrine Rev. 2012;33:920–80. DOI: 10.1210/er.2012-1030","Riley A.S., McKenzie G.A.G., Green V., Schettino G., England R.J.A., Greenman J. The effect of radioiodine treatment on the diseased thyroid gland. Int J Radiat Biol. 2019;95(12):1718–27. DOI: 10.1080/09553002.2019.1665206","Donovan P.J., McLeod D.S., Little R., Gordon L. Cost-utility analysis comparing radioactive iodine, anti-thyroid drugs and total thyroidectomy for primary treatment of Graves’ disease. Eur J Endocrinol. 2016;175(6):595–603. DOI: 10.1530/EJE-16-0527","Papini E., Pacella C.M., Misischi I., Guglielmi R., Bizzarri G., Døssing H., et al. The advent of ultrasound-guided ablation techniques in nodular thyroid disease: towards a patient-tailored approach. Best Pract Res Clin Endocrinol Metab. 2014;28(4):601–18. DOI: 10.1016/j.beem.2014.02.004","Muhammad H., Tehreem A., Russell J.O., Tufano R.P. Radiofrequency ablation and autonomous functioning thyroid nodules: review of the current literature. Laryngoscope. 2022;132(4):906–14. DOI: 10.1002/lary.29811","Podrat J.L., Lee Y.K., Khadra H.S. Efficacy of radiofrequency ablation for treatment of toxic thyroid nodules-a narrative review. Gland Surg. 2024;13(1):70–6. DOI: 10.21037/gs-22-644"],"dc.citation.ru":["Трошина Е.А., Платонова Н.М., Панфилова Е.А. Аналитический обзор результатов мониторинга основных эпидемиологических характеристик йододефицитных заболеваний у населения Российской Федерации за период 2009–2018 гг. Проблемы эндокринологии. 2021;67(2):10–9. DOI: 10.14341/probl12433","Chaker L., Cooper D.S., Walsh J.P., Peeters R.P. Hyperthyroidism. Lancet. 2024;403(10428):768–80. DOI: 10.1016/S0140-6736(23)02016-0","Doubleday A.R., Sippel R.S. Hyperthyroidism. Gland Surg. 2020;9(1):124–35. DOI: 10.21037/gs.2019.11.01","Пашенцева А.В., Вербовой А.Ф. Диффузный токсический зоб. Клиническая медицина. 2017; 95(9):780–8. DOI: 10.18821/0023-2149-2017-95-9-780-788","Mulita F., Anjum F. Thyroid adenoma. In: StatPearls. Treasure Island (FL): StatPearls Publishing; 2024 Jan-. Available from: https://www.ncbi.nlm.nih.gov/books/NBK562252/","do Prado Padovani R., Chablani S.V., Tuttle R.M. Radioactive iodine therapy: multiple faces of the same polyhedron. Arch Endocrinol Metab. 2022 May 13;66(3):393–406. DOI: 10.20945/2359-3997000000461","Гумерова Г.Т., Неряхин А.Д., Асфандиярова И.В., Ишбулатова А.И., Фазлыева А.Ф., Климец С.П. и др. Способ двухэтапного лечения узлового токсического зоба: патент 2820877, Российская Федерация. 16.11.2023.","Shahid M., Cetera B. Thyroid disease and thyroid surgery. Anaesth Intens Care Med. 2023;24:594–607. DOI: 10.1016/j.mpaic.2023.07.009","Grani G, Sponziello M, Pecce V, Ramundo V, Durante C. Contemporary Thyroid Nodule Evaluation and Management. J Clin Endocrinol Metab. 2020 Sep 1;105(9):2869–83. DOI: 10.1210/clinem/dgaa322","Sjölin G., Watt T., Byström K., Calissendorff J., Cramon P.K., Nyström H.F., et al. Long term outcome after toxic nodular goitre. Thyroid Res. 2022;15(1):20. DOI: 10.1186/s13044-022-00138-0","Chen S.Q., Gou R.Q., Zhang Q. The evolution and hotspots of radioactive iodine therapy in hyperthyroidism: a bibliometric analysis. Nucl Med Commun. 2025;46(3):204–17. DOI: 10.1097/MNM.0000000000001940","Bonnema S.J., Hegedüs L. Radioiodine therapy in benign thyroid diseases: effects, side effects, and factors affecting therapeutic outcome. Endocrine Rev. 2012;33:920–80. DOI: 10.1210/er.2012-1030","Riley A.S., McKenzie G.A.G., Green V., Schettino G., England R.J.A., Greenman J. The effect of radioiodine treatment on the diseased thyroid gland. Int J Radiat Biol. 2019;95(12):1718–27. DOI: 10.1080/09553002.2019.1665206","Donovan P.J., McLeod D.S., Little R., Gordon L. Cost-utility analysis comparing radioactive iodine, anti-thyroid drugs and total thyroidectomy for primary treatment of Graves’ disease. Eur J Endocrinol. 2016;175(6):595–603. DOI: 10.1530/EJE-16-0527","Papini E., Pacella C.M., Misischi I., Guglielmi R., Bizzarri G., Døssing H., et al. The advent of ultrasound-guided ablation techniques in nodular thyroid disease: towards a patient-tailored approach. Best Pract Res Clin Endocrinol Metab. 2014;28(4):601–18. DOI: 10.1016/j.beem.2014.02.004","Muhammad H., Tehreem A., Russell J.O., Tufano R.P. Radiofrequency ablation and autonomous functioning thyroid nodules: review of the current literature. Laryngoscope. 2022;132(4):906–14. DOI: 10.1002/lary.29811","Podrat J.L., Lee Y.K., Khadra H.S. Efficacy of radiofrequency ablation for treatment of toxic thyroid nodules-a narrative review. Gland Surg. 2024;13(1):70–6. DOI: 10.21037/gs-22-644"],"dc.citation.en":["Трошина Е.А., Платонова Н.М., Панфилова Е.А. Аналитический обзор результатов мониторинга основных эпидемиологических характеристик йододефицитных заболеваний у населения Российской Федерации за период 2009–2018 гг. Проблемы эндокринологии. 2021;67(2):10–9. DOI: 10.14341/probl12433","Chaker L., Cooper D.S., Walsh J.P., Peeters R.P. Hyperthyroidism. Lancet. 2024;403(10428):768–80. DOI: 10.1016/S0140-6736(23)02016-0","Doubleday A.R., Sippel R.S. Hyperthyroidism. Gland Surg. 2020;9(1):124–35. DOI: 10.21037/gs.2019.11.01","Пашенцева А.В., Вербовой А.Ф. Диффузный токсический зоб. Клиническая медицина. 2017; 95(9):780–8. DOI: 10.18821/0023-2149-2017-95-9-780-788","Mulita F., Anjum F. Thyroid adenoma. In: StatPearls. Treasure Island (FL): StatPearls Publishing; 2024 Jan-. Available from: https://www.ncbi.nlm.nih.gov/books/NBK562252/","do Prado Padovani R., Chablani S.V., Tuttle R.M. Radioactive iodine therapy: multiple faces of the same polyhedron. Arch Endocrinol Metab. 2022 May 13;66(3):393–406. DOI: 10.20945/2359-3997000000461","Гумерова Г.Т., Неряхин А.Д., Асфандиярова И.В., Ишбулатова А.И., Фазлыева А.Ф., Климец С.П. и др. Способ двухэтапного лечения узлового токсического зоба: патент 2820877, Российская Федерация. 16.11.2023.","Shahid M., Cetera B. Thyroid disease and thyroid surgery. Anaesth Intens Care Med. 2023;24:594–607. DOI: 10.1016/j.mpaic.2023.07.009","Grani G, Sponziello M, Pecce V, Ramundo V, Durante C. Contemporary Thyroid Nodule Evaluation and Management. J Clin Endocrinol Metab. 2020 Sep 1;105(9):2869–83. DOI: 10.1210/clinem/dgaa322","Sjölin G., Watt T., Byström K., Calissendorff J., Cramon P.K., Nyström H.F., et al. Long term outcome after toxic nodular goitre. Thyroid Res. 2022;15(1):20. DOI: 10.1186/s13044-022-00138-0","Chen S.Q., Gou R.Q., Zhang Q. The evolution and hotspots of radioactive iodine therapy in hyperthyroidism: a bibliometric analysis. Nucl Med Commun. 2025;46(3):204–17. DOI: 10.1097/MNM.0000000000001940","Bonnema S.J., Hegedüs L. Radioiodine therapy in benign thyroid diseases: effects, side effects, and factors affecting therapeutic outcome. Endocrine Rev. 2012;33:920–80. DOI: 10.1210/er.2012-1030","Riley A.S., McKenzie G.A.G., Green V., Schettino G., England R.J.A., Greenman J. The effect of radioiodine treatment on the diseased thyroid gland. Int J Radiat Biol. 2019;95(12):1718–27. DOI: 10.1080/09553002.2019.1665206","Donovan P.J., McLeod D.S., Little R., Gordon L. Cost-utility analysis comparing radioactive iodine, anti-thyroid drugs and total thyroidectomy for primary treatment of Graves’ disease. Eur J Endocrinol. 2016;175(6):595–603. DOI: 10.1530/EJE-16-0527","Papini E., Pacella C.M., Misischi I., Guglielmi R., Bizzarri G., Døssing H., et al. The advent of ultrasound-guided ablation techniques in nodular thyroid disease: towards a patient-tailored approach. Best Pract Res Clin Endocrinol Metab. 2014;28(4):601–18. DOI: 10.1016/j.beem.2014.02.004","Muhammad H., Tehreem A., Russell J.O., Tufano R.P. Radiofrequency ablation and autonomous functioning thyroid nodules: review of the current literature. Laryngoscope. 2022;132(4):906–14. DOI: 10.1002/lary.29811","Podrat J.L., Lee Y.K., Khadra H.S. Efficacy of radiofrequency ablation for treatment of toxic thyroid nodules-a narrative review. Gland Surg. 2024;13(1):70–6. DOI: 10.21037/gs-22-644"],"dc.identifier.uri":["http://hdl.handle.net/123456789/8931"],"dc.date.accessioned_dt":"2025-07-09T13:59:01Z","dc.date.accessioned":["2025-07-09T13:59:01Z"],"dc.date.available":["2025-07-09T13:59:01Z"],"publication_grp":["123456789/8931"],"bi_4_dis_filter":["nodular goiter\n|||\nnodular goiter","sclerotherapy\n|||\nsclerotherapy","тиреотоксикоз\n|||\nтиреотоксикоз","radiofrequency ablation\n|||\nradiofrequency ablation","узловой зоб\n|||\nузловой зоб","интервенционная хирургия\n|||\nинтервенционная хирургия","percutaneous ethanol injection\n|||\npercutaneous ethanol injection","радиочастотная абляция\n|||\nрадиочастотная абляция","токсическая аденома\n|||\nтоксическая аденома","склеротерапия\n|||\nсклеротерапия","thyrotoxicosis\n|||\nthyrotoxicosis","interventional surgery\n|||\ninterventional surgery","toxic adenoma\n|||\ntoxic adenoma","чрескожная инъекция этанола\n|||\nчрескожная инъекция этанола"],"bi_4_dis_partial":["узловой зоб","токсическая аденома","thyrotoxicosis","percutaneous ethanol injection","sclerotherapy","чрескожная инъекция этанола","радиочастотная абляция","interventional surgery","интервенционная хирургия","toxic adenoma","склеротерапия","nodular goiter","radiofrequency ablation","тиреотоксикоз"],"bi_4_dis_value_filter":["узловой зоб","токсическая аденома","thyrotoxicosis","percutaneous ethanol injection","sclerotherapy","чрескожная инъекция этанола","радиочастотная абляция","interventional surgery","интервенционная хирургия","toxic adenoma","склеротерапия","nodular goiter","radiofrequency ablation","тиреотоксикоз"],"bi_sort_1_sort":"ethanol sclerotherapy combined with radiofrequency ablation in the treatment of toxic adenoma: clinical case","bi_sort_3_sort":"2025-07-09T13:59:01Z","read":["g0"],"_version_":1837178071828922368},{"SolrIndexer.lastIndexed":"2022-02-16T15:09:05.767Z","search.uniqueid":"2-5370","search.resourcetype":2,"search.resourceid":5370,"handle":"123456789/6277","location":["m195","l687"],"location.comm":["195"],"location.coll":["687"],"withdrawn":"false","discoverable":"true","dc.doi":["10.24060/2076-3093-2021-11-2-157-165"],"dc.abstract":["The review covers recent research on cancer as a genetic disease manifesting both sporadically and in germline through variant genomic mutations or DNA rearrangements. This change can be point mutations, chromosomal aberrations or hypermethylation leading to DNA repair failures. Defects in tumour suppressor genes (BRCA1, BRCA2, CHEK2, PTCH1, etc.) underly hereditary predisposition to breast cancer (BC) and ovarian cancer (OC) due to genome instability. Studying somatic mutations is key to the understanding of carcinogenesis mechanisms and finding apt therapies. Heterogeneity of cancers renders the tumour mutation profiling uneasy. The treatment choice and efficacy in BC and OC depends on homologous recombination defects in tumour cells usually imposed by damaged BRCA1/2 genes. CHEK2- associated neoplasms account for most hereditary BCs linked to flaws in the DNA repair machinery. Overexpression of the PTCH1 protein is the target in breast, lung, ovarian, colonic cancers, etc.
Genetic research has fundamentally altered our understanding of the aetiology and pathogenesis of human malignancy. The molecular cancer phenotype is of paramount importance in the disease prognosis and treatment personalisation.
","В статье представлен обзор литературы за последние годы, где рак расценивают как генетическое заболевание, способное манифестировать как спорадическими случаями, так и быть наследственным, сопровождающимся различными мутациями в геноме или перестройками на уровне ДНК. Данные изменения могут проявляться в точковых мутациях, хромосомных аберрациях, гиперметилировании, что приводит к дефектам репарации ДНК. Дефекты генов-супрессоров опухолевого роста (BRCA1, BRCA2, CHEK2, PTCH1 и др.) являются причиной наследственной предрасположенности развития рака молочной железы (РМЖ) и рака яичников (РЯ), обусловленной нарушениями стабильности генома. Выявление соматических мутаций имеет большое значение в изучении механизма канцерогенеза и поиска выбора правильного лечения. Из-за гетерогенности рака идентификация мутаций из опухоли является сложной задачей. Выбор тактики лечения и ее эффективность при РМЖ и РЯ зависят от наличия в опухолевых клетках дефицита гомологичной рекомбинации, обусловленной чаще всего дефектом генов BRCA1/2. CHEK2-ассоциированные новообразования составляют большую долю наследственного РМЖ, механизмы формирования их связаны с дефектами системы репарации ДНК. Избыточная экспрессия белка PTCH 1 является мишенью для опухолей молочной железы, легкого, яичников, толстой кишки и др.
Таким образом, генетические исследования коренным образом изменили представления об этиологии и патогенезе злокачественных опухолей у человека. Распознавание молекулярного фенотипа онкозаболеваний служит важнейшим прогностическим фактором болезни и дает возможность персонифицировать лечение больных.
"],"dc.abstract.en":["The review covers recent research on cancer as a genetic disease manifesting both sporadically and in germline through variant genomic mutations or DNA rearrangements. This change can be point mutations, chromosomal aberrations or hypermethylation leading to DNA repair failures. Defects in tumour suppressor genes (BRCA1, BRCA2, CHEK2, PTCH1, etc.) underly hereditary predisposition to breast cancer (BC) and ovarian cancer (OC) due to genome instability. Studying somatic mutations is key to the understanding of carcinogenesis mechanisms and finding apt therapies. Heterogeneity of cancers renders the tumour mutation profiling uneasy. The treatment choice and efficacy in BC and OC depends on homologous recombination defects in tumour cells usually imposed by damaged BRCA1/2 genes. CHEK2- associated neoplasms account for most hereditary BCs linked to flaws in the DNA repair machinery. Overexpression of the PTCH1 protein is the target in breast, lung, ovarian, colonic cancers, etc.
Genetic research has fundamentally altered our understanding of the aetiology and pathogenesis of human malignancy. The molecular cancer phenotype is of paramount importance in the disease prognosis and treatment personalisation.
"],"subject":["malignant neoplasms","neoplastic genes","germline mutations","BRCA1 gene","BRCA2 gene","checkpoint kinase 2","Patched-1 receptor","carcinogenesis","злокачественные новообразования","гены новообразований","мутации зародышевой линии","гены BRCA1","гены BRCA2","контрольных точек киназа 2","Patched-1 рецепторы","канцерогенез"],"subject_keyword":["malignant neoplasms","malignant neoplasms","neoplastic genes","neoplastic genes","germline mutations","germline mutations","BRCA1 gene","BRCA1 gene","BRCA2 gene","BRCA2 gene","checkpoint kinase 2","checkpoint kinase 2","Patched-1 receptor","Patched-1 receptor","carcinogenesis","carcinogenesis","злокачественные новообразования","злокачественные новообразования","гены новообразований","гены новообразований","мутации зародышевой линии","мутации зародышевой линии","гены BRCA1","гены BRCA1","гены BRCA2","гены BRCA2","контрольных точек киназа 2","контрольных точек киназа 2","Patched-1 рецепторы","Patched-1 рецепторы","канцерогенез","канцерогенез"],"subject_ac":["malignant neoplasms\n|||\nmalignant neoplasms","neoplastic genes\n|||\nneoplastic genes","germline mutations\n|||\ngermline mutations","brca1 gene\n|||\nBRCA1 gene","brca2 gene\n|||\nBRCA2 gene","checkpoint kinase 2\n|||\ncheckpoint kinase 2","patched-1 receptor\n|||\nPatched-1 receptor","carcinogenesis\n|||\ncarcinogenesis","злокачественные новообразования\n|||\nзлокачественные новообразования","гены новообразований\n|||\nгены новообразований","мутации зародышевой линии\n|||\nмутации зародышевой линии","гены brca1\n|||\nгены BRCA1","гены brca2\n|||\nгены BRCA2","контрольных точек киназа 2\n|||\nконтрольных точек киназа 2","patched-1 рецепторы\n|||\nPatched-1 рецепторы","канцерогенез\n|||\nканцерогенез"],"subject_tax_0_filter":["malignant neoplasms\n|||\nmalignant neoplasms","neoplastic genes\n|||\nneoplastic genes","germline mutations\n|||\ngermline mutations","brca1 gene\n|||\nBRCA1 gene","brca2 gene\n|||\nBRCA2 gene","checkpoint kinase 2\n|||\ncheckpoint kinase 2","patched-1 receptor\n|||\nPatched-1 receptor","carcinogenesis\n|||\ncarcinogenesis","злокачественные новообразования\n|||\nзлокачественные новообразования","гены новообразований\n|||\nгены новообразований","мутации зародышевой линии\n|||\nмутации зародышевой линии","гены brca1\n|||\nгены BRCA1","гены brca2\n|||\nгены BRCA2","контрольных точек киназа 2\n|||\nконтрольных точек киназа 2","patched-1 рецепторы\n|||\nPatched-1 рецепторы","канцерогенез\n|||\nканцерогенез"],"subject_filter":["malignant neoplasms\n|||\nmalignant neoplasms","neoplastic genes\n|||\nneoplastic genes","germline mutations\n|||\ngermline mutations","brca1 gene\n|||\nBRCA1 gene","brca2 gene\n|||\nBRCA2 gene","checkpoint kinase 2\n|||\ncheckpoint kinase 2","patched-1 receptor\n|||\nPatched-1 receptor","carcinogenesis\n|||\ncarcinogenesis","злокачественные новообразования\n|||\nзлокачественные новообразования","гены новообразований\n|||\nгены новообразований","мутации зародышевой линии\n|||\nмутации зародышевой линии","гены brca1\n|||\nгены BRCA1","гены brca2\n|||\nгены BRCA2","контрольных точек киназа 2\n|||\nконтрольных точек киназа 2","patched-1 рецепторы\n|||\nPatched-1 рецепторы","канцерогенез\n|||\nканцерогенез"],"dc.subject_mlt":["malignant neoplasms","neoplastic genes","germline mutations","BRCA1 gene","BRCA2 gene","checkpoint kinase 2","Patched-1 receptor","carcinogenesis","злокачественные новообразования","гены новообразований","мутации зародышевой линии","гены BRCA1","гены BRCA2","контрольных точек киназа 2","Patched-1 рецепторы","канцерогенез"],"dc.subject":["malignant neoplasms","neoplastic genes","germline mutations","BRCA1 gene","BRCA2 gene","checkpoint kinase 2","Patched-1 receptor","carcinogenesis","злокачественные новообразования","гены новообразований","мутации зародышевой линии","гены BRCA1","гены BRCA2","контрольных точек киназа 2","Patched-1 рецепторы","канцерогенез"],"dc.subject.en":["malignant neoplasms","neoplastic genes","germline mutations","BRCA1 gene","BRCA2 gene","checkpoint kinase 2","Patched-1 receptor","carcinogenesis"],"title":["Genetic Predictors of Malignancy: a Literature Review","Генетические предикторы развития злокачественных новообразований (обзор литературы)"],"title_keyword":["Genetic Predictors of Malignancy: a Literature Review","Генетические предикторы развития злокачественных новообразований (обзор литературы)"],"title_ac":["genetic predictors of malignancy: a literature review\n|||\nGenetic Predictors of Malignancy: a Literature Review","генетические предикторы развития злокачественных новообразований (обзор литературы)\n|||\nГенетические предикторы развития злокачественных новообразований (обзор литературы)"],"dc.title_sort":"Genetic Predictors of Malignancy: a Literature Review","dc.title_hl":["Genetic Predictors of Malignancy: a Literature Review","Генетические предикторы развития злокачественных новообразований (обзор литературы)"],"dc.title_mlt":["Genetic Predictors of Malignancy: a Literature Review","Генетические предикторы развития злокачественных новообразований (обзор литературы)"],"dc.title":["Genetic Predictors of Malignancy: a Literature Review","Генетические предикторы развития злокачественных новообразований (обзор литературы)"],"dc.title_stored":["Genetic Predictors of Malignancy: a Literature Review\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nen","Генетические предикторы развития злокачественных новообразований (обзор литературы)\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nru"],"dc.title.en":["Genetic Predictors of Malignancy: a Literature Review"],"dc.abstract.ru":["В статье представлен обзор литературы за последние годы, где рак расценивают как генетическое заболевание, способное манифестировать как спорадическими случаями, так и быть наследственным, сопровождающимся различными мутациями в геноме или перестройками на уровне ДНК. Данные изменения могут проявляться в точковых мутациях, хромосомных аберрациях, гиперметилировании, что приводит к дефектам репарации ДНК. Дефекты генов-супрессоров опухолевого роста (BRCA1, BRCA2, CHEK2, PTCH1 и др.) являются причиной наследственной предрасположенности развития рака молочной железы (РМЖ) и рака яичников (РЯ), обусловленной нарушениями стабильности генома. Выявление соматических мутаций имеет большое значение в изучении механизма канцерогенеза и поиска выбора правильного лечения. Из-за гетерогенности рака идентификация мутаций из опухоли является сложной задачей. Выбор тактики лечения и ее эффективность при РМЖ и РЯ зависят от наличия в опухолевых клетках дефицита гомологичной рекомбинации, обусловленной чаще всего дефектом генов BRCA1/2. CHEK2-ассоциированные новообразования составляют большую долю наследственного РМЖ, механизмы формирования их связаны с дефектами системы репарации ДНК. Избыточная экспрессия белка PTCH 1 является мишенью для опухолей молочной железы, легкого, яичников, толстой кишки и др.
Таким образом, генетические исследования коренным образом изменили представления об этиологии и патогенезе злокачественных опухолей у человека. Распознавание молекулярного фенотипа онкозаболеваний служит важнейшим прогностическим фактором болезни и дает возможность персонифицировать лечение больных.
"],"dc.fullHTML":["Введение
\nВ настоящее время не вызывает сомнений ведущая роль генетических повреждений в патологических процессах канцерогенеза и формировании злокачественных новообразований [1][2]. Развитие опухоли при некоторых условиях может быть следствием поэтапной кумуляции в генотипе всевозможных «соматических мутаций», которые могут возникать под влиянием физических, химических, биологических факторов среды [1][2][3]. Мутации генов и/или аномалии кариотипа выявляются в опухолевых тканях пациентов с раковыми заболеваниями. Диапазон генетических нарушений, сопутствующий опухолевой трансформации клеток, широк и охватывает масштабные или микроперестройки хромосом, амплификацию генов, доминантные или рецессивные мутации некоторых генов, добавляющие мутантным белкам многообразные агрессивные особенности или инактивирующие их [2][4].
\nКанцерогенез рассматривается как многостадийный процесс, имеющий периоды инициации, промоции и опухолевого роста. В первоначально здоровой клетке происходит неуклонное нарастание генетических перестроек, которое приводит к разрушению ее митотической активности. Наряду с этим поочередно зарождается сначала одна мутантная опухолевая клетка, далее возникает целый клон аналогичных клеток, из которого в будущем формируется клинически проявляемая опухоль, имеющая преимущественно моноклональное происхождение [1][2]. Неопластическая перестройка может быть причиной более сотни видов опухолевых новообразований различных органов и тканей, однако злокачественные клетки имеют некоторые совокупные черты, к которым, не считая кумуляции соматических мутаций, можно причислить получение возможности увеличенной неконтролируемой пролиферации, геномную неустойчивость и расстройство цитодифференцировки [1][5].
\nГенетические предикторы развития онкозаболеваний
\nИзучение семейных случаев онкозаболеваний, анализ молекулярно-генетических нарушений и хромосомных аберраций, исследования интеграции здоровых и опухолевых клеток, вызывающих ослабевание признаков злокачественности, обусловили открытие генов-супрессоров онкогенеза, активность которых, как правило, сдерживает канцерогенез. В результате мутации последние обусловливают инициацию, промоцию или прогрессию злокачественного роста клеток. Наследственный синдром рака молочной железы (РМЖ) и рака яичников (РЯ) стал причиной усиленных генетических исследований в начале 90-х годов прошлого века. В 1994 году был открыт первый ген, ассоциированный с этим заболеванием, BRCA1, а годом позже — BRCA2. Первые данные о сопричастности генов BRCA1 и BRCA2 к развитию РМЖ и РЯ были выявлены при исследовании пациенток, живущих в Европе и Северной Америке [1][2][5]. С английского языка их название переводится как «ген рака молочной железы» (breast cancer gene). Упомянутые гены сами по себе не приводят к онкозаболеваниям. Они присутствуют в клетках здорового человека и выполняют важные функции. Риск развития злокачественной опухоли увеличивается, когда деятельность указанных генов нарушается из-за мутаций.
\nПо статистическим данным, мутации в генах BRCA1 и BRCA2 наблюдаются у одного из 300–800 человек. У носителей этих генов возрастает риск развития РМЖ, РЯ, рака фаллопиевых труб, брюшины, предстательной железы, поджелудочной железы, желудка, желчного пузыря и желчных протоков, также меланомы. Если человек унаследует определенные мутации от обоих родителей, у него развивается анемия Фанкони, увеличивается риск формирования некоторых злокачественных заболеваний, острого миелоидного лейкоза [1][5].
\nГен BRCA1, кодирующий белок BRCA1, является геном-супрессором опухоли, значение которого состоит в сдерживании опухолевого развития и сохранении устойчивости генетического аппарата клеток. Он размещен на длинном плече 17-й хромосомы (цитогенетический «адрес» — 17q21) и принадлежит к генам-супрессорам опухоли, а значит, охраняет клетку от злокачественной перестройки, кодируя белки, принимающие участие в регуляции клеточного цикла, восстановлении ДНК. При наличии мутации в этом гене значительно повышается вероятность развития РМЖ и РЯ, которые являются одними из самых распространенных онкозаболеваний. Ген BRCA1 содержит много мутантных аллелей. Мутация, состоящая в присоединении одного нуклеотида-цитозина в позиции 5382, указывается как 5382insC. В итоге смещается граница считывания матричной РНК и появляется преждевременный стоп-кодон в позиции 1829. Как следствие, возникает короткий белок BRCA1, что влечет за собой расстройство его функциональных особенностей и повышает риск развития РЯ и РМЖ. Мутации 5382insC и 4153delA являются причиной почти 86 % семейного РЯ в России. У данного контингента больных мутация 5382insC встречается в 9,7 % случаев. Продукт, кодируемый геном BRCA1, создает комплексы белков BRCA (BRCA-associated genome surveillance complex), которые принимают участие в восстановлении ДНК, обусловливая единство генома [1][2][6].
\nКак следствие расстройства деятельности гена BRCA1, «возможно нарушение связанной с BRCA1 системы репарации ДНК в эпизодических опухолях. В результате опухоли могут стать весьма восприимчивы к цитостатикам, поражающим ДНК, — производным платины» [7]. Препараты платины вызывают двунитевые разрывы ДНК. Ввиду того, что биомеханизм гомологичной рекомбинации не работает, в клетках с расстройством функции гена BRCA1 не восстанавливается ДНК. Применение препаратов платины влечет гибель опухолевых клеток. На утверждении представленных материалов основано соображение, что «дисфункция гена BRCA1, по всей видимости, является потенциальным биомаркером чувствительности к химиотерапии (ХТ) с подключением препаратов платины» [7].
\nВ спорадических случаях опухолей молочной железы дисфункция гена BRCA1 может формироваться по разнообразным механизмам, например по системе спонтанных мутаций гена или по структуре гиперметилирования промотора BRCA1. Подобные эпизодические мутации вызывают снижение или даже отсутствие экспрессии мРНК BRCA1 [7].
\nУменьшение интенсивности мРНК BRCA1 в опухолях молочной железы с тройным негативным фенотипом появляется чаще, чем в любых других подтипах [8]. Для славянской этнической категории идентифицирован ряд отличительных мутаций BRCA1 (5382insC, 185delAG, T300G), возникновение которых провоцирует развитие РМЖ [9]. Указанные мутации обусловливают формирование наследственного РМЖ, хотя возможно развитие и случайных мутаций в упомянутых локусах ткани опухоли в результате канцерогенеза [7].
\nМетилирование промоторной зоны гена BRCA1, по материалам изучения E.H. Lips et al. (2013), фиксируется в 27–37 % случаев ТН РМЖ [10]. В работе S.A. Joosse et al. (2011) 34 % видов базальноподобного РМЖ отличались метилированием промоторного участка BRCA1, что значительно коррелировало с расстройством регуляции BRCA1 (во всех образцах уменьшена экспрессия BRCA1) [11]. Аналогичные результаты достигнуты в более ранних работах, где уровень метилирования промоторного участка гена BRCA1 составил 32 % [12][13].
\nВ исследованиях D.P. Silver et al. (2010) снижение экспрессии мРНК BRCA1 статистически значимо ассоциировалось с ответом на лечение. В работе оценивали патоморфологические регрессии после проведения 4 курсов ХТ цисплатином в монорежиме. Авторы сделали заключение, что дисфункция BRCA1 является маркером чувствительности к платиносодержащим режимам ХТ [8].
\nВ публикации Y.H. Wen et al. (2012) показано, что гиперэкспрессия белка JD4 в клетках ТН РМЖ выявлялась чаще (> 50 %), чем в клетках ЕR-позитивного варианта РМЖ (5 %) [14].
\nСреди пациенток с наследственным РМЖ (нРМЖ) около 25–30 % случаев могут быть связаны с наследственными изменениями в одном из двух высокопенетрантных генов: BRCA1 или BRCA2. Носительство мутаций в генах BRCA1 или BRCA2 связано с общим суммарным риском развития РМЖ в 60–85 % и риском возникновения РЯ в 30–40 % к возрасту 70 лет соответственно [15][16]. Гены и локусы, ответственные за развитие семейных форм РМЖ, могут быть поделены на три категории в зависимости от степени риска: высокопенетрантные редкие мутации; умереннопенетрантные и низкопенетрантные с наибольшей частотой встречаемости аллелей [17][18][19] (табл. 1).
\nТаблица 1. Гены, мутации в которых ассоциированы с риском развития РМЖ в соответствии с их пенетрантностью (Meindl et al., 2011)
Table 1. Mutation penetrance in BC-associated genes (Meindl et al., 2011)
| \n Гены риска \n | \n\n Повышение риска развития РМЖ \n | \n\n Гены/синдромы \n | \n
| \n Высокопенетрантные гены \n | \n\n 5–20 раз \n | \n\n BRCA1/BRCA2/RAD51C: \nнаследственного РМЖ и РЯ; \nTP53: синдром Li-Fraumen; \nSTK11/LKB1: синдром Peutz-Jeghers; \nPTEN: синдром Cowden \n | \n
| \n Умереннопенетрантные гены \n | \n\n 1,5–5,0 раза \n | \n\n CHEK2, PALB2, BRIP1, ATM \n | \n
| \n Малопенетрантные гены \n | \n\n 0,7–1,5 раза \n | \n\n FGFR2, TOX3, MAP3K1; СAMK1D, SNRPB; FAM84B/c-MYC, COX11; LSP1, CASP8, ESR1; ANKLE1, MERIT40 \n | \n
\n
Ген BRCA2 расположен на длинном плече 13-й хромосомы (позиция 13q12.3), относится к опухолевым супрессорам, является геном-супрессором опухолевого роста. Ген расположен в регионе 13q13.1, в норме защищающем клетку от злокачественного перерождения. Ген BRCA2 кодирует одноименный белок, участвующий в репарации ДНК, регуляции клеточного цикла и поддержании генетической стабильности. Мутации в этом гене обнаруживаются у больных РМЖ, РЯ, раком поджелудочной и предстательной желез, анемией Фанкони [20].
\nБаза ClinVar содержит информацию о 10 000 вариантов последовательности гена BRCA2, из которых 5133 отнесены к патогенным [21]. Самыми распространенными мутациями гена BRCA2 являются миссенс-мутации (переключение кодона на кодирование другой аминокислоты — 64,2 %), несмысловые замены (замена нуклеотида в кодоне, не приводящая к изменению последовательности аминокислот в соответствующей полипептидной цепи — 12,4 %), нонсенс-мутации (мутация, в результате которой кодон теряет способность кодировать какую-либо аминокислоту, что приводит к преждевременной остановке синтеза белка — 9,8 %) и мутации со сдвигом рамки считывания (10,8 %). Наиболее распространенная из известных мутаций — 6174delT: делеция тимина в позиции 6174. Делеция инактивирует работу гена, что в итоге может увеличивать вероятность развития РЯ, РМЖ и рака предстательной железы [22]. Таким образом, ген BRCA2 участвует в защите организма от случайных повреждений ДНК, поэтому нарушение его работы дает возможность накапливаться мутациям и приводит к злокачественным заболеваниям.
\nТретьим по частоте геном, мутация в котором обусловливает предрасположенность к РМЖ, является CHEK2. Ген CHEK2 (checkpoint kinase 2), является человеческим гомологом генов Rad53 и Cds1. CHEK2-ядерная серин-треониновая протеинкиназа — один из наиболее важных генов, выполняющих координацию фаз клеточного цикла, работу сигнальной системы восстановления ДНК и регуляции апоптоза. Стимулирующими моментами являются репликативный стресс или образование двухцепочечных повреждений ДНК. Ген CHEК2 активируется АТМ и АТR. Эти протеины ускоряют фосфорилирование индивидуального домена, что влечет к последующим димеризации, аутофосфорилированию и активации. Активированные мономеры фосфорилируют другие компоненты сигнальной цепи, такие как ген-супрессор опухолевого роста р53, семейство белков CDC25 (CDC25C и СDC25A) и BRCA1. В результате цепочки реакций усиливается процесс репарации и синхронно блокируется вхождение в фазу митоза (переход G1/S, S, G2/M) [23]. Регулирование деятельности механизма репарации ДНК наиболее важно после повреждающего генотоксического воздействия, такого как ионизирующее излучение или цитостатическая химиотерапия. В клетках млекопитающих ген CHEK2 активируется АТМ в ответ на нарушение ДНК [23].
\nРиск развития РМЖ на протяжении жизни у носителей мутации гена CHEK2 составляет приблизительно 20 % для женщин с неотягощенной наследственностью и 44–57 % для женщин с отягощенной наследственностью по РМЖ [23][24]. Мутация гена CHEK2 1100delC интегрирована с дополнительной вероятностью развития контралатерального РМЖ, к тому же с плохими показателями долгосрочной безрецидивной и общей выживаемости и выживаемости без обнаружения отдаленных метастазов [25][26][27].
\nДве наследственные фаундер-мутации в гене CHEK2 являются наиболее хорошо изученными. Доказана очевидная связь мутации 1100delC с вероятностью возникновения РМЖ. Частота аллеля 1100delC в европейской популяции и у населения Северной Америки достигает 0,2–1,5 % [16][28]. Риск развития РМЖ у женщин — носительниц мутации 1100delC возрастает в 1,4–4,7 раза. В эпизодических случаях установленный эффект проявляется в гомозиготном состоянии. Наряду с этим риск развития РМЖ может увеличиваться вдвое по сравнению с гетерозиготным носительством [29][30][31]. Мутация в гене CHEK2 1100delC ассоциирована с определенной опасностью формирования контралатерального РМЖ, а также с низкими результатами долговременной безрецидивной и общей выживаемости без возникновения отдаленных метастазов [32][33][34]. Вышеупомянутая мутация 1100delC широко распространена и в России [29]. Женщины-гомозиготы проявляют более чем двукратное увеличение вероятности развития РМЖ в сопоставлении с гетерозиготным унаследованным носительством [30][31].
\nВ таблице 2 показаны наиболее распространенные мутации гена CHEK2 в различных странах Европы и в Канаде. Преобладающей разновидностью, наиболее распространенной как в Западной, так и в Восточной Европе, является мутация 1100delC. Известно, что злокачественные новообразования молочной железы, связанные с мутацией в гене CHEK2 1100delC, чаще бывают ЭР-позитивными [32][33][34].
\nТаблица 2. Преимущественно встречающиеся фаундер-мутации в гене CHEK2 в некоторых странах Европы и в Канаде
Table 2. Prevalent CHEK2 founder mutations in selected European countries and Canada
| \n Страна \n | \n\n Мутация \n | \n\n Автор-исследователь \n | \n
| \n Голландия \n | \n\n 1100 delC \n | \n\n (Huijts et al., 2013) \n | \n
| \n Финляндия \n | \n\n 1100 delC \n | \n\n (Vahteristo et al., 2002) \n | \n
| \n Германия \n | \n\n 1100 delC \n | \n\n (Rashid et al., 2005) \n | \n
| \n Польша \n | \n\n 1100 delC \ndel5395 \nIVS2+1G>A \nI157T \n | \n\n (Cybulski et al., 2007) \n | \n
| \n Чехия \n | \n\n 1100 delC \n | \n\n (Kleibl et al., 2005) \n | \n
| \n Канада \n | \n\n 1100 delC \n | \n\n (Zhang et al., 2008) \n | \n
| \n Россия \n | \n\n 1100 delC \n | \n\n (Chekmariova et al., 2006) \n | \n
\n
В меньшей мере исследованы некоторые повторяющиеся транкирующие мутации CHEK2: сплайсинговая мутация CHEK2 — IVS2+1G>A и крупная делеция, которая характеризует экзоны 9 и 10 (del5395). Мутация IVS2+1G>A в сайте сплайсинга экзона 2 гена CHEK2 вызывает нарушение границ сшиваемых экзонов, а также появление в мРНК лишних 4 нуклеотидов и сдвиг рамки считывания. Этот аллель встречается в Германии (0,4 % жителей), Польше (0,3 % жителей), Белоруссии (0,2 % жителей) [35]. Носительство этого аллеля связано с двукратным повышением риска развития РМЖ [35]. Транкирующий вариант (с.277 delT, р.D265_H282del, del5601) встречается у пациентов из Чехии. Для популяции российских пациентов северо-западного региона, Польши, Германии, Финляндии, Чехии характерны 3 повторяющиеся мутации гена CHEK2: 1100delC, del5395, IVS2+1G>A [35][36]. CHEK2-ассоциированные опухоли по иммунофенотипической молекулярной классификации представлены в основном люминальными вариантами [16][36][37]. Новообразования, содержащие транкирующие мутации CHEK2, чаще относятся к люминальному В подтипу РМЖ, а опухоли, ассоциированные с заменой I157T, — к люминальному А подтипу [38]. Значительная часть CHEK2-ассоциированных опухолей (80–90 %) проявляет экспрессию рецепторов эстрогена (ЕR) независимо от типа наследственной мутации [36]. Несмотря на то что пациенты с ER/PR-позитивными опухолями имеют лучший прогноз, CHEK2-зависимые опухоли демонстрируют неудовлетворительное течение болезни [33]. Доказано, что CHEK2 1100delC-ассоциированный РМЖ связан с высокой вероятностью риска развития контралатерального РМЖ и плохими показателями 6-летней выживаемости после констатации диагноза [32].
\nДанные о результатах различных видов лечения для носителей CHEK2-мутаций неоднозначны. Эти больные характеризуются сравнительно неблагополучным течением заболевания, поэтому выбор предпочтительных схем химиотерапии является важной задачей. Очевидно, интерес вызывает вопрос о внутриопухолевом статусе нормального аллеля CHEK2, т.е. о наличии или отсутствии «потери гетерозиготности» (los of heterozygositi, LOH), поскольку абсолютная функциональная инактивация гена может быть причиной дефекта гомологичной репарации ДНК и привести к повышенной чувствительности опухолевых клеток к терапии ДНК-повреждающими цитостатиками (цисплатин, митомицин и др.) [39]. Потеря гетерозиготности при CHEK2-индуцированных типах РМЖ встречается реже, чем при BRCA-ассоциированных опухолях [40]. Соматические мутации CHEK2 при новообразованиях молочной железы, по данным базы COSMIC, обнаруживаются примерно в 1,2 % случаев. Такие мутации преимущественно представлены однонуклеотидными заменами и не рассматриваются в качестве соматической инактивации гена CHEK2. Для спорадических опухолей молочной железы с соматическими мутациями CHEK2, как и для наследственных опухолей, нехарактерны соматические мутации в гене TP53 [41].
\nМутации гена PTCH1 при РМЖ коррелируют с рецидивом заболевания. Наиболее высокое соотношение мутаций PTCH1 обнаружено при люминальном В РМЖ без гиперэкспрессии Her-2/neu (67 %) и ТН РМЖ (62 %) по сравнению с другими подтипами. У больных с мутацией PTCH1 было выявлено более высокое соотношение метастазов в легких, в печени и в отдаленных лимфатических узлах. Пациенты с мутациями PTCH1 имели плохую безрецидивную выживаемость. Ген PTCH1 является длинным геном, имеет в общей сложности 23 экзона. Все пациенты с метастазами в легкие, в печень имели мутации в экзоне 22 или 23 PTCH1, который находится в С-конце внутриклеточного домена белка PTCH1. Таким образом, мутация гена PTCH1 является мощным предиктором для больных РМЖ, а экзоны 22 и 23 — потенциально критические сегменты [42].
\nГен PTCH1 кодирует патчированный белок гомолог 1 (PTCH1). PTCH1 12-pass трансмембранный белок содержит две большие внеклеточные петли и две большие внутриклеточные петли. Внеклеточная петля белка PTCH1 взаимодействует с белком sonic hedgehog (SHH) или desert hedgehog (DHH). Без связывания лиганда белок PTCH1 ингибирует сглаженные рецепторы (SMO) и инактивирует нисходящие пути. Связывание белка SHH/DHH с рецептором PTCH1 активирует SMO-корецептор и нисходящую сигнализацию GLI1. Без присутствия лиганда hedgehog ген PTCH1 играет другую роль в клетке — ограничение ряда сигналов, блокируя прогрессирование клеточного цикла путем секвенирования циклин В1 или посредством апоптоза клетки через каспазу-3 и каспазу-9 родственных сигнальных путей [43][44]. Предполагается, что рецептор PTCH1 является супрессором опухоли. Сигнальный путь hedgehog потенциально активирует при РМЖ за счет повышения экспрессии белков SHH, SMO, GLI1 и снижения экспрессии PTCH1 [45]. При РМЖ обнаруживается избыточная экспрессия белка PTCH1, особенно в люминальных В и ТН подтипах [46]. Ген PTCH1 является потенциальной терапевтической мишенью для PTCH1 — гиперэкспрессирующего легкого, молочной железы, простаты, яичников, толстой кишки, головного мозга, меланомы [46]. Редкие мутации в совокупности играют решающую роль в одной четверти всех злокачественных заболеваний человека [47].
\nЗаключение
\nСоматические мутации спонтанно возникают в клетках организма и накапливаются на протяжении всей жизни, что может способствовать развитию рака и других заболеваний [48][49]. Напротив, мутации зародышевых линий присутствуют в гаметах и передаются следующему поколению по наследству [50]. Если генетическая мутация дает клон клеток, которые обходят ограничения нормальных клеток, это еще больше способствует развитию и прогрессированию рака [51][52].
\nТаким образом, молекулярно-генетические исследования изменили наши представления о значении генетических показателей в возникновении и развитии злокачественных новообразований. Идентификация молекулярного фенотипа этих опухолей является важным прогностическим фактором заболевания и дает возможность персонифицировать лечение больных.
"],"dc.fullHTML.ru":["Введение
\nВ настоящее время не вызывает сомнений ведущая роль генетических повреждений в патологических процессах канцерогенеза и формировании злокачественных новообразований [1][2]. Развитие опухоли при некоторых условиях может быть следствием поэтапной кумуляции в генотипе всевозможных «соматических мутаций», которые могут возникать под влиянием физических, химических, биологических факторов среды [1][2][3]. Мутации генов и/или аномалии кариотипа выявляются в опухолевых тканях пациентов с раковыми заболеваниями. Диапазон генетических нарушений, сопутствующий опухолевой трансформации клеток, широк и охватывает масштабные или микроперестройки хромосом, амплификацию генов, доминантные или рецессивные мутации некоторых генов, добавляющие мутантным белкам многообразные агрессивные особенности или инактивирующие их [2][4].
\nКанцерогенез рассматривается как многостадийный процесс, имеющий периоды инициации, промоции и опухолевого роста. В первоначально здоровой клетке происходит неуклонное нарастание генетических перестроек, которое приводит к разрушению ее митотической активности. Наряду с этим поочередно зарождается сначала одна мутантная опухолевая клетка, далее возникает целый клон аналогичных клеток, из которого в будущем формируется клинически проявляемая опухоль, имеющая преимущественно моноклональное происхождение [1][2]. Неопластическая перестройка может быть причиной более сотни видов опухолевых новообразований различных органов и тканей, однако злокачественные клетки имеют некоторые совокупные черты, к которым, не считая кумуляции соматических мутаций, можно причислить получение возможности увеличенной неконтролируемой пролиферации, геномную неустойчивость и расстройство цитодифференцировки [1][5].
\nГенетические предикторы развития онкозаболеваний
\nИзучение семейных случаев онкозаболеваний, анализ молекулярно-генетических нарушений и хромосомных аберраций, исследования интеграции здоровых и опухолевых клеток, вызывающих ослабевание признаков злокачественности, обусловили открытие генов-супрессоров онкогенеза, активность которых, как правило, сдерживает канцерогенез. В результате мутации последние обусловливают инициацию, промоцию или прогрессию злокачественного роста клеток. Наследственный синдром рака молочной железы (РМЖ) и рака яичников (РЯ) стал причиной усиленных генетических исследований в начале 90-х годов прошлого века. В 1994 году был открыт первый ген, ассоциированный с этим заболеванием, BRCA1, а годом позже — BRCA2. Первые данные о сопричастности генов BRCA1 и BRCA2 к развитию РМЖ и РЯ были выявлены при исследовании пациенток, живущих в Европе и Северной Америке [1][2][5]. С английского языка их название переводится как «ген рака молочной железы» (breast cancer gene). Упомянутые гены сами по себе не приводят к онкозаболеваниям. Они присутствуют в клетках здорового человека и выполняют важные функции. Риск развития злокачественной опухоли увеличивается, когда деятельность указанных генов нарушается из-за мутаций.
\nПо статистическим данным, мутации в генах BRCA1 и BRCA2 наблюдаются у одного из 300–800 человек. У носителей этих генов возрастает риск развития РМЖ, РЯ, рака фаллопиевых труб, брюшины, предстательной железы, поджелудочной железы, желудка, желчного пузыря и желчных протоков, также меланомы. Если человек унаследует определенные мутации от обоих родителей, у него развивается анемия Фанкони, увеличивается риск формирования некоторых злокачественных заболеваний, острого миелоидного лейкоза [1][5].
\nГен BRCA1, кодирующий белок BRCA1, является геном-супрессором опухоли, значение которого состоит в сдерживании опухолевого развития и сохранении устойчивости генетического аппарата клеток. Он размещен на длинном плече 17-й хромосомы (цитогенетический «адрес» — 17q21) и принадлежит к генам-супрессорам опухоли, а значит, охраняет клетку от злокачественной перестройки, кодируя белки, принимающие участие в регуляции клеточного цикла, восстановлении ДНК. При наличии мутации в этом гене значительно повышается вероятность развития РМЖ и РЯ, которые являются одними из самых распространенных онкозаболеваний. Ген BRCA1 содержит много мутантных аллелей. Мутация, состоящая в присоединении одного нуклеотида-цитозина в позиции 5382, указывается как 5382insC. В итоге смещается граница считывания матричной РНК и появляется преждевременный стоп-кодон в позиции 1829. Как следствие, возникает короткий белок BRCA1, что влечет за собой расстройство его функциональных особенностей и повышает риск развития РЯ и РМЖ. Мутации 5382insC и 4153delA являются причиной почти 86 % семейного РЯ в России. У данного контингента больных мутация 5382insC встречается в 9,7 % случаев. Продукт, кодируемый геном BRCA1, создает комплексы белков BRCA (BRCA-associated genome surveillance complex), которые принимают участие в восстановлении ДНК, обусловливая единство генома [1][2][6].
\nКак следствие расстройства деятельности гена BRCA1, «возможно нарушение связанной с BRCA1 системы репарации ДНК в эпизодических опухолях. В результате опухоли могут стать весьма восприимчивы к цитостатикам, поражающим ДНК, — производным платины» [7]. Препараты платины вызывают двунитевые разрывы ДНК. Ввиду того, что биомеханизм гомологичной рекомбинации не работает, в клетках с расстройством функции гена BRCA1 не восстанавливается ДНК. Применение препаратов платины влечет гибель опухолевых клеток. На утверждении представленных материалов основано соображение, что «дисфункция гена BRCA1, по всей видимости, является потенциальным биомаркером чувствительности к химиотерапии (ХТ) с подключением препаратов платины» [7].
\nВ спорадических случаях опухолей молочной железы дисфункция гена BRCA1 может формироваться по разнообразным механизмам, например по системе спонтанных мутаций гена или по структуре гиперметилирования промотора BRCA1. Подобные эпизодические мутации вызывают снижение или даже отсутствие экспрессии мРНК BRCA1 [7].
\nУменьшение интенсивности мРНК BRCA1 в опухолях молочной железы с тройным негативным фенотипом появляется чаще, чем в любых других подтипах [8]. Для славянской этнической категории идентифицирован ряд отличительных мутаций BRCA1 (5382insC, 185delAG, T300G), возникновение которых провоцирует развитие РМЖ [9]. Указанные мутации обусловливают формирование наследственного РМЖ, хотя возможно развитие и случайных мутаций в упомянутых локусах ткани опухоли в результате канцерогенеза [7].
\nМетилирование промоторной зоны гена BRCA1, по материалам изучения E.H. Lips et al. (2013), фиксируется в 27–37 % случаев ТН РМЖ [10]. В работе S.A. Joosse et al. (2011) 34 % видов базальноподобного РМЖ отличались метилированием промоторного участка BRCA1, что значительно коррелировало с расстройством регуляции BRCA1 (во всех образцах уменьшена экспрессия BRCA1) [11]. Аналогичные результаты достигнуты в более ранних работах, где уровень метилирования промоторного участка гена BRCA1 составил 32 % [12][13].
\nВ исследованиях D.P. Silver et al. (2010) снижение экспрессии мРНК BRCA1 статистически значимо ассоциировалось с ответом на лечение. В работе оценивали патоморфологические регрессии после проведения 4 курсов ХТ цисплатином в монорежиме. Авторы сделали заключение, что дисфункция BRCA1 является маркером чувствительности к платиносодержащим режимам ХТ [8].
\nВ публикации Y.H. Wen et al. (2012) показано, что гиперэкспрессия белка JD4 в клетках ТН РМЖ выявлялась чаще (> 50 %), чем в клетках ЕR-позитивного варианта РМЖ (5 %) [14].
\nСреди пациенток с наследственным РМЖ (нРМЖ) около 25–30 % случаев могут быть связаны с наследственными изменениями в одном из двух высокопенетрантных генов: BRCA1 или BRCA2. Носительство мутаций в генах BRCA1 или BRCA2 связано с общим суммарным риском развития РМЖ в 60–85 % и риском возникновения РЯ в 30–40 % к возрасту 70 лет соответственно [15][16]. Гены и локусы, ответственные за развитие семейных форм РМЖ, могут быть поделены на три категории в зависимости от степени риска: высокопенетрантные редкие мутации; умереннопенетрантные и низкопенетрантные с наибольшей частотой встречаемости аллелей [17][18][19] (табл. 1).
\nТаблица 1. Гены, мутации в которых ассоциированы с риском развития РМЖ в соответствии с их пенетрантностью (Meindl et al., 2011)
Table 1. Mutation penetrance in BC-associated genes (Meindl et al., 2011)
| \n Гены риска \n | \n\n Повышение риска развития РМЖ \n | \n\n Гены/синдромы \n | \n
| \n Высокопенетрантные гены \n | \n\n 5–20 раз \n | \n\n BRCA1/BRCA2/RAD51C: \nнаследственного РМЖ и РЯ; \nTP53: синдром Li-Fraumen; \nSTK11/LKB1: синдром Peutz-Jeghers; \nPTEN: синдром Cowden \n | \n
| \n Умереннопенетрантные гены \n | \n\n 1,5–5,0 раза \n | \n\n CHEK2, PALB2, BRIP1, ATM \n | \n
| \n Малопенетрантные гены \n | \n\n 0,7–1,5 раза \n | \n\n FGFR2, TOX3, MAP3K1; СAMK1D, SNRPB; FAM84B/c-MYC, COX11; LSP1, CASP8, ESR1; ANKLE1, MERIT40 \n | \n
\n
Ген BRCA2 расположен на длинном плече 13-й хромосомы (позиция 13q12.3), относится к опухолевым супрессорам, является геном-супрессором опухолевого роста. Ген расположен в регионе 13q13.1, в норме защищающем клетку от злокачественного перерождения. Ген BRCA2 кодирует одноименный белок, участвующий в репарации ДНК, регуляции клеточного цикла и поддержании генетической стабильности. Мутации в этом гене обнаруживаются у больных РМЖ, РЯ, раком поджелудочной и предстательной желез, анемией Фанкони [20].
\nБаза ClinVar содержит информацию о 10 000 вариантов последовательности гена BRCA2, из которых 5133 отнесены к патогенным [21]. Самыми распространенными мутациями гена BRCA2 являются миссенс-мутации (переключение кодона на кодирование другой аминокислоты — 64,2 %), несмысловые замены (замена нуклеотида в кодоне, не приводящая к изменению последовательности аминокислот в соответствующей полипептидной цепи — 12,4 %), нонсенс-мутации (мутация, в результате которой кодон теряет способность кодировать какую-либо аминокислоту, что приводит к преждевременной остановке синтеза белка — 9,8 %) и мутации со сдвигом рамки считывания (10,8 %). Наиболее распространенная из известных мутаций — 6174delT: делеция тимина в позиции 6174. Делеция инактивирует работу гена, что в итоге может увеличивать вероятность развития РЯ, РМЖ и рака предстательной железы [22]. Таким образом, ген BRCA2 участвует в защите организма от случайных повреждений ДНК, поэтому нарушение его работы дает возможность накапливаться мутациям и приводит к злокачественным заболеваниям.
\nТретьим по частоте геном, мутация в котором обусловливает предрасположенность к РМЖ, является CHEK2. Ген CHEK2 (checkpoint kinase 2), является человеческим гомологом генов Rad53 и Cds1. CHEK2-ядерная серин-треониновая протеинкиназа — один из наиболее важных генов, выполняющих координацию фаз клеточного цикла, работу сигнальной системы восстановления ДНК и регуляции апоптоза. Стимулирующими моментами являются репликативный стресс или образование двухцепочечных повреждений ДНК. Ген CHEК2 активируется АТМ и АТR. Эти протеины ускоряют фосфорилирование индивидуального домена, что влечет к последующим димеризации, аутофосфорилированию и активации. Активированные мономеры фосфорилируют другие компоненты сигнальной цепи, такие как ген-супрессор опухолевого роста р53, семейство белков CDC25 (CDC25C и СDC25A) и BRCA1. В результате цепочки реакций усиливается процесс репарации и синхронно блокируется вхождение в фазу митоза (переход G1/S, S, G2/M) [23]. Регулирование деятельности механизма репарации ДНК наиболее важно после повреждающего генотоксического воздействия, такого как ионизирующее излучение или цитостатическая химиотерапия. В клетках млекопитающих ген CHEK2 активируется АТМ в ответ на нарушение ДНК [23].
\nРиск развития РМЖ на протяжении жизни у носителей мутации гена CHEK2 составляет приблизительно 20 % для женщин с неотягощенной наследственностью и 44–57 % для женщин с отягощенной наследственностью по РМЖ [23][24]. Мутация гена CHEK2 1100delC интегрирована с дополнительной вероятностью развития контралатерального РМЖ, к тому же с плохими показателями долгосрочной безрецидивной и общей выживаемости и выживаемости без обнаружения отдаленных метастазов [25][26][27].
\nДве наследственные фаундер-мутации в гене CHEK2 являются наиболее хорошо изученными. Доказана очевидная связь мутации 1100delC с вероятностью возникновения РМЖ. Частота аллеля 1100delC в европейской популяции и у населения Северной Америки достигает 0,2–1,5 % [16][28]. Риск развития РМЖ у женщин — носительниц мутации 1100delC возрастает в 1,4–4,7 раза. В эпизодических случаях установленный эффект проявляется в гомозиготном состоянии. Наряду с этим риск развития РМЖ может увеличиваться вдвое по сравнению с гетерозиготным носительством [29][30][31]. Мутация в гене CHEK2 1100delC ассоциирована с определенной опасностью формирования контралатерального РМЖ, а также с низкими результатами долговременной безрецидивной и общей выживаемости без возникновения отдаленных метастазов [32][33][34]. Вышеупомянутая мутация 1100delC широко распространена и в России [29]. Женщины-гомозиготы проявляют более чем двукратное увеличение вероятности развития РМЖ в сопоставлении с гетерозиготным унаследованным носительством [30][31].
\nВ таблице 2 показаны наиболее распространенные мутации гена CHEK2 в различных странах Европы и в Канаде. Преобладающей разновидностью, наиболее распространенной как в Западной, так и в Восточной Европе, является мутация 1100delC. Известно, что злокачественные новообразования молочной железы, связанные с мутацией в гене CHEK2 1100delC, чаще бывают ЭР-позитивными [32][33][34].
\nТаблица 2. Преимущественно встречающиеся фаундер-мутации в гене CHEK2 в некоторых странах Европы и в Канаде
Table 2. Prevalent CHEK2 founder mutations in selected European countries and Canada
| \n Страна \n | \n\n Мутация \n | \n\n Автор-исследователь \n | \n
| \n Голландия \n | \n\n 1100 delC \n | \n\n (Huijts et al., 2013) \n | \n
| \n Финляндия \n | \n\n 1100 delC \n | \n\n (Vahteristo et al., 2002) \n | \n
| \n Германия \n | \n\n 1100 delC \n | \n\n (Rashid et al., 2005) \n | \n
| \n Польша \n | \n\n 1100 delC \ndel5395 \nIVS2+1G>A \nI157T \n | \n\n (Cybulski et al., 2007) \n | \n
| \n Чехия \n | \n\n 1100 delC \n | \n\n (Kleibl et al., 2005) \n | \n
| \n Канада \n | \n\n 1100 delC \n | \n\n (Zhang et al., 2008) \n | \n
| \n Россия \n | \n\n 1100 delC \n | \n\n (Chekmariova et al., 2006) \n | \n
\n
В меньшей мере исследованы некоторые повторяющиеся транкирующие мутации CHEK2: сплайсинговая мутация CHEK2 — IVS2+1G>A и крупная делеция, которая характеризует экзоны 9 и 10 (del5395). Мутация IVS2+1G>A в сайте сплайсинга экзона 2 гена CHEK2 вызывает нарушение границ сшиваемых экзонов, а также появление в мРНК лишних 4 нуклеотидов и сдвиг рамки считывания. Этот аллель встречается в Германии (0,4 % жителей), Польше (0,3 % жителей), Белоруссии (0,2 % жителей) [35]. Носительство этого аллеля связано с двукратным повышением риска развития РМЖ [35]. Транкирующий вариант (с.277 delT, р.D265_H282del, del5601) встречается у пациентов из Чехии. Для популяции российских пациентов северо-западного региона, Польши, Германии, Финляндии, Чехии характерны 3 повторяющиеся мутации гена CHEK2: 1100delC, del5395, IVS2+1G>A [35][36]. CHEK2-ассоциированные опухоли по иммунофенотипической молекулярной классификации представлены в основном люминальными вариантами [16][36][37]. Новообразования, содержащие транкирующие мутации CHEK2, чаще относятся к люминальному В подтипу РМЖ, а опухоли, ассоциированные с заменой I157T, — к люминальному А подтипу [38]. Значительная часть CHEK2-ассоциированных опухолей (80–90 %) проявляет экспрессию рецепторов эстрогена (ЕR) независимо от типа наследственной мутации [36]. Несмотря на то что пациенты с ER/PR-позитивными опухолями имеют лучший прогноз, CHEK2-зависимые опухоли демонстрируют неудовлетворительное течение болезни [33]. Доказано, что CHEK2 1100delC-ассоциированный РМЖ связан с высокой вероятностью риска развития контралатерального РМЖ и плохими показателями 6-летней выживаемости после констатации диагноза [32].
\nДанные о результатах различных видов лечения для носителей CHEK2-мутаций неоднозначны. Эти больные характеризуются сравнительно неблагополучным течением заболевания, поэтому выбор предпочтительных схем химиотерапии является важной задачей. Очевидно, интерес вызывает вопрос о внутриопухолевом статусе нормального аллеля CHEK2, т.е. о наличии или отсутствии «потери гетерозиготности» (los of heterozygositi, LOH), поскольку абсолютная функциональная инактивация гена может быть причиной дефекта гомологичной репарации ДНК и привести к повышенной чувствительности опухолевых клеток к терапии ДНК-повреждающими цитостатиками (цисплатин, митомицин и др.) [39]. Потеря гетерозиготности при CHEK2-индуцированных типах РМЖ встречается реже, чем при BRCA-ассоциированных опухолях [40]. Соматические мутации CHEK2 при новообразованиях молочной железы, по данным базы COSMIC, обнаруживаются примерно в 1,2 % случаев. Такие мутации преимущественно представлены однонуклеотидными заменами и не рассматриваются в качестве соматической инактивации гена CHEK2. Для спорадических опухолей молочной железы с соматическими мутациями CHEK2, как и для наследственных опухолей, нехарактерны соматические мутации в гене TP53 [41].
\nМутации гена PTCH1 при РМЖ коррелируют с рецидивом заболевания. Наиболее высокое соотношение мутаций PTCH1 обнаружено при люминальном В РМЖ без гиперэкспрессии Her-2/neu (67 %) и ТН РМЖ (62 %) по сравнению с другими подтипами. У больных с мутацией PTCH1 было выявлено более высокое соотношение метастазов в легких, в печени и в отдаленных лимфатических узлах. Пациенты с мутациями PTCH1 имели плохую безрецидивную выживаемость. Ген PTCH1 является длинным геном, имеет в общей сложности 23 экзона. Все пациенты с метастазами в легкие, в печень имели мутации в экзоне 22 или 23 PTCH1, который находится в С-конце внутриклеточного домена белка PTCH1. Таким образом, мутация гена PTCH1 является мощным предиктором для больных РМЖ, а экзоны 22 и 23 — потенциально критические сегменты [42].
\nГен PTCH1 кодирует патчированный белок гомолог 1 (PTCH1). PTCH1 12-pass трансмембранный белок содержит две большие внеклеточные петли и две большие внутриклеточные петли. Внеклеточная петля белка PTCH1 взаимодействует с белком sonic hedgehog (SHH) или desert hedgehog (DHH). Без связывания лиганда белок PTCH1 ингибирует сглаженные рецепторы (SMO) и инактивирует нисходящие пути. Связывание белка SHH/DHH с рецептором PTCH1 активирует SMO-корецептор и нисходящую сигнализацию GLI1. Без присутствия лиганда hedgehog ген PTCH1 играет другую роль в клетке — ограничение ряда сигналов, блокируя прогрессирование клеточного цикла путем секвенирования циклин В1 или посредством апоптоза клетки через каспазу-3 и каспазу-9 родственных сигнальных путей [43][44]. Предполагается, что рецептор PTCH1 является супрессором опухоли. Сигнальный путь hedgehog потенциально активирует при РМЖ за счет повышения экспрессии белков SHH, SMO, GLI1 и снижения экспрессии PTCH1 [45]. При РМЖ обнаруживается избыточная экспрессия белка PTCH1, особенно в люминальных В и ТН подтипах [46]. Ген PTCH1 является потенциальной терапевтической мишенью для PTCH1 — гиперэкспрессирующего легкого, молочной железы, простаты, яичников, толстой кишки, головного мозга, меланомы [46]. Редкие мутации в совокупности играют решающую роль в одной четверти всех злокачественных заболеваний человека [47].
\nЗаключение
\nСоматические мутации спонтанно возникают в клетках организма и накапливаются на протяжении всей жизни, что может способствовать развитию рака и других заболеваний [48][49]. Напротив, мутации зародышевых линий присутствуют в гаметах и передаются следующему поколению по наследству [50]. Если генетическая мутация дает клон клеток, которые обходят ограничения нормальных клеток, это еще больше способствует развитию и прогрессированию рака [51][52].
\nТаким образом, молекулярно-генетические исследования изменили наши представления о значении генетических показателей в возникновении и развитии злокачественных новообразований. Идентификация молекулярного фенотипа этих опухолей является важным прогностическим фактором заболевания и дает возможность персонифицировать лечение больных.
"],"dc.fullRISC":["Введение\nВ настоящее время не вызывает сомнений ведущая\nроль генетических повреждений в патологических про-\nцессах канцерогенеза и формировании злокачествен-\nных новообразований [1, 2]. Развитие опухоли при не-\nкоторых условиях может быть следствием поэтапной\nкумуляции в генотипе всевозможных «соматических\nмутаций», которые могут возникать под влиянием фи-\nзических, химических, биологических факторов среды\n[1–3]. Мутации генов и/или аномалии кариотипа вы-\nявляются в опухолевых тканях пациентов с раковыми\nзаболеваниями. Диапазон генетических нарушений,\nсопутствующий опухолевой трансформации клеток,\nширок и охватывает масштабные или микроперестрой-\nки хромосом, амплификацию генов, доминантные\nили рецессивные мутации некоторых генов, добавля-\nющие мутантным белкам многообразные агрессивные\nособенности или инактивирующие их [2, 4].\nКанцерогенез рассматривается как многостадийный\nпроцесс, имеющий периоды инициации, промоции\nи опухолевого роста. В первоначально здоровой клетке\nпроисходит неуклонное нарастание генетических пере-\nстроек, которое приводит к разрушению ее митотиче-\nской активности. Наряду с этим поочередно зарожда-\nется сначала одна мутантная опухолевая клетка, далее\nвозникает целый клон аналогичных клеток, из которо-\nго в будущем формируется клинически проявляемая\nопухоль, имеющая преимущественно моноклональное\nпроисхождение [1, 2]. Неопластическая перестройка\nможет быть причиной более сотни видов опухолевых\nновообразований различных органов и тканей, однако\nзлокачественные клетки имеют некоторые совокупные\nчерты, к которым, не считая кумуляции соматических\nмутаций, можно причислить получение возможности\nувеличенной неконтролируемой пролиферации, геном-\nную неустойчивость и расстройство цитодифференци-\nровки [1, 5].\nГенетические предикторы развития\nонкозаболеваний\nИзучение семейных случаев онкозаболеваний, анализ\nмолекулярно-генетических нарушений и хромосом-\nных аберраций, исследования интеграции здоровых\nи опухолевых клеток, вызывающих ослабевание при-\nзнаков злокачественности, обусловили открытие ге-\nнов-супрессоров онкогенеза, активность которых,\nкак правило, сдерживает канцерогенез. В результате\nмутации последние обусловливают инициацию, про-\nмоцию или прогрессию злокачественного роста кле-\nток. Наследственный синдром рака молочной железы\n(РМЖ) и рака яичников (РЯ) стал причиной усиленных\nгенетических исследований в начале 90-х годов про-\nшлого века. В 1994 году был открыт первый ген, ассо-\nциированный с этим заболеванием, BRCA1, а годом\nпозже — BRCA2. Первые данные о сопричастности ге-\nнов BRCA1 и BRCA2 к развитию РМЖ и РЯ были выяв-\nлены при исследовании пациенток, живущих в Европе\nи Северной Америке [1, 2, 5]. С английского языка их\nназвание переводится как «ген рака молочной железы»\n(breast cancer gene). Упомянутые гены сами по себе\nне приводят к онкозаболеваниям. Они присутствуют\nв клетках здорового человека и выполняют важные\nфункции. Риск развития злокачественной опухоли уве-\nличивается, когда деятельность указанных генов нару-\nшается из-за мутаций.\nПо статистическим данным, мутации в генах BRCA1\nи BRCA2 наблюдаются у одного из 300–800 человек.\nУ носителей этих генов возрастает риск развития РМЖ,\nРЯ, рака фаллопиевых труб, брюшины, предстательной\nжелезы, поджелудочной железы, желудка, желчного пу-\nзыря и желчных протоков, также меланомы. Если чело-\nвек унаследует определенные мутации от обоих родите-\nлей, у него развивается анемия Фанкони, увеличивается\nриск формирования некоторых злокачественных забо-\nлеваний, острого миелоидного лейкоза [1, 5].\nГен BRCA1, кодирующий белок BRCA1, является ге-\nном-супрессором опухоли, значение которого состоит\nв сдерживании опухолевого развития и сохранении\nустойчивости генетического аппарата клеток. Он раз-\nмещен на длинном плече 17-й хромосомы (цитоге-\nнетический «адрес» — 17q21) и принадлежит к ге-\nнам-супрессорам опухоли, а значит, охраняет клетку\nот злокачественной перестройки, кодируя белки, при-\nнимающие участие в регуляции клеточного цикла, вос-\nстановлении ДНК. При наличии мутации в этом гене\nзначительно повышается вероятность развития РМЖ\nи РЯ, которые являются одними из самых распростра-\nненных онкозаболеваний. Ген BRCA1 содержит много\nмутантных аллелей. Мутация, состоящая в присо-\nединении одного нуклеотида-цитозина в позиции 5382,\nуказывается как 5382insC. В итоге смещается граница\nсчитывания матричной РНК и появляется преждевременный\nстоп-кодон в позиции 1829. Как следствие,\nвозникает короткий белок BRCA1, что влечет за собой\nрасстройство его функциональных особенностей и по-\nвышает риск развития РЯ и РМЖ. Мутации 5382insC\nи 4153delA являются причиной почти 86 % семейного\nРЯ в России. У данного контингента больных мутация\n5382insC встречается в 9,7 % случаев. Продукт, кодиру-\nемый геном BRCA1, создает комплексы белков BRCA\n(BRCA-associated genome surveillance complex), которые\nпринимают участие в восстановлении ДНК, обусловли-\nвая единство генома [1, 2, 6].\nКак следствие расстройства деятельности гена BRCA1,\n«возможно нарушение связанной с BRCA1 системы ре-\nпарации ДНК в эпизодических опухолях. В результате\nопухоли могут стать весьма восприимчивы к цитоста-\nтикам, поражающим ДНК, — производным платины»\n[7]. Препараты платины вызывают двунитевые разры-\nвы ДНК. Ввиду того, что биомеханизм гомологичной\nрекомбинации не работает, в клетках с расстройством\nфункции гена BRCA1 не восстанавливается ДНК.\nПрименение препаратов платины влечет гибель опухо-\nлевых клеток. На утверждении представленных мате-\nриалов основано соображение, что «дисфункция гена\nBRCA1, по всей видимости, является потенциальным\nбиомаркером чувствительности к химиотерапии (ХТ)\nс подключением препаратов платины» [7].\nспорадических случаях опухолей молочной железы\nдисфункция гена BRCA1 может формироваться по раз-\nнообразным механизмам, например по системе спон-\nтанных мутаций гена или по структуре гиперметили-\nрования промотора BRCA1. Подобные эпизодические\nмутации вызывают снижение или даже отсутствие экс-\nпрессии мРНК BRCA1 [7].\nУменьшение интенсивности мРНК BRCA1 в опухолях\nмолочной железы с тройным негативным фенотипом\nпоявляется чаще, чем в любых других подтипах [8].\nДля славянской этнической категории идентифици-\nрован ряд отличительных мутаций BRCA1 (5382insC,\n185delAG, T300G), возникновение которых провоциру-\nет развитие РМЖ [9]. Указанные мутации обусловли-\nвают формирование наследственного РМЖ, хотя воз-\nможно развитие и случайных мутаций в упомянутых\nлокусах ткани опухоли в результате канцерогенеза [7].\nМетилирование промоторной зоны гена BRCA1,\nпо материалам изучения E.H. Lips et al. (2013), фикси-\nруется в 27–37 % случаев ТН РМЖ [10]. В работе S.A.\nJoosse et al. (2011) 34 % видов базальноподобного РМЖ\nотличались метилированием промоторного участка\nBRCA1, что значительно коррелировало с расстрой-\nством регуляции BRCA1 (во всех образцах уменьшена\nэкспрессия BRCA1) [11]. Аналогичные результаты до-\nстигнуты в более ранних работах, где уровень метили-\nрования промоторного участка гена BRCA1 составил\n32 % [12, 13].\nВ исследованиях D.P. Silver et al. (2010) снижение экс-\nпрессии мРНК BRCA1 статистически значимо ассоци-\nировалось с ответом на лечение. В работе оценивали\nпатоморфологические регрессии после проведения\n4 курсов ХТ цисплатином в монорежиме. Авторы сде-\nлали заключение, что дисфункция BRCA1 является\nмаркером чувствительности к платиносодержащим ре-\nжимам ХТ [8].\nВ публикации Y.H. Wen et al. (2012) показано, что гиперэкспрессия\nбелка JD4 в клетках ТН РМЖ выявлялась\nчаще (> 50 %), чем в клетках ЕR-позитивного варианта\nРМЖ (5 %) [14].\nСреди пациенток с наследственным РМЖ (нРМЖ) около\n25–30 % случаев могут быть связаны с наследственными\n\n\n\n\nизменениями в одном из двух высокопенетрантных ге-\nнов: BRCA1 или BRCA2. Носительство мутаций в генах\nBRCA1 или BRCA2 связано с общим суммарным ри-\nском развития РМЖ в 60–85 % и риском возникнове-\nния РЯ в 30–40 % к возрасту 70 лет соответственно [15,\n16]. Гены и локусы, ответственные за развитие семей-\nных форм РМЖ, могут быть поделены на три категории\nв зависимости от степени риска: высокопенетрантные\nредкие мутации; умереннопенетрантные и низкопене-\nтрантные с наибольшей частотой встречаемости алле-\nлей [17–19] (табл. 1).\nГен BRCA2 расположен на длинном плече 13-й хро-\nмосомы (позиция 13q12.3), относится к опухолевым\nсупрессорам, является геном-супрессором опухоле-\nвого роста. Ген расположен в регионе 13q13.1, в нор-\nме защищающем клетку от злокачественного пере-\nрождения. Ген BRCA2 кодирует одноименный белок,\nучаствующий в репарации ДНК, регуляции клеточ-\nного цикла и поддержании генетической стабильно-\nсти. Мутации в этом гене обнаруживаются у больных\nРМЖ, РЯ, раком поджелудочной и предстательной же-\nлез, анемией Фанкони [20].\nБаза ClinVar содержит информацию о 10 000 вариан-\nтов последовательности гена BRCA2, из которых 5133\nотнесены к патогенным [21]. Самыми распространен-\nными мутациями гена BRCA2 являются миссенс-му-\nтации (переключение кодона на кодирование другой\nаминокислоты — 64,2 %), несмысловые замены (заме-\nна нуклеотида в кодоне, не приводящая к изменению\nпоследовательности аминокислот в соответствующей\nполипептидной цепи — 12,4 %), нонсенс-мутации (му-\nтация, в результате которой кодон теряет способность\nкодировать какую-либо аминокислоту, что приводит\nк преждевременной остановке синтеза белка — 9,8 %)\nи мутации со сдвигом рамки считывания (10,8 %).\nНаиболее распространенная из известных мутаций —\n6174delT: делеция тимина в позиции 6174. Делеция\nинактивирует работу гена, что в итоге может увеличи-\nвать вероятность развития РЯ, РМЖ и рака предста-\nтельной железы [22]. Таким образом, ген BRCA2 уча-\nствует в защите организма от случайных повреждений\nДНК, поэтому нарушение его работы дает возможность\nнакапливаться мутациям и приводит к злокачествен-\nным заболеваниям.\nТретьим по частоте геном, мутация в котором обу-\nсловливает предрасположенность к РМЖ, является\nCHEK2. Ген CHEK2 (checkpoint kinase 2), является че-\nловеческим гомологом генов Rad53 и Cds1. CHEK2-\nядерная серин-треониновая протеинкиназа — один\nиз наиболее важных генов, выполняющих коорди-\nнацию фаз клеточного цикла, работу сигнальной\nсистемы восстановления ДНК и регуляции апопто-\nза. Стимулирующими моментами являются репли-\nкативный стресс или образование двухцепочечных\nповреждений ДНК. Ген CHEК2 активируется АТМ\nи АТR. Эти протеины ускоряют фосфорилирование\nиндивидуального домена, что влечет к последую-\nщим димеризации, аутофосфорилированию и акти-\nвации. Активированные мономеры фосфорилируют другие компоненты сигнальной цепи, такие как ген-\nсупрессор опухолевого роста р53, семейство белков\nCDC25 (CDC25C и СDC25A) и BRCA1. В результате\nцепочки реакций усиливается процесс репарации\nи синхронно блокируется вхождение в фазу митоза\n(переход G1/S, S, G2/M) [23]. Регулирование деятель-\nности механизма репарации ДНК наиболее важно по-\nсле повреждающего генотоксического воздействия,\nтакого как ионизирующее излучение или цитоста-\nтическая химиотерапия. В клетках млекопитающих\nген CHEK2 активируется АТМ в ответ на нарушение\nДНК [23].\nРиск развития РМЖ на протяжении жизни у носите-\nлей мутации гена CHEK2 составляет приблизительно\n20 % для женщин с неотягощенной наследственностью\nи 44–57 % для женщин с отягощенной наследственно-\nстью по РМЖ [23, 24]. Мутация гена CHEK2 1100delC\nинтегрирована с дополнительной вероятностью раз-\nвития контралатерального РМЖ, к тому же с плохими\nпоказателями долгосрочной безрецидивной и общей\nвыживаемости и выживаемости без обнаружения от-\nдаленных метастазов [25–27].\nДве наследственные фаундер-мутации в гене CHEK2\nявляются наиболее хорошо изученными. Доказана оче-\nвидная связь мутации 1100delC с вероятностью возник-\nновения РМЖ. Частота аллеля 1100delC в европейской\nпопуляции и у населения Северной Америки достигает\n0,2–1,5 % [16, 28]. Риск развития РМЖ у женщин — но-\nсительниц мутации 1100delC возрастает в 1,4–4,7 раза.\nВ эпизодических случаях установленный эффект прояв-\nляется в гомозиготном состоянии. Наряду с этим риск\nразвития РМЖ может увеличиваться вдвое по сравне-\nнию с гетерозиготным носительством [29–31]. Мутация\nв гене CHEK2 1100delC ассоциирована с определенной\nопасностью формирования контралатерального РМЖ,\nа также с низкими результатами долговременной без-\nрецидивной и общей выживаемости без возникнове-\nния отдаленных метастазов [32–34]. Вышеупомянутая\nмутация 1100delC широко распространена и в России\n[29]. Женщины-гомозиготы проявляют более чем дву-\nкратное увеличение вероятности развития РМЖ в со-\nпоставлении с гетерозиготным унаследованным носи-\nтельством [30, 31].\nВ таблице 2 показаны наиболее распространенные\nмутации гена CHEK2 в различных странах Европы\nи в Канаде. Преобладающей разновидностью, наиболее\nраспространенной как в Западной, так и в Восточной\nЕвропе, является мутация 1100delC. Известно, что зло-\nкачественные новообразования молочной железы, свя-\nзанные с мутацией в гене CHEK2 1100delC, чаще быва-\nют ЭР-позитивными [32–34].\nВ меньшей мере исследованы некоторые повторяю-\nщиеся транкирующие мутации CHEK2: сплайсинго-\nвая мутация CHEK2 — IVS2+1G>A и крупная деле-\nция, которая характеризует экзоны 9 и 10 (del5395).\nМутация IVS2+1G>A в сайте сплайсинга экзона 2 гена\nCHEK2 вызывает нарушение границ сшиваемых экзо-\nнов, а также появление в мРНК лишних 4 нуклеотидов\nи сдвиг рамки считывания. Этот аллель встречается\nв Германии (0,4 % жителей), Польше (0,3 % жителей),\nБелоруссии (0,2 % жителей) [35]. Носительство это-\nго аллеля связано с двукратным повышением риска\nразвития РМЖ [35]. Транкирующий вариант (с.277\ndelT, р.D265_H282del, del5601) встречается у паци-\nентов из Чехии. Для популяции российских пациен-\nтов северо-западного региона, Польши, Германии,\nФинляндии, Чехии характерны 3 повторяющиеся\nмутации гена CHEK2: 1100delC, del5395, IVS2+1G>A\n[35, 36]. CHEK2-ассоциированные опухоли по им-\nмунофенотипической молекулярной классификации\nпредставлены в основном люминальными вариантами\n[16, 36, 37]. Новообразования, содержащие транкиру-\nющие мутации CHEK2, чаще относятся к люминаль-\nному В подтипу РМЖ, а опухоли, ассоциированные\nс заменой I157T, — к люминальному А подтипу [38].\nЗначительная часть CHEK2-ассоциированных опу-\nхолей (80–90 %) проявляет экспрессию рецепторов\nэстрогена (ЕR) независимо от типа наследственной\nмутации [36]. Несмотря на то что пациенты с ER/\nPR-позитивными опухолями имеют лучший прогноз,\nCHEK2-зависимые опухоли демонстрируют не-\nудовлетворительное течение болезни [33]. Доказано,\nчто CHEK2 1100delC-ассоциированный РМЖ связан\nс высокой вероятностью риска развития контралате-\nрального РМЖ и плохими показателями 6-летней вы-\nживаемости после констатации диагноза [32].\nДанные о результатах различных видов лечения\nдля носителей CHEK2-мутаций неоднозначны. Эти\nбольные характеризуются сравнительно неблагопо-\nлучным течением заболевания, поэтому выбор пред-\nпочтительных схем химиотерапии является важной\nзадачей. Очевидно, интерес вызывает вопрос о вну-\nтриопухолевом статусе нормального аллеля CHEK2,\nт.е. о наличии или отсутствии «потери гетерозиготно-\nсти» (los of heterozygositi, LOH), поскольку абсолютная\nфункциональная инактивация гена может быть при-\nчиной дефекта гомологичной репарации ДНК и приве-\nсти к повышенной чувствительности опухолевых кле-\nток к терапии ДНК-повреждающими цитостатиками\n\n\n\n\n(цисплатин, митомицин и др.) [39]. Потеря гетерози-\nготности при CHEK2-индуцированных типах РМЖ\nвстречается реже, чем при BRCA-ассоциированных\nопухолях [40]. Соматические мутации CHEK2 при но-\nвообразованиях молочной железы, по данным базы\nCOSMIC, обнаруживаются примерно в 1,2 % случаев.\nТакие мутации преимущественно представлены одно-\nнуклеотидными заменами и не рассматриваются в ка-\nчестве соматической инактивации гена CHEK2. Для\nспорадических опухолей молочной железы с сомати-\nческими мутациями CHEK2, как и для наследствен-\nных опухолей, нехарактерны соматические мутации\nв гене TP53 [41].\nМутации гена PTCH1 при РМЖ коррелируют с реци-\nдивом заболевания. Наиболее высокое соотношение\nмутаций PTCH1 обнаружено при люминальном В\nРМЖ без гиперэкспрессии Her-2/neu (67 %) и ТН РМЖ\n(62 %) по сравнению с другими подтипами. У больных\nс мутацией PTCH1 было выявлено более высокое соот-\nношение метастазов в легких, в печени и в отдаленных\nлимфатических узлах. Пациенты с мутациями PTCH1\nимели плохую безрецидивную выживаемость. Ген\nPTCH1 является длинным геном, имеет в общей слож-\nности 23 экзона. Все пациенты с метастазами в легкие,\nв печень имели мутации в экзоне 22 или 23 PTCH1,\nкоторый находится в С-конце внутриклеточного до-\nмена белка PTCH1. Таким образом, мутация гена\nPTCH1 является мощным предиктором для больных\nРМЖ, а экзоны 22 и 23 — потенциально критические\nсегменты [42].\nГен PTCH1 кодирует патчированный белок гомолог 1\n(PTCH1). PTCH1 12-pass трансмембранный белок со-\nдержит две большие внеклеточные петли и две боль-\nшие внутриклеточные петли. Внеклеточная петля бел-\nка PTCH1 взаимодействует с белком sonic hedgehog\n(SHH) или desert hedgehog (DHH). Без связывания\nлиганда белок PTCH1 ингибирует сглаженные ре-\nцепторы (SMO) и инактивирует нисходящие пути.\nСвязывание белка SHH/DHH с рецептором PTCH1\nактивирует SMO-корецептор и нисходящую сигна-\nлизацию GLI1. Без присутствия лиганда hedgehog\nген PTCH1 играет другую роль в клетке — ограни-\nчение ряда сигналов, блокируя прогрессирование\nклеточного цикла путем секвенирования циклин В1\nили посредством апоптоза клетки через каспазу-3\nи каспазу-9 родственных сигнальных путей [43, 44].\nПредполагается, что рецептор PTCH1 является су-\nпрессором опухоли. Сигнальный путь hedgehog по-\nтенциально активирует при РМЖ за счет повыше-\nния экспрессии белков SHH, SMO, GLI1 и снижения\nэкспрессии PTCH1 [45]. При РМЖ обнаруживает-\nся избыточная экспрессия белка PTCH1, особенно\nв люминальных В и ТН подтипах [46]. Ген PTCH1\nявляется потенциальной терапевтической мишенью\nдля PTCH1 — гиперэкспрессирующего легкого, мо-\nлочной железы, простаты, яичников, толстой кишки,\nголовного мозга, меланомы [46]. Редкие мутации в со-\nвокупности играют решающую роль в одной четверти\nвсех злокачественных заболеваний человека [47].\nЗаключение\nСоматические мутации спонтанно возникают в клет-\nках организма и накапливаются на протяжении всей\nжизни, что может способствовать развитию рака\nи других заболеваний [48, 49]. Напротив, мутации\nзародышевых линий присутствуют в гаметах и пере-\nдаются следующему поколению по наследству [50].\nЕсли генетическая мутация дает клон клеток, кото-\nрые обходят ограничения нормальных клеток, это еще\nбольше способствует развитию и прогрессированию\nрака [51, 52].\nТаким образом, молекулярно-генетические исследо-\nвания изменили наши представления о значении ге-\nнетических показателей в возникновении и развитии\nзлокачественных новообразований. Идентификация\nмолекулярного фенотипа этих опухолей является\nважным прогностическим фактором заболевания\nи дает возможность персонифицировать лечение\nбольных."],"dc.fullRISC.ru":["Введение\nВ настоящее время не вызывает сомнений ведущая\nроль генетических повреждений в патологических про-\nцессах канцерогенеза и формировании злокачествен-\nных новообразований [1, 2]. Развитие опухоли при не-\nкоторых условиях может быть следствием поэтапной\nкумуляции в генотипе всевозможных «соматических\nмутаций», которые могут возникать под влиянием фи-\nзических, химических, биологических факторов среды\n[1–3]. Мутации генов и/или аномалии кариотипа вы-\nявляются в опухолевых тканях пациентов с раковыми\nзаболеваниями. Диапазон генетических нарушений,\nсопутствующий опухолевой трансформации клеток,\nширок и охватывает масштабные или микроперестрой-\nки хромосом, амплификацию генов, доминантные\nили рецессивные мутации некоторых генов, добавля-\nющие мутантным белкам многообразные агрессивные\nособенности или инактивирующие их [2, 4].\nКанцерогенез рассматривается как многостадийный\nпроцесс, имеющий периоды инициации, промоции\nи опухолевого роста. В первоначально здоровой клетке\nпроисходит неуклонное нарастание генетических пере-\nстроек, которое приводит к разрушению ее митотиче-\nской активности. Наряду с этим поочередно зарожда-\nется сначала одна мутантная опухолевая клетка, далее\nвозникает целый клон аналогичных клеток, из которо-\nго в будущем формируется клинически проявляемая\nопухоль, имеющая преимущественно моноклональное\nпроисхождение [1, 2]. Неопластическая перестройка\nможет быть причиной более сотни видов опухолевых\nновообразований различных органов и тканей, однако\nзлокачественные клетки имеют некоторые совокупные\nчерты, к которым, не считая кумуляции соматических\nмутаций, можно причислить получение возможности\nувеличенной неконтролируемой пролиферации, геном-\nную неустойчивость и расстройство цитодифференци-\nровки [1, 5].\nГенетические предикторы развития\nонкозаболеваний\nИзучение семейных случаев онкозаболеваний, анализ\nмолекулярно-генетических нарушений и хромосом-\nных аберраций, исследования интеграции здоровых\nи опухолевых клеток, вызывающих ослабевание при-\nзнаков злокачественности, обусловили открытие ге-\nнов-супрессоров онкогенеза, активность которых,\nкак правило, сдерживает канцерогенез. В результате\nмутации последние обусловливают инициацию, про-\nмоцию или прогрессию злокачественного роста кле-\nток. Наследственный синдром рака молочной железы\n(РМЖ) и рака яичников (РЯ) стал причиной усиленных\nгенетических исследований в начале 90-х годов про-\nшлого века. В 1994 году был открыт первый ген, ассо-\nциированный с этим заболеванием, BRCA1, а годом\nпозже — BRCA2. Первые данные о сопричастности ге-\nнов BRCA1 и BRCA2 к развитию РМЖ и РЯ были выяв-\nлены при исследовании пациенток, живущих в Европе\nи Северной Америке [1, 2, 5]. С английского языка их\nназвание переводится как «ген рака молочной железы»\n(breast cancer gene). Упомянутые гены сами по себе\nне приводят к онкозаболеваниям. Они присутствуют\nв клетках здорового человека и выполняют важные\nфункции. Риск развития злокачественной опухоли уве-\nличивается, когда деятельность указанных генов нару-\nшается из-за мутаций.\nПо статистическим данным, мутации в генах BRCA1\nи BRCA2 наблюдаются у одного из 300–800 человек.\nУ носителей этих генов возрастает риск развития РМЖ,\nРЯ, рака фаллопиевых труб, брюшины, предстательной\nжелезы, поджелудочной железы, желудка, желчного пу-\nзыря и желчных протоков, также меланомы. Если чело-\nвек унаследует определенные мутации от обоих родите-\nлей, у него развивается анемия Фанкони, увеличивается\nриск формирования некоторых злокачественных забо-\nлеваний, острого миелоидного лейкоза [1, 5].\nГен BRCA1, кодирующий белок BRCA1, является ге-\nном-супрессором опухоли, значение которого состоит\nв сдерживании опухолевого развития и сохранении\nустойчивости генетического аппарата клеток. Он раз-\nмещен на длинном плече 17-й хромосомы (цитоге-\nнетический «адрес» — 17q21) и принадлежит к ге-\nнам-супрессорам опухоли, а значит, охраняет клетку\nот злокачественной перестройки, кодируя белки, при-\nнимающие участие в регуляции клеточного цикла, вос-\nстановлении ДНК. При наличии мутации в этом гене\nзначительно повышается вероятность развития РМЖ\nи РЯ, которые являются одними из самых распростра-\nненных онкозаболеваний. Ген BRCA1 содержит много\nмутантных аллелей. Мутация, состоящая в присо-\nединении одного нуклеотида-цитозина в позиции 5382,\nуказывается как 5382insC. В итоге смещается граница\nсчитывания матричной РНК и появляется преждевременный\nстоп-кодон в позиции 1829. Как следствие,\nвозникает короткий белок BRCA1, что влечет за собой\nрасстройство его функциональных особенностей и по-\nвышает риск развития РЯ и РМЖ. Мутации 5382insC\nи 4153delA являются причиной почти 86 % семейного\nРЯ в России. У данного контингента больных мутация\n5382insC встречается в 9,7 % случаев. Продукт, кодиру-\nемый геном BRCA1, создает комплексы белков BRCA\n(BRCA-associated genome surveillance complex), которые\nпринимают участие в восстановлении ДНК, обусловли-\nвая единство генома [1, 2, 6].\nКак следствие расстройства деятельности гена BRCA1,\n«возможно нарушение связанной с BRCA1 системы ре-\nпарации ДНК в эпизодических опухолях. В результате\nопухоли могут стать весьма восприимчивы к цитоста-\nтикам, поражающим ДНК, — производным платины»\n[7]. Препараты платины вызывают двунитевые разры-\nвы ДНК. Ввиду того, что биомеханизм гомологичной\nрекомбинации не работает, в клетках с расстройством\nфункции гена BRCA1 не восстанавливается ДНК.\nПрименение препаратов платины влечет гибель опухо-\nлевых клеток. На утверждении представленных мате-\nриалов основано соображение, что «дисфункция гена\nBRCA1, по всей видимости, является потенциальным\nбиомаркером чувствительности к химиотерапии (ХТ)\nс подключением препаратов платины» [7].\nспорадических случаях опухолей молочной железы\nдисфункция гена BRCA1 может формироваться по раз-\nнообразным механизмам, например по системе спон-\nтанных мутаций гена или по структуре гиперметили-\nрования промотора BRCA1. Подобные эпизодические\nмутации вызывают снижение или даже отсутствие экс-\nпрессии мРНК BRCA1 [7].\nУменьшение интенсивности мРНК BRCA1 в опухолях\nмолочной железы с тройным негативным фенотипом\nпоявляется чаще, чем в любых других подтипах [8].\nДля славянской этнической категории идентифици-\nрован ряд отличительных мутаций BRCA1 (5382insC,\n185delAG, T300G), возникновение которых провоциру-\nет развитие РМЖ [9]. Указанные мутации обусловли-\nвают формирование наследственного РМЖ, хотя воз-\nможно развитие и случайных мутаций в упомянутых\nлокусах ткани опухоли в результате канцерогенеза [7].\nМетилирование промоторной зоны гена BRCA1,\nпо материалам изучения E.H. Lips et al. (2013), фикси-\nруется в 27–37 % случаев ТН РМЖ [10]. В работе S.A.\nJoosse et al. (2011) 34 % видов базальноподобного РМЖ\nотличались метилированием промоторного участка\nBRCA1, что значительно коррелировало с расстрой-\nством регуляции BRCA1 (во всех образцах уменьшена\nэкспрессия BRCA1) [11]. Аналогичные результаты до-\nстигнуты в более ранних работах, где уровень метили-\nрования промоторного участка гена BRCA1 составил\n32 % [12, 13].\nВ исследованиях D.P. Silver et al. (2010) снижение экс-\nпрессии мРНК BRCA1 статистически значимо ассоци-\nировалось с ответом на лечение. В работе оценивали\nпатоморфологические регрессии после проведения\n4 курсов ХТ цисплатином в монорежиме. Авторы сде-\nлали заключение, что дисфункция BRCA1 является\nмаркером чувствительности к платиносодержащим ре-\nжимам ХТ [8].\nВ публикации Y.H. Wen et al. (2012) показано, что гиперэкспрессия\nбелка JD4 в клетках ТН РМЖ выявлялась\nчаще (> 50 %), чем в клетках ЕR-позитивного варианта\nРМЖ (5 %) [14].\nСреди пациенток с наследственным РМЖ (нРМЖ) около\n25–30 % случаев могут быть связаны с наследственными\n\n\n\n\nизменениями в одном из двух высокопенетрантных ге-\nнов: BRCA1 или BRCA2. Носительство мутаций в генах\nBRCA1 или BRCA2 связано с общим суммарным ри-\nском развития РМЖ в 60–85 % и риском возникнове-\nния РЯ в 30–40 % к возрасту 70 лет соответственно [15,\n16]. Гены и локусы, ответственные за развитие семей-\nных форм РМЖ, могут быть поделены на три категории\nв зависимости от степени риска: высокопенетрантные\nредкие мутации; умереннопенетрантные и низкопене-\nтрантные с наибольшей частотой встречаемости алле-\nлей [17–19] (табл. 1).\nГен BRCA2 расположен на длинном плече 13-й хро-\nмосомы (позиция 13q12.3), относится к опухолевым\nсупрессорам, является геном-супрессором опухоле-\nвого роста. Ген расположен в регионе 13q13.1, в нор-\nме защищающем клетку от злокачественного пере-\nрождения. Ген BRCA2 кодирует одноименный белок,\nучаствующий в репарации ДНК, регуляции клеточ-\nного цикла и поддержании генетической стабильно-\nсти. Мутации в этом гене обнаруживаются у больных\nРМЖ, РЯ, раком поджелудочной и предстательной же-\nлез, анемией Фанкони [20].\nБаза ClinVar содержит информацию о 10 000 вариан-\nтов последовательности гена BRCA2, из которых 5133\nотнесены к патогенным [21]. Самыми распространен-\nными мутациями гена BRCA2 являются миссенс-му-\nтации (переключение кодона на кодирование другой\nаминокислоты — 64,2 %), несмысловые замены (заме-\nна нуклеотида в кодоне, не приводящая к изменению\nпоследовательности аминокислот в соответствующей\nполипептидной цепи — 12,4 %), нонсенс-мутации (му-\nтация, в результате которой кодон теряет способность\nкодировать какую-либо аминокислоту, что приводит\nк преждевременной остановке синтеза белка — 9,8 %)\nи мутации со сдвигом рамки считывания (10,8 %).\nНаиболее распространенная из известных мутаций —\n6174delT: делеция тимина в позиции 6174. Делеция\nинактивирует работу гена, что в итоге может увеличи-\nвать вероятность развития РЯ, РМЖ и рака предста-\nтельной железы [22]. Таким образом, ген BRCA2 уча-\nствует в защите организма от случайных повреждений\nДНК, поэтому нарушение его работы дает возможность\nнакапливаться мутациям и приводит к злокачествен-\nным заболеваниям.\nТретьим по частоте геном, мутация в котором обу-\nсловливает предрасположенность к РМЖ, является\nCHEK2. Ген CHEK2 (checkpoint kinase 2), является че-\nловеческим гомологом генов Rad53 и Cds1. CHEK2-\nядерная серин-треониновая протеинкиназа — один\nиз наиболее важных генов, выполняющих коорди-\nнацию фаз клеточного цикла, работу сигнальной\nсистемы восстановления ДНК и регуляции апопто-\nза. Стимулирующими моментами являются репли-\nкативный стресс или образование двухцепочечных\nповреждений ДНК. Ген CHEК2 активируется АТМ\nи АТR. Эти протеины ускоряют фосфорилирование\nиндивидуального домена, что влечет к последую-\nщим димеризации, аутофосфорилированию и акти-\nвации. Активированные мономеры фосфорилируют другие компоненты сигнальной цепи, такие как ген-\nсупрессор опухолевого роста р53, семейство белков\nCDC25 (CDC25C и СDC25A) и BRCA1. В результате\nцепочки реакций усиливается процесс репарации\nи синхронно блокируется вхождение в фазу митоза\n(переход G1/S, S, G2/M) [23]. Регулирование деятель-\nности механизма репарации ДНК наиболее важно по-\nсле повреждающего генотоксического воздействия,\nтакого как ионизирующее излучение или цитоста-\nтическая химиотерапия. В клетках млекопитающих\nген CHEK2 активируется АТМ в ответ на нарушение\nДНК [23].\nРиск развития РМЖ на протяжении жизни у носите-\nлей мутации гена CHEK2 составляет приблизительно\n20 % для женщин с неотягощенной наследственностью\nи 44–57 % для женщин с отягощенной наследственно-\nстью по РМЖ [23, 24]. Мутация гена CHEK2 1100delC\nинтегрирована с дополнительной вероятностью раз-\nвития контралатерального РМЖ, к тому же с плохими\nпоказателями долгосрочной безрецидивной и общей\nвыживаемости и выживаемости без обнаружения от-\nдаленных метастазов [25–27].\nДве наследственные фаундер-мутации в гене CHEK2\nявляются наиболее хорошо изученными. Доказана оче-\nвидная связь мутации 1100delC с вероятностью возник-\nновения РМЖ. Частота аллеля 1100delC в европейской\nпопуляции и у населения Северной Америки достигает\n0,2–1,5 % [16, 28]. Риск развития РМЖ у женщин — но-\nсительниц мутации 1100delC возрастает в 1,4–4,7 раза.\nВ эпизодических случаях установленный эффект прояв-\nляется в гомозиготном состоянии. Наряду с этим риск\nразвития РМЖ может увеличиваться вдвое по сравне-\nнию с гетерозиготным носительством [29–31]. Мутация\nв гене CHEK2 1100delC ассоциирована с определенной\nопасностью формирования контралатерального РМЖ,\nа также с низкими результатами долговременной без-\nрецидивной и общей выживаемости без возникнове-\nния отдаленных метастазов [32–34]. Вышеупомянутая\nмутация 1100delC широко распространена и в России\n[29]. Женщины-гомозиготы проявляют более чем дву-\nкратное увеличение вероятности развития РМЖ в со-\nпоставлении с гетерозиготным унаследованным носи-\nтельством [30, 31].\nВ таблице 2 показаны наиболее распространенные\nмутации гена CHEK2 в различных странах Европы\nи в Канаде. Преобладающей разновидностью, наиболее\nраспространенной как в Западной, так и в Восточной\nЕвропе, является мутация 1100delC. Известно, что зло-\nкачественные новообразования молочной железы, свя-\nзанные с мутацией в гене CHEK2 1100delC, чаще быва-\nют ЭР-позитивными [32–34].\nВ меньшей мере исследованы некоторые повторяю-\nщиеся транкирующие мутации CHEK2: сплайсинго-\nвая мутация CHEK2 — IVS2+1G>A и крупная деле-\nция, которая характеризует экзоны 9 и 10 (del5395).\nМутация IVS2+1G>A в сайте сплайсинга экзона 2 гена\nCHEK2 вызывает нарушение границ сшиваемых экзо-\nнов, а также появление в мРНК лишних 4 нуклеотидов\nи сдвиг рамки считывания. Этот аллель встречается\nв Германии (0,4 % жителей), Польше (0,3 % жителей),\nБелоруссии (0,2 % жителей) [35]. Носительство это-\nго аллеля связано с двукратным повышением риска\nразвития РМЖ [35]. Транкирующий вариант (с.277\ndelT, р.D265_H282del, del5601) встречается у паци-\nентов из Чехии. Для популяции российских пациен-\nтов северо-западного региона, Польши, Германии,\nФинляндии, Чехии характерны 3 повторяющиеся\nмутации гена CHEK2: 1100delC, del5395, IVS2+1G>A\n[35, 36]. CHEK2-ассоциированные опухоли по им-\nмунофенотипической молекулярной классификации\nпредставлены в основном люминальными вариантами\n[16, 36, 37]. Новообразования, содержащие транкиру-\nющие мутации CHEK2, чаще относятся к люминаль-\nному В подтипу РМЖ, а опухоли, ассоциированные\nс заменой I157T, — к люминальному А подтипу [38].\nЗначительная часть CHEK2-ассоциированных опу-\nхолей (80–90 %) проявляет экспрессию рецепторов\nэстрогена (ЕR) независимо от типа наследственной\nмутации [36]. Несмотря на то что пациенты с ER/\nPR-позитивными опухолями имеют лучший прогноз,\nCHEK2-зависимые опухоли демонстрируют не-\nудовлетворительное течение болезни [33]. Доказано,\nчто CHEK2 1100delC-ассоциированный РМЖ связан\nс высокой вероятностью риска развития контралате-\nрального РМЖ и плохими показателями 6-летней вы-\nживаемости после констатации диагноза [32].\nДанные о результатах различных видов лечения\nдля носителей CHEK2-мутаций неоднозначны. Эти\nбольные характеризуются сравнительно неблагопо-\nлучным течением заболевания, поэтому выбор пред-\nпочтительных схем химиотерапии является важной\nзадачей. Очевидно, интерес вызывает вопрос о вну-\nтриопухолевом статусе нормального аллеля CHEK2,\nт.е. о наличии или отсутствии «потери гетерозиготно-\nсти» (los of heterozygositi, LOH), поскольку абсолютная\nфункциональная инактивация гена может быть при-\nчиной дефекта гомологичной репарации ДНК и приве-\nсти к повышенной чувствительности опухолевых кле-\nток к терапии ДНК-повреждающими цитостатиками\n\n\n\n\n(цисплатин, митомицин и др.) [39]. Потеря гетерози-\nготности при CHEK2-индуцированных типах РМЖ\nвстречается реже, чем при BRCA-ассоциированных\nопухолях [40]. Соматические мутации CHEK2 при но-\nвообразованиях молочной железы, по данным базы\nCOSMIC, обнаруживаются примерно в 1,2 % случаев.\nТакие мутации преимущественно представлены одно-\nнуклеотидными заменами и не рассматриваются в ка-\nчестве соматической инактивации гена CHEK2. Для\nспорадических опухолей молочной железы с сомати-\nческими мутациями CHEK2, как и для наследствен-\nных опухолей, нехарактерны соматические мутации\nв гене TP53 [41].\nМутации гена PTCH1 при РМЖ коррелируют с реци-\nдивом заболевания. Наиболее высокое соотношение\nмутаций PTCH1 обнаружено при люминальном В\nРМЖ без гиперэкспрессии Her-2/neu (67 %) и ТН РМЖ\n(62 %) по сравнению с другими подтипами. У больных\nс мутацией PTCH1 было выявлено более высокое соот-\nношение метастазов в легких, в печени и в отдаленных\nлимфатических узлах. Пациенты с мутациями PTCH1\nимели плохую безрецидивную выживаемость. Ген\nPTCH1 является длинным геном, имеет в общей слож-\nности 23 экзона. Все пациенты с метастазами в легкие,\nв печень имели мутации в экзоне 22 или 23 PTCH1,\nкоторый находится в С-конце внутриклеточного до-\nмена белка PTCH1. Таким образом, мутация гена\nPTCH1 является мощным предиктором для больных\nРМЖ, а экзоны 22 и 23 — потенциально критические\nсегменты [42].\nГен PTCH1 кодирует патчированный белок гомолог 1\n(PTCH1). PTCH1 12-pass трансмембранный белок со-\nдержит две большие внеклеточные петли и две боль-\nшие внутриклеточные петли. Внеклеточная петля бел-\nка PTCH1 взаимодействует с белком sonic hedgehog\n(SHH) или desert hedgehog (DHH). Без связывания\nлиганда белок PTCH1 ингибирует сглаженные ре-\nцепторы (SMO) и инактивирует нисходящие пути.\nСвязывание белка SHH/DHH с рецептором PTCH1\nактивирует SMO-корецептор и нисходящую сигна-\nлизацию GLI1. Без присутствия лиганда hedgehog\nген PTCH1 играет другую роль в клетке — ограни-\nчение ряда сигналов, блокируя прогрессирование\nклеточного цикла путем секвенирования циклин В1\nили посредством апоптоза клетки через каспазу-3\nи каспазу-9 родственных сигнальных путей [43, 44].\nПредполагается, что рецептор PTCH1 является су-\nпрессором опухоли. Сигнальный путь hedgehog по-\nтенциально активирует при РМЖ за счет повыше-\nния экспрессии белков SHH, SMO, GLI1 и снижения\nэкспрессии PTCH1 [45]. При РМЖ обнаруживает-\nся избыточная экспрессия белка PTCH1, особенно\nв люминальных В и ТН подтипах [46]. Ген PTCH1\nявляется потенциальной терапевтической мишенью\nдля PTCH1 — гиперэкспрессирующего легкого, мо-\nлочной железы, простаты, яичников, толстой кишки,\nголовного мозга, меланомы [46]. Редкие мутации в со-\nвокупности играют решающую роль в одной четверти\nвсех злокачественных заболеваний человека [47].\nЗаключение\nСоматические мутации спонтанно возникают в клет-\nках организма и накапливаются на протяжении всей\nжизни, что может способствовать развитию рака\nи других заболеваний [48, 49]. Напротив, мутации\nзародышевых линий присутствуют в гаметах и пере-\nдаются следующему поколению по наследству [50].\nЕсли генетическая мутация дает клон клеток, кото-\nрые обходят ограничения нормальных клеток, это еще\nбольше способствует развитию и прогрессированию\nрака [51, 52].\nТаким образом, молекулярно-генетические исследо-\nвания изменили наши представления о значении ге-\nнетических показателей в возникновении и развитии\nзлокачественных новообразований. Идентификация\nмолекулярного фенотипа этих опухолей является\nважным прогностическим фактором заболевания\nи дает возможность персонифицировать лечение\nбольных."],"dc.subject.ru":["злокачественные новообразования","гены новообразований","мутации зародышевой линии","гены BRCA1","гены BRCA2","контрольных точек киназа 2","Patched-1 рецепторы","канцерогенез"],"dc.title.ru":["Генетические предикторы развития злокачественных новообразований (обзор литературы)"],"dc.issue.volume":["11"],"dc.issue.number":["2"],"dc.pages":["157-165"],"dc.rights":["CC BY 4.0"],"dc.section":["LITERATURE REVIEW","ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ"],"dc.section.en":["LITERATURE REVIEW"],"dc.section.ru":["ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ"],"dc.source":["Creative surgery and oncology","Креативная хирургия и онкология"],"dc.source.en":["Creative surgery and oncology"],"dc.source.ru":["Креативная хирургия и онкология"],"author":["А. В. Пушкарев","A. V. Pushkarev","М. Г. Галеев","M. G. Galeev","В. А. Пушкарев","V. A. Pushkarev","А. В. Султанбаев","A. V. Sultanbaev"],"author_keyword":["А. В. Пушкарев","A. V. Pushkarev","М. Г. Галеев","M. G. Galeev","В. А. Пушкарев","V. A. Pushkarev","А. В. Султанбаев","A. V. Sultanbaev"],"author_ac":["а. в. пушкарев\n|||\nА. В. Пушкарев","a. v. pushkarev\n|||\nA. V. Pushkarev","м. г. галеев\n|||\nМ. Г. Галеев","m. g. galeev\n|||\nM. G. Galeev","в. а. пушкарев\n|||\nВ. А. Пушкарев","v. a. pushkarev\n|||\nV. A. Pushkarev","а. в. султанбаев\n|||\nА. В. Султанбаев","a. v. sultanbaev\n|||\nA. V. Sultanbaev"],"author_filter":["а. в. пушкарев\n|||\nА. В. Пушкарев","a. v. pushkarev\n|||\nA. V. Pushkarev","м. г. галеев\n|||\nМ. Г. Галеев","m. g. galeev\n|||\nM. G. Galeev","в. а. пушкарев\n|||\nВ. А. Пушкарев","v. a. pushkarev\n|||\nV. A. Pushkarev","а. в. султанбаев\n|||\nА. В. Султанбаев","a. v. sultanbaev\n|||\nA. V. Sultanbaev"],"dc.author.name":["А. В. Пушкарев","A. V. Pushkarev","М. Г. Галеев","M. G. Galeev","В. А. Пушкарев","V. A. Pushkarev","А. В. Султанбаев","A. V. Sultanbaev"],"dc.author.name.ru":["А. В. Пушкарев","М. Г. Галеев","В. А. Пушкарев","А. В. Султанбаев"],"dc.author.affiliation":["Республиканский клинический онкологический диспансер","Republican Clinical Oncological Dispensary","Республиканский клинический онкологический диспансер","Republican Clinical Oncological Dispensary","Республиканский клинический онкологический диспансер","Republican Clinical Oncological Dispensary","Республиканский клинический онкологический диспансер","Republican Clinical Oncological Dispensary"],"dc.author.affiliation.ru":["Республиканский клинический онкологический диспансер","Республиканский клинический онкологический диспансер","Республиканский клинический онкологический диспансер","Республиканский клинический онкологический диспансер"],"dc.author.full":["А. В. Пушкарев | Республиканский клинический онкологический диспансер","A. V. Pushkarev | Republican Clinical Oncological Dispensary","М. Г. Галеев | Республиканский клинический онкологический диспансер","M. G. Galeev | Republican Clinical Oncological Dispensary","В. А. Пушкарев | Республиканский клинический онкологический диспансер","V. A. Pushkarev | Republican Clinical Oncological Dispensary","А. В. Султанбаев | Республиканский клинический онкологический диспансер","A. V. Sultanbaev | Republican Clinical Oncological Dispensary"],"dc.author.full.ru":["А. В. Пушкарев | Республиканский клинический онкологический диспансер","М. Г. Галеев | Республиканский клинический онкологический диспансер","В. А. Пушкарев | Республиканский клинический онкологический диспансер","А. В. Султанбаев | Республиканский клинический онкологический диспансер"],"dc.author.name.en":["A. V. Pushkarev","M. G. Galeev","V. A. Pushkarev","A. V. Sultanbaev"],"dc.author.affiliation.en":["Republican Clinical Oncological Dispensary","Republican Clinical Oncological Dispensary","Republican Clinical Oncological Dispensary","Republican Clinical Oncological Dispensary"],"dc.author.full.en":["A. V. Pushkarev | Republican Clinical Oncological Dispensary","M. G. Galeev | Republican Clinical Oncological Dispensary","V. A. Pushkarev | Republican Clinical Oncological Dispensary","A. V. Sultanbaev | Republican Clinical Oncological Dispensary"],"dc.authors":["{\"authors\": [{\"ru\": {\"orcid\": \"\", \"affiliation\": \"\\u0420\\u0435\\u0441\\u043f\\u0443\\u0431\\u043b\\u0438\\u043a\\u0430\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043a\\u043b\\u0438\\u043d\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043e\\u043d\\u043a\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0434\\u0438\\u0441\\u043f\\u0430\\u043d\\u0441\\u0435\\u0440\", \"full_name\": \"\\u0410. \\u0412. \\u041f\\u0443\\u0448\\u043a\\u0430\\u0440\\u0435\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"\", \"affiliation\": \"Republican Clinical Oncological Dispensary\", \"full_name\": \"A. V. Pushkarev\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"\", \"affiliation\": \"\\u0420\\u0435\\u0441\\u043f\\u0443\\u0431\\u043b\\u0438\\u043a\\u0430\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043a\\u043b\\u0438\\u043d\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043e\\u043d\\u043a\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0434\\u0438\\u0441\\u043f\\u0430\\u043d\\u0441\\u0435\\u0440\", \"full_name\": \"\\u041c. \\u0413. \\u0413\\u0430\\u043b\\u0435\\u0435\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"\", \"affiliation\": \"Republican Clinical Oncological Dispensary\", \"full_name\": \"M. G. Galeev\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0001-5569-2321\", \"affiliation\": \"\\u0420\\u0435\\u0441\\u043f\\u0443\\u0431\\u043b\\u0438\\u043a\\u0430\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043a\\u043b\\u0438\\u043d\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043e\\u043d\\u043a\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0434\\u0438\\u0441\\u043f\\u0430\\u043d\\u0441\\u0435\\u0440\", \"full_name\": \"\\u0412. \\u0410. \\u041f\\u0443\\u0448\\u043a\\u0430\\u0440\\u0435\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0001-5569-2321\", \"affiliation\": \"Republican Clinical Oncological Dispensary\", \"full_name\": \"V. A. Pushkarev\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0003-0996-5995\", \"affiliation\": \"\\u0420\\u0435\\u0441\\u043f\\u0443\\u0431\\u043b\\u0438\\u043a\\u0430\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043a\\u043b\\u0438\\u043d\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043e\\u043d\\u043a\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0434\\u0438\\u0441\\u043f\\u0430\\u043d\\u0441\\u0435\\u0440\", \"full_name\": \"\\u0410. \\u0412. \\u0421\\u0443\\u043b\\u0442\\u0430\\u043d\\u0431\\u0430\\u0435\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0003-0996-5995\", \"affiliation\": \"Republican Clinical Oncological Dispensary\", \"full_name\": \"A. V. Sultanbaev\"}}]}"],"dateIssued":["2021-05-22"],"dateIssued_keyword":["2021-05-22","2021"],"dateIssued_ac":["2021-05-22\n|||\n2021-05-22","2021"],"dateIssued.year":[2021],"dateIssued.year_sort":"2021","dc.date.published":["2021-05-22"],"dc.origin":["https://surgonco.elpub.ru/jour/article/view/586"],"dc.citation":["Бочков Н.П., Гинтер Е.К., Пузырев В.П. Наследственные болезни: национальное руководство. М.: ГЭОТАР-Медиа; 2013.","Williams M.J., Sottoriva A., Graham T.A. Measuring clonal evolution in cancer with genomics. Annu Rev Genomics Hum Genet. 2019;20:309–29. DOI: 10.1146/annurev-genom-083117-021712","Корженевская М.А., Горбунова В.Н. (ред.). Генетика в клинической практике. СПб.: СпецЛит; 2015.","Alberts B., Johnson A., Lewis J., Raff M., Roberts K., Walter P. Molecular Biology of the Cell. 4th ed. New York: Garland Science; 2002.","Nussbaum R.L., McInnes R.R., Willard H.F., Hamosh A. Genetics in medicine. Elsevier; 2007.","Пушкарев А.В. Меньшиков К.В., Пушкарев В.А., Султанбаев А.В., Галеев М.Г. Роль наследственных факторов в патогенезе рака молочной железы. Медицинский вестник Башкортостана. 2020;2(86):70–8.","Игнатова Е.О., Фролова М.А., Петровский А.В., Малышева Е.В., Ажикина Т.Л., Тюляндин С.А. Дисфункция BRCA1 как маркер чувствительности к производным платины при лечении тройного негативного варианта рака молочной железы. Вестник РОНЦ им. Н.Н. Блохина РАМН. 2014;25(1–2):5–13.","Silver D.P., Richardson A.L., Eklund A.C., Wang Z.C., Szallasi Z., Li Q., et al. Efficacy of neoadjuvant Cisplatin in triple-negative breast cancer. J Clin Oncol. 2010;28(7):1145–53. DOI: 10.1200/JCO.2009.22.4725","Telli M.L., Hellyer J., Audeh W., Jensen K.C., Bose S., Timms K.M., et al. Homologous recombination deficiency (HRD) status predicts response to standard neoadjuvant chemotherapy in patients with triplenegative or BRCA1/2 mutation-associated breast cancer. Breast Cancer Res Treat. 2018;168(3):625–30. DOI: 10.1007/s10549-017-4624-7","Lips E.H., Mulder L., Oonk A., van der Kolk L.E., Hogervorst F.B., Imholz A.L., et al. Triple-negative breast cancer: BRCAness and concordance of clinical features with BRCA1-mutation carriers. Br J Cancer. 2013;108(10):2172–7. DOI: 10.1038/bjc.2013.144","Joosse S.A., Brandwijk K.I., Mulder L., Wesseling J., Hannemann J., Nederlof P.M. Genomic signature of BRCA1 deficiency in sporadic basal-like breast tumors. Genes Chromosomes Cancer. 2011;50(2):71–81. DOI: 10.1002/gcc.20833","de Ruijter T.C., van der Heide F., Smits K.M., Aarts M.J., van Engeland M., Heijnen V.C.G. Prognostic DNA methylation markers for hormone receptor breast cancer: a systematic review. Breast Cancer Res. 2020;22(1):13. DOI: 10.1186/s13058-020-1250-9","Darbeheshti F., Izadi P., Emami Razavi A.N., Yekaninejad M.S., Tavakkoly Bazzaz J. Comparison of BRCA1 Expression between Triple Negative and Luminal Breast Tumors. Iran Biomed J. 2018;22(3):210–4. DOI: 10.22034/ibj.22.3.210","Wen Y.H., Ho A., Patil S., Akram M., Catalano J., Eaton A., et al. Id4 protein is highly expressed in triple-negative breast carcinomas: possible implications for BRCA1 downregulation. Breast Cancer Res Treat. 2012;135(1):93–102. DOI: 10.1007/s10549-012-2070-0","Aloraifi F., Alshehhi M., McDevitt T., Cody N., Meany M., O’Doherty A., et al. Phenotypic analysis of familial breast cancer: comparison of BRCAx tumors with BRCA1-, BRCA2-carriers and non-familial breast cancer. Eur J Surg Oncol. 2015;41(5):641–6. DOI: 10.1016/j.ejso.2015.01.021","Пушкарев А.В., Султанбаева Н.И., Пушкарев В.А., Насретди- нов А.Ф., Меньшиков К.В., Мусин Ш.И. и др. Спектр и частота мутаций в генах BRCA1, BRCA2, CHEK2, PALB2 и RAD50 у пациенток с раком молочной железы в Республике Башкортостан. Казанский медицинский журнал. 2020;101(5):691–7. DOI: 10.17816/КМJ2020-691","Ghoussaini M., Pharoah P.D.P., Easton D.F. Inherited genetic susceptibility to breast cancer: the beginning of the end or the end of the beginning? Am J Pathol. 2013;183(4):1038–51. DOI: 10.1016/j.ajpath.2013.07.003","Zhu B., Mukherjee A., Machiela M.J., Song L., Hua X., Shi J., et al. An investigation of the association of genetic susceptibility risk with somatic mutation burden in breast cancer. Br J Cancer. 2016;115(6):752–60. DOI: 10.1038/bjc.2016.223","Iurlaro R., León-Annicchiarico C.L., Muñoz-Pinedo C. Regulation of cancer metabolism by oncogenes and tumor suppressors. Methods Enzymol. 2014;542:59–80. DOI: 10.1016/B978-0-12-416618-9.00003-0","Nalepa G., Clapp D.W. Fanconi anaemia and cancer: an intricate relationship. Nat Rev Cancer. 2018;18(3):168–85. DOI: 10.1038/nrc.2017.116","ClinVar. Bethesda: National Center for Biotechnology Information. [cited 2020 Apr 7]. Available from: https://www.clinicalgenome.org/data-sharing/clinvar/","Cataloge of Somatic Mutations in Cancer. Hinxton: Sanger Institute. C 2004. [cited 2020 Apr 7]. Available from: https://сancer.sanger.ac.uk/cosmic","Leedom T.P., LaDuca H., McFarland R., Li S., Dolinsky J.S., Chao E.C. Breast cancer risk is similar for CHEK2 founder and non-founder mutation carriers. Cancer Genet. 2016;209(9):403–7. DOI: 10.1016/j.cancergen.2016.08.005","Jalilvand M., Oloomi M., Najafipour R., Alizadeh S.A., Saki N., Rad F.S., et al. An association study between CHEK2 gene mutations and susceptibility to breast cancer. Comp Clin Path. 2017;26(4):837–45. DOI: 10.1007/s00580-017-2455-x","Kriege M., Hollestelle A., Jager A., Huijts P.E., Berns E.M., Sieuwerts A.M., et al. Survival and contralateral breast cancer in CHEK2 1100delC breast cancer patients: impact of adjuvant chemotherapy. Br J Cancer. 2014;111(5):1004–13. DOI: 10.1038/bjc.2014.306","Reiner A.S., Sisti J., John E.M., Lynch C.F., Brooks J.D., Mellemkjær L., et al. Breast cancer family history and contralateral breast cancer risk in young women: an update from the women’s environmental cancer and radiation epidemiology study. J Clin Oncol. 2018;36(15):1513–20. DOI: 10.1200/JCO.2017.77.3424","Schmidt M.K., Hogervorst F., van Hien R., Cornelissen S., Broeks A., Adank M.A., et al. Age- and Tumor Subtype-Specific Breast Cancer Risk Estimates for CHEK2*1100delC Carriers. J Clin Oncol. 2016;34(23):2750–60. DOI: 10.1200/JCO.2016.66.5844","Zhang S., Phelan C.M., Zhang P., Rousseau F., Ghadirian P., Robidoux A., et al. Frequency of the CHEK2 1100delC mutation amond women with breast cancer: an international study. Cancer Res. 2008;68(7):2154–7. DOI: 10.1158/0008-5472.CAN-07-5187","Chekmariova E.V., Sokolenko A.P., Buslov K.G., Iyevleva A.G., Ulibina Y.M., Rozanov M.E., et al. CHEK2 1100delC mutation is frequent among Russian breast cancer patients. Breast Cancer Res Treat. 2006;100(1):99–102. DOI: 10.1007/s10549-006-9227-7","Näslund-Koch C., Nordestgaard B.G., Bojesen S.E. Increased risk for other cancers in addition to breast cancer for CHEK2*1100delC heterozygotes estimated from the copenhagen general population study. J Clin Oncol. 2016;34(11):1208–16. DOI: 10.1200/JCO.2015.63.3594","Adank M.A., Jonker M.A., Kluijt I., van Mil S.E., Oldenburg R.A., Mooi W.J., et al. CHEK2*1100delC homozygosity is associated with a high breast cancer risk in women. J Med Genet. 2011;48(12):860–3. DOI: 10.1136/jmedgenet-2011-100380","Nagel J.H., Peeters J.K., Smid M., Sieuwerts A.M., Wasielewski M., de Weerd V., et al. Gene expression profiling assigns CHEK2 1100delC breast cancers to the luminal intrinsic subtypes. Breast Cancer Res Treat. 2012;132(2):439–48. DOI: 10.1007/s10549-011-1588-x","Huszno J., Kolosza Z. Molecular characteristics of breast cancer according to clinicopathological factors. Mol Clin Oncol. 2019;11(2):192–200. DOI: 10.3892/mco.2019.1869","Muranen T.A., Greco D., Blomqvist C., Aittomäki K., Khan S., Hogervorst F., et al. Genetic modifiers of CHEK2*1100delC-associated breast cancer risk. Genet Med. 2017;19(5):599–603. DOI: 10.1038/gim.2016.147","Bogdanova N., Sokolenko A.P., Iyevleva A.G., Abysheva S.N., Blaut M., Bremer M., et al. PALB2 mutations in German and Russian patients with bilateral breast cancer. Breast Cancer Res Treat. 2011;126(2):545–50. DOI: 10.1007/s10549-010-1290-4","Domagala P., Wokolorczyk D., Cybulski C., Huzarski T., Lubinski J., Domagala W. Different CHEK2 germline mutations are associated with distinct immunophenotypic molecular subtypes of breast cancer. Breast Cancer Res Treat. 2012;132(3):937–45. DOI: 10.1007/s10549-011-1635-7","Kleiblova P., Stolarova L., Krizova K., Lhota F., Hojny J., Zemankova P., et al. Germline CHEK2 gene mutations in hereditary breast cancer predisposition — mutation types and their biological and clinical relevance. Klin Onkol. 2019;32(Suppl 2):36–50. DOI: 10.14735/amko2019S36","Kwei K.A., Kung Y., Salari K., Holcomb I.N., Pollack J.R. Genomic instability in breast cancer: pathogenesis and clinical implications. Mol Oncol. 2010;4(3):255–66. DOI: 10.1016/j.molonc.2010.04.001","Lord C.J., Ashworth A. BRCAness revisited. Nat Rev Cancer. 2016;16(2):110–20. DOI: 10.1038/nrc.2015.21","Larsen M.J., Thomassen M., Tan Q., Lænkholm A.V., Bak M., Sørensen K.P., et al. RNA profiling reveals familial aggregation of molecular subtypes in non-BRCA1/2 breast cancer families. BMC Med Genomics. 2014;7:9. DOI: 10.1186/1755-8794-7-9","Knappskog S., Berge E.O., Chrisanthar R., Geisler S., Staalesen V., Leirvaag B., et al. Concomitant inactivation of the p53- and pRBfunctional pathways predicts resistance to DNA damaging drugs in breast cancer in vivo. Mol Oncol. 2015;9(8):1553–64. DOI: 10.1016/j.molonc.2015.04.008","Wang C.Y., Chang Y.C., Kuo Y.L., Lee K.T., Chen P.S., Cheung C., et al. Mutation of the PTCH1 gene predicts recurrence of breast cancer. Sci Rep. 2019;(9):16359. DOI: 10.1038/s41598-019-52617-4","Adolphe C., Hetherington R., Ellis T., Wainwright B. Patched1 functions as a gatekeeper by promoting cell cycle progression. Cancer Res. 2006;66(4):2081–8. DOI: 10.1158/0008-5472.CAN-05-2146","Katoh M. Genomic testing, tumor microenvironment and targeted therapy of Hedgehog-related human cancers. Clin Sci (Lond). 2019;133(8):953–70. DOI: 10.1042/CS20180845","Monkkonen T., Lewis M.T. New paradigms for the Hedgehog signaling network in mammary gland development and breast Cancer. Biochim Biophys Acta Rev Cancer. 2017;1868(1):315–32. DOI: 10.1016/j.bbcan.2017.06.003","Riaz S.K., Khan J.S., Shah S.T.A., Wang F., Ye L., Jiang W.G., et al. Involvement of hedgehog pathway in early onset, aggressive molecular subtypes and metastatic potential of breast cancer. Cell Commun Signal. 2018;16(1):3. DOI: 10.1186/s12964-017-0213-y","Kohno T. Implementation of “clinical sequencing” in cancer genome medicine in Japan. Cancer Sci. 2018;109(3):507–12. DOI: 10.1111/cas.13486","Pennington K.P., Walsh T., Harrell M.I., Lee M.K., Pennil C.C., Rendi M.H., et al. Germline and somatic mutations in homologous recombination genes predict platinum response and survival in ovarian, fallopian tube, and peritoneal carcinomas. Clin Cancer Res. 2014;20(3):764–75. DOI: 10.1158/1078-0432.CCR-13-2287","Janoueix-Lerosey I., Lequin D., Brugières L., Ribeiro A., de Pontual L., Combaret V., et al. Somatic and germline activating mutations of the ALK kinase receptor in neuroblastoma. Nature. 2008;455(7215):967–70. DOI: 10.1038/nature07398","Mitsudomi T., Yatabe Y. Mutations of the epidermal growth factor receptor gene and related genes as determinants of epidermal growth factor receptor tyrosine kinase inhibitors sensitivity in lung cancer. Cancer Sci. 2007;98(12):1817–24. DOI: 10.1111/j.1349-7006.2007.00607.x","Reddy B.Y., Miller D.M., Tsao H. Somatic driver mutations in melanoma. Cancer. 2017;123(S11):2104–17. DOI: 10.1002/cncr.30593","Kim K.B., Dunn C.T., Park K.S. Recent progress in mapping the emerging landscape of the small-cell lung cancer genome. Exp Mol Med. 2019;51(12):1–13. DOI: 10.1038/s12276-019-0349-5","Бочков Н.П., Гинтер Е.К., Пузырев В.П. Наследственные болезни: национальное руководство. М.: ГЭОТАР-Медиа; 2013.","Williams M.J., Sottoriva A., Graham T.A. Measuring clonal evolution in cancer with genomics. Annu Rev Genomics Hum Genet. 2019;20:309–29. DOI: 10.1146/annurev-genom-083117-021712","Корженевская М.А., Горбунова В.Н. (ред.). Генетика в клинической практике. СПб.: СпецЛит; 2015.","Alberts B., Johnson A., Lewis J., Raff M., Roberts K., Walter P. Molecular Biology of the Cell. 4th ed. New York: Garland Science; 2002.","Nussbaum R.L., McInnes R.R., Willard H.F., Hamosh A. Genetics in medicine. Elsevier; 2007.","Пушкарев А.В. Меньшиков К.В., Пушкарев В.А., Султанбаев А.В., Галеев М.Г. Роль наследственных факторов в патогенезе рака молочной железы. Медицинский вестник Башкортостана. 2020;2(86):70–8.","Игнатова Е.О., Фролова М.А., Петровский А.В., Малышева Е.В., Ажикина Т.Л., Тюляндин С.А. Дисфункция BRCA1 как маркер чувствительности к производным платины при лечении тройного негативного варианта рака молочной железы. Вестник РОНЦ им. Н.Н. Блохина РАМН. 2014;25(1–2):5–13.","Silver D.P., Richardson A.L., Eklund A.C., Wang Z.C., Szallasi Z., Li Q., et al. Efficacy of neoadjuvant Cisplatin in triple-negative breast cancer. J Clin Oncol. 2010;28(7):1145–53. DOI: 10.1200/JCO.2009.22.4725","Telli M.L., Hellyer J., Audeh W., Jensen K.C., Bose S., Timms K.M., et al. Homologous recombination deficiency (HRD) status predicts response to standard neoadjuvant chemotherapy in patients with triplenegative or BRCA1/2 mutation-associated breast cancer. Breast Cancer Res Treat. 2018;168(3):625–30. DOI: 10.1007/s10549-017-4624-7","Lips E.H., Mulder L., Oonk A., van der Kolk L.E., Hogervorst F.B., Imholz A.L., et al. Triple-negative breast cancer: BRCAness and concordance of clinical features with BRCA1-mutation carriers. Br J Cancer. 2013;108(10):2172–7. DOI: 10.1038/bjc.2013.144","Joosse S.A., Brandwijk K.I., Mulder L., Wesseling J., Hannemann J., Nederlof P.M. Genomic signature of BRCA1 deficiency in sporadic basal-like breast tumors. Genes Chromosomes Cancer. 2011;50(2):71–81. DOI: 10.1002/gcc.20833","de Ruijter T.C., van der Heide F., Smits K.M., Aarts M.J., van Engeland M., Heijnen V.C.G. Prognostic DNA methylation markers for hormone receptor breast cancer: a systematic review. Breast Cancer Res. 2020;22(1):13. DOI: 10.1186/s13058-020-1250-9","Darbeheshti F., Izadi P., Emami Razavi A.N., Yekaninejad M.S., Tavakkoly Bazzaz J. Comparison of BRCA1 Expression between Triple Negative and Luminal Breast Tumors. Iran Biomed J. 2018;22(3):210–4. DOI: 10.22034/ibj.22.3.210","Wen Y.H., Ho A., Patil S., Akram M., Catalano J., Eaton A., et al. Id4 protein is highly expressed in triple-negative breast carcinomas: possible implications for BRCA1 downregulation. Breast Cancer Res Treat. 2012;135(1):93–102. DOI: 10.1007/s10549-012-2070-0","Aloraifi F., Alshehhi M., McDevitt T., Cody N., Meany M., O’Doherty A., et al. Phenotypic analysis of familial breast cancer: comparison of BRCAx tumors with BRCA1-, BRCA2-carriers and non-familial breast cancer. Eur J Surg Oncol. 2015;41(5):641–6. DOI: 10.1016/j.ejso.2015.01.021","Пушкарев А.В., Султанбаева Н.И., Пушкарев В.А., Насретди- нов А.Ф., Меньшиков К.В., Мусин Ш.И. и др. Спектр и частота мутаций в генах BRCA1, BRCA2, CHEK2, PALB2 и RAD50 у пациенток с раком молочной железы в Республике Башкортостан. Казанский медицинский журнал. 2020;101(5):691–7. DOI: 10.17816/КМJ2020-691","Ghoussaini M., Pharoah P.D.P., Easton D.F. Inherited genetic susceptibility to breast cancer: the beginning of the end or the end of the beginning? Am J Pathol. 2013;183(4):1038–51. DOI: 10.1016/j.ajpath.2013.07.003","Zhu B., Mukherjee A., Machiela M.J., Song L., Hua X., Shi J., et al. An investigation of the association of genetic susceptibility risk with somatic mutation burden in breast cancer. Br J Cancer. 2016;115(6):752–60. DOI: 10.1038/bjc.2016.223","Iurlaro R., León-Annicchiarico C.L., Muñoz-Pinedo C. Regulation of cancer metabolism by oncogenes and tumor suppressors. Methods Enzymol. 2014;542:59–80. DOI: 10.1016/B978-0-12-416618-9.00003-0","Nalepa G., Clapp D.W. Fanconi anaemia and cancer: an intricate relationship. Nat Rev Cancer. 2018;18(3):168–85. DOI: 10.1038/nrc.2017.116","ClinVar. Bethesda: National Center for Biotechnology Information. [cited 2020 Apr 7]. Available from: https://www.clinicalgenome.org/data-sharing/clinvar/","Cataloge of Somatic Mutations in Cancer. Hinxton: Sanger Institute. C 2004. [cited 2020 Apr 7]. Available from: https://сancer.sanger.ac.uk/cosmic","Leedom T.P., LaDuca H., McFarland R., Li S., Dolinsky J.S., Chao E.C. Breast cancer risk is similar for CHEK2 founder and non-founder mutation carriers. Cancer Genet. 2016;209(9):403–7. DOI: 10.1016/j.cancergen.2016.08.005","Jalilvand M., Oloomi M., Najafipour R., Alizadeh S.A., Saki N., Rad F.S., et al. An association study between CHEK2 gene mutations and susceptibility to breast cancer. Comp Clin Path. 2017;26(4):837–45. DOI: 10.1007/s00580-017-2455-x","Kriege M., Hollestelle A., Jager A., Huijts P.E., Berns E.M., Sieuwerts A.M., et al. Survival and contralateral breast cancer in CHEK2 1100delC breast cancer patients: impact of adjuvant chemotherapy. Br J Cancer. 2014;111(5):1004–13. DOI: 10.1038/bjc.2014.306","Reiner A.S., Sisti J., John E.M., Lynch C.F., Brooks J.D., Mellemkjær L., et al. Breast cancer family history and contralateral breast cancer risk in young women: an update from the women’s environmental cancer and radiation epidemiology study. J Clin Oncol. 2018;36(15):1513–20. DOI: 10.1200/JCO.2017.77.3424","Schmidt M.K., Hogervorst F., van Hien R., Cornelissen S., Broeks A., Adank M.A., et al. Age- and Tumor Subtype-Specific Breast Cancer Risk Estimates for CHEK2*1100delC Carriers. J Clin Oncol. 2016;34(23):2750–60. DOI: 10.1200/JCO.2016.66.5844","Zhang S., Phelan C.M., Zhang P., Rousseau F., Ghadirian P., Robidoux A., et al. Frequency of the CHEK2 1100delC mutation amond women with breast cancer: an international study. Cancer Res. 2008;68(7):2154–7. DOI: 10.1158/0008-5472.CAN-07-5187","Chekmariova E.V., Sokolenko A.P., Buslov K.G., Iyevleva A.G., Ulibina Y.M., Rozanov M.E., et al. CHEK2 1100delC mutation is frequent among Russian breast cancer patients. Breast Cancer Res Treat. 2006;100(1):99–102. DOI: 10.1007/s10549-006-9227-7","Näslund-Koch C., Nordestgaard B.G., Bojesen S.E. Increased risk for other cancers in addition to breast cancer for CHEK2*1100delC heterozygotes estimated from the copenhagen general population study. J Clin Oncol. 2016;34(11):1208–16. DOI: 10.1200/JCO.2015.63.3594","Adank M.A., Jonker M.A., Kluijt I., van Mil S.E., Oldenburg R.A., Mooi W.J., et al. CHEK2*1100delC homozygosity is associated with a high breast cancer risk in women. J Med Genet. 2011;48(12):860–3. DOI: 10.1136/jmedgenet-2011-100380","Nagel J.H., Peeters J.K., Smid M., Sieuwerts A.M., Wasielewski M., de Weerd V., et al. Gene expression profiling assigns CHEK2 1100delC breast cancers to the luminal intrinsic subtypes. Breast Cancer Res Treat. 2012;132(2):439–48. DOI: 10.1007/s10549-011-1588-x","Huszno J., Kolosza Z. Molecular characteristics of breast cancer according to clinicopathological factors. Mol Clin Oncol. 2019;11(2):192–200. DOI: 10.3892/mco.2019.1869","Muranen T.A., Greco D., Blomqvist C., Aittomäki K., Khan S., Hogervorst F., et al. Genetic modifiers of CHEK2*1100delC-associated breast cancer risk. Genet Med. 2017;19(5):599–603. DOI: 10.1038/gim.2016.147","Bogdanova N., Sokolenko A.P., Iyevleva A.G., Abysheva S.N., Blaut M., Bremer M., et al. PALB2 mutations in German and Russian patients with bilateral breast cancer. Breast Cancer Res Treat. 2011;126(2):545–50. DOI: 10.1007/s10549-010-1290-4","Domagala P., Wokolorczyk D., Cybulski C., Huzarski T., Lubinski J., Domagala W. Different CHEK2 germline mutations are associated with distinct immunophenotypic molecular subtypes of breast cancer. Breast Cancer Res Treat. 2012;132(3):937–45. DOI: 10.1007/s10549-011-1635-7","Kleiblova P., Stolarova L., Krizova K., Lhota F., Hojny J., Zemankova P., et al. Germline CHEK2 gene mutations in hereditary breast cancer predisposition — mutation types and their biological and clinical relevance. Klin Onkol. 2019;32(Suppl 2):36–50. DOI: 10.14735/amko2019S36","Kwei K.A., Kung Y., Salari K., Holcomb I.N., Pollack J.R. Genomic instability in breast cancer: pathogenesis and clinical implications. Mol Oncol. 2010;4(3):255–66. DOI: 10.1016/j.molonc.2010.04.001","Lord C.J., Ashworth A. BRCAness revisited. Nat Rev Cancer. 2016;16(2):110–20. DOI: 10.1038/nrc.2015.21","Larsen M.J., Thomassen M., Tan Q., Lænkholm A.V., Bak M., Sørensen K.P., et al. RNA profiling reveals familial aggregation of molecular subtypes in non-BRCA1/2 breast cancer families. BMC Med Genomics. 2014;7:9. DOI: 10.1186/1755-8794-7-9","Knappskog S., Berge E.O., Chrisanthar R., Geisler S., Staalesen V., Leirvaag B., et al. Concomitant inactivation of the p53- and pRBfunctional pathways predicts resistance to DNA damaging drugs in breast cancer in vivo. Mol Oncol. 2015;9(8):1553–64. DOI: 10.1016/j.molonc.2015.04.008","Wang C.Y., Chang Y.C., Kuo Y.L., Lee K.T., Chen P.S., Cheung C., et al. Mutation of the PTCH1 gene predicts recurrence of breast cancer. Sci Rep. 2019;(9):16359. DOI: 10.1038/s41598-019-52617-4","Adolphe C., Hetherington R., Ellis T., Wainwright B. Patched1 functions as a gatekeeper by promoting cell cycle progression. Cancer Res. 2006;66(4):2081–8. DOI: 10.1158/0008-5472.CAN-05-2146","Katoh M. Genomic testing, tumor microenvironment and targeted therapy of Hedgehog-related human cancers. Clin Sci (Lond). 2019;133(8):953–70. DOI: 10.1042/CS20180845","Monkkonen T., Lewis M.T. New paradigms for the Hedgehog signaling network in mammary gland development and breast Cancer. Biochim Biophys Acta Rev Cancer. 2017;1868(1):315–32. DOI: 10.1016/j.bbcan.2017.06.003","Riaz S.K., Khan J.S., Shah S.T.A., Wang F., Ye L., Jiang W.G., et al. Involvement of hedgehog pathway in early onset, aggressive molecular subtypes and metastatic potential of breast cancer. Cell Commun Signal. 2018;16(1):3. DOI: 10.1186/s12964-017-0213-y","Kohno T. Implementation of “clinical sequencing” in cancer genome medicine in Japan. Cancer Sci. 2018;109(3):507–12. DOI: 10.1111/cas.13486","Pennington K.P., Walsh T., Harrell M.I., Lee M.K., Pennil C.C., Rendi M.H., et al. Germline and somatic mutations in homologous recombination genes predict platinum response and survival in ovarian, fallopian tube, and peritoneal carcinomas. Clin Cancer Res. 2014;20(3):764–75. DOI: 10.1158/1078-0432.CCR-13-2287","Janoueix-Lerosey I., Lequin D., Brugières L., Ribeiro A., de Pontual L., Combaret V., et al. Somatic and germline activating mutations of the ALK kinase receptor in neuroblastoma. Nature. 2008;455(7215):967–70. DOI: 10.1038/nature07398","Mitsudomi T., Yatabe Y. Mutations of the epidermal growth factor receptor gene and related genes as determinants of epidermal growth factor receptor tyrosine kinase inhibitors sensitivity in lung cancer. Cancer Sci. 2007;98(12):1817–24. DOI: 10.1111/j.1349-7006.2007.00607.x","Reddy B.Y., Miller D.M., Tsao H. Somatic driver mutations in melanoma. Cancer. 2017;123(S11):2104–17. DOI: 10.1002/cncr.30593","Kim K.B., Dunn C.T., Park K.S. Recent progress in mapping the emerging landscape of the small-cell lung cancer genome. Exp Mol Med. 2019;51(12):1–13. DOI: 10.1038/s12276-019-0349-5"],"dc.citation.ru":["Бочков Н.П., Гинтер Е.К., Пузырев В.П. Наследственные болезни: национальное руководство. М.: ГЭОТАР-Медиа; 2013.","Williams M.J., Sottoriva A., Graham T.A. Measuring clonal evolution in cancer with genomics. Annu Rev Genomics Hum Genet. 2019;20:309–29. DOI: 10.1146/annurev-genom-083117-021712","Корженевская М.А., Горбунова В.Н. (ред.). Генетика в клинической практике. СПб.: СпецЛит; 2015.","Alberts B., Johnson A., Lewis J., Raff M., Roberts K., Walter P. Molecular Biology of the Cell. 4th ed. New York: Garland Science; 2002.","Nussbaum R.L., McInnes R.R., Willard H.F., Hamosh A. Genetics in medicine. Elsevier; 2007.","Пушкарев А.В. Меньшиков К.В., Пушкарев В.А., Султанбаев А.В., Галеев М.Г. Роль наследственных факторов в патогенезе рака молочной железы. Медицинский вестник Башкортостана. 2020;2(86):70–8.","Игнатова Е.О., Фролова М.А., Петровский А.В., Малышева Е.В., Ажикина Т.Л., Тюляндин С.А. Дисфункция BRCA1 как маркер чувствительности к производным платины при лечении тройного негативного варианта рака молочной железы. Вестник РОНЦ им. Н.Н. Блохина РАМН. 2014;25(1–2):5–13.","Silver D.P., Richardson A.L., Eklund A.C., Wang Z.C., Szallasi Z., Li Q., et al. Efficacy of neoadjuvant Cisplatin in triple-negative breast cancer. J Clin Oncol. 2010;28(7):1145–53. DOI: 10.1200/JCO.2009.22.4725","Telli M.L., Hellyer J., Audeh W., Jensen K.C., Bose S., Timms K.M., et al. Homologous recombination deficiency (HRD) status predicts response to standard neoadjuvant chemotherapy in patients with triplenegative or BRCA1/2 mutation-associated breast cancer. Breast Cancer Res Treat. 2018;168(3):625–30. DOI: 10.1007/s10549-017-4624-7","Lips E.H., Mulder L., Oonk A., van der Kolk L.E., Hogervorst F.B., Imholz A.L., et al. Triple-negative breast cancer: BRCAness and concordance of clinical features with BRCA1-mutation carriers. Br J Cancer. 2013;108(10):2172–7. DOI: 10.1038/bjc.2013.144","Joosse S.A., Brandwijk K.I., Mulder L., Wesseling J., Hannemann J., Nederlof P.M. Genomic signature of BRCA1 deficiency in sporadic basal-like breast tumors. Genes Chromosomes Cancer. 2011;50(2):71–81. DOI: 10.1002/gcc.20833","de Ruijter T.C., van der Heide F., Smits K.M., Aarts M.J., van Engeland M., Heijnen V.C.G. Prognostic DNA methylation markers for hormone receptor breast cancer: a systematic review. Breast Cancer Res. 2020;22(1):13. DOI: 10.1186/s13058-020-1250-9","Darbeheshti F., Izadi P., Emami Razavi A.N., Yekaninejad M.S., Tavakkoly Bazzaz J. Comparison of BRCA1 Expression between Triple Negative and Luminal Breast Tumors. Iran Biomed J. 2018;22(3):210–4. DOI: 10.22034/ibj.22.3.210","Wen Y.H., Ho A., Patil S., Akram M., Catalano J., Eaton A., et al. Id4 protein is highly expressed in triple-negative breast carcinomas: possible implications for BRCA1 downregulation. Breast Cancer Res Treat. 2012;135(1):93–102. DOI: 10.1007/s10549-012-2070-0","Aloraifi F., Alshehhi M., McDevitt T., Cody N., Meany M., O’Doherty A., et al. Phenotypic analysis of familial breast cancer: comparison of BRCAx tumors with BRCA1-, BRCA2-carriers and non-familial breast cancer. Eur J Surg Oncol. 2015;41(5):641–6. DOI: 10.1016/j.ejso.2015.01.021","Пушкарев А.В., Султанбаева Н.И., Пушкарев В.А., Насретди- нов А.Ф., Меньшиков К.В., Мусин Ш.И. и др. Спектр и частота мутаций в генах BRCA1, BRCA2, CHEK2, PALB2 и RAD50 у пациенток с раком молочной железы в Республике Башкортостан. Казанский медицинский журнал. 2020;101(5):691–7. DOI: 10.17816/КМJ2020-691","Ghoussaini M., Pharoah P.D.P., Easton D.F. Inherited genetic susceptibility to breast cancer: the beginning of the end or the end of the beginning? Am J Pathol. 2013;183(4):1038–51. DOI: 10.1016/j.ajpath.2013.07.003","Zhu B., Mukherjee A., Machiela M.J., Song L., Hua X., Shi J., et al. An investigation of the association of genetic susceptibility risk with somatic mutation burden in breast cancer. Br J Cancer. 2016;115(6):752–60. DOI: 10.1038/bjc.2016.223","Iurlaro R., León-Annicchiarico C.L., Muñoz-Pinedo C. Regulation of cancer metabolism by oncogenes and tumor suppressors. Methods Enzymol. 2014;542:59–80. DOI: 10.1016/B978-0-12-416618-9.00003-0","Nalepa G., Clapp D.W. Fanconi anaemia and cancer: an intricate relationship. Nat Rev Cancer. 2018;18(3):168–85. DOI: 10.1038/nrc.2017.116","ClinVar. Bethesda: National Center for Biotechnology Information. [cited 2020 Apr 7]. Available from: https://www.clinicalgenome.org/data-sharing/clinvar/","Cataloge of Somatic Mutations in Cancer. Hinxton: Sanger Institute. C 2004. [cited 2020 Apr 7]. Available from: https://сancer.sanger.ac.uk/cosmic","Leedom T.P., LaDuca H., McFarland R., Li S., Dolinsky J.S., Chao E.C. Breast cancer risk is similar for CHEK2 founder and non-founder mutation carriers. Cancer Genet. 2016;209(9):403–7. DOI: 10.1016/j.cancergen.2016.08.005","Jalilvand M., Oloomi M., Najafipour R., Alizadeh S.A., Saki N., Rad F.S., et al. An association study between CHEK2 gene mutations and susceptibility to breast cancer. Comp Clin Path. 2017;26(4):837–45. DOI: 10.1007/s00580-017-2455-x","Kriege M., Hollestelle A., Jager A., Huijts P.E., Berns E.M., Sieuwerts A.M., et al. Survival and contralateral breast cancer in CHEK2 1100delC breast cancer patients: impact of adjuvant chemotherapy. Br J Cancer. 2014;111(5):1004–13. DOI: 10.1038/bjc.2014.306","Reiner A.S., Sisti J., John E.M., Lynch C.F., Brooks J.D., Mellemkjær L., et al. Breast cancer family history and contralateral breast cancer risk in young women: an update from the women’s environmental cancer and radiation epidemiology study. J Clin Oncol. 2018;36(15):1513–20. DOI: 10.1200/JCO.2017.77.3424","Schmidt M.K., Hogervorst F., van Hien R., Cornelissen S., Broeks A., Adank M.A., et al. Age- and Tumor Subtype-Specific Breast Cancer Risk Estimates for CHEK2*1100delC Carriers. J Clin Oncol. 2016;34(23):2750–60. DOI: 10.1200/JCO.2016.66.5844","Zhang S., Phelan C.M., Zhang P., Rousseau F., Ghadirian P., Robidoux A., et al. Frequency of the CHEK2 1100delC mutation amond women with breast cancer: an international study. Cancer Res. 2008;68(7):2154–7. DOI: 10.1158/0008-5472.CAN-07-5187","Chekmariova E.V., Sokolenko A.P., Buslov K.G., Iyevleva A.G., Ulibina Y.M., Rozanov M.E., et al. CHEK2 1100delC mutation is frequent among Russian breast cancer patients. Breast Cancer Res Treat. 2006;100(1):99–102. DOI: 10.1007/s10549-006-9227-7","Näslund-Koch C., Nordestgaard B.G., Bojesen S.E. Increased risk for other cancers in addition to breast cancer for CHEK2*1100delC heterozygotes estimated from the copenhagen general population study. J Clin Oncol. 2016;34(11):1208–16. DOI: 10.1200/JCO.2015.63.3594","Adank M.A., Jonker M.A., Kluijt I., van Mil S.E., Oldenburg R.A., Mooi W.J., et al. CHEK2*1100delC homozygosity is associated with a high breast cancer risk in women. J Med Genet. 2011;48(12):860–3. DOI: 10.1136/jmedgenet-2011-100380","Nagel J.H., Peeters J.K., Smid M., Sieuwerts A.M., Wasielewski M., de Weerd V., et al. Gene expression profiling assigns CHEK2 1100delC breast cancers to the luminal intrinsic subtypes. Breast Cancer Res Treat. 2012;132(2):439–48. DOI: 10.1007/s10549-011-1588-x","Huszno J., Kolosza Z. Molecular characteristics of breast cancer according to clinicopathological factors. Mol Clin Oncol. 2019;11(2):192–200. DOI: 10.3892/mco.2019.1869","Muranen T.A., Greco D., Blomqvist C., Aittomäki K., Khan S., Hogervorst F., et al. Genetic modifiers of CHEK2*1100delC-associated breast cancer risk. Genet Med. 2017;19(5):599–603. DOI: 10.1038/gim.2016.147","Bogdanova N., Sokolenko A.P., Iyevleva A.G., Abysheva S.N., Blaut M., Bremer M., et al. PALB2 mutations in German and Russian patients with bilateral breast cancer. Breast Cancer Res Treat. 2011;126(2):545–50. DOI: 10.1007/s10549-010-1290-4","Domagala P., Wokolorczyk D., Cybulski C., Huzarski T., Lubinski J., Domagala W. Different CHEK2 germline mutations are associated with distinct immunophenotypic molecular subtypes of breast cancer. Breast Cancer Res Treat. 2012;132(3):937–45. DOI: 10.1007/s10549-011-1635-7","Kleiblova P., Stolarova L., Krizova K., Lhota F., Hojny J., Zemankova P., et al. Germline CHEK2 gene mutations in hereditary breast cancer predisposition — mutation types and their biological and clinical relevance. Klin Onkol. 2019;32(Suppl 2):36–50. DOI: 10.14735/amko2019S36","Kwei K.A., Kung Y., Salari K., Holcomb I.N., Pollack J.R. Genomic instability in breast cancer: pathogenesis and clinical implications. Mol Oncol. 2010;4(3):255–66. DOI: 10.1016/j.molonc.2010.04.001","Lord C.J., Ashworth A. BRCAness revisited. Nat Rev Cancer. 2016;16(2):110–20. DOI: 10.1038/nrc.2015.21","Larsen M.J., Thomassen M., Tan Q., Lænkholm A.V., Bak M., Sørensen K.P., et al. RNA profiling reveals familial aggregation of molecular subtypes in non-BRCA1/2 breast cancer families. BMC Med Genomics. 2014;7:9. DOI: 10.1186/1755-8794-7-9","Knappskog S., Berge E.O., Chrisanthar R., Geisler S., Staalesen V., Leirvaag B., et al. Concomitant inactivation of the p53- and pRBfunctional pathways predicts resistance to DNA damaging drugs in breast cancer in vivo. Mol Oncol. 2015;9(8):1553–64. DOI: 10.1016/j.molonc.2015.04.008","Wang C.Y., Chang Y.C., Kuo Y.L., Lee K.T., Chen P.S., Cheung C., et al. Mutation of the PTCH1 gene predicts recurrence of breast cancer. Sci Rep. 2019;(9):16359. DOI: 10.1038/s41598-019-52617-4","Adolphe C., Hetherington R., Ellis T., Wainwright B. Patched1 functions as a gatekeeper by promoting cell cycle progression. Cancer Res. 2006;66(4):2081–8. DOI: 10.1158/0008-5472.CAN-05-2146","Katoh M. Genomic testing, tumor microenvironment and targeted therapy of Hedgehog-related human cancers. Clin Sci (Lond). 2019;133(8):953–70. DOI: 10.1042/CS20180845","Monkkonen T., Lewis M.T. New paradigms for the Hedgehog signaling network in mammary gland development and breast Cancer. Biochim Biophys Acta Rev Cancer. 2017;1868(1):315–32. DOI: 10.1016/j.bbcan.2017.06.003","Riaz S.K., Khan J.S., Shah S.T.A., Wang F., Ye L., Jiang W.G., et al. Involvement of hedgehog pathway in early onset, aggressive molecular subtypes and metastatic potential of breast cancer. Cell Commun Signal. 2018;16(1):3. DOI: 10.1186/s12964-017-0213-y","Kohno T. Implementation of “clinical sequencing” in cancer genome medicine in Japan. Cancer Sci. 2018;109(3):507–12. DOI: 10.1111/cas.13486","Pennington K.P., Walsh T., Harrell M.I., Lee M.K., Pennil C.C., Rendi M.H., et al. Germline and somatic mutations in homologous recombination genes predict platinum response and survival in ovarian, fallopian tube, and peritoneal carcinomas. Clin Cancer Res. 2014;20(3):764–75. DOI: 10.1158/1078-0432.CCR-13-2287","Janoueix-Lerosey I., Lequin D., Brugières L., Ribeiro A., de Pontual L., Combaret V., et al. Somatic and germline activating mutations of the ALK kinase receptor in neuroblastoma. Nature. 2008;455(7215):967–70. DOI: 10.1038/nature07398","Mitsudomi T., Yatabe Y. Mutations of the epidermal growth factor receptor gene and related genes as determinants of epidermal growth factor receptor tyrosine kinase inhibitors sensitivity in lung cancer. Cancer Sci. 2007;98(12):1817–24. DOI: 10.1111/j.1349-7006.2007.00607.x","Reddy B.Y., Miller D.M., Tsao H. Somatic driver mutations in melanoma. Cancer. 2017;123(S11):2104–17. DOI: 10.1002/cncr.30593","Kim K.B., Dunn C.T., Park K.S. Recent progress in mapping the emerging landscape of the small-cell lung cancer genome. Exp Mol Med. 2019;51(12):1–13. DOI: 10.1038/s12276-019-0349-5"],"dc.citation.en":["Бочков Н.П., Гинтер Е.К., Пузырев В.П. Наследственные болезни: национальное руководство. М.: ГЭОТАР-Медиа; 2013.","Williams M.J., Sottoriva A., Graham T.A. Measuring clonal evolution in cancer with genomics. Annu Rev Genomics Hum Genet. 2019;20:309–29. DOI: 10.1146/annurev-genom-083117-021712","Корженевская М.А., Горбунова В.Н. (ред.). Генетика в клинической практике. СПб.: СпецЛит; 2015.","Alberts B., Johnson A., Lewis J., Raff M., Roberts K., Walter P. Molecular Biology of the Cell. 4th ed. New York: Garland Science; 2002.","Nussbaum R.L., McInnes R.R., Willard H.F., Hamosh A. Genetics in medicine. Elsevier; 2007.","Пушкарев А.В. Меньшиков К.В., Пушкарев В.А., Султанбаев А.В., Галеев М.Г. Роль наследственных факторов в патогенезе рака молочной железы. Медицинский вестник Башкортостана. 2020;2(86):70–8.","Игнатова Е.О., Фролова М.А., Петровский А.В., Малышева Е.В., Ажикина Т.Л., Тюляндин С.А. Дисфункция BRCA1 как маркер чувствительности к производным платины при лечении тройного негативного варианта рака молочной железы. Вестник РОНЦ им. Н.Н. Блохина РАМН. 2014;25(1–2):5–13.","Silver D.P., Richardson A.L., Eklund A.C., Wang Z.C., Szallasi Z., Li Q., et al. Efficacy of neoadjuvant Cisplatin in triple-negative breast cancer. J Clin Oncol. 2010;28(7):1145–53. DOI: 10.1200/JCO.2009.22.4725","Telli M.L., Hellyer J., Audeh W., Jensen K.C., Bose S., Timms K.M., et al. Homologous recombination deficiency (HRD) status predicts response to standard neoadjuvant chemotherapy in patients with triplenegative or BRCA1/2 mutation-associated breast cancer. Breast Cancer Res Treat. 2018;168(3):625–30. DOI: 10.1007/s10549-017-4624-7","Lips E.H., Mulder L., Oonk A., van der Kolk L.E., Hogervorst F.B., Imholz A.L., et al. Triple-negative breast cancer: BRCAness and concordance of clinical features with BRCA1-mutation carriers. Br J Cancer. 2013;108(10):2172–7. DOI: 10.1038/bjc.2013.144","Joosse S.A., Brandwijk K.I., Mulder L., Wesseling J., Hannemann J., Nederlof P.M. Genomic signature of BRCA1 deficiency in sporadic basal-like breast tumors. Genes Chromosomes Cancer. 2011;50(2):71–81. DOI: 10.1002/gcc.20833","de Ruijter T.C., van der Heide F., Smits K.M., Aarts M.J., van Engeland M., Heijnen V.C.G. Prognostic DNA methylation markers for hormone receptor breast cancer: a systematic review. Breast Cancer Res. 2020;22(1):13. DOI: 10.1186/s13058-020-1250-9","Darbeheshti F., Izadi P., Emami Razavi A.N., Yekaninejad M.S., Tavakkoly Bazzaz J. Comparison of BRCA1 Expression between Triple Negative and Luminal Breast Tumors. Iran Biomed J. 2018;22(3):210–4. DOI: 10.22034/ibj.22.3.210","Wen Y.H., Ho A., Patil S., Akram M., Catalano J., Eaton A., et al. Id4 protein is highly expressed in triple-negative breast carcinomas: possible implications for BRCA1 downregulation. Breast Cancer Res Treat. 2012;135(1):93–102. DOI: 10.1007/s10549-012-2070-0","Aloraifi F., Alshehhi M., McDevitt T., Cody N., Meany M., O’Doherty A., et al. Phenotypic analysis of familial breast cancer: comparison of BRCAx tumors with BRCA1-, BRCA2-carriers and non-familial breast cancer. Eur J Surg Oncol. 2015;41(5):641–6. DOI: 10.1016/j.ejso.2015.01.021","Пушкарев А.В., Султанбаева Н.И., Пушкарев В.А., Насретди- нов А.Ф., Меньшиков К.В., Мусин Ш.И. и др. Спектр и частота мутаций в генах BRCA1, BRCA2, CHEK2, PALB2 и RAD50 у пациенток с раком молочной железы в Республике Башкортостан. Казанский медицинский журнал. 2020;101(5):691–7. DOI: 10.17816/КМJ2020-691","Ghoussaini M., Pharoah P.D.P., Easton D.F. Inherited genetic susceptibility to breast cancer: the beginning of the end or the end of the beginning? Am J Pathol. 2013;183(4):1038–51. DOI: 10.1016/j.ajpath.2013.07.003","Zhu B., Mukherjee A., Machiela M.J., Song L., Hua X., Shi J., et al. An investigation of the association of genetic susceptibility risk with somatic mutation burden in breast cancer. Br J Cancer. 2016;115(6):752–60. DOI: 10.1038/bjc.2016.223","Iurlaro R., León-Annicchiarico C.L., Muñoz-Pinedo C. Regulation of cancer metabolism by oncogenes and tumor suppressors. Methods Enzymol. 2014;542:59–80. DOI: 10.1016/B978-0-12-416618-9.00003-0","Nalepa G., Clapp D.W. Fanconi anaemia and cancer: an intricate relationship. Nat Rev Cancer. 2018;18(3):168–85. DOI: 10.1038/nrc.2017.116","ClinVar. Bethesda: National Center for Biotechnology Information. [cited 2020 Apr 7]. Available from: https://www.clinicalgenome.org/data-sharing/clinvar/","Cataloge of Somatic Mutations in Cancer. Hinxton: Sanger Institute. C 2004. [cited 2020 Apr 7]. Available from: https://сancer.sanger.ac.uk/cosmic","Leedom T.P., LaDuca H., McFarland R., Li S., Dolinsky J.S., Chao E.C. Breast cancer risk is similar for CHEK2 founder and non-founder mutation carriers. Cancer Genet. 2016;209(9):403–7. DOI: 10.1016/j.cancergen.2016.08.005","Jalilvand M., Oloomi M., Najafipour R., Alizadeh S.A., Saki N., Rad F.S., et al. An association study between CHEK2 gene mutations and susceptibility to breast cancer. Comp Clin Path. 2017;26(4):837–45. DOI: 10.1007/s00580-017-2455-x","Kriege M., Hollestelle A., Jager A., Huijts P.E., Berns E.M., Sieuwerts A.M., et al. Survival and contralateral breast cancer in CHEK2 1100delC breast cancer patients: impact of adjuvant chemotherapy. Br J Cancer. 2014;111(5):1004–13. DOI: 10.1038/bjc.2014.306","Reiner A.S., Sisti J., John E.M., Lynch C.F., Brooks J.D., Mellemkjær L., et al. Breast cancer family history and contralateral breast cancer risk in young women: an update from the women’s environmental cancer and radiation epidemiology study. J Clin Oncol. 2018;36(15):1513–20. DOI: 10.1200/JCO.2017.77.3424","Schmidt M.K., Hogervorst F., van Hien R., Cornelissen S., Broeks A., Adank M.A., et al. Age- and Tumor Subtype-Specific Breast Cancer Risk Estimates for CHEK2*1100delC Carriers. J Clin Oncol. 2016;34(23):2750–60. DOI: 10.1200/JCO.2016.66.5844","Zhang S., Phelan C.M., Zhang P., Rousseau F., Ghadirian P., Robidoux A., et al. Frequency of the CHEK2 1100delC mutation amond women with breast cancer: an international study. Cancer Res. 2008;68(7):2154–7. DOI: 10.1158/0008-5472.CAN-07-5187","Chekmariova E.V., Sokolenko A.P., Buslov K.G., Iyevleva A.G., Ulibina Y.M., Rozanov M.E., et al. CHEK2 1100delC mutation is frequent among Russian breast cancer patients. Breast Cancer Res Treat. 2006;100(1):99–102. DOI: 10.1007/s10549-006-9227-7","Näslund-Koch C., Nordestgaard B.G., Bojesen S.E. Increased risk for other cancers in addition to breast cancer for CHEK2*1100delC heterozygotes estimated from the copenhagen general population study. J Clin Oncol. 2016;34(11):1208–16. DOI: 10.1200/JCO.2015.63.3594","Adank M.A., Jonker M.A., Kluijt I., van Mil S.E., Oldenburg R.A., Mooi W.J., et al. CHEK2*1100delC homozygosity is associated with a high breast cancer risk in women. J Med Genet. 2011;48(12):860–3. DOI: 10.1136/jmedgenet-2011-100380","Nagel J.H., Peeters J.K., Smid M., Sieuwerts A.M., Wasielewski M., de Weerd V., et al. Gene expression profiling assigns CHEK2 1100delC breast cancers to the luminal intrinsic subtypes. Breast Cancer Res Treat. 2012;132(2):439–48. DOI: 10.1007/s10549-011-1588-x","Huszno J., Kolosza Z. Molecular characteristics of breast cancer according to clinicopathological factors. Mol Clin Oncol. 2019;11(2):192–200. DOI: 10.3892/mco.2019.1869","Muranen T.A., Greco D., Blomqvist C., Aittomäki K., Khan S., Hogervorst F., et al. Genetic modifiers of CHEK2*1100delC-associated breast cancer risk. Genet Med. 2017;19(5):599–603. DOI: 10.1038/gim.2016.147","Bogdanova N., Sokolenko A.P., Iyevleva A.G., Abysheva S.N., Blaut M., Bremer M., et al. PALB2 mutations in German and Russian patients with bilateral breast cancer. Breast Cancer Res Treat. 2011;126(2):545–50. DOI: 10.1007/s10549-010-1290-4","Domagala P., Wokolorczyk D., Cybulski C., Huzarski T., Lubinski J., Domagala W. Different CHEK2 germline mutations are associated with distinct immunophenotypic molecular subtypes of breast cancer. Breast Cancer Res Treat. 2012;132(3):937–45. DOI: 10.1007/s10549-011-1635-7","Kleiblova P., Stolarova L., Krizova K., Lhota F., Hojny J., Zemankova P., et al. Germline CHEK2 gene mutations in hereditary breast cancer predisposition — mutation types and their biological and clinical relevance. Klin Onkol. 2019;32(Suppl 2):36–50. DOI: 10.14735/amko2019S36","Kwei K.A., Kung Y., Salari K., Holcomb I.N., Pollack J.R. Genomic instability in breast cancer: pathogenesis and clinical implications. Mol Oncol. 2010;4(3):255–66. DOI: 10.1016/j.molonc.2010.04.001","Lord C.J., Ashworth A. BRCAness revisited. Nat Rev Cancer. 2016;16(2):110–20. DOI: 10.1038/nrc.2015.21","Larsen M.J., Thomassen M., Tan Q., Lænkholm A.V., Bak M., Sørensen K.P., et al. RNA profiling reveals familial aggregation of molecular subtypes in non-BRCA1/2 breast cancer families. BMC Med Genomics. 2014;7:9. DOI: 10.1186/1755-8794-7-9","Knappskog S., Berge E.O., Chrisanthar R., Geisler S., Staalesen V., Leirvaag B., et al. Concomitant inactivation of the p53- and pRBfunctional pathways predicts resistance to DNA damaging drugs in breast cancer in vivo. Mol Oncol. 2015;9(8):1553–64. DOI: 10.1016/j.molonc.2015.04.008","Wang C.Y., Chang Y.C., Kuo Y.L., Lee K.T., Chen P.S., Cheung C., et al. Mutation of the PTCH1 gene predicts recurrence of breast cancer. Sci Rep. 2019;(9):16359. DOI: 10.1038/s41598-019-52617-4","Adolphe C., Hetherington R., Ellis T., Wainwright B. Patched1 functions as a gatekeeper by promoting cell cycle progression. Cancer Res. 2006;66(4):2081–8. DOI: 10.1158/0008-5472.CAN-05-2146","Katoh M. Genomic testing, tumor microenvironment and targeted therapy of Hedgehog-related human cancers. Clin Sci (Lond). 2019;133(8):953–70. DOI: 10.1042/CS20180845","Monkkonen T., Lewis M.T. New paradigms for the Hedgehog signaling network in mammary gland development and breast Cancer. Biochim Biophys Acta Rev Cancer. 2017;1868(1):315–32. DOI: 10.1016/j.bbcan.2017.06.003","Riaz S.K., Khan J.S., Shah S.T.A., Wang F., Ye L., Jiang W.G., et al. Involvement of hedgehog pathway in early onset, aggressive molecular subtypes and metastatic potential of breast cancer. Cell Commun Signal. 2018;16(1):3. DOI: 10.1186/s12964-017-0213-y","Kohno T. Implementation of “clinical sequencing” in cancer genome medicine in Japan. Cancer Sci. 2018;109(3):507–12. DOI: 10.1111/cas.13486","Pennington K.P., Walsh T., Harrell M.I., Lee M.K., Pennil C.C., Rendi M.H., et al. Germline and somatic mutations in homologous recombination genes predict platinum response and survival in ovarian, fallopian tube, and peritoneal carcinomas. Clin Cancer Res. 2014;20(3):764–75. DOI: 10.1158/1078-0432.CCR-13-2287","Janoueix-Lerosey I., Lequin D., Brugières L., Ribeiro A., de Pontual L., Combaret V., et al. Somatic and germline activating mutations of the ALK kinase receptor in neuroblastoma. Nature. 2008;455(7215):967–70. DOI: 10.1038/nature07398","Mitsudomi T., Yatabe Y. Mutations of the epidermal growth factor receptor gene and related genes as determinants of epidermal growth factor receptor tyrosine kinase inhibitors sensitivity in lung cancer. Cancer Sci. 2007;98(12):1817–24. DOI: 10.1111/j.1349-7006.2007.00607.x","Reddy B.Y., Miller D.M., Tsao H. Somatic driver mutations in melanoma. Cancer. 2017;123(S11):2104–17. DOI: 10.1002/cncr.30593","Kim K.B., Dunn C.T., Park K.S. Recent progress in mapping the emerging landscape of the small-cell lung cancer genome. Exp Mol Med. 2019;51(12):1–13. DOI: 10.1038/s12276-019-0349-5"],"dc.identifier.uri":["http://hdl.handle.net/123456789/6277"],"dc.date.accessioned_dt":"2022-02-16T15:09:05Z","dc.date.accessioned":["2022-02-16T15:09:05Z"],"dc.date.available":["2022-02-16T15:09:05Z"],"publication_grp":["123456789/6277"],"bi_4_dis_filter":["мутации зародышевой линии\n|||\nмутации зародышевой линии","brca2 gene\n|||\nBRCA2 gene","brca1 gene\n|||\nBRCA1 gene","гены brca1\n|||\nгены BRCA1","neoplastic genes\n|||\nneoplastic genes","контрольных точек киназа 2\n|||\nконтрольных точек киназа 2","patched-1 рецепторы\n|||\nPatched-1 рецепторы","checkpoint kinase 2\n|||\ncheckpoint kinase 2","patched-1 receptor\n|||\nPatched-1 receptor","germline mutations\n|||\ngermline mutations","malignant neoplasms\n|||\nmalignant neoplasms","carcinogenesis\n|||\ncarcinogenesis","канцерогенез\n|||\nканцерогенез","гены brca2\n|||\nгены BRCA2","злокачественные новообразования\n|||\nзлокачественные новообразования","гены новообразований\n|||\nгены новообразований"],"bi_4_dis_partial":["Patched-1 receptor","контрольных точек киназа 2","malignant neoplasms","гены новообразований","neoplastic genes","germline mutations","checkpoint kinase 2","канцерогенез","carcinogenesis","BRCA2 gene","Patched-1 рецепторы","гены BRCA1","мутации зародышевой линии","злокачественные новообразования","BRCA1 gene","гены BRCA2"],"bi_4_dis_value_filter":["Patched-1 receptor","контрольных точек киназа 2","malignant neoplasms","гены новообразований","neoplastic genes","germline mutations","checkpoint kinase 2","канцерогенез","carcinogenesis","BRCA2 gene","Patched-1 рецепторы","гены BRCA1","мутации зародышевой линии","злокачественные новообразования","BRCA1 gene","гены BRCA2"],"bi_sort_1_sort":"genetic predictors of malignancy: a literature review","bi_sort_3_sort":"2022-02-16T15:09:05Z","read":["g0"],"_version_":1724932838695895040},{"SolrIndexer.lastIndexed":"2022-02-16T15:09:08.499Z","search.uniqueid":"2-5377","search.resourcetype":2,"search.resourceid":5377,"handle":"123456789/6284","location":["m195","l687"],"location.comm":["195"],"location.coll":["687"],"withdrawn":"false","discoverable":"true","dc.doi":["10.24060/2076-3093-2021-11-3-209-219"],"dc.abstract":["Corporoplasty is urological correction surgery for penile deviation that causes copulatory dysfunction or aesthetic discomfort. Penile deviation can be congenital or acquired (Peyronie’s disease, penile fracture). Congenital penile deviation is relatively rare and manifests in the curvature of erect penis ventrally and/or laterally, in most cases. According to many studies, patients with curvatures of 30° or more eventually seek surgical treatment. Congenital curvature may be mistaken for Peyronie’s disease for similar manifestations that, however, differ in aetiology and pathophysiology. Excisional, incisional corporoplasty or plication are commonly engaged to treat congenital curvatures, in various techniques and modifications. Augmentation transplantation (grafting) and penile prosthesis implantation with variant deviation treatment options are the usual practice in Peyronie’s disease. Unequivocal judgment of pros and cons in any particular technique is nevertheless implausible to make. This article aims to review current trends, protocols and their relative advantages in corporoplasty.
","Корпоропластика — урологическая операция, сутью которой является устранение искривления полового члена, вызывающего копулятивную дисфункцию или эстетический дискомфорт. Искривление полового члена может быть как врожденным, так и приобретенным (болезнь Пейрони, перелом полового члена). Врожденное искривление полового члена — это относительно редкое состояние, характеризующееся изгибом эрегированного полового члена чаще всего в вентральном и/или латеральном направлении. Во многих исследованиях сообщалось, что пациенты с кривизной 30° и более в конечном счете обращаются за хирургическим лечением. Врожденное искривление полового члена можно ошибочно считать похожим на болезнь Пейрони из-за схожих физических проявлений, но этиология и патофизиология различны. Для коррекции врожденных искривлений чаще используются эксцизионная, инцизионная корпоропластика или пликация по различным методикам и модификациям. Аугментационные техники трансплантации (графтинг), а также фаллопротезирование с различными приемами коррекции девиации обычно используются при болезни Пейрони. Однако невозможно сделать однозначные выводы относительно преимуществ и недостатков тех или иных методов. Целью данной работы является рассмотрение актуальных на сегодня методов корпоропластики, современных тенденций, а также преимуществ и недостатков доступных методов.
"],"dc.abstract.en":["Corporoplasty is urological correction surgery for penile deviation that causes copulatory dysfunction or aesthetic discomfort. Penile deviation can be congenital or acquired (Peyronie’s disease, penile fracture). Congenital penile deviation is relatively rare and manifests in the curvature of erect penis ventrally and/or laterally, in most cases. According to many studies, patients with curvatures of 30° or more eventually seek surgical treatment. Congenital curvature may be mistaken for Peyronie’s disease for similar manifestations that, however, differ in aetiology and pathophysiology. Excisional, incisional corporoplasty or plication are commonly engaged to treat congenital curvatures, in various techniques and modifications. Augmentation transplantation (grafting) and penile prosthesis implantation with variant deviation treatment options are the usual practice in Peyronie’s disease. Unequivocal judgment of pros and cons in any particular technique is nevertheless implausible to make. This article aims to review current trends, protocols and their relative advantages in corporoplasty.
"],"subject":["corporoplasty","Peyronie’s disease","penile curvature","congenital anomaly","penile induration","suturing","surgical technique","корпоропластика","болезнь Пейрони","искривление полового члена","врожденные аномалии","индурация полового члена","наложение швов","хирургические методы"],"subject_keyword":["corporoplasty","corporoplasty","Peyronie’s disease","Peyronie’s disease","penile curvature","penile curvature","congenital anomaly","congenital anomaly","penile induration","penile induration","suturing","suturing","surgical technique","surgical technique","корпоропластика","корпоропластика","болезнь Пейрони","болезнь Пейрони","искривление полового члена","искривление полового члена","врожденные аномалии","врожденные аномалии","индурация полового члена","индурация полового члена","наложение швов","наложение швов","хирургические методы","хирургические методы"],"subject_ac":["corporoplasty\n|||\ncorporoplasty","peyronie’s disease\n|||\nPeyronie’s disease","penile curvature\n|||\npenile curvature","congenital anomaly\n|||\ncongenital anomaly","penile induration\n|||\npenile induration","suturing\n|||\nsuturing","surgical technique\n|||\nsurgical technique","корпоропластика\n|||\nкорпоропластика","болезнь пейрони\n|||\nболезнь Пейрони","искривление полового члена\n|||\nискривление полового члена","врожденные аномалии\n|||\nврожденные аномалии","индурация полового члена\n|||\nиндурация полового члена","наложение швов\n|||\nналожение швов","хирургические методы\n|||\nхирургические методы"],"subject_tax_0_filter":["corporoplasty\n|||\ncorporoplasty","peyronie’s disease\n|||\nPeyronie’s disease","penile curvature\n|||\npenile curvature","congenital anomaly\n|||\ncongenital anomaly","penile induration\n|||\npenile induration","suturing\n|||\nsuturing","surgical technique\n|||\nsurgical technique","корпоропластика\n|||\nкорпоропластика","болезнь пейрони\n|||\nболезнь Пейрони","искривление полового члена\n|||\nискривление полового члена","врожденные аномалии\n|||\nврожденные аномалии","индурация полового члена\n|||\nиндурация полового члена","наложение швов\n|||\nналожение швов","хирургические методы\n|||\nхирургические методы"],"subject_filter":["corporoplasty\n|||\ncorporoplasty","peyronie’s disease\n|||\nPeyronie’s disease","penile curvature\n|||\npenile curvature","congenital anomaly\n|||\ncongenital anomaly","penile induration\n|||\npenile induration","suturing\n|||\nsuturing","surgical technique\n|||\nsurgical technique","корпоропластика\n|||\nкорпоропластика","болезнь пейрони\n|||\nболезнь Пейрони","искривление полового члена\n|||\nискривление полового члена","врожденные аномалии\n|||\nврожденные аномалии","индурация полового члена\n|||\nиндурация полового члена","наложение швов\n|||\nналожение швов","хирургические методы\n|||\nхирургические методы"],"dc.subject_mlt":["corporoplasty","Peyronie’s disease","penile curvature","congenital anomaly","penile induration","suturing","surgical technique","корпоропластика","болезнь Пейрони","искривление полового члена","врожденные аномалии","индурация полового члена","наложение швов","хирургические методы"],"dc.subject":["corporoplasty","Peyronie’s disease","penile curvature","congenital anomaly","penile induration","suturing","surgical technique","корпоропластика","болезнь Пейрони","искривление полового члена","врожденные аномалии","индурация полового члена","наложение швов","хирургические методы"],"dc.subject.en":["corporoplasty","Peyronie’s disease","penile curvature","congenital anomaly","penile induration","suturing","surgical technique"],"title":["Corporoplasty in Peyronie’s Disease: a Literature Review","Корпоропластика при болезни Пейрони: обзор литературы"],"title_keyword":["Corporoplasty in Peyronie’s Disease: a Literature Review","Корпоропластика при болезни Пейрони: обзор литературы"],"title_ac":["corporoplasty in peyronie’s disease: a literature review\n|||\nCorporoplasty in Peyronie’s Disease: a Literature Review","корпоропластика при болезни пейрони: обзор литературы\n|||\nКорпоропластика при болезни Пейрони: обзор литературы"],"dc.title_sort":"Corporoplasty in Peyronie’s Disease: a Literature Review","dc.title_hl":["Corporoplasty in Peyronie’s Disease: a Literature Review","Корпоропластика при болезни Пейрони: обзор литературы"],"dc.title_mlt":["Corporoplasty in Peyronie’s Disease: a Literature Review","Корпоропластика при болезни Пейрони: обзор литературы"],"dc.title":["Corporoplasty in Peyronie’s Disease: a Literature Review","Корпоропластика при болезни Пейрони: обзор литературы"],"dc.title_stored":["Corporoplasty in Peyronie’s Disease: a Literature Review\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nen","Корпоропластика при болезни Пейрони: обзор литературы\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nru"],"dc.title.en":["Corporoplasty in Peyronie’s Disease: a Literature Review"],"dc.abstract.ru":["Корпоропластика — урологическая операция, сутью которой является устранение искривления полового члена, вызывающего копулятивную дисфункцию или эстетический дискомфорт. Искривление полового члена может быть как врожденным, так и приобретенным (болезнь Пейрони, перелом полового члена). Врожденное искривление полового члена — это относительно редкое состояние, характеризующееся изгибом эрегированного полового члена чаще всего в вентральном и/или латеральном направлении. Во многих исследованиях сообщалось, что пациенты с кривизной 30° и более в конечном счете обращаются за хирургическим лечением. Врожденное искривление полового члена можно ошибочно считать похожим на болезнь Пейрони из-за схожих физических проявлений, но этиология и патофизиология различны. Для коррекции врожденных искривлений чаще используются эксцизионная, инцизионная корпоропластика или пликация по различным методикам и модификациям. Аугментационные техники трансплантации (графтинг), а также фаллопротезирование с различными приемами коррекции девиации обычно используются при болезни Пейрони. Однако невозможно сделать однозначные выводы относительно преимуществ и недостатков тех или иных методов. Целью данной работы является рассмотрение актуальных на сегодня методов корпоропластики, современных тенденций, а также преимуществ и недостатков доступных методов.
"],"dc.fullHTML":["Введение
\nИскривление полового члена бывает различной этиологии, как врожденной, так и приобретенной (болезнь Пейрони). Врожденное искривление полового члена является результатом непропорционального развития белочной оболочки кавернозных тел и не связано с пороком развития уретры [1][2]. Пациенты обычно обращаются после достижения половой зрелости, поскольку искривление становится более очевидным при эрекции, а сильное искривление может сделать половой акт трудным или даже невозможным, и в этот момент рекомендуется хирургическое вмешательство. Врожденное искривление полового члена — это относительно редкое состояние, характеризующееся изгибом эрегированного полового члена чаще всего в вентральном и/или латеральном направлении [3]. Во многих исследованиях сообщалось, что пациенты с кривизной 30° и более в конечном счете обращаются за лечением [4]. Данную патологию можно ошибочно считать похожей на болезнь Пейрони из-за схожих физических проявлений, но этиология и патофизиология различны [2].
\nХирургическая коррекция искривления полового члена является основным методом лечения. Сообщалось о различных хирургических методах лечения врожденного искривления полового члена и болезни Пейрони [3][5]. Хирургическую коррекцию искривления полового члена в целом можно разделить на три основных типа процедур: (1) основные методы корпоропластики (эксцизионная корпоропластика, инцизионная корпоропластика или только пликационная корпоропластика), (2) техника трансплантации (графтинг) (полная или частичная эксцизия белочной оболочки/бляшки или инцизия белочной оболочки/бляшки с последующей пересадкой дефекта белочной оболочки) и (3) коррекция искривления с одновременным протезированием полового члена (фаллопротезирование) у пациентов с эректильной дисфункцией, не поддающейся лечению [5–7]. Техники трансплантации с сохранением длины, а также фаллопротезирование, обычно используемые при болезни Пейрони, чаще всего не используются при коррекции врожденного искривления полового члена, поскольку пациенты с врожденным искривлением полового члена, как правило, имеют длину полового члена выше средней и это не влияет на эректильную функцию [8]. При этом в случае врожденного искривления полового члена обычно используется эксцизионная и инцизионная корпоропластика или только пликационная корпоропластика [1]. В данной обзорной статье мы обсудим данные методы, пытаясь проанализировать современные тенденции, а также преимущества и недостатки.
\nМетод эксцизионной корпоропластики Первоначально Nesbit описал технику пликации (укорочение белочной оболочки), во время которой выполнялось горизонтальная эксцизия (иссечение) в виде эллипса(ов) белочной оболочки на выпуклой стороне искривления, которую закрывали в поперечном направлении, чтобы выпрямить половой член [9]. Методика по Nesbit cчитается и сегодня «золотым стандартом» эксцизионной корпоропластики. Однако c тех пор был внесен ряд изменений, направленных на улучшение результатов и минимизацию хирургических рисков.
\nВ зависимости от расположения точки максимальной кривизны и направления отклонения к сосудисто-нервному пучку или уретре может потребоваться мобилизация белочной оболочки [10]. Зажимы Allis могут применяться до тех пор, пока не будет достигнуто желаемое выпрямление полового члена в процессе выполнения хирургического вмешательства. В зависимости от степени и сложности искривления может потребоваться одно или несколько эксцизий белочной оболочки и пликаций для выпрямления. Эти эллипсы поэтапно могут быть ушиты в поперечном направлении с помощью рассасывающегося шовного материала, пока искривление не будет полностью исправлено (рис. 1A) [11].
\n![\"\"](\"https://cdn.elpub.ru/assets/journals/surgonco/2021/3/4DlHMnZj3LFINCGbm4tituIHBLFndIIEL93CNszy.jpeg\")
Рисунок 1А. Схематическое изображение основных методов корпоропластики в модели вентральной кривизны полового члена. Эксцизионная корпоропластика. Для простоты сосудисто-нервный пучок на рисунке не показан
Figure 1A. Diagram of main corporoplasty techniques in ventral curvature penile model. Excisional corporoplasty. Neurovascular bundle not shown for simplicity
В таблице 1 указаны исследования, в которых более подробно сообщалось о результатах лечения в отношении пациентов с врожденными искривлениями полового члена, когда была использована эксцизионная корпоропластика в качестве хирургической техники, как в первоначальном описании Nesbit’а, так и в модификациях [12–19]. В большинстве этих исследований выполнялись множественные эллиптические или ромбовидные иссечения всей белочной оболочки по методу Nesbit с поперечным ушиванием с помощью рассасывающегося шовного материала (размер: от 3-0 до 0, обычно 2-0). Например, еще в 1999 году Popken и др. предложили непрерывный плотный внутрибелочный шов с заглубленными концевыми узлами, чтобы уменьшить частоту пальпируемых уплотнений (швы) в послеоперационном периоде [20]. В дальнейшем Rolle и др. предложили модификацию с использованием U-образного узла, наложенного на каждую сторону зажима Allis для стабилизации укороченной белочной оболочки, и последующей эксцизией участка белочной оболочки над узлами, которая затем ушивается непрерывным рассасывающимся швом [21]. Существуют исследования, которые предлагали модификацию с эллиптическим иссечением только внешнего (продольного) слоя белочной оболочки, в некоторых из них использовались принципы геометрической модификации (Superficial Tunica Albuginea Geometric-Based Excision (STAGEтехника)) [12][14–16]. В других же работах, к примеру, у Colpi и др., была предложена модификация, в ходе которой после мобилизации глубокой дорсальной вены полового члена с продлением интракавернозной перегородки (септопластика) выполняется дорсальная срединная ромбовидная эксцизия белочной оболочки [22]. В зависимости от расположения большой кривизны сосудисто нервный пучок может потребовать мобилизации белочной оболочки. Это может быть выполнено с помощью латеромедиального доступа или эксцизии сегмента поверхностной дорсальной вены и медиальнолатеральной мобилизации [22].
\n![\"\"](\"https://cdn.elpub.ru/assets/journals/surgonco/2021/3/Kq8ornB29gWFGqiN6wsAKxcBGHl2qlyTUzrB0xbP.jpeg\")
Таблица 1. Исследования, проведенные за последние 10 лет, в которых использовался метод эксцизионной корпоропластики
Table 1. Past 10-year reference record of excisional corporoplasty
Примечание: STAGE — Superficial Tunica Albuginea Geometric-Based Excision; – данная информация не представлена в исследовании.
Note: STAGE, Superficial Tunica Albuginea Geometric-Based Excision; – evidence not presented in study.
Метод инцизионной корпоропластики
\nМетод инцизионной корпоропластики возник как модификация техники Nesbit, которая включает один или нескольких продольных разрезов (вместо горизонтальных эллиптических разрезов) в белочной оболочке на выпуклой стороне кривизны с поперечным закрытием операционной раны (рис. 1B) [23].
\n![\"\"](\"https://cdn.elpub.ru/assets/journals/surgonco/2021/3/U7rKdiK9uyyJWF5Sf7stks8R92oBtfsALyHPvhOp.jpeg\")
Рисунок 1B. Схематическое изображение основных методов корпоропластики в модели вентральной кривизны полового члена. Инцизионная корпоропластика. Для простоты сосудисто-нервный пучок на рисунке не показан
Figure 1B. Diagram of main corporoplasty techniques in ventral curvature penile model. Incisional corporoplasty. Neurovascular bundle not shown for simplicity
Этот метод основан на принципе пилоропластики по Heineke-Mikulicz, которая используется в абдоминальной хирургии [24]. Преимущество такой корпоропластики состоит в том, что продольная, а не поперечная инцизия (разрез) над кавернозным телом сводит к минимуму риск повреждения сосудисто-нервного пучка [23]. Кроме того, такая модификация может привести к сокращению времени операции за счет сведения к минимуму необходимости обширного латерального рассечения и мобилизации сосудисто-нервного пучка или уретры. В большинстве исследований инцизионная корпоропластика выполнялась с использованием техники, описанной Yachia, посредством наложения швов из рассасывающегося шовного материала (размер 3-0–2-0) [25]. Также Ghanem и Shamloul исследовали, может ли добавление одиночного инвертированного шва из нерассасывающихся нитей на середине линии наложения швов устранить частичные рецидивы, наблюдаемые при медленно рассасывающихся швах [26]. Однако разница между двумя группами (исследуемая и контроль) не была статистически значимой. В дальнейшем в двух других исследованиях была предложена модификация данной техники, основанная на хирургических методах, используемых при герниопластике. В этих исследованиях использовали поперечный разрез белочной оболочки на каждом кавернозном теле, мобилизацию белочной оболочки из эректильной ткани (ткань, способствующая возникновению эрекции, являющаяся по природе гладкой мускулатурой) с одной стороны и ушиванием лоскута белочной оболочки на противоположной (перекрывающая инцизионная корпоропластика или «двубортная» корпоропластика) [1][27]. Более подробная информация об основных характеристиках и результатах некоторых исследований по применению инцизионной корпоропластики показаны в таблице 2 [19][28–30].
\n![\"\"](\"https://cdn.elpub.ru/assets/journals/surgonco/2021/3/qmxDLCIoLi0zCARKyeffagJZynLL2iQjn9mBUuf5.jpeg\")
Таблица 2. Исследования, проведенные за последние 10 лет, в которых использовался метод инцизионной корпоропластики
Table 2. Past 10-year reference record of incisional corporoplasty
Примечание: – данная информация не представлена в исследовании.
Note: – evidence not presented in study.
Пликациционная корпоропластика
\nEssed и Schroeder предложили дальнейшую модификацию вышеупомянутых методик с образованием пликаций белочной оболочки без разреза на выпуклой стороне искривления [31]. С помощью этой техники можно еще больше снизить риск повреждения сосудисто-нервного пучка. Кроме того, этот метод прост в исполнении и может уменьшить сложность и время процедуры. После обнажения и искусственной эрекции зажимы Allis используются на большей кривизне для оценки количества и длины ткани, необходимой для пликации, чтобы добиться оптимального выпрямления эрегированного полового члена. Наложенные швы накладываются и при необходимости корректируются для исправления кривизны (рис. 1С).
\n![\"\"](\"https://cdn.elpub.ru/assets/journals/surgonco/2021/3/4LDXGoFwICyXXDwXYNvDuaZONwznLBzwNA1PvWsL.jpeg\")
Рисунок 1C. Схематическое изображение основных методов корпоропластики в модели вентральной кривизны полового члена. Пликация по методу Essed — Schroeder. Для простоты сосудистонервный пучок на рисунке не показан
Figure 1C. Diagram of main corporoplasty techniques in ventral curvature penile model. Essed-Schroeder plication procedure. Neurovascular bundle not shown for simplicity
В этой технике в основном используется нерассасывающийся шовный материал, однако есть исследования, сообщающие о хороших результатах и с рассасывающимися швами [32]. За последние 10 лет существует не так много исследований, в которых использовали технику пликации по методу Essed — Schroeder. Данные исследований следовали тем же принципам техники, которые предложили Essed и Schroeder, но с различиями в технике наложения пликаций, используемых швов и/или расположения пликаций. Было предложено несколько модификаций техники пликации по методу Essed — Schroeder для устранения и минимизации некоторых осложнений. Один из них — метод 16-точечной пликации, или техника множественных параллельных пликаций [33]. В этом методе используется нерассасывающийся шовный материал, который накладывается на точку максимальной кривизны выпуклой стороны. Швы располагаются напротив друг друга либо между глубокой дорсальной веной и дорсальными артериями для восстановления вентральной кривизны, либо по обе стороны от губчатого тела для восстановления дорсальной кривизны. Основными преимуществами этого метода являются короткое время процедуры, возможность выполнять процедуру под местной анестезией и отсутствие необходимости рассечения сосудистонервного пучка [34]. Кроме того, поскольку белочная оболочка является более плотной в положениях на 5, 7 и 12 часов, это оптимальные положения для наложения швов, чтобы предотвратить разрыв оболочки. К недостаткам можно отнести пальпируемые швы и укорочение полового члена. Показатели успешности этого метода составляют 80–93 %, среднее зарегистрированное время операции — около 45 минут [35][36]. В таблице 3 представлены исследования с использованием метода пликационной корпоропластики и его модификации [18][19][37–40].
\n![\"\"](\"https://cdn.elpub.ru/assets/journals/surgonco/2021/3/xQdB5lBNQRxaxRAxDbfRxiE7S2K2DfcdNmsZt94S.jpeg\")
Таблица 3. Исследования, проведенные за последние 10 лет, в которых использовался метод пликациционной корпоропластики
Table 3. Past 10-year reference record of plication corporoplasty
Примечание: – данная информация не представлена в исследовании.
Note: – evidence not presented in study.
Техника трансплантации (графтинг)
\nТехника трансплантации, или графтинг, показана, когда кривизна полового члена превышает 60° и имеется деформация в виде «песочных часов» или «шарнира (петли)». Поскольку метод трансплантации приводит к снятию напряжения в точке максимальной кривизны на вогнутой стороне кривизны полового члена (с последующим растяжением/удлинением тела полового члена), этот метод может сохранить длину полового члена и позволяет избежать очевидной потери длины, как происходит с техникой пликационной корпоропластики [41]. После инцизии бляшки или частичного иссечения бляшки образовавшийся дефект белочной оболочки необходимо закрыть трансплантатом (графтом), чтобы восстановить целостность белочной оболочки. Для этого могут использоваться различные аутологичные (аутотрансплантаты) и неаутологичные трансплантаты [42]. Все доступные сегодня трансплантаты имеют свои достоинства и недостатки. В настоящее время не существует идеального или совершенного трансплантата, который можно было бы рекомендовать для техники графтинга.
\nМетоды трансплантации были изучены более широко при болезни Пейрони, и, хотя многие новые методы графтинга и трансплантаты были применены при вентральной кривизне при болезни Пейрони, существует лишь несколько исследований, касающихся пациентов с врожденным искривлением полового члена, где графты имплантируются в разрез на вогнутой стороне искривления [39][40][43][44]. Поскольку существует повышенный риск ухудшения эректильной функции после трансплантации (по сравнению с пликационной корпоропластикой), пациенты должны иметь достаточную эректильную ригидность (например, по шкале NPTR (ночная тумесценция и ригидность полового члена)) до операции. Лучше всего это можно оценить по шкале Международного индекса эректильной функции (IIEF) и шкале жесткости эрекции (EHS)во время теста с интракавернозной инъекцией [45][46].
\nПациенты, у которых EHS 3 или 4 во время интракавернозной инъекции, считаются хорошими кандидатами для техники трансплантации. Пациентам с EHS 1 или 2 следует посоветовать, что имплантация протеза полового члена, при необходимости, с одновременной коррекцией искривления полового члена является лучшим вариантом [45][46].
\nХирургическое лечение болезни Пейрони следует проводить только в стабильной фазе заболевания, чтобы минимизировать риск рецидива [47]. Консультация пациентов, страдающих болезнью Пейрони, перед хирургическим вмешательством имеет большое значение, поскольку с операцией связаны возможные риски и побочные эффекты. Важно, чтобы пациент понимал, что его половой член никогда не станет таким, каким был до начала заболевания (длина, форма, размер), потому что болезнь Пейрони приводит к некоторым необратимым изменениям. Укорочение полового члена может произойти при любой хирургической процедуре, хотя риск укорочения меньше при использовании методов трансплантации [48]. Это важно, так как большинство пациентов сообщают о некотором укорочении полового члена, которое уже произошло с момента начала болезни. Еще одним побочным эффектом может быть стойкое или повторное искривление полового члена (рецидив) после операции. Риск возникновения эректильной дисфункции de novo после операции может достигать 67 %. Поскольку до 58 % пациентов с болезнью Пейрони одновременно страдают эректильной дисфункцией, следует подробно обсудить и объяснить пациентам о возможном повторном нарушении эректильной функции [49]. Еще один возможный побочный эффект, который следует обсудить с пациентом перед операцией, — это потеря чувствительности головки полового члена, которая может возникать до 31 % случаев [49]. Поскольку методы трансплантации более сложны и требуют хирургического вмешательства по сравнению с методами пликационной корпоропластики, рекомендуется, чтобы метод графтинга выполнялся хирургами, имеющими большой опыт в лечении болезни Пейрони.
\nДефект белочной оболочки после инцизии бляшки или частичного иссечения бляшки необходимо закрыть, чтобы восстановить целостность белочной оболочки. Для этой цели можно использовать различные аутологичные и неаутологичные трансплантаты. В настоящее время широко используются аутологичные и неаутологичные трансплантаты, тогда как синтетические трансплантаты больше не рекомендуются из-за рисков, связанных с их использованием, таких как занос инфекции, воспалительная реакция, фиброз, аллергическая реакция и последующая контрактура, приводящая к повторному искривлению полового члена [42].
\nАутологичные трансплантаты в последние годы потеряли популярность, поскольку их приходится извлекать из тела самого пациента (белочная или влагалищная оболочка яичка, аутовена, слизистая щеки, фасциальный или кожный лоскут), что приводит к увеличению времени операции [50]. Сегодня существует тенденция к использованию неаутологичных готовых трансплантатов (тканевых материалов), поскольку они обеспечивают некоторые преимущества, в том числе: отсутствие извлечения возможного трансплантата из тела пациента, сокращение времени операции и простота обращения [51].
\nКак уже было сказано, идеальный трансплантат для лечения болезни Пейрони еще не определен. Идеальные свойства трансплантата должны включать широкую доступность, устойчивость к инфекции, улучшение гемостаза и сохранение эректильной функции. Более того, некоторые из специфических осложнений техники трансплантации включают контрактуру трансплантата, что приводит к повторному искривлению и снижению чувствительности головки полового члена. Установленными неаутологичными трансплантатами в хирургической коррекции искривления полового члена при болезни Пейрони являются бычий перикард или подслизистая оболочка тонкой кишки свиньи (ксенографты), которые успешно используются более 10 лет [51]. Однако оба трансплантата должны быть точно подогнаны к дефекту белочной оболочки с увеличением примерно на 20–30 %. Причина в том, что эти трансплантаты могут сокращаться, что приводит к повторному искривлению. Причем оба трансплантата необходимо вшить в дефект белочной оболочки, что приводит к увеличению времени операции [51].
\nСамым многообещающим и новым трансплантатом является коллагеновый флис TachoSil® (Baxter Healthcare Corporation, Калифорния, США), который интенсивно исследовался в течение последних 6 лет [43]. Этот графт основан на конском коллагене (получают из ахиллова сухожилия лошади) и содержит человеческий фибриноген и тромбин. Самым важным отличием от всех других доступных трансплантатов является то, что он обладает самоклеящимся свойством. Таким образом, его не нужно вшивать в дефект белочной оболочки после инцизии бляшки / частичного иссечения бляшки, при этом время работы в операционной значительно сокращается. Важной деталью применения TachoSil® в хирургии болезни Пейрони является то, что он должен перекрывать края дефекта белочной оболочки со всех сторон не менее чем на 5–10 мм, чтобы прикрепиться к оболочке и обеспечить водонепроницаемое закрытие. Этот трансплантат не требует точной адаптации к дефекту белочной оболочки. Его можно применить практически на любые дефекты белочной оболочки и обеспечить достаточное закрытие. В таблице 4 представлены исследования по применению метода трансплантации с использованием различных графтов при коррекции искривления полового члена при болезни Пейрони [52–57].
\n![\"\"](\"https://cdn.elpub.ru/assets/journals/surgonco/2021/3/daVGS9E5SeCf5X4usiiLaxo2qvgLL4XpvhiTnjIx.jpeg\")
Таблица 4. Исследования, проведенные за последние 10 лет, в которых использовался метод трансплантации (графтинг) с различными трансплантатами (графты) при хирургической коррекции искривления полового члена при болезни Пейрони
Table 4. Past 10-year reference record of transplantation (grafting) with different grafts in surgical penile deviation treatment in Peyronie’s disease
Примечание: – данная информация не представлена в исследовании.
Note: – evidence not presented in study.
Заключение
\nВ целом, исходя из результатов исследований по корпоропластике, представленных в данной работе, пациенты с врожденным искривлением полового члена и болезнью Пейрони могут ожидать хороших результатов с минимальными побочными эффектами и с низкой вероятностью проведения повторных хирургических вмешательств. Из-за отсутствия крупных рандомизированных проспективных исследований нельзя сделать однозначных выводов относительно того, какой метод корпоропластики лучше подходит для лечения. Преимущества и недостатки каждого метода, а также возможные связанные с ними осложнения различаются, и их обязательно следует обсудить с пациентом перед операцией. Личный опыт хирурга, а также использование определенной техники, по-видимому, играют важную роль в выборе тактики лечения, а также в послеоперационном наблюдении. Широкое разнообразие результатов подчеркивает необходимость стандартизированных критериев оценки результатов. И, как уже было сказано, необходимы дальнейшие проспективные рандомизированные клинические исследования по оценке эффективности того или иного метода корпоропластики.
"],"dc.fullHTML.ru":["Введение
\nИскривление полового члена бывает различной этиологии, как врожденной, так и приобретенной (болезнь Пейрони). Врожденное искривление полового члена является результатом непропорционального развития белочной оболочки кавернозных тел и не связано с пороком развития уретры [1][2]. Пациенты обычно обращаются после достижения половой зрелости, поскольку искривление становится более очевидным при эрекции, а сильное искривление может сделать половой акт трудным или даже невозможным, и в этот момент рекомендуется хирургическое вмешательство. Врожденное искривление полового члена — это относительно редкое состояние, характеризующееся изгибом эрегированного полового члена чаще всего в вентральном и/или латеральном направлении [3]. Во многих исследованиях сообщалось, что пациенты с кривизной 30° и более в конечном счете обращаются за лечением [4]. Данную патологию можно ошибочно считать похожей на болезнь Пейрони из-за схожих физических проявлений, но этиология и патофизиология различны [2].
\nХирургическая коррекция искривления полового члена является основным методом лечения. Сообщалось о различных хирургических методах лечения врожденного искривления полового члена и болезни Пейрони [3][5]. Хирургическую коррекцию искривления полового члена в целом можно разделить на три основных типа процедур: (1) основные методы корпоропластики (эксцизионная корпоропластика, инцизионная корпоропластика или только пликационная корпоропластика), (2) техника трансплантации (графтинг) (полная или частичная эксцизия белочной оболочки/бляшки или инцизия белочной оболочки/бляшки с последующей пересадкой дефекта белочной оболочки) и (3) коррекция искривления с одновременным протезированием полового члена (фаллопротезирование) у пациентов с эректильной дисфункцией, не поддающейся лечению [5–7]. Техники трансплантации с сохранением длины, а также фаллопротезирование, обычно используемые при болезни Пейрони, чаще всего не используются при коррекции врожденного искривления полового члена, поскольку пациенты с врожденным искривлением полового члена, как правило, имеют длину полового члена выше средней и это не влияет на эректильную функцию [8]. При этом в случае врожденного искривления полового члена обычно используется эксцизионная и инцизионная корпоропластика или только пликационная корпоропластика [1]. В данной обзорной статье мы обсудим данные методы, пытаясь проанализировать современные тенденции, а также преимущества и недостатки.
\nМетод эксцизионной корпоропластики Первоначально Nesbit описал технику пликации (укорочение белочной оболочки), во время которой выполнялось горизонтальная эксцизия (иссечение) в виде эллипса(ов) белочной оболочки на выпуклой стороне искривления, которую закрывали в поперечном направлении, чтобы выпрямить половой член [9]. Методика по Nesbit cчитается и сегодня «золотым стандартом» эксцизионной корпоропластики. Однако c тех пор был внесен ряд изменений, направленных на улучшение результатов и минимизацию хирургических рисков.
\nВ зависимости от расположения точки максимальной кривизны и направления отклонения к сосудисто-нервному пучку или уретре может потребоваться мобилизация белочной оболочки [10]. Зажимы Allis могут применяться до тех пор, пока не будет достигнуто желаемое выпрямление полового члена в процессе выполнения хирургического вмешательства. В зависимости от степени и сложности искривления может потребоваться одно или несколько эксцизий белочной оболочки и пликаций для выпрямления. Эти эллипсы поэтапно могут быть ушиты в поперечном направлении с помощью рассасывающегося шовного материала, пока искривление не будет полностью исправлено (рис. 1A) [11].
\n
Рисунок 1А. Схематическое изображение основных методов корпоропластики в модели вентральной кривизны полового члена. Эксцизионная корпоропластика. Для простоты сосудисто-нервный пучок на рисунке не показан
Figure 1A. Diagram of main corporoplasty techniques in ventral curvature penile model. Excisional corporoplasty. Neurovascular bundle not shown for simplicity
В таблице 1 указаны исследования, в которых более подробно сообщалось о результатах лечения в отношении пациентов с врожденными искривлениями полового члена, когда была использована эксцизионная корпоропластика в качестве хирургической техники, как в первоначальном описании Nesbit’а, так и в модификациях [12–19]. В большинстве этих исследований выполнялись множественные эллиптические или ромбовидные иссечения всей белочной оболочки по методу Nesbit с поперечным ушиванием с помощью рассасывающегося шовного материала (размер: от 3-0 до 0, обычно 2-0). Например, еще в 1999 году Popken и др. предложили непрерывный плотный внутрибелочный шов с заглубленными концевыми узлами, чтобы уменьшить частоту пальпируемых уплотнений (швы) в послеоперационном периоде [20]. В дальнейшем Rolle и др. предложили модификацию с использованием U-образного узла, наложенного на каждую сторону зажима Allis для стабилизации укороченной белочной оболочки, и последующей эксцизией участка белочной оболочки над узлами, которая затем ушивается непрерывным рассасывающимся швом [21]. Существуют исследования, которые предлагали модификацию с эллиптическим иссечением только внешнего (продольного) слоя белочной оболочки, в некоторых из них использовались принципы геометрической модификации (Superficial Tunica Albuginea Geometric-Based Excision (STAGEтехника)) [12][14–16]. В других же работах, к примеру, у Colpi и др., была предложена модификация, в ходе которой после мобилизации глубокой дорсальной вены полового члена с продлением интракавернозной перегородки (септопластика) выполняется дорсальная срединная ромбовидная эксцизия белочной оболочки [22]. В зависимости от расположения большой кривизны сосудисто нервный пучок может потребовать мобилизации белочной оболочки. Это может быть выполнено с помощью латеромедиального доступа или эксцизии сегмента поверхностной дорсальной вены и медиальнолатеральной мобилизации [22].
\n
Таблица 1. Исследования, проведенные за последние 10 лет, в которых использовался метод эксцизионной корпоропластики
Table 1. Past 10-year reference record of excisional corporoplasty
Примечание: STAGE — Superficial Tunica Albuginea Geometric-Based Excision; – данная информация не представлена в исследовании.
Note: STAGE, Superficial Tunica Albuginea Geometric-Based Excision; – evidence not presented in study.
Метод инцизионной корпоропластики
\nМетод инцизионной корпоропластики возник как модификация техники Nesbit, которая включает один или нескольких продольных разрезов (вместо горизонтальных эллиптических разрезов) в белочной оболочке на выпуклой стороне кривизны с поперечным закрытием операционной раны (рис. 1B) [23].
\n
Рисунок 1B. Схематическое изображение основных методов корпоропластики в модели вентральной кривизны полового члена. Инцизионная корпоропластика. Для простоты сосудисто-нервный пучок на рисунке не показан
Figure 1B. Diagram of main corporoplasty techniques in ventral curvature penile model. Incisional corporoplasty. Neurovascular bundle not shown for simplicity
Этот метод основан на принципе пилоропластики по Heineke-Mikulicz, которая используется в абдоминальной хирургии [24]. Преимущество такой корпоропластики состоит в том, что продольная, а не поперечная инцизия (разрез) над кавернозным телом сводит к минимуму риск повреждения сосудисто-нервного пучка [23]. Кроме того, такая модификация может привести к сокращению времени операции за счет сведения к минимуму необходимости обширного латерального рассечения и мобилизации сосудисто-нервного пучка или уретры. В большинстве исследований инцизионная корпоропластика выполнялась с использованием техники, описанной Yachia, посредством наложения швов из рассасывающегося шовного материала (размер 3-0–2-0) [25]. Также Ghanem и Shamloul исследовали, может ли добавление одиночного инвертированного шва из нерассасывающихся нитей на середине линии наложения швов устранить частичные рецидивы, наблюдаемые при медленно рассасывающихся швах [26]. Однако разница между двумя группами (исследуемая и контроль) не была статистически значимой. В дальнейшем в двух других исследованиях была предложена модификация данной техники, основанная на хирургических методах, используемых при герниопластике. В этих исследованиях использовали поперечный разрез белочной оболочки на каждом кавернозном теле, мобилизацию белочной оболочки из эректильной ткани (ткань, способствующая возникновению эрекции, являющаяся по природе гладкой мускулатурой) с одной стороны и ушиванием лоскута белочной оболочки на противоположной (перекрывающая инцизионная корпоропластика или «двубортная» корпоропластика) [1][27]. Более подробная информация об основных характеристиках и результатах некоторых исследований по применению инцизионной корпоропластики показаны в таблице 2 [19][28–30].
\n
Таблица 2. Исследования, проведенные за последние 10 лет, в которых использовался метод инцизионной корпоропластики
Table 2. Past 10-year reference record of incisional corporoplasty
Примечание: – данная информация не представлена в исследовании.
Note: – evidence not presented in study.
Пликациционная корпоропластика
\nEssed и Schroeder предложили дальнейшую модификацию вышеупомянутых методик с образованием пликаций белочной оболочки без разреза на выпуклой стороне искривления [31]. С помощью этой техники можно еще больше снизить риск повреждения сосудисто-нервного пучка. Кроме того, этот метод прост в исполнении и может уменьшить сложность и время процедуры. После обнажения и искусственной эрекции зажимы Allis используются на большей кривизне для оценки количества и длины ткани, необходимой для пликации, чтобы добиться оптимального выпрямления эрегированного полового члена. Наложенные швы накладываются и при необходимости корректируются для исправления кривизны (рис. 1С).
\n
Рисунок 1C. Схематическое изображение основных методов корпоропластики в модели вентральной кривизны полового члена. Пликация по методу Essed — Schroeder. Для простоты сосудистонервный пучок на рисунке не показан
Figure 1C. Diagram of main corporoplasty techniques in ventral curvature penile model. Essed-Schroeder plication procedure. Neurovascular bundle not shown for simplicity
В этой технике в основном используется нерассасывающийся шовный материал, однако есть исследования, сообщающие о хороших результатах и с рассасывающимися швами [32]. За последние 10 лет существует не так много исследований, в которых использовали технику пликации по методу Essed — Schroeder. Данные исследований следовали тем же принципам техники, которые предложили Essed и Schroeder, но с различиями в технике наложения пликаций, используемых швов и/или расположения пликаций. Было предложено несколько модификаций техники пликации по методу Essed — Schroeder для устранения и минимизации некоторых осложнений. Один из них — метод 16-точечной пликации, или техника множественных параллельных пликаций [33]. В этом методе используется нерассасывающийся шовный материал, который накладывается на точку максимальной кривизны выпуклой стороны. Швы располагаются напротив друг друга либо между глубокой дорсальной веной и дорсальными артериями для восстановления вентральной кривизны, либо по обе стороны от губчатого тела для восстановления дорсальной кривизны. Основными преимуществами этого метода являются короткое время процедуры, возможность выполнять процедуру под местной анестезией и отсутствие необходимости рассечения сосудистонервного пучка [34]. Кроме того, поскольку белочная оболочка является более плотной в положениях на 5, 7 и 12 часов, это оптимальные положения для наложения швов, чтобы предотвратить разрыв оболочки. К недостаткам можно отнести пальпируемые швы и укорочение полового члена. Показатели успешности этого метода составляют 80–93 %, среднее зарегистрированное время операции — около 45 минут [35][36]. В таблице 3 представлены исследования с использованием метода пликационной корпоропластики и его модификации [18][19][37–40].
\n
Таблица 3. Исследования, проведенные за последние 10 лет, в которых использовался метод пликациционной корпоропластики
Table 3. Past 10-year reference record of plication corporoplasty
Примечание: – данная информация не представлена в исследовании.
Note: – evidence not presented in study.
Техника трансплантации (графтинг)
\nТехника трансплантации, или графтинг, показана, когда кривизна полового члена превышает 60° и имеется деформация в виде «песочных часов» или «шарнира (петли)». Поскольку метод трансплантации приводит к снятию напряжения в точке максимальной кривизны на вогнутой стороне кривизны полового члена (с последующим растяжением/удлинением тела полового члена), этот метод может сохранить длину полового члена и позволяет избежать очевидной потери длины, как происходит с техникой пликационной корпоропластики [41]. После инцизии бляшки или частичного иссечения бляшки образовавшийся дефект белочной оболочки необходимо закрыть трансплантатом (графтом), чтобы восстановить целостность белочной оболочки. Для этого могут использоваться различные аутологичные (аутотрансплантаты) и неаутологичные трансплантаты [42]. Все доступные сегодня трансплантаты имеют свои достоинства и недостатки. В настоящее время не существует идеального или совершенного трансплантата, который можно было бы рекомендовать для техники графтинга.
\nМетоды трансплантации были изучены более широко при болезни Пейрони, и, хотя многие новые методы графтинга и трансплантаты были применены при вентральной кривизне при болезни Пейрони, существует лишь несколько исследований, касающихся пациентов с врожденным искривлением полового члена, где графты имплантируются в разрез на вогнутой стороне искривления [39][40][43][44]. Поскольку существует повышенный риск ухудшения эректильной функции после трансплантации (по сравнению с пликационной корпоропластикой), пациенты должны иметь достаточную эректильную ригидность (например, по шкале NPTR (ночная тумесценция и ригидность полового члена)) до операции. Лучше всего это можно оценить по шкале Международного индекса эректильной функции (IIEF) и шкале жесткости эрекции (EHS)во время теста с интракавернозной инъекцией [45][46].
\nПациенты, у которых EHS 3 или 4 во время интракавернозной инъекции, считаются хорошими кандидатами для техники трансплантации. Пациентам с EHS 1 или 2 следует посоветовать, что имплантация протеза полового члена, при необходимости, с одновременной коррекцией искривления полового члена является лучшим вариантом [45][46].
\nХирургическое лечение болезни Пейрони следует проводить только в стабильной фазе заболевания, чтобы минимизировать риск рецидива [47]. Консультация пациентов, страдающих болезнью Пейрони, перед хирургическим вмешательством имеет большое значение, поскольку с операцией связаны возможные риски и побочные эффекты. Важно, чтобы пациент понимал, что его половой член никогда не станет таким, каким был до начала заболевания (длина, форма, размер), потому что болезнь Пейрони приводит к некоторым необратимым изменениям. Укорочение полового члена может произойти при любой хирургической процедуре, хотя риск укорочения меньше при использовании методов трансплантации [48]. Это важно, так как большинство пациентов сообщают о некотором укорочении полового члена, которое уже произошло с момента начала болезни. Еще одним побочным эффектом может быть стойкое или повторное искривление полового члена (рецидив) после операции. Риск возникновения эректильной дисфункции de novo после операции может достигать 67 %. Поскольку до 58 % пациентов с болезнью Пейрони одновременно страдают эректильной дисфункцией, следует подробно обсудить и объяснить пациентам о возможном повторном нарушении эректильной функции [49]. Еще один возможный побочный эффект, который следует обсудить с пациентом перед операцией, — это потеря чувствительности головки полового члена, которая может возникать до 31 % случаев [49]. Поскольку методы трансплантации более сложны и требуют хирургического вмешательства по сравнению с методами пликационной корпоропластики, рекомендуется, чтобы метод графтинга выполнялся хирургами, имеющими большой опыт в лечении болезни Пейрони.
\nДефект белочной оболочки после инцизии бляшки или частичного иссечения бляшки необходимо закрыть, чтобы восстановить целостность белочной оболочки. Для этой цели можно использовать различные аутологичные и неаутологичные трансплантаты. В настоящее время широко используются аутологичные и неаутологичные трансплантаты, тогда как синтетические трансплантаты больше не рекомендуются из-за рисков, связанных с их использованием, таких как занос инфекции, воспалительная реакция, фиброз, аллергическая реакция и последующая контрактура, приводящая к повторному искривлению полового члена [42].
\nАутологичные трансплантаты в последние годы потеряли популярность, поскольку их приходится извлекать из тела самого пациента (белочная или влагалищная оболочка яичка, аутовена, слизистая щеки, фасциальный или кожный лоскут), что приводит к увеличению времени операции [50]. Сегодня существует тенденция к использованию неаутологичных готовых трансплантатов (тканевых материалов), поскольку они обеспечивают некоторые преимущества, в том числе: отсутствие извлечения возможного трансплантата из тела пациента, сокращение времени операции и простота обращения [51].
\nКак уже было сказано, идеальный трансплантат для лечения болезни Пейрони еще не определен. Идеальные свойства трансплантата должны включать широкую доступность, устойчивость к инфекции, улучшение гемостаза и сохранение эректильной функции. Более того, некоторые из специфических осложнений техники трансплантации включают контрактуру трансплантата, что приводит к повторному искривлению и снижению чувствительности головки полового члена. Установленными неаутологичными трансплантатами в хирургической коррекции искривления полового члена при болезни Пейрони являются бычий перикард или подслизистая оболочка тонкой кишки свиньи (ксенографты), которые успешно используются более 10 лет [51]. Однако оба трансплантата должны быть точно подогнаны к дефекту белочной оболочки с увеличением примерно на 20–30 %. Причина в том, что эти трансплантаты могут сокращаться, что приводит к повторному искривлению. Причем оба трансплантата необходимо вшить в дефект белочной оболочки, что приводит к увеличению времени операции [51].
\nСамым многообещающим и новым трансплантатом является коллагеновый флис TachoSil® (Baxter Healthcare Corporation, Калифорния, США), который интенсивно исследовался в течение последних 6 лет [43]. Этот графт основан на конском коллагене (получают из ахиллова сухожилия лошади) и содержит человеческий фибриноген и тромбин. Самым важным отличием от всех других доступных трансплантатов является то, что он обладает самоклеящимся свойством. Таким образом, его не нужно вшивать в дефект белочной оболочки после инцизии бляшки / частичного иссечения бляшки, при этом время работы в операционной значительно сокращается. Важной деталью применения TachoSil® в хирургии болезни Пейрони является то, что он должен перекрывать края дефекта белочной оболочки со всех сторон не менее чем на 5–10 мм, чтобы прикрепиться к оболочке и обеспечить водонепроницаемое закрытие. Этот трансплантат не требует точной адаптации к дефекту белочной оболочки. Его можно применить практически на любые дефекты белочной оболочки и обеспечить достаточное закрытие. В таблице 4 представлены исследования по применению метода трансплантации с использованием различных графтов при коррекции искривления полового члена при болезни Пейрони [52–57].
\n
Таблица 4. Исследования, проведенные за последние 10 лет, в которых использовался метод трансплантации (графтинг) с различными трансплантатами (графты) при хирургической коррекции искривления полового члена при болезни Пейрони
Table 4. Past 10-year reference record of transplantation (grafting) with different grafts in surgical penile deviation treatment in Peyronie’s disease
Примечание: – данная информация не представлена в исследовании.
Note: – evidence not presented in study.
Заключение
\nВ целом, исходя из результатов исследований по корпоропластике, представленных в данной работе, пациенты с врожденным искривлением полового члена и болезнью Пейрони могут ожидать хороших результатов с минимальными побочными эффектами и с низкой вероятностью проведения повторных хирургических вмешательств. Из-за отсутствия крупных рандомизированных проспективных исследований нельзя сделать однозначных выводов относительно того, какой метод корпоропластики лучше подходит для лечения. Преимущества и недостатки каждого метода, а также возможные связанные с ними осложнения различаются, и их обязательно следует обсудить с пациентом перед операцией. Личный опыт хирурга, а также использование определенной техники, по-видимому, играют важную роль в выборе тактики лечения, а также в послеоперационном наблюдении. Широкое разнообразие результатов подчеркивает необходимость стандартизированных критериев оценки результатов. И, как уже было сказано, необходимы дальнейшие проспективные рандомизированные клинические исследования по оценке эффективности того или иного метода корпоропластики.
"],"dc.fullRISC":["Введение\n\nИскривление полового члена бывает различной этиологии, как врожденной, так и приобретенной (болезнь Пейрони). Врожденное искривление полового члена является результатом непропорционального развития белочной оболочки кавернозных тел и не связано с пороком развития уретры [1, 2]. Пациенты обычно обращаются после достижения половой зрелости, поскольку искривление становится более очевидным при эрекции, а сильное искривление может сделать половой акт трудным или даже невозможным, и в этот момент рекомендуется хирургическое вмешательство. Врожденное искривление полового члена — это относительно редкое состояние, характеризующееся изгибом эрегированного полового члена чаще всего в вентральном и/или латеральном направлении [3]. Во многих исследованиях сообщалось, что пациенты с кривизной 30° и более в конечном счете обращаются за лечением [4]. Данную патологию можно ошибочно считать похожей на болезнь Пейрони из-за схожих физических проявлений, но этиология и патофизиология различны [2]. Хирургическая коррекция искривления полового члена является основным методом лечения. Сообщалось о различных хирургических методах лечения врожденного искривления полового члена и болезни Пейрони [3, 5]. Хирургическую коррекцию искривления полового члена в целом можно разделить на три основных типа процедур: (1) основные методы корпоропластики (эксцизионная корпоропластика, инцизионная корпоропластика или только пликационная корпоропластика), (2) техника трансплантации (графтинг) (полная или частичная эксцизия белочной оболочки/бляшки или инцизия белочной оболочки/бляшки с последующей пересадкой дефекта белочной оболочки) и (3) коррекция искривления с одновременным протезированием полового члена (фаллопротезирование) у пациентов с эректильной дисфункцией, не поддающейся лечению [5–7]. Техники трансплантации с сохранением длины, а также фаллопротезирование, обычно используемые при болезни Пейрони, чаще всего не используются при коррекции врожденного искривления полового члена, поскольку пациенты с врожденным искривлением полового члена, как правило, имеют длину полового члена выше средней и это не влияет на эректильную функцию [8]. При этом в случае врожденного искривления полового члена обычно используется эксцизионная и инцизионная корпоропластика или только пликационная корпоропластика [1]. В данной обзорной статье мы обсудим данные методы, пытаясь проанализировать современные тенденции, а также преимущества и недостатки.\n\nМетод эксцизионной корпоропластики\n\nПервоначально Nesbit описал технику пликации (укорочение белочной оболочки), во время которой выполнялось горизонтальная эксцизия (иссечение) в виде эллипса(ов) белочной оболочки на выпуклой стороне искривления, которую закрывали в поперечном направлении, чтобы выпрямить половой член [9]. Методика по Nesbit cчитается и сегодня «золотым стандартом» эксцизионной корпоропластики. Однако c тех пор был внесен ряд изменений, направленных на улучшение результатов и минимизацию хирургических рисков. В зависимости от расположения точки максимальной кривизны и направления отклонения к сосудисто-нервному пучку или уретре может потребоваться мобилизация белочной оболочки [10]. Зажимы Allis могут применяться до тех пор, пока не будет достигнуто желаемое выпрямление полового члена в процессе выполнения хирургического вмешательства. В зависимости от степени и сложности искривления может потребоваться одно или несколько эксцизий белочной оболочки и пликаций для выпрямления. Эти эллипсы поэтапно могут быть ушиты в поперечном направлении с помощью рассасывающегося шовного материала, пока искривление не будет полностью исправлено (рис. 1A) [11].\n\nВ таблице 1 указаны исследования, в которых более подробно сообщалось о результатах лечения в отношении пациентов с врожденными искривлениями полового члена, когда была использована эксцизионная корпоропластика в качестве хирургической техники, как в первоначальном описании Nesbit’а, так и в модификациях [12–19]. В большинстве этих исследований выполнялись множественные эллиптические или ромбовидные иссечения всей белочной оболочки по методу Nesbit с поперечным ушиванием с помощью рассасывающегося шовного материала (размер: от 3-0 до 0, обычно 2-0). Например, еще в 1999 году Popken и др. предложили непрерывный плотный внутрибелочный шов с заглубленными концевыми узлами, чтобы уменьшить частоту пальпируемых уплотнений (швы) в послеоперационном периоде [20]. В дальнейшем Rolle и др. предложили модификацию с использованием U-образного узла, наложенного на каждую сторону зажима Allis для стабилизации укороченной белочной оболочки, и последующей эксцизией участка белочной оболочки над узлами, которая затем ушивается непрерывным рассасывающимся швом [21]. Существуют исследования, которые предлагали модификацию с эллиптическим иссечением только внешнего (продольного) слоя белочной оболочки, в некоторых из них использовались принципы геометрической модификации (Superficial Tunica Albuginea Geometric-Based Excision (STAGEтехника)) [12, 14–16]. В других же работах, к примеру, у Colpi и др., была предложена модификация, в ходе которой после мобилизации глубокой дорсальной вены полового члена с продлением интракавернозной\n\nперегородки (септопластика) выполняется дорсальная срединная ромбовидная эксцизия белочной оболочки [22]. В зависимости от расположения большой кривизны сосудисто-нервный пучок может потребовать мобилизации белочной оболочки. Это может быть выполнено с помощью латеромедиального доступа или эксцизии сегмента поверхностной дорсальной вены и медиальнолатеральной мобилизации [22].\n\nМетод инцизионной корпоропластики\n\nМетод инцизионной корпоропластики возник как модификация техники Nesbit, которая включает один или нескольких продольных разрезов (вместо горизонтальных эллиптических разрезов) в белочной оболочке на выпуклой стороне кривизны с поперечным закрытием операционной раны (рис. 1B) [23].\n\nЭтот метод основан на принципе пилоропластики по Heineke-Mikulicz, которая используется в абдоминальной хирургии [24]. Преимущество такой корпоропластики состоит в том, что продольная, а не поперечная инцизия (разрез) над кавернозным телом сводит к минимуму риск повреждения сосудисто-нервного пучка [23]. Кроме того, такая модификация может привести к сокращению времени операции за счет сведения к минимуму необходимости обширного латерального рассечения и мобилизации сосудисто-нервного пучка или уретры. В большинстве исследований инцизионная корпоропластика выполнялась с использованием техники, описанной Yachia, посредством наложения швов из рассасывающегося шовного материала (размер 3-0–2-0) [25]. Также Ghanem и Shamloul исследовали, может ли добавление одиночного инвертированного шва из нерассасывающихся нитей на середине линии наложения швов устранить частичные рецидивы, наблюдаемые при медленно рассасывающихся швах [26]. Однако разница между двумя группами (исследуемая и контроль) не была статистически значимой. В дальнейшем в двух других исследованиях была предложена модификация данной техники, основанная на хирургических методах, используемых при герниопластике. В этих исследованиях использовали поперечный разрез белочной оболочки на каждом кавернозном теле, мобилизацию белочной оболочки из эректильной ткани (ткань, способствующая возникновению эрекции, являющаяся по природе гладкой мускулатурой) с одной стороны и ушиванием лоскута белочной оболочки на противоположной (перекрывающая инцизионная корпоропластика или «двубортная» корпоропластика) [1, 27]. Более подробная информация об основных характеристиках и результатах некоторых исследований по применению инцизионной корпоропластики показаны в таблице 2 [19, 28–30]. Пликациционная корпоропластика\n\nEssed и Schroeder предложили дальнейшую модификацию вышеупомянутых методик с образованием пликаций белочной оболочки без разреза на выпуклой стороне искривления [31]. С помощью этой техники можно еще больше снизить риск повреждения сосудисто-нервного пучка. Кроме того, этот метод прост в исполнении и может уменьшить сложность и время процедуры. После обнажения и искусственной эрекции зажимы Allis используются на большей кривизне для оценки количества и длины ткани, необходимой для пликации, чтобы добиться оптимального выпрямления эрегированного полового члена. Наложенные швы накладываются и при необходимости корректируются для исправления кривизны (рис. 1С).\n\nВ этой технике в основном используется нерассасывающийся шовный материал, однако есть исследования, сообщающие о хороших результатах и с рассасывающимися швами [32]. За последние 10 лет существует не так много исследований, в которых использовали технику пликации по методу Essed — Schroeder. Данные исследований следовали тем же принципам техники, которые предложили Essed и Schroeder, но с различиями в технике наложения пликаций, используемых швов и/или расположения пликаций. Было предложено несколько модификаций техники пликации по методу Essed — Schroeder для устранения и минимизации некоторых осложнений. Один из них — метод 16-точечной пликации, или техника множественных параллельных пликаций [33]. В этом методе используется нерассасывающийся шовный материал, который накладывается на точку максимальной кривизны выпуклой стороны. Швы располагаются напротив друг друга либо между глубокой дорсальной веной и дорсальными артериями для восстановления вентральной кривизны, либо по обе стороны от губчатого тела для восстановления дорсальной кривизны. Основными преимуществами этого метода являются короткое время процедуры, возможность выполнять процедуру под местной анестезией и отсутствие необходимости рассечения сосудистонервного пучка [34]. Кроме того, поскольку белочная оболочка является более плотной в положениях на 5, 7 и 12 часов, это оптимальные положения для наложения швов, чтобы предотвратить разрыв оболочки. К недостаткам можно отнести пальпируемые швы и укорочение полового члена. Показатели успешности этого метода составляют 80–93 %, среднее зарегистрированное время операции — около 45 минут [35, 36]. В таблице 3 представлены исследования с использованием метода пликационной корпоропластики и его модификации [18, 19, 37–40]. Техника трансплантации (графтинг) Техника трансплантации, или графтинг, показана, когда кривизна полового члена превышает 60° и имеется деформация в виде «песочных часов» или «шарнира (петли)». Поскольку метод трансплантации приводит к снятию напряжения в точке максимальной кривизны на вогнутой стороне кривизны полового члена (с последующим растяжением/удлинением тела полового члена), этот метод может сохранить длину полового члена и позволяет избежать очевидной потери длины, как происходит с техникой пликационной корпоропластики [41]. После инцизии бляшки или частичного иссечения бляшки образовавшийся дефект белочной оболочки необходимо закрыть трансплантатом (графтом), чтобы восстановить целостность белочной оболочки. Для этого могут использоваться различные аутологичные (аутотрансплантаты) и неаутологичные трансплантаты [42]. Все доступные сегодня трансплантаты имеют свои достоинства и недостатки. В настоящее время не существует идеального или совершенного трансплантата, который можно было бы рекомендовать для техники графтинга.\n\nМетоды трансплантации были изучены более широко при болезни Пейрони, и, хотя многие новые методы графтинга и трансплантаты были применены при вентральной кривизне при болезни Пейрони, существует лишь несколько исследований, касающихся пациентов с врожденным искривлением полового члена, где графты имплантируются в разрез на вогнутой стороне искривления [39, 40, 43, 44]. Поскольку существует повышенный риск ухудшения эректильной функции после трансплантации (по сравнению с пликационной корпоропластикой), пациенты должны иметь достаточную эректильную ригидность (например, по шкале NPTR (ночная тумесценция и ригидность полового члена)) до операции. Лучше всего это можно оценить по шкале Международного индекса эректильной функции (IIEF) и шкале жесткости эрекции (EHS) во время теста с интракавернозной инъекцией [45, 46]. Пациенты, у которых EHS 3 или 4 во время интракавернозной инъекции, считаются хорошими кандидатами для техники трансплантации. Пациентам с EHS 1 или 2 следует посоветовать, что имплантация протеза полового члена, при необходимости, с одновременной коррекцией искривления полового члена является лучшим вариантом [45, 46].\n\nХирургическое лечение болезни Пейрони следует проводить только в стабильной фазе заболевания, чтобы минимизировать риск рецидива [47]. Консультация пациентов, страдающих болезнью Пейрони, перед хирургическим вмешательством имеет большое значение, поскольку с операцией связаны возможные риски и побочные эффекты. Важно, чтобы пациент понимал,\n\nчто его половой член никогда не станет таким, каким был до начала заболевания (длина, форма, размер), потому что болезнь Пейрони приводит к некоторым необратимым изменениям. Укорочение полового члена может произойти при любой хирургической процедуре, хотя риск укорочения меньше при использовании методов трансплантации [48]. Это важно, так как большинство пациентов сообщают о некотором укорочении полового члена, которое уже произошло с момента начала болезни. Еще одним побочным эффектом может быть стойкое или повторное искривление полового члена (рецидив) после операции. Риск возникновения эректильной дисфункции de novo после операции может достигать 67 %. Поскольку до 58 % пациентов с болезнью Пейрони одновременно страдают эректильной дисфункцией, следует подробно обсудить и объяснить пациентам о возможном повторном нарушении эректильной функции [49]. Еще один возможный побочный эффект, который следует обсудить с пациентом перед операцией, — это потеря чувствительности головки полового члена, которая может возникать до 31 % случаев [49]. Поскольку методы трансплантации более сложны и требуют хирургического вмешательства по сравнению с методами пликационной корпоропластики, рекомендуется, чтобы метод графтинга выполнялся хирургами, имеющими большой опыт в лечении болезни Пейрони.\n\nДефект белочной оболочки после инцизии бляшки или частичного иссечения бляшки необходимо закрыть, чтобы восстановить целостность белочной оболочки. Для этой цели можно использовать различные аутологичные и неаутологичные трансплантаты. В настоящее время широко используются аутологичные и неаутологичные трансплантаты, тогда как синтетические трансплантаты больше не рекомендуются из-за рисков, связанных с их использованием, таких как занос инфекции, воспалительная реакция, фиброз, аллергическая реакция и последующая контрактура, приводящая к повторному искривлению полового члена [42].\n\nАутологичные трансплантаты в последние годы потеряли популярность, поскольку их приходится извлекать из тела самого пациента (белочная или влагалищная оболочка яичка, аутовена, слизистая щеки, фасциальный или кожный лоскут), что приводит к увеличению времени операции [50]. Сегодня существует тенденция к использованию неаутологичных готовых трансплантатов (тканевых материалов), поскольку они обеспечивают некоторые преимущества, в том числе: отсутствие извлечения возможного трансплантата из тела\n\nпациента, сокращение времени операции и простота обращения [51].\n\nКак уже было сказано, идеальный трансплантат для лечения болезни Пейрони еще не определен. Идеальные свойства трансплантата должны включать широкую доступность, устойчивость к инфекции, улучшение гемостаза и сохранение эректильной функции. Более того, некоторые из специфических осложнений техники трансплантации включают контрактуру трансплантата, что приводит к повторному искривлению и снижению чувствительности головки полового члена. Установленными неаутологичными трансплантатами в хирургической коррекции искривления полового члена при болезни Пейрони являются бычий перикард или подслизистая оболочка тонкой кишки свиньи (ксенографты), которые успешно используются более 10 лет [51]. Однако оба трансплантата должны быть точно подогнаны к дефекту белочной оболочки с увеличением примерно на 20–30 %. Причина в том, что эти трансплантаты могут сокращаться, что приводит к повторному искривлению. Причем оба трансплантата необходимо вшить в дефект белочной оболочки, что приводит к увеличению времени операции [51].\n\nСамым многообещающим и новым трансплантатом является коллагеновый флис TachoSil® (Baxter Healthcare Corporation, Калифорния, США), который интенсивно исследовался в течение последних 6 лет [43]. Этот графт основан на конском коллагене (получают из ахиллова сухожилия лошади) и содержит человеческий фибриноген и тромбин. Самым важным отличием от всех других доступных трансплантатов является то, что он обладает самоклеящимся свойством. Таким образом, его не нужно вшивать в дефект белочной оболочки после инцизии бляшки / частичного иссечения бляшки, при этом время работы в операционной значительно сокращается. Важной деталью применения TachoSil® в хирургии болезни Пейрони является то, что он должен перекрывать края дефекта белочной оболочки со всех сторон не менее чем на 5–10 мм, чтобы прикрепиться к оболочке и обеспечить водонепроницаемое закрытие. Этот трансплантат не требует точной адаптации к дефекту белочной оболочки. Его можно применить практически на любые дефекты белочной оболочки и обеспечить достаточное закрытие. В таблице 4 представлены исследования по применению метода трансплантации с использованием различных графтов при коррекции искривления полового члена при болезни Пейрони [52–57].\n\nЗаключение\n\nВ целом, исходя из результатов исследований по корпоропластике, представленных в данной работе, пациенты с врожденным искривлением полового члена и болезнью Пейрони могут ожидать хороших результатов с минимальными побочными эффектами и с низкой вероятностью проведения повторных хирургических вмешательств. Из-за отсутствия крупных рандомизированных проспективных исследований нельзя сделать однозначных выводов относительно того, какой метод корпоропластики лучше подходит для лечения. Преимущества и недостатки каждого метода, а также возможные связанные с ними осложнения различаются, и их обязательно следует обсудить с пациентом перед операцией. Личный опыт хирурга, а также использование определенной техники, по-видимому, играют важную роль в выборе тактики лечения, а также в послеоперационном наблюдении. Широкое разнообразие результатов подчеркивает необходимость стандартизированных критериев оценки результатов. И, как уже было сказано, необходимы дальнейшие проспективные рандомизированные клинические исследования по оценке эффективности того или иного метода корпоропластики."],"dc.fullRISC.ru":["Введение\n\nИскривление полового члена бывает различной этиологии, как врожденной, так и приобретенной (болезнь Пейрони). Врожденное искривление полового члена является результатом непропорционального развития белочной оболочки кавернозных тел и не связано с пороком развития уретры [1, 2]. Пациенты обычно обращаются после достижения половой зрелости, поскольку искривление становится более очевидным при эрекции, а сильное искривление может сделать половой акт трудным или даже невозможным, и в этот момент рекомендуется хирургическое вмешательство. Врожденное искривление полового члена — это относительно редкое состояние, характеризующееся изгибом эрегированного полового члена чаще всего в вентральном и/или латеральном направлении [3]. Во многих исследованиях сообщалось, что пациенты с кривизной 30° и более в конечном счете обращаются за лечением [4]. Данную патологию можно ошибочно считать похожей на болезнь Пейрони из-за схожих физических проявлений, но этиология и патофизиология различны [2]. Хирургическая коррекция искривления полового члена является основным методом лечения. Сообщалось о различных хирургических методах лечения врожденного искривления полового члена и болезни Пейрони [3, 5]. Хирургическую коррекцию искривления полового члена в целом можно разделить на три основных типа процедур: (1) основные методы корпоропластики (эксцизионная корпоропластика, инцизионная корпоропластика или только пликационная корпоропластика), (2) техника трансплантации (графтинг) (полная или частичная эксцизия белочной оболочки/бляшки или инцизия белочной оболочки/бляшки с последующей пересадкой дефекта белочной оболочки) и (3) коррекция искривления с одновременным протезированием полового члена (фаллопротезирование) у пациентов с эректильной дисфункцией, не поддающейся лечению [5–7]. Техники трансплантации с сохранением длины, а также фаллопротезирование, обычно используемые при болезни Пейрони, чаще всего не используются при коррекции врожденного искривления полового члена, поскольку пациенты с врожденным искривлением полового члена, как правило, имеют длину полового члена выше средней и это не влияет на эректильную функцию [8]. При этом в случае врожденного искривления полового члена обычно используется эксцизионная и инцизионная корпоропластика или только пликационная корпоропластика [1]. В данной обзорной статье мы обсудим данные методы, пытаясь проанализировать современные тенденции, а также преимущества и недостатки.\n\nМетод эксцизионной корпоропластики\n\nПервоначально Nesbit описал технику пликации (укорочение белочной оболочки), во время которой выполнялось горизонтальная эксцизия (иссечение) в виде эллипса(ов) белочной оболочки на выпуклой стороне искривления, которую закрывали в поперечном направлении, чтобы выпрямить половой член [9]. Методика по Nesbit cчитается и сегодня «золотым стандартом» эксцизионной корпоропластики. Однако c тех пор был внесен ряд изменений, направленных на улучшение результатов и минимизацию хирургических рисков. В зависимости от расположения точки максимальной кривизны и направления отклонения к сосудисто-нервному пучку или уретре может потребоваться мобилизация белочной оболочки [10]. Зажимы Allis могут применяться до тех пор, пока не будет достигнуто желаемое выпрямление полового члена в процессе выполнения хирургического вмешательства. В зависимости от степени и сложности искривления может потребоваться одно или несколько эксцизий белочной оболочки и пликаций для выпрямления. Эти эллипсы поэтапно могут быть ушиты в поперечном направлении с помощью рассасывающегося шовного материала, пока искривление не будет полностью исправлено (рис. 1A) [11].\n\nВ таблице 1 указаны исследования, в которых более подробно сообщалось о результатах лечения в отношении пациентов с врожденными искривлениями полового члена, когда была использована эксцизионная корпоропластика в качестве хирургической техники, как в первоначальном описании Nesbit’а, так и в модификациях [12–19]. В большинстве этих исследований выполнялись множественные эллиптические или ромбовидные иссечения всей белочной оболочки по методу Nesbit с поперечным ушиванием с помощью рассасывающегося шовного материала (размер: от 3-0 до 0, обычно 2-0). Например, еще в 1999 году Popken и др. предложили непрерывный плотный внутрибелочный шов с заглубленными концевыми узлами, чтобы уменьшить частоту пальпируемых уплотнений (швы) в послеоперационном периоде [20]. В дальнейшем Rolle и др. предложили модификацию с использованием U-образного узла, наложенного на каждую сторону зажима Allis для стабилизации укороченной белочной оболочки, и последующей эксцизией участка белочной оболочки над узлами, которая затем ушивается непрерывным рассасывающимся швом [21]. Существуют исследования, которые предлагали модификацию с эллиптическим иссечением только внешнего (продольного) слоя белочной оболочки, в некоторых из них использовались принципы геометрической модификации (Superficial Tunica Albuginea Geometric-Based Excision (STAGEтехника)) [12, 14–16]. В других же работах, к примеру, у Colpi и др., была предложена модификация, в ходе которой после мобилизации глубокой дорсальной вены полового члена с продлением интракавернозной\n\nперегородки (септопластика) выполняется дорсальная срединная ромбовидная эксцизия белочной оболочки [22]. В зависимости от расположения большой кривизны сосудисто-нервный пучок может потребовать мобилизации белочной оболочки. Это может быть выполнено с помощью латеромедиального доступа или эксцизии сегмента поверхностной дорсальной вены и медиальнолатеральной мобилизации [22].\n\nМетод инцизионной корпоропластики\n\nМетод инцизионной корпоропластики возник как модификация техники Nesbit, которая включает один или нескольких продольных разрезов (вместо горизонтальных эллиптических разрезов) в белочной оболочке на выпуклой стороне кривизны с поперечным закрытием операционной раны (рис. 1B) [23].\n\nЭтот метод основан на принципе пилоропластики по Heineke-Mikulicz, которая используется в абдоминальной хирургии [24]. Преимущество такой корпоропластики состоит в том, что продольная, а не поперечная инцизия (разрез) над кавернозным телом сводит к минимуму риск повреждения сосудисто-нервного пучка [23]. Кроме того, такая модификация может привести к сокращению времени операции за счет сведения к минимуму необходимости обширного латерального рассечения и мобилизации сосудисто-нервного пучка или уретры. В большинстве исследований инцизионная корпоропластика выполнялась с использованием техники, описанной Yachia, посредством наложения швов из рассасывающегося шовного материала (размер 3-0–2-0) [25]. Также Ghanem и Shamloul исследовали, может ли добавление одиночного инвертированного шва из нерассасывающихся нитей на середине линии наложения швов устранить частичные рецидивы, наблюдаемые при медленно рассасывающихся швах [26]. Однако разница между двумя группами (исследуемая и контроль) не была статистически значимой. В дальнейшем в двух других исследованиях была предложена модификация данной техники, основанная на хирургических методах, используемых при герниопластике. В этих исследованиях использовали поперечный разрез белочной оболочки на каждом кавернозном теле, мобилизацию белочной оболочки из эректильной ткани (ткань, способствующая возникновению эрекции, являющаяся по природе гладкой мускулатурой) с одной стороны и ушиванием лоскута белочной оболочки на противоположной (перекрывающая инцизионная корпоропластика или «двубортная» корпоропластика) [1, 27]. Более подробная информация об основных характеристиках и результатах некоторых исследований по применению инцизионной корпоропластики показаны в таблице 2 [19, 28–30]. Пликациционная корпоропластика\n\nEssed и Schroeder предложили дальнейшую модификацию вышеупомянутых методик с образованием пликаций белочной оболочки без разреза на выпуклой стороне искривления [31]. С помощью этой техники можно еще больше снизить риск повреждения сосудисто-нервного пучка. Кроме того, этот метод прост в исполнении и может уменьшить сложность и время процедуры. После обнажения и искусственной эрекции зажимы Allis используются на большей кривизне для оценки количества и длины ткани, необходимой для пликации, чтобы добиться оптимального выпрямления эрегированного полового члена. Наложенные швы накладываются и при необходимости корректируются для исправления кривизны (рис. 1С).\n\nВ этой технике в основном используется нерассасывающийся шовный материал, однако есть исследования, сообщающие о хороших результатах и с рассасывающимися швами [32]. За последние 10 лет существует не так много исследований, в которых использовали технику пликации по методу Essed — Schroeder. Данные исследований следовали тем же принципам техники, которые предложили Essed и Schroeder, но с различиями в технике наложения пликаций, используемых швов и/или расположения пликаций. Было предложено несколько модификаций техники пликации по методу Essed — Schroeder для устранения и минимизации некоторых осложнений. Один из них — метод 16-точечной пликации, или техника множественных параллельных пликаций [33]. В этом методе используется нерассасывающийся шовный материал, который накладывается на точку максимальной кривизны выпуклой стороны. Швы располагаются напротив друг друга либо между глубокой дорсальной веной и дорсальными артериями для восстановления вентральной кривизны, либо по обе стороны от губчатого тела для восстановления дорсальной кривизны. Основными преимуществами этого метода являются короткое время процедуры, возможность выполнять процедуру под местной анестезией и отсутствие необходимости рассечения сосудистонервного пучка [34]. Кроме того, поскольку белочная оболочка является более плотной в положениях на 5, 7 и 12 часов, это оптимальные положения для наложения швов, чтобы предотвратить разрыв оболочки. К недостаткам можно отнести пальпируемые швы и укорочение полового члена. Показатели успешности этого метода составляют 80–93 %, среднее зарегистрированное время операции — около 45 минут [35, 36]. В таблице 3 представлены исследования с использованием метода пликационной корпоропластики и его модификации [18, 19, 37–40]. Техника трансплантации (графтинг) Техника трансплантации, или графтинг, показана, когда кривизна полового члена превышает 60° и имеется деформация в виде «песочных часов» или «шарнира (петли)». Поскольку метод трансплантации приводит к снятию напряжения в точке максимальной кривизны на вогнутой стороне кривизны полового члена (с последующим растяжением/удлинением тела полового члена), этот метод может сохранить длину полового члена и позволяет избежать очевидной потери длины, как происходит с техникой пликационной корпоропластики [41]. После инцизии бляшки или частичного иссечения бляшки образовавшийся дефект белочной оболочки необходимо закрыть трансплантатом (графтом), чтобы восстановить целостность белочной оболочки. Для этого могут использоваться различные аутологичные (аутотрансплантаты) и неаутологичные трансплантаты [42]. Все доступные сегодня трансплантаты имеют свои достоинства и недостатки. В настоящее время не существует идеального или совершенного трансплантата, который можно было бы рекомендовать для техники графтинга.\n\nМетоды трансплантации были изучены более широко при болезни Пейрони, и, хотя многие новые методы графтинга и трансплантаты были применены при вентральной кривизне при болезни Пейрони, существует лишь несколько исследований, касающихся пациентов с врожденным искривлением полового члена, где графты имплантируются в разрез на вогнутой стороне искривления [39, 40, 43, 44]. Поскольку существует повышенный риск ухудшения эректильной функции после трансплантации (по сравнению с пликационной корпоропластикой), пациенты должны иметь достаточную эректильную ригидность (например, по шкале NPTR (ночная тумесценция и ригидность полового члена)) до операции. Лучше всего это можно оценить по шкале Международного индекса эректильной функции (IIEF) и шкале жесткости эрекции (EHS) во время теста с интракавернозной инъекцией [45, 46]. Пациенты, у которых EHS 3 или 4 во время интракавернозной инъекции, считаются хорошими кандидатами для техники трансплантации. Пациентам с EHS 1 или 2 следует посоветовать, что имплантация протеза полового члена, при необходимости, с одновременной коррекцией искривления полового члена является лучшим вариантом [45, 46].\n\nХирургическое лечение болезни Пейрони следует проводить только в стабильной фазе заболевания, чтобы минимизировать риск рецидива [47]. Консультация пациентов, страдающих болезнью Пейрони, перед хирургическим вмешательством имеет большое значение, поскольку с операцией связаны возможные риски и побочные эффекты. Важно, чтобы пациент понимал,\n\nчто его половой член никогда не станет таким, каким был до начала заболевания (длина, форма, размер), потому что болезнь Пейрони приводит к некоторым необратимым изменениям. Укорочение полового члена может произойти при любой хирургической процедуре, хотя риск укорочения меньше при использовании методов трансплантации [48]. Это важно, так как большинство пациентов сообщают о некотором укорочении полового члена, которое уже произошло с момента начала болезни. Еще одним побочным эффектом может быть стойкое или повторное искривление полового члена (рецидив) после операции. Риск возникновения эректильной дисфункции de novo после операции может достигать 67 %. Поскольку до 58 % пациентов с болезнью Пейрони одновременно страдают эректильной дисфункцией, следует подробно обсудить и объяснить пациентам о возможном повторном нарушении эректильной функции [49]. Еще один возможный побочный эффект, который следует обсудить с пациентом перед операцией, — это потеря чувствительности головки полового члена, которая может возникать до 31 % случаев [49]. Поскольку методы трансплантации более сложны и требуют хирургического вмешательства по сравнению с методами пликационной корпоропластики, рекомендуется, чтобы метод графтинга выполнялся хирургами, имеющими большой опыт в лечении болезни Пейрони.\n\nДефект белочной оболочки после инцизии бляшки или частичного иссечения бляшки необходимо закрыть, чтобы восстановить целостность белочной оболочки. Для этой цели можно использовать различные аутологичные и неаутологичные трансплантаты. В настоящее время широко используются аутологичные и неаутологичные трансплантаты, тогда как синтетические трансплантаты больше не рекомендуются из-за рисков, связанных с их использованием, таких как занос инфекции, воспалительная реакция, фиброз, аллергическая реакция и последующая контрактура, приводящая к повторному искривлению полового члена [42].\n\nАутологичные трансплантаты в последние годы потеряли популярность, поскольку их приходится извлекать из тела самого пациента (белочная или влагалищная оболочка яичка, аутовена, слизистая щеки, фасциальный или кожный лоскут), что приводит к увеличению времени операции [50]. Сегодня существует тенденция к использованию неаутологичных готовых трансплантатов (тканевых материалов), поскольку они обеспечивают некоторые преимущества, в том числе: отсутствие извлечения возможного трансплантата из тела\n\nпациента, сокращение времени операции и простота обращения [51].\n\nКак уже было сказано, идеальный трансплантат для лечения болезни Пейрони еще не определен. Идеальные свойства трансплантата должны включать широкую доступность, устойчивость к инфекции, улучшение гемостаза и сохранение эректильной функции. Более того, некоторые из специфических осложнений техники трансплантации включают контрактуру трансплантата, что приводит к повторному искривлению и снижению чувствительности головки полового члена. Установленными неаутологичными трансплантатами в хирургической коррекции искривления полового члена при болезни Пейрони являются бычий перикард или подслизистая оболочка тонкой кишки свиньи (ксенографты), которые успешно используются более 10 лет [51]. Однако оба трансплантата должны быть точно подогнаны к дефекту белочной оболочки с увеличением примерно на 20–30 %. Причина в том, что эти трансплантаты могут сокращаться, что приводит к повторному искривлению. Причем оба трансплантата необходимо вшить в дефект белочной оболочки, что приводит к увеличению времени операции [51].\n\nСамым многообещающим и новым трансплантатом является коллагеновый флис TachoSil® (Baxter Healthcare Corporation, Калифорния, США), который интенсивно исследовался в течение последних 6 лет [43]. Этот графт основан на конском коллагене (получают из ахиллова сухожилия лошади) и содержит человеческий фибриноген и тромбин. Самым важным отличием от всех других доступных трансплантатов является то, что он обладает самоклеящимся свойством. Таким образом, его не нужно вшивать в дефект белочной оболочки после инцизии бляшки / частичного иссечения бляшки, при этом время работы в операционной значительно сокращается. Важной деталью применения TachoSil® в хирургии болезни Пейрони является то, что он должен перекрывать края дефекта белочной оболочки со всех сторон не менее чем на 5–10 мм, чтобы прикрепиться к оболочке и обеспечить водонепроницаемое закрытие. Этот трансплантат не требует точной адаптации к дефекту белочной оболочки. Его можно применить практически на любые дефекты белочной оболочки и обеспечить достаточное закрытие. В таблице 4 представлены исследования по применению метода трансплантации с использованием различных графтов при коррекции искривления полового члена при болезни Пейрони [52–57].\n\nЗаключение\n\nВ целом, исходя из результатов исследований по корпоропластике, представленных в данной работе, пациенты с врожденным искривлением полового члена и болезнью Пейрони могут ожидать хороших результатов с минимальными побочными эффектами и с низкой вероятностью проведения повторных хирургических вмешательств. Из-за отсутствия крупных рандомизированных проспективных исследований нельзя сделать однозначных выводов относительно того, какой метод корпоропластики лучше подходит для лечения. Преимущества и недостатки каждого метода, а также возможные связанные с ними осложнения различаются, и их обязательно следует обсудить с пациентом перед операцией. Личный опыт хирурга, а также использование определенной техники, по-видимому, играют важную роль в выборе тактики лечения, а также в послеоперационном наблюдении. Широкое разнообразие результатов подчеркивает необходимость стандартизированных критериев оценки результатов. И, как уже было сказано, необходимы дальнейшие проспективные рандомизированные клинические исследования по оценке эффективности того или иного метода корпоропластики."],"dc.subject.ru":["корпоропластика","болезнь Пейрони","искривление полового члена","врожденные аномалии","индурация полового члена","наложение швов","хирургические методы"],"dc.title.ru":["Корпоропластика при болезни Пейрони: обзор литературы"],"dc.issue.volume":["11"],"dc.issue.number":["3"],"dc.pages":["209-219"],"dc.rights":["CC BY 4.0"],"dc.section":["LITERATURE REVIEW","ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ"],"dc.section.en":["LITERATURE REVIEW"],"dc.section.ru":["ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ"],"dc.source":["Creative surgery and oncology","Креативная хирургия и онкология"],"dc.source.en":["Creative surgery and oncology"],"dc.source.ru":["Креативная хирургия и онкология"],"author":["В. Н. Павлов","V. N. Pavlov","А. А. Бакиров","A. A. Bakirov","Р. А. Казихинуров","R. A. Kazikhinurov","А. А. Казихинуров","A. A. Kazikhinurov","М. А. Агавердиев","M. A. Agaverdiev","А. О. Папоян","A. O. Papoyan","Б. З. Мазоров","B. Z. Mazorov","Р. Р. Казихинуров","R. R. Kazikhinurov"],"author_keyword":["В. Н. Павлов","V. N. Pavlov","А. А. Бакиров","A. A. Bakirov","Р. А. Казихинуров","R. A. Kazikhinurov","А. А. Казихинуров","A. A. Kazikhinurov","М. А. Агавердиев","M. A. Agaverdiev","А. О. Папоян","A. O. Papoyan","Б. З. Мазоров","B. Z. Mazorov","Р. Р. Казихинуров","R. R. Kazikhinurov"],"author_ac":["в. н. павлов\n|||\nВ. Н. Павлов","v. n. pavlov\n|||\nV. N. Pavlov","а. а. бакиров\n|||\nА. А. Бакиров","a. a. bakirov\n|||\nA. A. Bakirov","р. а. казихинуров\n|||\nР. А. Казихинуров","r. a. kazikhinurov\n|||\nR. A. Kazikhinurov","а. а. казихинуров\n|||\nА. А. Казихинуров","a. a. kazikhinurov\n|||\nA. A. Kazikhinurov","м. а. агавердиев\n|||\nМ. А. Агавердиев","m. a. agaverdiev\n|||\nM. A. Agaverdiev","а. о. папоян\n|||\nА. О. Папоян","a. o. papoyan\n|||\nA. O. Papoyan","б. з. мазоров\n|||\nБ. З. Мазоров","b. z. mazorov\n|||\nB. Z. Mazorov","р. р. казихинуров\n|||\nР. Р. Казихинуров","r. r. kazikhinurov\n|||\nR. R. Kazikhinurov"],"author_filter":["в. н. павлов\n|||\nВ. Н. Павлов","v. n. pavlov\n|||\nV. N. Pavlov","а. а. бакиров\n|||\nА. А. Бакиров","a. a. bakirov\n|||\nA. A. Bakirov","р. а. казихинуров\n|||\nР. А. Казихинуров","r. a. kazikhinurov\n|||\nR. A. Kazikhinurov","а. а. казихинуров\n|||\nА. А. Казихинуров","a. a. kazikhinurov\n|||\nA. A. Kazikhinurov","м. а. агавердиев\n|||\nМ. А. Агавердиев","m. a. agaverdiev\n|||\nM. A. Agaverdiev","а. о. папоян\n|||\nА. О. Папоян","a. o. papoyan\n|||\nA. O. Papoyan","б. з. мазоров\n|||\nБ. З. Мазоров","b. z. mazorov\n|||\nB. Z. Mazorov","р. р. казихинуров\n|||\nР. Р. Казихинуров","r. r. kazikhinurov\n|||\nR. R. Kazikhinurov"],"dc.author.name":["В. Н. Павлов","V. N. Pavlov","А. А. Бакиров","A. A. Bakirov","Р. А. Казихинуров","R. A. Kazikhinurov","А. А. Казихинуров","A. A. Kazikhinurov","М. А. Агавердиев","M. A. Agaverdiev","А. О. Папоян","A. O. Papoyan","Б. З. Мазоров","B. Z. Mazorov","Р. Р. Казихинуров","R. R. Kazikhinurov"],"dc.author.name.ru":["В. Н. Павлов","А. А. Бакиров","Р. А. Казихинуров","А. А. Казихинуров","М. А. Агавердиев","А. О. Папоян","Б. З. Мазоров","Р. Р. Казихинуров"],"dc.author.affiliation":["Башкирский государственный медицинский университет","Bashkir State Medical University","Башкирский государственный медицинский университет","Bashkir State Medical University","Башкирский государственный медицинский университет","Bashkir State Medical University","Башкирский государственный медицинский университет","Bashkir State Medical University","Башкирский государственный медицинский университет","Bashkir State Medical University","Башкирский государственный медицинский университет","Bashkir State Medical University","Башкирский государственный медицинский университет","Bashkir State Medical University","Башкирский государственный медицинский университет","Bashkir State Medical University"],"dc.author.affiliation.ru":["Башкирский государственный медицинский университет","Башкирский государственный медицинский университет","Башкирский государственный медицинский университет","Башкирский государственный медицинский университет","Башкирский государственный медицинский университет","Башкирский государственный медицинский университет","Башкирский государственный медицинский университет","Башкирский государственный медицинский университет"],"dc.author.full":["В. Н. Павлов | Башкирский государственный медицинский университет","V. N. Pavlov | Bashkir State Medical University","А. А. Бакиров | Башкирский государственный медицинский университет","A. A. Bakirov | Bashkir State Medical University","Р. А. Казихинуров | Башкирский государственный медицинский университет","R. A. Kazikhinurov | Bashkir State Medical University","А. А. Казихинуров | Башкирский государственный медицинский университет","A. A. Kazikhinurov | Bashkir State Medical University","М. А. Агавердиев | Башкирский государственный медицинский университет","M. A. Agaverdiev | Bashkir State Medical University","А. О. Папоян | Башкирский государственный медицинский университет","A. O. Papoyan | Bashkir State Medical University","Б. З. Мазоров | Башкирский государственный медицинский университет","B. Z. Mazorov | Bashkir State Medical University","Р. Р. Казихинуров | Башкирский государственный медицинский университет","R. R. Kazikhinurov | Bashkir State Medical University"],"dc.author.full.ru":["В. Н. Павлов | Башкирский государственный медицинский университет","А. А. Бакиров | Башкирский государственный медицинский университет","Р. А. Казихинуров | Башкирский государственный медицинский университет","А. А. Казихинуров | Башкирский государственный медицинский университет","М. А. Агавердиев | Башкирский государственный медицинский университет","А. О. Папоян | Башкирский государственный медицинский университет","Б. З. Мазоров | Башкирский государственный медицинский университет","Р. Р. Казихинуров | Башкирский государственный медицинский университет"],"dc.author.name.en":["V. N. Pavlov","A. A. Bakirov","R. A. Kazikhinurov","A. A. Kazikhinurov","M. A. Agaverdiev","A. O. Papoyan","B. Z. Mazorov","R. R. Kazikhinurov"],"dc.author.affiliation.en":["Bashkir State Medical University","Bashkir State Medical University","Bashkir State Medical University","Bashkir State Medical University","Bashkir State Medical University","Bashkir State Medical University","Bashkir State Medical University","Bashkir State Medical University"],"dc.author.full.en":["V. N. Pavlov | Bashkir State Medical University","A. A. Bakirov | Bashkir State Medical University","R. A. Kazikhinurov | Bashkir State Medical University","A. A. Kazikhinurov | Bashkir State Medical University","M. A. Agaverdiev | Bashkir State Medical University","A. O. Papoyan | Bashkir State Medical University","B. Z. Mazorov | Bashkir State Medical University","R. R. Kazikhinurov | Bashkir State Medical University"],"dc.authors":["{\"authors\": [{\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0003-2125-4897\", \"affiliation\": \"\\u0411\\u0430\\u0448\\u043a\\u0438\\u0440\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u0412. \\u041d. \\u041f\\u0430\\u0432\\u043b\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0003-2125-4897\", \"affiliation\": \"Bashkir State Medical University\", \"full_name\": \"V. N. Pavlov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"\", \"affiliation\": \"\\u0411\\u0430\\u0448\\u043a\\u0438\\u0440\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u0410. \\u0410. \\u0411\\u0430\\u043a\\u0438\\u0440\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"\", \"affiliation\": \"Bashkir State Medical University\", \"full_name\": \"A. A. Bakirov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0001-6813-8549\", \"affiliation\": \"\\u0411\\u0430\\u0448\\u043a\\u0438\\u0440\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u0420. \\u0410. \\u041a\\u0430\\u0437\\u0438\\u0445\\u0438\\u043d\\u0443\\u0440\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0001-6813-8549\", \"affiliation\": \"Bashkir State Medical University\", \"full_name\": \"R. A. Kazikhinurov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0001-9284-7855\", \"affiliation\": \"\\u0411\\u0430\\u0448\\u043a\\u0438\\u0440\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u0410. \\u0410. \\u041a\\u0430\\u0437\\u0438\\u0445\\u0438\\u043d\\u0443\\u0440\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0001-9284-7855\", \"affiliation\": \"Bashkir State Medical University\", \"full_name\": \"A. A. Kazikhinurov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0002-7991-0319\", \"affiliation\": \"\\u0411\\u0430\\u0448\\u043a\\u0438\\u0440\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u041c. \\u0410. \\u0410\\u0433\\u0430\\u0432\\u0435\\u0440\\u0434\\u0438\\u0435\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0002-7991-0319\", \"affiliation\": \"Bashkir State Medical University\", \"full_name\": \"M. A. Agaverdiev\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0002-2302-3315\", \"affiliation\": \"\\u0411\\u0430\\u0448\\u043a\\u0438\\u0440\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u0410. \\u041e. \\u041f\\u0430\\u043f\\u043e\\u044f\\u043d\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0002-2302-3315\", \"affiliation\": \"Bashkir State Medical University\", \"full_name\": \"A. O. Papoyan\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0002-6873-0291\", \"affiliation\": \"\\u0411\\u0430\\u0448\\u043a\\u0438\\u0440\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u0411. \\u0417. \\u041c\\u0430\\u0437\\u043e\\u0440\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0002-6873-0291\", \"affiliation\": \"Bashkir State Medical University\", \"full_name\": \"B. Z. Mazorov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0003-2599-0568\", \"affiliation\": \"\\u0411\\u0430\\u0448\\u043a\\u0438\\u0440\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u0420. \\u0420. \\u041a\\u0430\\u0437\\u0438\\u0445\\u0438\\u043d\\u0443\\u0440\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0003-2599-0568\", \"affiliation\": \"Bashkir State Medical University\", \"full_name\": \"R. R. Kazikhinurov\"}}]}"],"dateIssued":["2021-10-01"],"dateIssued_keyword":["2021-10-01","2021"],"dateIssued_ac":["2021-10-01\n|||\n2021-10-01","2021"],"dateIssued.year":[2021],"dateIssued.year_sort":"2021","dc.date.published":["2021-10-01"],"dc.origin":["https://surgonco.elpub.ru/jour/article/view/602"],"dc.citation":["Mayer M., Rey Valzacchi G., Silva Garretón A., Layus O., Gueglio G. Patient satisfaction with correction of congenital penile curvature. Actas Urol Esp. 2018;42(6):414–9. DOI: 10.1016/j.acuro.2017.11.002","Ziegelmann M.J., Bajic P., Levine L.A. Peyronie’s disease: Contemporary evaluation and management. Int J Urol. 2020;27(6):504–16. DOI: 10.1111/iju.14230","Sasso F., Vittori M., D’Addessi A., Bassi P.F. Penile curvature: an update for management from 20 years experience in a high volume centre. Urologia. 2016;83(3):130–8. DOI: 10.5301/uro.5000169","Ziegelmann M.J., Farrell M.R., Levine L.A. Clinical characteristics and surgical outcomes in men undergoing tunica albuginea plication for congenital penile curvature who present with worsening penile deformity. World J Urol. 2020;38(2):305–14. DOI: 10.1007/s00345-019-02787-7","Takeda M., Seo S., Sueyoshi R., Nakamura H., Suda K., Lane G.J., et al. Reconstructive surgery for recurrent penile curvature. Pediatr Surg Int. 2018;34(2):245–48. DOI: 10.1007/s00383-017-4199-8","Capoccia E., Levine L.A. Contemporary review of Peyronie’s disease treatment. Curr Urol Rep. 2018;19(7):51. DOI: 10.1007/s11934-018-0800-5","Levine L.A., Becher E.F., Bella A.J., Brant W.O., Kohler T.S., MartinezSalamanca J.I., et al. Penile prosthesis surgery: current recommendations from the international consultation on sexual medicine. J Sex Med. 2016;13(4):489–518. DOI: 10.1016/j.jsxm.2016.01.017","Brimley S.C., Yafi F.A., Greenberg J., Hellstrom W.J.G., Tue Nguyen H.M., Hatzichristodoulou G. Review of management options for active-phase Peyronie’s disease. Sex Med Rev. 2019;7(2):329–37. DOI: 10.1016/j.sxmr.2018.09.007","Kapogiannis F., Fasoulakis K., Fragkoulis C., Tsiampa E., Fasoulakis C. Reed Miller Nesbit: broadening the horizon of genitourinary surgery. Surg Innov. 2021;28(3):378–80. DOI: 10.1177/1553350620958085","Martenstein C., Peruth J., Hamza A. The role of Nesbit’s procedure in surgical reconstruction of penile deviation. GMS Interdiscip Plast Reconstr Surg DGPW. 2012;1:Doc06. DOI: 10.3205/iprs000006","Hsieh J.T., Huang H.E., Chen J., Chang H.C., Liu S.P. Modified plication of the tunica albuginea in treating congenital penile curvature. BJU Int. 2001;88(3):236–40. DOI: 10.1046/j.1464-410x.2001.02244.x","Kuehhas F.E., Egydio P.H. Superficial tunica albuginea excision, using geometric principles, for the correction of congenital penile curvature. BJU Int. 2012;110:E949–53. DOI: 10.1111/j.1464-410X.2012.11350.x","Akbulut F., Akman T., Salabas E., Dincer M., Ortac M., Kadioglu A. Neurovascular bundle dissection for Nesbit procedure in congenital penile curvature patients: medial or lateral? Asian J Androl. 2014;16:442–5. DOI: 10.4103/1008-682X.123667","Kuehhas F.E., Egydio P.H. The STAGE technique (superficial tunica albuginea geometric-based excision) for the correction of biplanar congenital penile curvature. J Sex Med. 2014;11:299–306. DOI: 10.1111/jsm.12346","Perdzyński W., Adamek M. A new corporoplasty based on stratified structure of tunica albuginea for the treatment of congenital penile curvature-long-term results. Cent European J Urol. 2015;68(1):102. DOI: 10.5173/ceju.2015.01.496","Perdzynski W., Adamek M. Three anatomical levels: possibilities to decrease invasiveness of reconstructive surgery for congenital penile curvature. Cent European J Urol. 2017;70(3):280–8. DOI: 10.5173/ceju.2017.1509","Sokolakis I., Schönbauer P., Mykoniatis I., Kübler H., Gschwend J., Lahme S., et al. Long-term results after surgical treatment of congenital penile curvature using a modified Nesbit technique. World J Mens Health. 2020;38(4):564–72. DOI: 10.5534/wjmh.190092","Leonardo C., De Nunzio C., Michetti P., Tartaglia N., Tubaro A., De Dominicis C., et al. Plication corporoplasty versus Nesbit operation for the correction of congenital penile curvature. A long-term follow-up. Int Urol Nephrol. 2012;44:55–60. DOI: 10.1007/s11255-011-9976-z","Zachalski W., Krajka K., Matuszewski M. Evaluation of the treatment of congenital penile curvature including psychosexual sassessment. J Sex Med. 2015;12:1828–35. DOI: 10.1111/jsm.12933","Popken G., Wetterauer U., Schultze-Seemann W., Deckart A.B., Sommerkamp H. A modified corporoplasty for treating congenital penile curvature and reducing the incidence of palpable indurations. BJU Int. 1999;83:71–5. DOI: 10.1046/j.1464-410x.1999.00887.x","Rolle L., Tamagnone A., Timpano M., Destefanis P., Fiori C., Ceruti C., et al. The Nesbit operation for penile curvature: an easy and effective technical modification. J Urol. 2005;173(1):171–3; discussion 173–4. DOI: 10.1097/01.ju.0000147160.53124.1a","Colpi G., Piediferro G., Castiglioni F., Contalbi G., Carmignani L. Penile septoplasty for congenital ventral penile curvature: results in 51 patients. J Urol. 2009;182:1489–94. DOI: 10.1016/j.juro.2009.06.059","Chen R., McCraw C., Lewis R. Plication procedures-excisional and incisional corporoplasty and imbrication for Peyronie’s disease. Transl Androl Urol. 2016;5(3):318–33. DOI: 10.21037/tau.2016.05.01","Lovasik B.P., Dodson T.F., Srinivasan J.K. Heineke, Mikulicz, Jaboulay, and Finney: innovators of surgical pyloroplasty. Am Surg. 2021;87(5):737–40. DOI: 10.1177/0003134820952820","Dell’Atti L., Polito M., Galosi A.B. Is degloving the best method to approach the penile corporoplasty with Yachia’s technique? Urology. 2019;126:204–8. DOI: 10.1016/j.urology.2018.12.040","Ghanem H., Shamloul R.M. Incisional corporoplasty for the correction of congenital penile curvature: a review of two suturing techniques. Int J Impot Res. 2008;20:222–5. DOI: 10.1038/sj.ijir.3901617","Sokolakis I., Hatzichristodoulou G. Current trends in the surgical treatment of congenital penile curvature. Int J Impot Res. 2020;32(1):64–74. DOI: 10.1038/s41443-019-0177-0","Alei G., Letizia P., Alei L., Massoni F., Ricci S. New surgical technique for ventral penile curvature without circumcision. BJU Int. 2014;113:968–74. DOI: 10.1111/bju.12539","Vicini P., Di Nicola S., Antonini G., De Berardinis E., Gentile V., De Marco F. Geometrical modified Nesbit corporoplasty to correct different types of penile curvature: description of the surgical procedure based on geometrical principles and long-term results. Int J Impot Res. 2016;28:209–15. DOI: 10.1038/ijir.2016.28","Mayer M., Rey Valzacchi G., Silva Garreton A., Layus O., Gueglio G. Patient satisfaction with correction of congenital penile curvature. Actas Urol Esp. 2017;42(6):414–9. DOI: 10.1016/j.acuro.2017.11.002","Hauck E.W., Bschleipfer T., Diemer T., Manning M., Schroeder-Printzen I., Weidner W. Long-term results of Essed-Schroeder plication by the use of non-absorbable Goretex sutures for correcting congenital penile curvature. Int J Impot Res. 2002;14(3):146–50. DOI: 10.1038/sj.ijir.3900827","Zachalski W., Matuszewski M., Krajka K., Rębała K. Familial appearance of congenital penile curvature — case history of two brothers. Cent European J Urol. 2013;66(2):217–20. DOI: 10.5173/ceju.2013.02.art27","Salem E.A. Modified 16-Dot plication technique for correction of penile curvature: prevention of knot-related complications. Int J Impot Res. 2018;30(3):117–21. DOI: 10.1038/s41443-018-0018-6","Li W.J., Bao J., Zheng D.C., Guo J., Xie M.K., Chen H.Y., et al. Treatments of Peyronie’s disease with Scutellaria baicalensis and surgery according to the disease course: a single-center retrospective study of 261 patients. Ann Palliat Med. 2021;10(3):2979–89. DOI: 10.21037/apm-20-2389","Deebel N.A., Scarberry K., Dutta R., Matz E., Terlecki R.P. Salvage penile plication is an effective modality for resolving residual curvature after surgery for Peyronie’s disease. Sex Med. 2020;8(4):686–90. DOI: 10.1016/j.esxm.2020.09.001","Çayan S., Aşcı R., Efesoy O., Kocamanoğlu F., Akbay E., Yaman Ö. Comparison of patient’s satisfaction and long-term results of 2 penile plication techniques: lessons learned from 387 patients with penile curvature. Urology. 2019;129:106–12. DOI: 10.1016/j.urology.2019.02.039","Basiri A., Sarhangnejad R., Ghahestani S.M., Radfar M.H. Comparing absorbable and nonabsorbable sutures in corporeal plication for treatment of congenital penile curvature. Urol J. 2011;8(4):302–6. PMID: 22090050","Zahran A.R., Abdeldaeim H.M., Fouda K., Elgebaly O.F. Congenital penile curvature presenting as unconsummated marriage. Repair by 16-dot plication with subjectively reported patient and partner satisfaction. Arab J Urol. 2012;10:429–33. DOI: 10.1016/j.aju.2012.09.003","Cantoro U., Polito M., Lacetera V., Muzzonigro G. Plication corporoplasty for congenital penile curvature: our results with longterm follow-up. Int Urol Nephrol. 2014;46:1741–6. DOI: 10.1007/s11255-014-0728-8","Shaeer O., Shaeer K. Shaeer’s corporal rotation III: sahortening free correction of congenital penile curvature-the noncorporotomy technique. Eur Urol. 2016;69:129–34. DOI: 10.1016/j.eururo.2015.08.004","Menon V., Breyer B., Copp H.L., Baskin L., Disandro M., Schlomer B.J. Do adult men with untreated ventral penile curvature have adverse outcomes? J Pediatr Urol. 2016;12(1):31.e1–7. DOI: 10.1016/j.jpurol.2015.09.009","Hatzichristodoulou G., Osmonov D., Kübler H., Hellstrom W.J.G., Yafi F.A. Contemporary review of grafting techniques for the surgical treatment of Peyronie’s Disease. Sex Med Rev. 2017;5(4):544–52. DOI: 10.1016/j.sxmr.2017.01.006","Hatzichristodoulou G. Evolution of the surgical sealing patch TachoSil ® in Peyronie’s disease reconstructive surgery: technique and contemporary literature review. World J Urol. 2020;38(2):315–21. DOI: 10.1007/s00345-019-02792-w","Hatzichristodoulou G. Introducing the ventral sealing technique using collagen fleece for surgical therapy of patients with ventral Peyronie’s curvature: initial experience. Int J Impot Res. 2018;30(6):306–11. DOI: 10.1038/s41443-018-0044-4","Neijenhuijs K.I., Holtmaat K., Aaronson N.K., Holzner B., Terwee C.B., Cuijpers P., et al. The International Index of Erectile Function (IIEF) — a systematic review of measurement properties. J Sex Med. 2019;16(7):1078–91. DOI: 10.1016/j.jsxm.2019.04.010","Kim K.S., Jeong H.C., Choi S.W., Choi Y.S., Cho H.J., Ha U.S., et al. Electromagnetic low-intensity extracorporeal shock wave therapy in patients with erectile dysfunction: a sham-controlled, double-blind, randomized prospective study. World J Mens Health. 2020;38(2):236–42. DOI: 10.5534/wjmh.190130","Кызласов П.С., Мартов А.Г., Боков А.И., Трояков В.М., Удалов Ю.Д., Забелин М.В. Современный взгляд на этиологию, патогенез, лечение болезни Пейрони (обзор литературы). Уральский медицинский журнал. 2017;6(150):140–5.","Furr J., Hebert K., Wisenbaugh E., Gelman J. Complications of genital enlargement surgery. J Sex Med. 2018;15(12):1811–7. DOI: 10.1016/j.jsxm.2018.10.007","Terrier J.E., Tal R., Nelson C.J., Mulhall J.P. Penile sensory changes after plaque incision and grafting surgery for Peyronie’s disease. J Sex Med. 2018;15(10):1491–7. DOI: 10.1016/j.jsxm.2018.07.020","Котов С.В., Юсуфов А.Г. Первый опыт заместительной корпоропластики буккальным лоскутом у больных с болезнью Пейрони. Медицинский вестник Башкортостана. 2013;8(2):304–6.","Hatzichristodoulou G. Grafting techniques for Peyronie’s disease. Transl Androl Urol. 2016;5(3):334–41. DOI: 10.21037/tau.2016.03.16","Sayedahmed K., Rosenhammer B., Spachmann P.J., Burger M., Aragona M., Kaftan B.T., et al. Bicentric prospective evaluation of corporoplasty with porcine small intestinal submucosa (SIS) in patients with severe Peyronie’s disease. World J Urol. 2017;35(7):1119–24. DOI: 10.1007/s00345-016-1973-5","Valente P., Gomes C., Tomada N. Small intestinal submucosa grafting for Peyronie disease: outcomes and patient satisfaction. Urology. 2017;100:117–24. DOI: 10.1016/j.urology.2016.09.055","Hatzichristodoulou G., Fiechtner S., Pyrgidis N., Gschwend J.E., Sokolakis I., Lahme S. Suture-free sealing of tunical defect with collagen fleece after partial plaque excision in 319 consecutive patients with Peyronie’s disease: the sealing technique. J Urol. 2021 Jul 6:101097JU0000000000001933. DOI: 10.1097/JU.0000000000001933","Otero J.R., Gómez B.G., Polo J.M., Mateo C.P., Barreras S.G., Cruz E.G., et al. Use of a lyophilized bovine pericardium graft to repair tunical defect in patients with Peyronie’s disease: experience in a clinical setting. Asian J Androl. 2017;19(3):316–20. DOI: 10.4103/1008-682X.171572","Wimpissinger F., Parnham A., Gutjahr G., Maksys S., Baierlein M., Stackl W. 10 Years’ plaque incision and vein grafting for Peyronie’s disease: does time matter? J Sex Med. 2016;13(1):120–8. DOI: 10.1016/j.jsxm.2015.12.004","Zucchi A., Silvani M., Pastore A.L., Fioretti F., Fabiani A., Villirillo T., et al. Corporoplasty using buccal mucosa graft in Peyronie disease: is it a first choice? Urology. 2015;85(3):679–83. DOI: 10.1016/j.urology.2014.10.026","Mayer M., Rey Valzacchi G., Silva Garretón A., Layus O., Gueglio G. Patient satisfaction with correction of congenital penile curvature. Actas Urol Esp. 2018;42(6):414–9. DOI: 10.1016/j.acuro.2017.11.002","Ziegelmann M.J., Bajic P., Levine L.A. Peyronie’s disease: Contemporary evaluation and management. Int J Urol. 2020;27(6):504–16. DOI: 10.1111/iju.14230","Sasso F., Vittori M., D’Addessi A., Bassi P.F. Penile curvature: an update for management from 20 years experience in a high volume centre. Urologia. 2016;83(3):130–8. DOI: 10.5301/uro.5000169","Ziegelmann M.J., Farrell M.R., Levine L.A. Clinical characteristics and surgical outcomes in men undergoing tunica albuginea plication for congenital penile curvature who present with worsening penile deformity. World J Urol. 2020;38(2):305–14. DOI: 10.1007/s00345-019-02787-7","Takeda M., Seo S., Sueyoshi R., Nakamura H., Suda K., Lane G.J., et al. Reconstructive surgery for recurrent penile curvature. Pediatr Surg Int. 2018;34(2):245–48. DOI: 10.1007/s00383-017-4199-8","Capoccia E., Levine L.A. Contemporary review of Peyronie’s disease treatment. Curr Urol Rep. 2018;19(7):51. DOI: 10.1007/s11934-018-0800-5","Levine L.A., Becher E.F., Bella A.J., Brant W.O., Kohler T.S., MartinezSalamanca J.I., et al. Penile prosthesis surgery: current recommendations from the international consultation on sexual medicine. J Sex Med. 2016;13(4):489–518. DOI: 10.1016/j.jsxm.2016.01.017","Brimley S.C., Yafi F.A., Greenberg J., Hellstrom W.J.G., Tue Nguyen H.M., Hatzichristodoulou G. Review of management options for active-phase Peyronie’s disease. Sex Med Rev. 2019;7(2):329–37. DOI: 10.1016/j.sxmr.2018.09.007","Kapogiannis F., Fasoulakis K., Fragkoulis C., Tsiampa E., Fasoulakis C. Reed Miller Nesbit: broadening the horizon of genitourinary surgery. Surg Innov. 2021;28(3):378–80. DOI: 10.1177/1553350620958085","Martenstein C., Peruth J., Hamza A. The role of Nesbit’s procedure in surgical reconstruction of penile deviation. GMS Interdiscip Plast Reconstr Surg DGPW. 2012;1:Doc06. DOI: 10.3205/iprs000006","Hsieh J.T., Huang H.E., Chen J., Chang H.C., Liu S.P. Modified plication of the tunica albuginea in treating congenital penile curvature. BJU Int. 2001;88(3):236–40. DOI: 10.1046/j.1464-410x.2001.02244.x","Kuehhas F.E., Egydio P.H. Superficial tunica albuginea excision, using geometric principles, for the correction of congenital penile curvature. BJU Int. 2012;110:E949–53. DOI: 10.1111/j.1464-410X.2012.11350.x","Akbulut F., Akman T., Salabas E., Dincer M., Ortac M., Kadioglu A. Neurovascular bundle dissection for Nesbit procedure in congenital penile curvature patients: medial or lateral? Asian J Androl. 2014;16:442–5. DOI: 10.4103/1008-682X.123667","Kuehhas F.E., Egydio P.H. The STAGE technique (superficial tunica albuginea geometric-based excision) for the correction of biplanar congenital penile curvature. J Sex Med. 2014;11:299–306. DOI: 10.1111/jsm.12346","Perdzyński W., Adamek M. A new corporoplasty based on stratified structure of tunica albuginea for the treatment of congenital penile curvature-long-term results. Cent European J Urol. 2015;68(1):102. DOI: 10.5173/ceju.2015.01.496","Perdzynski W., Adamek M. Three anatomical levels: possibilities to decrease invasiveness of reconstructive surgery for congenital penile curvature. Cent European J Urol. 2017;70(3):280–8. DOI: 10.5173/ceju.2017.1509","Sokolakis I., Schönbauer P., Mykoniatis I., Kübler H., Gschwend J., Lahme S., et al. Long-term results after surgical treatment of congenital penile curvature using a modified Nesbit technique. World J Mens Health. 2020;38(4):564–72. DOI: 10.5534/wjmh.190092","Leonardo C., De Nunzio C., Michetti P., Tartaglia N., Tubaro A., De Dominicis C., et al. Plication corporoplasty versus Nesbit operation for the correction of congenital penile curvature. A long-term follow-up. Int Urol Nephrol. 2012;44:55–60. DOI: 10.1007/s11255-011-9976-z","Zachalski W., Krajka K., Matuszewski M. Evaluation of the treatment of congenital penile curvature including psychosexual sassessment. J Sex Med. 2015;12:1828–35. DOI: 10.1111/jsm.12933","Popken G., Wetterauer U., Schultze-Seemann W., Deckart A.B., Sommerkamp H. A modified corporoplasty for treating congenital penile curvature and reducing the incidence of palpable indurations. BJU Int. 1999;83:71–5. DOI: 10.1046/j.1464-410x.1999.00887.x","Rolle L., Tamagnone A., Timpano M., Destefanis P., Fiori C., Ceruti C., et al. The Nesbit operation for penile curvature: an easy and effective technical modification. J Urol. 2005;173(1):171–3; discussion 173–4. DOI: 10.1097/01.ju.0000147160.53124.1a","Colpi G., Piediferro G., Castiglioni F., Contalbi G., Carmignani L. Penile septoplasty for congenital ventral penile curvature: results in 51 patients. J Urol. 2009;182:1489–94. DOI: 10.1016/j.juro.2009.06.059","Chen R., McCraw C., Lewis R. Plication procedures-excisional and incisional corporoplasty and imbrication for Peyronie’s disease. Transl Androl Urol. 2016;5(3):318–33. DOI: 10.21037/tau.2016.05.01","Lovasik B.P., Dodson T.F., Srinivasan J.K. Heineke, Mikulicz, Jaboulay, and Finney: innovators of surgical pyloroplasty. Am Surg. 2021;87(5):737–40. DOI: 10.1177/0003134820952820","Dell’Atti L., Polito M., Galosi A.B. Is degloving the best method to approach the penile corporoplasty with Yachia’s technique? Urology. 2019;126:204–8. DOI: 10.1016/j.urology.2018.12.040","Ghanem H., Shamloul R.M. Incisional corporoplasty for the correction of congenital penile curvature: a review of two suturing techniques. Int J Impot Res. 2008;20:222–5. DOI: 10.1038/sj.ijir.3901617","Sokolakis I., Hatzichristodoulou G. Current trends in the surgical treatment of congenital penile curvature. Int J Impot Res. 2020;32(1):64–74. DOI: 10.1038/s41443-019-0177-0","Alei G., Letizia P., Alei L., Massoni F., Ricci S. New surgical technique for ventral penile curvature without circumcision. BJU Int. 2014;113:968–74. DOI: 10.1111/bju.12539","Vicini P., Di Nicola S., Antonini G., De Berardinis E., Gentile V., De Marco F. Geometrical modified Nesbit corporoplasty to correct different types of penile curvature: description of the surgical procedure based on geometrical principles and long-term results. Int J Impot Res. 2016;28:209–15. DOI: 10.1038/ijir.2016.28","Mayer M., Rey Valzacchi G., Silva Garreton A., Layus O., Gueglio G. Patient satisfaction with correction of congenital penile curvature. Actas Urol Esp. 2017;42(6):414–9. DOI: 10.1016/j.acuro.2017.11.002","Hauck E.W., Bschleipfer T., Diemer T., Manning M., Schroeder-Printzen I., Weidner W. Long-term results of Essed-Schroeder plication by the use of non-absorbable Goretex sutures for correcting congenital penile curvature. Int J Impot Res. 2002;14(3):146–50. DOI: 10.1038/sj.ijir.3900827","Zachalski W., Matuszewski M., Krajka K., Rębała K. Familial appearance of congenital penile curvature — case history of two brothers. Cent European J Urol. 2013;66(2):217–20. DOI: 10.5173/ceju.2013.02.art27","Salem E.A. Modified 16-Dot plication technique for correction of penile curvature: prevention of knot-related complications. Int J Impot Res. 2018;30(3):117–21. DOI: 10.1038/s41443-018-0018-6","Li W.J., Bao J., Zheng D.C., Guo J., Xie M.K., Chen H.Y., et al. Treatments of Peyronie’s disease with Scutellaria baicalensis and surgery according to the disease course: a single-center retrospective study of 261 patients. Ann Palliat Med. 2021;10(3):2979–89. DOI: 10.21037/apm-20-2389","Deebel N.A., Scarberry K., Dutta R., Matz E., Terlecki R.P. Salvage penile plication is an effective modality for resolving residual curvature after surgery for Peyronie’s disease. Sex Med. 2020;8(4):686–90. DOI: 10.1016/j.esxm.2020.09.001","Çayan S., Aşcı R., Efesoy O., Kocamanoğlu F., Akbay E., Yaman Ö. Comparison of patient’s satisfaction and long-term results of 2 penile plication techniques: lessons learned from 387 patients with penile curvature. Urology. 2019;129:106–12. DOI: 10.1016/j.urology.2019.02.039","Basiri A., Sarhangnejad R., Ghahestani S.M., Radfar M.H. Comparing absorbable and nonabsorbable sutures in corporeal plication for treatment of congenital penile curvature. Urol J. 2011;8(4):302–6. PMID: 22090050","Zahran A.R., Abdeldaeim H.M., Fouda K., Elgebaly O.F. Congenital penile curvature presenting as unconsummated marriage. Repair by 16-dot plication with subjectively reported patient and partner satisfaction. Arab J Urol. 2012;10:429–33. DOI: 10.1016/j.aju.2012.09.003","Cantoro U., Polito M., Lacetera V., Muzzonigro G. Plication corporoplasty for congenital penile curvature: our results with longterm follow-up. Int Urol Nephrol. 2014;46:1741–6. DOI: 10.1007/s11255-014-0728-8","Shaeer O., Shaeer K. Shaeer’s corporal rotation III: sahortening free correction of congenital penile curvature-the noncorporotomy technique. Eur Urol. 2016;69:129–34. DOI: 10.1016/j.eururo.2015.08.004","Menon V., Breyer B., Copp H.L., Baskin L., Disandro M., Schlomer B.J. Do adult men with untreated ventral penile curvature have adverse outcomes? J Pediatr Urol. 2016;12(1):31.e1–7. DOI: 10.1016/j.jpurol.2015.09.009","Hatzichristodoulou G., Osmonov D., Kübler H., Hellstrom W.J.G., Yafi F.A. Contemporary review of grafting techniques for the surgical treatment of Peyronie’s Disease. Sex Med Rev. 2017;5(4):544–52. DOI: 10.1016/j.sxmr.2017.01.006","Hatzichristodoulou G. Evolution of the surgical sealing patch TachoSil ® in Peyronie’s disease reconstructive surgery: technique and contemporary literature review. World J Urol. 2020;38(2):315–21. DOI: 10.1007/s00345-019-02792-w","Hatzichristodoulou G. Introducing the ventral sealing technique using collagen fleece for surgical therapy of patients with ventral Peyronie’s curvature: initial experience. Int J Impot Res. 2018;30(6):306–11. DOI: 10.1038/s41443-018-0044-4","Neijenhuijs K.I., Holtmaat K., Aaronson N.K., Holzner B., Terwee C.B., Cuijpers P., et al. The International Index of Erectile Function (IIEF) — a systematic review of measurement properties. J Sex Med. 2019;16(7):1078–91. DOI: 10.1016/j.jsxm.2019.04.010","Kim K.S., Jeong H.C., Choi S.W., Choi Y.S., Cho H.J., Ha U.S., et al. Electromagnetic low-intensity extracorporeal shock wave therapy in patients with erectile dysfunction: a sham-controlled, double-blind, randomized prospective study. World J Mens Health. 2020;38(2):236–42. DOI: 10.5534/wjmh.190130","Кызласов П.С., Мартов А.Г., Боков А.И., Трояков В.М., Удалов Ю.Д., Забелин М.В. Современный взгляд на этиологию, патогенез, лечение болезни Пейрони (обзор литературы). Уральский медицинский журнал. 2017;6(150):140–5.","Furr J., Hebert K., Wisenbaugh E., Gelman J. Complications of genital enlargement surgery. J Sex Med. 2018;15(12):1811–7. DOI: 10.1016/j.jsxm.2018.10.007","Terrier J.E., Tal R., Nelson C.J., Mulhall J.P. Penile sensory changes after plaque incision and grafting surgery for Peyronie’s disease. J Sex Med. 2018;15(10):1491–7. DOI: 10.1016/j.jsxm.2018.07.020","Котов С.В., Юсуфов А.Г. Первый опыт заместительной корпоропластики буккальным лоскутом у больных с болезнью Пейрони. Медицинский вестник Башкортостана. 2013;8(2):304–6.","Hatzichristodoulou G. Grafting techniques for Peyronie’s disease. Transl Androl Urol. 2016;5(3):334–41. DOI: 10.21037/tau.2016.03.16","Sayedahmed K., Rosenhammer B., Spachmann P.J., Burger M., Aragona M., Kaftan B.T., et al. Bicentric prospective evaluation of corporoplasty with porcine small intestinal submucosa (SIS) in patients with severe Peyronie’s disease. World J Urol. 2017;35(7):1119–24. DOI: 10.1007/s00345-016-1973-5","Valente P., Gomes C., Tomada N. Small intestinal submucosa grafting for Peyronie disease: outcomes and patient satisfaction. Urology. 2017;100:117–24. DOI: 10.1016/j.urology.2016.09.055","Hatzichristodoulou G., Fiechtner S., Pyrgidis N., Gschwend J.E., Sokolakis I., Lahme S. Suture-free sealing of tunical defect with collagen fleece after partial plaque excision in 319 consecutive patients with Peyronie’s disease: the sealing technique. J Urol. 2021 Jul 6:101097JU0000000000001933. DOI: 10.1097/JU.0000000000001933","Otero J.R., Gómez B.G., Polo J.M., Mateo C.P., Barreras S.G., Cruz E.G., et al. Use of a lyophilized bovine pericardium graft to repair tunical defect in patients with Peyronie’s disease: experience in a clinical setting. Asian J Androl. 2017;19(3):316–20. DOI: 10.4103/1008-682X.171572","Wimpissinger F., Parnham A., Gutjahr G., Maksys S., Baierlein M., Stackl W. 10 Years’ plaque incision and vein grafting for Peyronie’s disease: does time matter? J Sex Med. 2016;13(1):120–8. DOI: 10.1016/j.jsxm.2015.12.004","Zucchi A., Silvani M., Pastore A.L., Fioretti F., Fabiani A., Villirillo T., et al. Corporoplasty using buccal mucosa graft in Peyronie disease: is it a first choice? Urology. 2015;85(3):679–83. DOI: 10.1016/j.urology.2014.10.026"],"dc.citation.ru":["Mayer M., Rey Valzacchi G., Silva Garretón A., Layus O., Gueglio G. Patient satisfaction with correction of congenital penile curvature. Actas Urol Esp. 2018;42(6):414–9. DOI: 10.1016/j.acuro.2017.11.002","Ziegelmann M.J., Bajic P., Levine L.A. Peyronie’s disease: Contemporary evaluation and management. Int J Urol. 2020;27(6):504–16. DOI: 10.1111/iju.14230","Sasso F., Vittori M., D’Addessi A., Bassi P.F. Penile curvature: an update for management from 20 years experience in a high volume centre. Urologia. 2016;83(3):130–8. DOI: 10.5301/uro.5000169","Ziegelmann M.J., Farrell M.R., Levine L.A. Clinical characteristics and surgical outcomes in men undergoing tunica albuginea plication for congenital penile curvature who present with worsening penile deformity. World J Urol. 2020;38(2):305–14. DOI: 10.1007/s00345-019-02787-7","Takeda M., Seo S., Sueyoshi R., Nakamura H., Suda K., Lane G.J., et al. Reconstructive surgery for recurrent penile curvature. Pediatr Surg Int. 2018;34(2):245–48. DOI: 10.1007/s00383-017-4199-8","Capoccia E., Levine L.A. Contemporary review of Peyronie’s disease treatment. Curr Urol Rep. 2018;19(7):51. DOI: 10.1007/s11934-018-0800-5","Levine L.A., Becher E.F., Bella A.J., Brant W.O., Kohler T.S., MartinezSalamanca J.I., et al. Penile prosthesis surgery: current recommendations from the international consultation on sexual medicine. J Sex Med. 2016;13(4):489–518. DOI: 10.1016/j.jsxm.2016.01.017","Brimley S.C., Yafi F.A., Greenberg J., Hellstrom W.J.G., Tue Nguyen H.M., Hatzichristodoulou G. Review of management options for active-phase Peyronie’s disease. Sex Med Rev. 2019;7(2):329–37. DOI: 10.1016/j.sxmr.2018.09.007","Kapogiannis F., Fasoulakis K., Fragkoulis C., Tsiampa E., Fasoulakis C. Reed Miller Nesbit: broadening the horizon of genitourinary surgery. Surg Innov. 2021;28(3):378–80. DOI: 10.1177/1553350620958085","Martenstein C., Peruth J., Hamza A. The role of Nesbit’s procedure in surgical reconstruction of penile deviation. GMS Interdiscip Plast Reconstr Surg DGPW. 2012;1:Doc06. DOI: 10.3205/iprs000006","Hsieh J.T., Huang H.E., Chen J., Chang H.C., Liu S.P. Modified plication of the tunica albuginea in treating congenital penile curvature. BJU Int. 2001;88(3):236–40. DOI: 10.1046/j.1464-410x.2001.02244.x","Kuehhas F.E., Egydio P.H. Superficial tunica albuginea excision, using geometric principles, for the correction of congenital penile curvature. BJU Int. 2012;110:E949–53. DOI: 10.1111/j.1464-410X.2012.11350.x","Akbulut F., Akman T., Salabas E., Dincer M., Ortac M., Kadioglu A. Neurovascular bundle dissection for Nesbit procedure in congenital penile curvature patients: medial or lateral? Asian J Androl. 2014;16:442–5. DOI: 10.4103/1008-682X.123667","Kuehhas F.E., Egydio P.H. The STAGE technique (superficial tunica albuginea geometric-based excision) for the correction of biplanar congenital penile curvature. J Sex Med. 2014;11:299–306. DOI: 10.1111/jsm.12346","Perdzyński W., Adamek M. A new corporoplasty based on stratified structure of tunica albuginea for the treatment of congenital penile curvature-long-term results. Cent European J Urol. 2015;68(1):102. DOI: 10.5173/ceju.2015.01.496","Perdzynski W., Adamek M. Three anatomical levels: possibilities to decrease invasiveness of reconstructive surgery for congenital penile curvature. Cent European J Urol. 2017;70(3):280–8. DOI: 10.5173/ceju.2017.1509","Sokolakis I., Schönbauer P., Mykoniatis I., Kübler H., Gschwend J., Lahme S., et al. Long-term results after surgical treatment of congenital penile curvature using a modified Nesbit technique. World J Mens Health. 2020;38(4):564–72. DOI: 10.5534/wjmh.190092","Leonardo C., De Nunzio C., Michetti P., Tartaglia N., Tubaro A., De Dominicis C., et al. Plication corporoplasty versus Nesbit operation for the correction of congenital penile curvature. A long-term follow-up. Int Urol Nephrol. 2012;44:55–60. DOI: 10.1007/s11255-011-9976-z","Zachalski W., Krajka K., Matuszewski M. Evaluation of the treatment of congenital penile curvature including psychosexual sassessment. J Sex Med. 2015;12:1828–35. DOI: 10.1111/jsm.12933","Popken G., Wetterauer U., Schultze-Seemann W., Deckart A.B., Sommerkamp H. A modified corporoplasty for treating congenital penile curvature and reducing the incidence of palpable indurations. BJU Int. 1999;83:71–5. DOI: 10.1046/j.1464-410x.1999.00887.x","Rolle L., Tamagnone A., Timpano M., Destefanis P., Fiori C., Ceruti C., et al. The Nesbit operation for penile curvature: an easy and effective technical modification. J Urol. 2005;173(1):171–3; discussion 173–4. DOI: 10.1097/01.ju.0000147160.53124.1a","Colpi G., Piediferro G., Castiglioni F., Contalbi G., Carmignani L. Penile septoplasty for congenital ventral penile curvature: results in 51 patients. J Urol. 2009;182:1489–94. DOI: 10.1016/j.juro.2009.06.059","Chen R., McCraw C., Lewis R. Plication procedures-excisional and incisional corporoplasty and imbrication for Peyronie’s disease. Transl Androl Urol. 2016;5(3):318–33. DOI: 10.21037/tau.2016.05.01","Lovasik B.P., Dodson T.F., Srinivasan J.K. Heineke, Mikulicz, Jaboulay, and Finney: innovators of surgical pyloroplasty. Am Surg. 2021;87(5):737–40. DOI: 10.1177/0003134820952820","Dell’Atti L., Polito M., Galosi A.B. Is degloving the best method to approach the penile corporoplasty with Yachia’s technique? Urology. 2019;126:204–8. DOI: 10.1016/j.urology.2018.12.040","Ghanem H., Shamloul R.M. Incisional corporoplasty for the correction of congenital penile curvature: a review of two suturing techniques. Int J Impot Res. 2008;20:222–5. DOI: 10.1038/sj.ijir.3901617","Sokolakis I., Hatzichristodoulou G. Current trends in the surgical treatment of congenital penile curvature. Int J Impot Res. 2020;32(1):64–74. DOI: 10.1038/s41443-019-0177-0","Alei G., Letizia P., Alei L., Massoni F., Ricci S. New surgical technique for ventral penile curvature without circumcision. BJU Int. 2014;113:968–74. DOI: 10.1111/bju.12539","Vicini P., Di Nicola S., Antonini G., De Berardinis E., Gentile V., De Marco F. Geometrical modified Nesbit corporoplasty to correct different types of penile curvature: description of the surgical procedure based on geometrical principles and long-term results. Int J Impot Res. 2016;28:209–15. DOI: 10.1038/ijir.2016.28","Mayer M., Rey Valzacchi G., Silva Garreton A., Layus O., Gueglio G. Patient satisfaction with correction of congenital penile curvature. Actas Urol Esp. 2017;42(6):414–9. DOI: 10.1016/j.acuro.2017.11.002","Hauck E.W., Bschleipfer T., Diemer T., Manning M., Schroeder-Printzen I., Weidner W. Long-term results of Essed-Schroeder plication by the use of non-absorbable Goretex sutures for correcting congenital penile curvature. Int J Impot Res. 2002;14(3):146–50. DOI: 10.1038/sj.ijir.3900827","Zachalski W., Matuszewski M., Krajka K., Rębała K. Familial appearance of congenital penile curvature — case history of two brothers. Cent European J Urol. 2013;66(2):217–20. DOI: 10.5173/ceju.2013.02.art27","Salem E.A. Modified 16-Dot plication technique for correction of penile curvature: prevention of knot-related complications. Int J Impot Res. 2018;30(3):117–21. DOI: 10.1038/s41443-018-0018-6","Li W.J., Bao J., Zheng D.C., Guo J., Xie M.K., Chen H.Y., et al. Treatments of Peyronie’s disease with Scutellaria baicalensis and surgery according to the disease course: a single-center retrospective study of 261 patients. Ann Palliat Med. 2021;10(3):2979–89. DOI: 10.21037/apm-20-2389","Deebel N.A., Scarberry K., Dutta R., Matz E., Terlecki R.P. Salvage penile plication is an effective modality for resolving residual curvature after surgery for Peyronie’s disease. Sex Med. 2020;8(4):686–90. DOI: 10.1016/j.esxm.2020.09.001","Çayan S., Aşcı R., Efesoy O., Kocamanoğlu F., Akbay E., Yaman Ö. Comparison of patient’s satisfaction and long-term results of 2 penile plication techniques: lessons learned from 387 patients with penile curvature. Urology. 2019;129:106–12. DOI: 10.1016/j.urology.2019.02.039","Basiri A., Sarhangnejad R., Ghahestani S.M., Radfar M.H. Comparing absorbable and nonabsorbable sutures in corporeal plication for treatment of congenital penile curvature. Urol J. 2011;8(4):302–6. PMID: 22090050","Zahran A.R., Abdeldaeim H.M., Fouda K., Elgebaly O.F. Congenital penile curvature presenting as unconsummated marriage. Repair by 16-dot plication with subjectively reported patient and partner satisfaction. Arab J Urol. 2012;10:429–33. DOI: 10.1016/j.aju.2012.09.003","Cantoro U., Polito M., Lacetera V., Muzzonigro G. Plication corporoplasty for congenital penile curvature: our results with longterm follow-up. Int Urol Nephrol. 2014;46:1741–6. DOI: 10.1007/s11255-014-0728-8","Shaeer O., Shaeer K. Shaeer’s corporal rotation III: sahortening free correction of congenital penile curvature-the noncorporotomy technique. Eur Urol. 2016;69:129–34. DOI: 10.1016/j.eururo.2015.08.004","Menon V., Breyer B., Copp H.L., Baskin L., Disandro M., Schlomer B.J. Do adult men with untreated ventral penile curvature have adverse outcomes? J Pediatr Urol. 2016;12(1):31.e1–7. DOI: 10.1016/j.jpurol.2015.09.009","Hatzichristodoulou G., Osmonov D., Kübler H., Hellstrom W.J.G., Yafi F.A. Contemporary review of grafting techniques for the surgical treatment of Peyronie’s Disease. Sex Med Rev. 2017;5(4):544–52. DOI: 10.1016/j.sxmr.2017.01.006","Hatzichristodoulou G. Evolution of the surgical sealing patch TachoSil ® in Peyronie’s disease reconstructive surgery: technique and contemporary literature review. World J Urol. 2020;38(2):315–21. DOI: 10.1007/s00345-019-02792-w","Hatzichristodoulou G. Introducing the ventral sealing technique using collagen fleece for surgical therapy of patients with ventral Peyronie’s curvature: initial experience. Int J Impot Res. 2018;30(6):306–11. DOI: 10.1038/s41443-018-0044-4","Neijenhuijs K.I., Holtmaat K., Aaronson N.K., Holzner B., Terwee C.B., Cuijpers P., et al. The International Index of Erectile Function (IIEF) — a systematic review of measurement properties. J Sex Med. 2019;16(7):1078–91. DOI: 10.1016/j.jsxm.2019.04.010","Kim K.S., Jeong H.C., Choi S.W., Choi Y.S., Cho H.J., Ha U.S., et al. Electromagnetic low-intensity extracorporeal shock wave therapy in patients with erectile dysfunction: a sham-controlled, double-blind, randomized prospective study. World J Mens Health. 2020;38(2):236–42. DOI: 10.5534/wjmh.190130","Кызласов П.С., Мартов А.Г., Боков А.И., Трояков В.М., Удалов Ю.Д., Забелин М.В. Современный взгляд на этиологию, патогенез, лечение болезни Пейрони (обзор литературы). Уральский медицинский журнал. 2017;6(150):140–5.","Furr J., Hebert K., Wisenbaugh E., Gelman J. Complications of genital enlargement surgery. J Sex Med. 2018;15(12):1811–7. DOI: 10.1016/j.jsxm.2018.10.007","Terrier J.E., Tal R., Nelson C.J., Mulhall J.P. Penile sensory changes after plaque incision and grafting surgery for Peyronie’s disease. J Sex Med. 2018;15(10):1491–7. DOI: 10.1016/j.jsxm.2018.07.020","Котов С.В., Юсуфов А.Г. Первый опыт заместительной корпоропластики буккальным лоскутом у больных с болезнью Пейрони. Медицинский вестник Башкортостана. 2013;8(2):304–6.","Hatzichristodoulou G. Grafting techniques for Peyronie’s disease. Transl Androl Urol. 2016;5(3):334–41. DOI: 10.21037/tau.2016.03.16","Sayedahmed K., Rosenhammer B., Spachmann P.J., Burger M., Aragona M., Kaftan B.T., et al. Bicentric prospective evaluation of corporoplasty with porcine small intestinal submucosa (SIS) in patients with severe Peyronie’s disease. World J Urol. 2017;35(7):1119–24. DOI: 10.1007/s00345-016-1973-5","Valente P., Gomes C., Tomada N. Small intestinal submucosa grafting for Peyronie disease: outcomes and patient satisfaction. Urology. 2017;100:117–24. DOI: 10.1016/j.urology.2016.09.055","Hatzichristodoulou G., Fiechtner S., Pyrgidis N., Gschwend J.E., Sokolakis I., Lahme S. Suture-free sealing of tunical defect with collagen fleece after partial plaque excision in 319 consecutive patients with Peyronie’s disease: the sealing technique. J Urol. 2021 Jul 6:101097JU0000000000001933. DOI: 10.1097/JU.0000000000001933","Otero J.R., Gómez B.G., Polo J.M., Mateo C.P., Barreras S.G., Cruz E.G., et al. Use of a lyophilized bovine pericardium graft to repair tunical defect in patients with Peyronie’s disease: experience in a clinical setting. Asian J Androl. 2017;19(3):316–20. DOI: 10.4103/1008-682X.171572","Wimpissinger F., Parnham A., Gutjahr G., Maksys S., Baierlein M., Stackl W. 10 Years’ plaque incision and vein grafting for Peyronie’s disease: does time matter? J Sex Med. 2016;13(1):120–8. DOI: 10.1016/j.jsxm.2015.12.004","Zucchi A., Silvani M., Pastore A.L., Fioretti F., Fabiani A., Villirillo T., et al. Corporoplasty using buccal mucosa graft in Peyronie disease: is it a first choice? Urology. 2015;85(3):679–83. DOI: 10.1016/j.urology.2014.10.026"],"dc.citation.en":["Mayer M., Rey Valzacchi G., Silva Garretón A., Layus O., Gueglio G. Patient satisfaction with correction of congenital penile curvature. Actas Urol Esp. 2018;42(6):414–9. DOI: 10.1016/j.acuro.2017.11.002","Ziegelmann M.J., Bajic P., Levine L.A. Peyronie’s disease: Contemporary evaluation and management. Int J Urol. 2020;27(6):504–16. DOI: 10.1111/iju.14230","Sasso F., Vittori M., D’Addessi A., Bassi P.F. Penile curvature: an update for management from 20 years experience in a high volume centre. Urologia. 2016;83(3):130–8. DOI: 10.5301/uro.5000169","Ziegelmann M.J., Farrell M.R., Levine L.A. Clinical characteristics and surgical outcomes in men undergoing tunica albuginea plication for congenital penile curvature who present with worsening penile deformity. World J Urol. 2020;38(2):305–14. DOI: 10.1007/s00345-019-02787-7","Takeda M., Seo S., Sueyoshi R., Nakamura H., Suda K., Lane G.J., et al. Reconstructive surgery for recurrent penile curvature. Pediatr Surg Int. 2018;34(2):245–48. DOI: 10.1007/s00383-017-4199-8","Capoccia E., Levine L.A. Contemporary review of Peyronie’s disease treatment. Curr Urol Rep. 2018;19(7):51. DOI: 10.1007/s11934-018-0800-5","Levine L.A., Becher E.F., Bella A.J., Brant W.O., Kohler T.S., MartinezSalamanca J.I., et al. Penile prosthesis surgery: current recommendations from the international consultation on sexual medicine. J Sex Med. 2016;13(4):489–518. DOI: 10.1016/j.jsxm.2016.01.017","Brimley S.C., Yafi F.A., Greenberg J., Hellstrom W.J.G., Tue Nguyen H.M., Hatzichristodoulou G. Review of management options for active-phase Peyronie’s disease. Sex Med Rev. 2019;7(2):329–37. DOI: 10.1016/j.sxmr.2018.09.007","Kapogiannis F., Fasoulakis K., Fragkoulis C., Tsiampa E., Fasoulakis C. Reed Miller Nesbit: broadening the horizon of genitourinary surgery. Surg Innov. 2021;28(3):378–80. DOI: 10.1177/1553350620958085","Martenstein C., Peruth J., Hamza A. The role of Nesbit’s procedure in surgical reconstruction of penile deviation. GMS Interdiscip Plast Reconstr Surg DGPW. 2012;1:Doc06. DOI: 10.3205/iprs000006","Hsieh J.T., Huang H.E., Chen J., Chang H.C., Liu S.P. Modified plication of the tunica albuginea in treating congenital penile curvature. BJU Int. 2001;88(3):236–40. DOI: 10.1046/j.1464-410x.2001.02244.x","Kuehhas F.E., Egydio P.H. Superficial tunica albuginea excision, using geometric principles, for the correction of congenital penile curvature. BJU Int. 2012;110:E949–53. DOI: 10.1111/j.1464-410X.2012.11350.x","Akbulut F., Akman T., Salabas E., Dincer M., Ortac M., Kadioglu A. Neurovascular bundle dissection for Nesbit procedure in congenital penile curvature patients: medial or lateral? Asian J Androl. 2014;16:442–5. DOI: 10.4103/1008-682X.123667","Kuehhas F.E., Egydio P.H. The STAGE technique (superficial tunica albuginea geometric-based excision) for the correction of biplanar congenital penile curvature. J Sex Med. 2014;11:299–306. DOI: 10.1111/jsm.12346","Perdzyński W., Adamek M. A new corporoplasty based on stratified structure of tunica albuginea for the treatment of congenital penile curvature-long-term results. Cent European J Urol. 2015;68(1):102. DOI: 10.5173/ceju.2015.01.496","Perdzynski W., Adamek M. Three anatomical levels: possibilities to decrease invasiveness of reconstructive surgery for congenital penile curvature. Cent European J Urol. 2017;70(3):280–8. DOI: 10.5173/ceju.2017.1509","Sokolakis I., Schönbauer P., Mykoniatis I., Kübler H., Gschwend J., Lahme S., et al. Long-term results after surgical treatment of congenital penile curvature using a modified Nesbit technique. World J Mens Health. 2020;38(4):564–72. DOI: 10.5534/wjmh.190092","Leonardo C., De Nunzio C., Michetti P., Tartaglia N., Tubaro A., De Dominicis C., et al. Plication corporoplasty versus Nesbit operation for the correction of congenital penile curvature. A long-term follow-up. Int Urol Nephrol. 2012;44:55–60. DOI: 10.1007/s11255-011-9976-z","Zachalski W., Krajka K., Matuszewski M. Evaluation of the treatment of congenital penile curvature including psychosexual sassessment. J Sex Med. 2015;12:1828–35. DOI: 10.1111/jsm.12933","Popken G., Wetterauer U., Schultze-Seemann W., Deckart A.B., Sommerkamp H. A modified corporoplasty for treating congenital penile curvature and reducing the incidence of palpable indurations. BJU Int. 1999;83:71–5. DOI: 10.1046/j.1464-410x.1999.00887.x","Rolle L., Tamagnone A., Timpano M., Destefanis P., Fiori C., Ceruti C., et al. The Nesbit operation for penile curvature: an easy and effective technical modification. J Urol. 2005;173(1):171–3; discussion 173–4. DOI: 10.1097/01.ju.0000147160.53124.1a","Colpi G., Piediferro G., Castiglioni F., Contalbi G., Carmignani L. Penile septoplasty for congenital ventral penile curvature: results in 51 patients. J Urol. 2009;182:1489–94. DOI: 10.1016/j.juro.2009.06.059","Chen R., McCraw C., Lewis R. Plication procedures-excisional and incisional corporoplasty and imbrication for Peyronie’s disease. Transl Androl Urol. 2016;5(3):318–33. DOI: 10.21037/tau.2016.05.01","Lovasik B.P., Dodson T.F., Srinivasan J.K. Heineke, Mikulicz, Jaboulay, and Finney: innovators of surgical pyloroplasty. Am Surg. 2021;87(5):737–40. DOI: 10.1177/0003134820952820","Dell’Atti L., Polito M., Galosi A.B. Is degloving the best method to approach the penile corporoplasty with Yachia’s technique? Urology. 2019;126:204–8. DOI: 10.1016/j.urology.2018.12.040","Ghanem H., Shamloul R.M. Incisional corporoplasty for the correction of congenital penile curvature: a review of two suturing techniques. Int J Impot Res. 2008;20:222–5. DOI: 10.1038/sj.ijir.3901617","Sokolakis I., Hatzichristodoulou G. Current trends in the surgical treatment of congenital penile curvature. Int J Impot Res. 2020;32(1):64–74. DOI: 10.1038/s41443-019-0177-0","Alei G., Letizia P., Alei L., Massoni F., Ricci S. New surgical technique for ventral penile curvature without circumcision. BJU Int. 2014;113:968–74. DOI: 10.1111/bju.12539","Vicini P., Di Nicola S., Antonini G., De Berardinis E., Gentile V., De Marco F. Geometrical modified Nesbit corporoplasty to correct different types of penile curvature: description of the surgical procedure based on geometrical principles and long-term results. Int J Impot Res. 2016;28:209–15. DOI: 10.1038/ijir.2016.28","Mayer M., Rey Valzacchi G., Silva Garreton A., Layus O., Gueglio G. Patient satisfaction with correction of congenital penile curvature. Actas Urol Esp. 2017;42(6):414–9. DOI: 10.1016/j.acuro.2017.11.002","Hauck E.W., Bschleipfer T., Diemer T., Manning M., Schroeder-Printzen I., Weidner W. Long-term results of Essed-Schroeder plication by the use of non-absorbable Goretex sutures for correcting congenital penile curvature. Int J Impot Res. 2002;14(3):146–50. DOI: 10.1038/sj.ijir.3900827","Zachalski W., Matuszewski M., Krajka K., Rębała K. Familial appearance of congenital penile curvature — case history of two brothers. Cent European J Urol. 2013;66(2):217–20. DOI: 10.5173/ceju.2013.02.art27","Salem E.A. Modified 16-Dot plication technique for correction of penile curvature: prevention of knot-related complications. Int J Impot Res. 2018;30(3):117–21. DOI: 10.1038/s41443-018-0018-6","Li W.J., Bao J., Zheng D.C., Guo J., Xie M.K., Chen H.Y., et al. Treatments of Peyronie’s disease with Scutellaria baicalensis and surgery according to the disease course: a single-center retrospective study of 261 patients. Ann Palliat Med. 2021;10(3):2979–89. DOI: 10.21037/apm-20-2389","Deebel N.A., Scarberry K., Dutta R., Matz E., Terlecki R.P. Salvage penile plication is an effective modality for resolving residual curvature after surgery for Peyronie’s disease. Sex Med. 2020;8(4):686–90. DOI: 10.1016/j.esxm.2020.09.001","Çayan S., Aşcı R., Efesoy O., Kocamanoğlu F., Akbay E., Yaman Ö. Comparison of patient’s satisfaction and long-term results of 2 penile plication techniques: lessons learned from 387 patients with penile curvature. Urology. 2019;129:106–12. DOI: 10.1016/j.urology.2019.02.039","Basiri A., Sarhangnejad R., Ghahestani S.M., Radfar M.H. Comparing absorbable and nonabsorbable sutures in corporeal plication for treatment of congenital penile curvature. Urol J. 2011;8(4):302–6. PMID: 22090050","Zahran A.R., Abdeldaeim H.M., Fouda K., Elgebaly O.F. Congenital penile curvature presenting as unconsummated marriage. Repair by 16-dot plication with subjectively reported patient and partner satisfaction. Arab J Urol. 2012;10:429–33. DOI: 10.1016/j.aju.2012.09.003","Cantoro U., Polito M., Lacetera V., Muzzonigro G. Plication corporoplasty for congenital penile curvature: our results with longterm follow-up. Int Urol Nephrol. 2014;46:1741–6. DOI: 10.1007/s11255-014-0728-8","Shaeer O., Shaeer K. Shaeer’s corporal rotation III: sahortening free correction of congenital penile curvature-the noncorporotomy technique. Eur Urol. 2016;69:129–34. DOI: 10.1016/j.eururo.2015.08.004","Menon V., Breyer B., Copp H.L., Baskin L., Disandro M., Schlomer B.J. Do adult men with untreated ventral penile curvature have adverse outcomes? J Pediatr Urol. 2016;12(1):31.e1–7. DOI: 10.1016/j.jpurol.2015.09.009","Hatzichristodoulou G., Osmonov D., Kübler H., Hellstrom W.J.G., Yafi F.A. Contemporary review of grafting techniques for the surgical treatment of Peyronie’s Disease. Sex Med Rev. 2017;5(4):544–52. DOI: 10.1016/j.sxmr.2017.01.006","Hatzichristodoulou G. Evolution of the surgical sealing patch TachoSil ® in Peyronie’s disease reconstructive surgery: technique and contemporary literature review. World J Urol. 2020;38(2):315–21. DOI: 10.1007/s00345-019-02792-w","Hatzichristodoulou G. Introducing the ventral sealing technique using collagen fleece for surgical therapy of patients with ventral Peyronie’s curvature: initial experience. Int J Impot Res. 2018;30(6):306–11. DOI: 10.1038/s41443-018-0044-4","Neijenhuijs K.I., Holtmaat K., Aaronson N.K., Holzner B., Terwee C.B., Cuijpers P., et al. The International Index of Erectile Function (IIEF) — a systematic review of measurement properties. J Sex Med. 2019;16(7):1078–91. DOI: 10.1016/j.jsxm.2019.04.010","Kim K.S., Jeong H.C., Choi S.W., Choi Y.S., Cho H.J., Ha U.S., et al. Electromagnetic low-intensity extracorporeal shock wave therapy in patients with erectile dysfunction: a sham-controlled, double-blind, randomized prospective study. World J Mens Health. 2020;38(2):236–42. DOI: 10.5534/wjmh.190130","Кызласов П.С., Мартов А.Г., Боков А.И., Трояков В.М., Удалов Ю.Д., Забелин М.В. Современный взгляд на этиологию, патогенез, лечение болезни Пейрони (обзор литературы). Уральский медицинский журнал. 2017;6(150):140–5.","Furr J., Hebert K., Wisenbaugh E., Gelman J. Complications of genital enlargement surgery. J Sex Med. 2018;15(12):1811–7. DOI: 10.1016/j.jsxm.2018.10.007","Terrier J.E., Tal R., Nelson C.J., Mulhall J.P. Penile sensory changes after plaque incision and grafting surgery for Peyronie’s disease. J Sex Med. 2018;15(10):1491–7. DOI: 10.1016/j.jsxm.2018.07.020","Котов С.В., Юсуфов А.Г. Первый опыт заместительной корпоропластики буккальным лоскутом у больных с болезнью Пейрони. Медицинский вестник Башкортостана. 2013;8(2):304–6.","Hatzichristodoulou G. Grafting techniques for Peyronie’s disease. Transl Androl Urol. 2016;5(3):334–41. DOI: 10.21037/tau.2016.03.16","Sayedahmed K., Rosenhammer B., Spachmann P.J., Burger M., Aragona M., Kaftan B.T., et al. Bicentric prospective evaluation of corporoplasty with porcine small intestinal submucosa (SIS) in patients with severe Peyronie’s disease. World J Urol. 2017;35(7):1119–24. DOI: 10.1007/s00345-016-1973-5","Valente P., Gomes C., Tomada N. Small intestinal submucosa grafting for Peyronie disease: outcomes and patient satisfaction. Urology. 2017;100:117–24. DOI: 10.1016/j.urology.2016.09.055","Hatzichristodoulou G., Fiechtner S., Pyrgidis N., Gschwend J.E., Sokolakis I., Lahme S. Suture-free sealing of tunical defect with collagen fleece after partial plaque excision in 319 consecutive patients with Peyronie’s disease: the sealing technique. J Urol. 2021 Jul 6:101097JU0000000000001933. DOI: 10.1097/JU.0000000000001933","Otero J.R., Gómez B.G., Polo J.M., Mateo C.P., Barreras S.G., Cruz E.G., et al. Use of a lyophilized bovine pericardium graft to repair tunical defect in patients with Peyronie’s disease: experience in a clinical setting. Asian J Androl. 2017;19(3):316–20. DOI: 10.4103/1008-682X.171572","Wimpissinger F., Parnham A., Gutjahr G., Maksys S., Baierlein M., Stackl W. 10 Years’ plaque incision and vein grafting for Peyronie’s disease: does time matter? J Sex Med. 2016;13(1):120–8. DOI: 10.1016/j.jsxm.2015.12.004","Zucchi A., Silvani M., Pastore A.L., Fioretti F., Fabiani A., Villirillo T., et al. Corporoplasty using buccal mucosa graft in Peyronie disease: is it a first choice? Urology. 2015;85(3):679–83. DOI: 10.1016/j.urology.2014.10.026"],"dc.identifier.uri":["http://hdl.handle.net/123456789/6284"],"dc.date.accessioned_dt":"2022-02-16T15:09:08Z","dc.date.accessioned":["2022-02-16T15:09:08Z"],"dc.date.available":["2022-02-16T15:09:08Z"],"publication_grp":["123456789/6284"],"bi_4_dis_filter":["болезнь пейрони\n|||\nболезнь Пейрони","хирургические методы\n|||\nхирургические методы","penile curvature\n|||\npenile curvature","наложение швов\n|||\nналожение швов","congenital anomaly\n|||\ncongenital anomaly","penile induration\n|||\npenile induration","suturing\n|||\nsuturing","peyronie’s disease\n|||\nPeyronie’s disease","врожденные аномалии\n|||\nврожденные аномалии","surgical technique\n|||\nsurgical technique","искривление полового члена\n|||\nискривление полового члена","индурация полового члена\n|||\nиндурация полового члена","corporoplasty\n|||\ncorporoplasty","корпоропластика\n|||\nкорпоропластика"],"bi_4_dis_partial":["хирургические методы","искривление полового члена","корпоропластика","penile induration","suturing","congenital anomaly","врожденные аномалии","болезнь Пейрони","surgical technique","индурация полового члена","corporoplasty","Peyronie’s disease","penile curvature","наложение швов"],"bi_4_dis_value_filter":["хирургические методы","искривление полового члена","корпоропластика","penile induration","suturing","congenital anomaly","врожденные аномалии","болезнь Пейрони","surgical technique","индурация полового члена","corporoplasty","Peyronie’s disease","penile curvature","наложение швов"],"bi_sort_1_sort":"corporoplasty in peyronie’s disease: a literature review","bi_sort_3_sort":"2022-02-16T15:09:08Z","read":["g0"],"_version_":1724932841572139008},{"SolrIndexer.lastIndexed":"2023-10-13T09:59:13.645Z","search.uniqueid":"2-7007","search.resourcetype":2,"search.resourceid":7007,"handle":"123456789/7885","location":["m195","l687"],"location.comm":["195"],"location.coll":["687"],"withdrawn":"false","discoverable":"true","dc.doi":["10.24060/2076-3093-2023-13-2-105-111"],"dc.abstract":["Introduction. Aortic valve replacement with pulmonary autograft (Ross procedure) demonstrated excellent immediate and long-term results. Dilation of the pulmonary autograft in the long-term period is the main reason for repeated surgery. Aim: to study the prevalence of pulmonary autograft dilatation and its risk factors.
Materials and methods. From April 2009 to December 2022, 158 patients underwent classical Ross surgery. Inclusion criteria: patients aged 18 and older, patients who underwent classical surgery. Exclusion criteria: patients under 18, modifi ed methods of Ross procedure. Follow-up period: 104 (49–124) months.
Results and discussion. The median age of patients was 33 (25–43) years. Hospital mortality accounted for 0.6 %. Perioperative myocardial injury was 3.8 %, conduction disorder requiring permanent pacemaker implantation accounted for 1.9 %, the incidence of strokes and acute kidney injury requiring hemodialysis was 0.6 %. Ten-year freedom from autograft reoperation was 88.4. Ten-year freedom from reoperation for aortic aneurysm accounted for 92 %. Predictors of autograft dilatation in the long-term period were: age (OR: 0.942; 95% CI: 0.901–0.984, p = 0.008) and the initial size of sinuses of Valsalva (OR: 1.18; 95% CI: 1.027–1.215, p = 0.01).
Conclusion. Ten-year freedom from autograft reoperation due to aortic dilatation and freedom from aortic dilatation ≥ 45 mm was 92 % and 37.2 %, respectively. The main predictors of autograft dilatation in the postoperative period are the age and the initial diameter of the sinuses of Valsalva.
","Введение. Протезирование аортального клапана (АК) легочным аутографтом (операция Росса) продемонстрировала отличные непосредственные и отдаленные результаты. Дилатация легочного аутографта в отдаленном периоде является основной причиной повторной операции.
Цель: изучить распространенность дилатации легочного аутографта и изучить факторы ее риска.
Материалы и методы. В период с апреля 2009 по декабрь 2022 гг. 158 больным выполнена операция Росса классическим способом. Критерии включения в исследования: возраст больных 18 лет и старше; больные, кому была выполнена операция классическим способом. Критерии исключения: пациенты моложе 18 лет, модифицированные методики операции Росса. Период наблюдения 104 (49–124) месяца.
Результаты и обсуждение. Медиана возраста больных составила 33 (25–43) года. Госпитальная летальность — 0,6 %. Периоперационное повреждение миокарда — 3,8 %. Нарушение проводимости, потребовавшее имплантации постоянного ЭКС, — 1,9 %, частота инсультов и острого почечного повреждения, потребовавшего гемодиализа, — 0,6 %. Десятилетняя свобода от реоперации на аутографте — 88,4. Десятилетняя свобода от реоперации по поводу аневризмы аорты — 92 %. Предикторами развития дилатации аутографта в отдаленном периоде стали: возраст (ОШ 0,942; 95 % ДИ 0,901–0,984, р = 0,008) и изначальный размер синусов Вальсальвы (ОШ 1,18; 95 % ДИ 1,027–1,215, р = 0,01).
Заключение. Десятилетняя свобода от реоперации на аутографте в связи с дилатацией аорты и свобода от дилатации аорты ≥ 45 мм составили 92 и 37,2 % соответственно. Главными предикторами развития дилатации аутографта в послеоперационном периоде являются изначальный диаметр синусов Вальсальвы и возраст.
"],"dc.abstract.en":["Introduction. Aortic valve replacement with pulmonary autograft (Ross procedure) demonstrated excellent immediate and long-term results. Dilation of the pulmonary autograft in the long-term period is the main reason for repeated surgery. Aim: to study the prevalence of pulmonary autograft dilatation and its risk factors.
Materials and methods. From April 2009 to December 2022, 158 patients underwent classical Ross surgery. Inclusion criteria: patients aged 18 and older, patients who underwent classical surgery. Exclusion criteria: patients under 18, modifi ed methods of Ross procedure. Follow-up period: 104 (49–124) months.
Results and discussion. The median age of patients was 33 (25–43) years. Hospital mortality accounted for 0.6 %. Perioperative myocardial injury was 3.8 %, conduction disorder requiring permanent pacemaker implantation accounted for 1.9 %, the incidence of strokes and acute kidney injury requiring hemodialysis was 0.6 %. Ten-year freedom from autograft reoperation was 88.4. Ten-year freedom from reoperation for aortic aneurysm accounted for 92 %. Predictors of autograft dilatation in the long-term period were: age (OR: 0.942; 95% CI: 0.901–0.984, p = 0.008) and the initial size of sinuses of Valsalva (OR: 1.18; 95% CI: 1.027–1.215, p = 0.01).
Conclusion. Ten-year freedom from autograft reoperation due to aortic dilatation and freedom from aortic dilatation ≥ 45 mm was 92 % and 37.2 %, respectively. The main predictors of autograft dilatation in the postoperative period are the age and the initial diameter of the sinuses of Valsalva.
"],"dc.sponsor":["This work is not funded","Данная работа не финансировалась"],"dc.sponsor.en":["This work is not funded"],"subject":["Ross procedure","aorta","valve replacement","aortic valve","pulmonary autograft","aortic dilatation","sinus of Valsalva","risk factors","операция Росса","аорта","протезирование клапана","аортальный клапан","легочный аутографт","дилатация аорты","синус Вальсальвы","факторы риска"],"subject_keyword":["Ross procedure","Ross procedure","aorta","aorta","valve replacement","valve replacement","aortic valve","aortic valve","pulmonary autograft","pulmonary autograft","aortic dilatation","aortic dilatation","sinus of Valsalva","sinus of Valsalva","risk factors","risk factors","операция Росса","операция Росса","аорта","аорта","протезирование клапана","протезирование клапана","аортальный клапан","аортальный клапан","легочный аутографт","легочный аутографт","дилатация аорты","дилатация аорты","синус Вальсальвы","синус Вальсальвы","факторы риска","факторы риска"],"subject_ac":["ross procedure\n|||\nRoss procedure","aorta\n|||\naorta","valve replacement\n|||\nvalve replacement","aortic valve\n|||\naortic valve","pulmonary autograft\n|||\npulmonary autograft","aortic dilatation\n|||\naortic dilatation","sinus of valsalva\n|||\nsinus of Valsalva","risk factors\n|||\nrisk factors","операция росса\n|||\nоперация Росса","аорта\n|||\nаорта","протезирование клапана\n|||\nпротезирование клапана","аортальный клапан\n|||\nаортальный клапан","легочный аутографт\n|||\nлегочный аутографт","дилатация аорты\n|||\nдилатация аорты","синус вальсальвы\n|||\nсинус Вальсальвы","факторы риска\n|||\nфакторы риска"],"subject_tax_0_filter":["ross procedure\n|||\nRoss procedure","aorta\n|||\naorta","valve replacement\n|||\nvalve replacement","aortic valve\n|||\naortic valve","pulmonary autograft\n|||\npulmonary autograft","aortic dilatation\n|||\naortic dilatation","sinus of valsalva\n|||\nsinus of Valsalva","risk factors\n|||\nrisk factors","операция росса\n|||\nоперация Росса","аорта\n|||\nаорта","протезирование клапана\n|||\nпротезирование клапана","аортальный клапан\n|||\nаортальный клапан","легочный аутографт\n|||\nлегочный аутографт","дилатация аорты\n|||\nдилатация аорты","синус вальсальвы\n|||\nсинус Вальсальвы","факторы риска\n|||\nфакторы риска"],"subject_filter":["ross procedure\n|||\nRoss procedure","aorta\n|||\naorta","valve replacement\n|||\nvalve replacement","aortic valve\n|||\naortic valve","pulmonary autograft\n|||\npulmonary autograft","aortic dilatation\n|||\naortic dilatation","sinus of valsalva\n|||\nsinus of Valsalva","risk factors\n|||\nrisk factors","операция росса\n|||\nоперация Росса","аорта\n|||\nаорта","протезирование клапана\n|||\nпротезирование клапана","аортальный клапан\n|||\nаортальный клапан","легочный аутографт\n|||\nлегочный аутографт","дилатация аорты\n|||\nдилатация аорты","синус вальсальвы\n|||\nсинус Вальсальвы","факторы риска\n|||\nфакторы риска"],"dc.subject_mlt":["Ross procedure","aorta","valve replacement","aortic valve","pulmonary autograft","aortic dilatation","sinus of Valsalva","risk factors","операция Росса","аорта","протезирование клапана","аортальный клапан","легочный аутографт","дилатация аорты","синус Вальсальвы","факторы риска"],"dc.subject":["Ross procedure","aorta","valve replacement","aortic valve","pulmonary autograft","aortic dilatation","sinus of Valsalva","risk factors","операция Росса","аорта","протезирование клапана","аортальный клапан","легочный аутографт","дилатация аорты","синус Вальсальвы","факторы риска"],"dc.subject.en":["Ross procedure","aorta","valve replacement","aortic valve","pulmonary autograft","aortic dilatation","sinus of Valsalva","risk factors"],"title":["Pulmonary Autograft Dilatation and its Risk Factors After Classical Ross Procedure: a Retrospective Single Center Study","Дилатация легочного аутографта и ее факторы риска после классической процедуры Росса: ретроспективное одноцентровое исследование"],"title_keyword":["Pulmonary Autograft Dilatation and its Risk Factors After Classical Ross Procedure: a Retrospective Single Center Study","Дилатация легочного аутографта и ее факторы риска после классической процедуры Росса: ретроспективное одноцентровое исследование"],"title_ac":["pulmonary autograft dilatation and its risk factors after classical ross procedure: a retrospective single center study\n|||\nPulmonary Autograft Dilatation and its Risk Factors After Classical Ross Procedure: a Retrospective Single Center Study","дилатация легочного аутографта и ее факторы риска после классической процедуры росса: ретроспективное одноцентровое исследование\n|||\nДилатация легочного аутографта и ее факторы риска после классической процедуры Росса: ретроспективное одноцентровое исследование"],"dc.title_sort":"Pulmonary Autograft Dilatation and its Risk Factors After Classical Ross Procedure: a Retrospective Single Center Study","dc.title_hl":["Pulmonary Autograft Dilatation and its Risk Factors After Classical Ross Procedure: a Retrospective Single Center Study","Дилатация легочного аутографта и ее факторы риска после классической процедуры Росса: ретроспективное одноцентровое исследование"],"dc.title_mlt":["Pulmonary Autograft Dilatation and its Risk Factors After Classical Ross Procedure: a Retrospective Single Center Study","Дилатация легочного аутографта и ее факторы риска после классической процедуры Росса: ретроспективное одноцентровое исследование"],"dc.title":["Pulmonary Autograft Dilatation and its Risk Factors After Classical Ross Procedure: a Retrospective Single Center Study","Дилатация легочного аутографта и ее факторы риска после классической процедуры Росса: ретроспективное одноцентровое исследование"],"dc.title_stored":["Pulmonary Autograft Dilatation and its Risk Factors After Classical Ross Procedure: a Retrospective Single Center Study\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nen","Дилатация легочного аутографта и ее факторы риска после классической процедуры Росса: ретроспективное одноцентровое исследование\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nru"],"dc.title.en":["Pulmonary Autograft Dilatation and its Risk Factors After Classical Ross Procedure: a Retrospective Single Center Study"],"dc.abstract.ru":["Введение. Протезирование аортального клапана (АК) легочным аутографтом (операция Росса) продемонстрировала отличные непосредственные и отдаленные результаты. Дилатация легочного аутографта в отдаленном периоде является основной причиной повторной операции.
Цель: изучить распространенность дилатации легочного аутографта и изучить факторы ее риска.
Материалы и методы. В период с апреля 2009 по декабрь 2022 гг. 158 больным выполнена операция Росса классическим способом. Критерии включения в исследования: возраст больных 18 лет и старше; больные, кому была выполнена операция классическим способом. Критерии исключения: пациенты моложе 18 лет, модифицированные методики операции Росса. Период наблюдения 104 (49–124) месяца.
Результаты и обсуждение. Медиана возраста больных составила 33 (25–43) года. Госпитальная летальность — 0,6 %. Периоперационное повреждение миокарда — 3,8 %. Нарушение проводимости, потребовавшее имплантации постоянного ЭКС, — 1,9 %, частота инсультов и острого почечного повреждения, потребовавшего гемодиализа, — 0,6 %. Десятилетняя свобода от реоперации на аутографте — 88,4. Десятилетняя свобода от реоперации по поводу аневризмы аорты — 92 %. Предикторами развития дилатации аутографта в отдаленном периоде стали: возраст (ОШ 0,942; 95 % ДИ 0,901–0,984, р = 0,008) и изначальный размер синусов Вальсальвы (ОШ 1,18; 95 % ДИ 1,027–1,215, р = 0,01).
Заключение. Десятилетняя свобода от реоперации на аутографте в связи с дилатацией аорты и свобода от дилатации аорты ≥ 45 мм составили 92 и 37,2 % соответственно. Главными предикторами развития дилатации аутографта в послеоперационном периоде являются изначальный диаметр синусов Вальсальвы и возраст.
"],"dc.fileName":["cover_article_806_ru_RU.png"],"dc.fileName.ru":["cover_article_806_ru_RU.png"],"dc.fullHTML":["ВВЕДЕНИЕ
Протезирование аортального клапана (АК) легочным аутографтом (операция Росса) продемонстрировала отличные непосредственные и отдаленные результаты [1–3]. Несмотря на то что операция Росса показала лучшую выживаемость по сравнению с механическими и биологическими протезами [4–6], в последних американских рекомендациях по приобретенным порокам сердца от 2020 г. стоит класс рекомендаций IIb для пациентов 50 лет и моложе [7]. Однако необходимость повторной операции остается принципиальным ограничением процедуры Росса [8][9]. И дилатация легочного аутографта в отдаленном периоде является основной причиной повторной операции [10–12]. M. Liebrich и соавт. пришли к выводу, что дилатация корня аорты более злокачественна, чем дилатация средневосходящей части аорты [13]. В последующем дилатация аорты может привести с жизнеугрожающему состоянию — расслоению восходящей аорты [14]. В иностранной литературе опубликованы работы, посвященные диссекции аорты после процедуры Росса [15][16]. Однако в отечественной литературе данная проблема является малоизученной. В связи с этим является актуальным изучить факторы риска, приводящие к дилатации аорты после классической операции Росса. Целью данной работы было изучить распространенность дилатации легочного аутографта и факторы ее риска после операции Росса у молодых пациентов.
МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ
В период с апреля 2009 по декабрь 2022 г. 158 больным одним хирургом была выполнена операция Росса классическим способом. Всем больным в дооперационном периоде, интраоперационно и в послеоперационном периоде до выписки из стационара выполнялась эхокардиография. Всем больным 35 лет и старше выполнялась дооперационная коронарография. После выписки из стационара трансторакальная эхокардиография выполнялась по месту жительства или в нашей клинике. Часть пациентов, которые смогли приехать на повторное обследование, проходили его в нашей клинике, другая часть — по месту жительства. Сбор данной информации производился при помощи очной и заочной консультаций. При заочной консультации — при помощи отдела отдаленного мониторинга, где созванивались с пациентом или близким родственником. Критерии включения в исследование: возраст больных 18 лет и старше; больные, кому была выполнена операция классическим способом. Критерии исключения: пациенты моложе 18 лет, модифицированные методики операции Росса.
Хирургическая техника
Доступ к сердцу осуществлялся через срединную стернотомию. Во всех случаях использовали полное замещение корня аорты (full root replacement). Проксимальный анастомоз легочного аутографта накладывали с использованием непрерывного (3,8 % пациентов) или отдельных узловых швов (96,2 %). У больных с дилатацией фиброзного кольца АК использовали укрепление фиброзного кольца при помощи дакроновой полоски (8,2 % больных). Устья коронарных артерий имплантировались в легочный аутографт по методике «кнопок». Для реконструкции выводного тракта правого желудочка использовали свежеприготовленный легочный гомографт (Санкт-Петербургский банк гомографтов, Санкт-Петербург, Россия). После окончания искусственного кровообращения (ИК) проводили контрольную чреспищеводную эхокардиографию для оценки функции миокарда и клапанов, гемодинамики на аутографте в аортальной позиции и гомографте в выводном отделе правого желудочка. Длительность операции составила 215 (195–250) минут, время искусственного кровообращения — 137 (121–153) минут, время ишемии миокарда — 114 (102–126) минут (табл. 2). Комбинированные вмешательства выполнены у 25 (15,8 %) больных, коронарное шунтирование у 4 (2,5 %), хирургия митрального клапана у 12 (7,6 %), хирургия трикуспидального клапана у 2 (1,3 %) и протезирование восходящего отдела аорты у 7 (4,4 %) больных. Более подробно хирургическая техника описана нами в предыдущей статье [1].
Статистический анализ
Статистическую обработку материала выполняли с использованием пакета программного обеспечения IBM SPSS Statistics 26 (Chicago, IL, USA). Выполнена проверка всех количественных переменных на тип распределения с помощью критерия Колмогорова — Смирнова с поправкой Лиллиефорса. Количественные признаки, имеющие приближенно нормальное распределение, описывали в форме среднего значения и стандартного отклонения (M ± SD), в случае отличного от нормального распределения — в виде медианы и 25-го, 75-го процентиля (Me [Q1–Q3]). Время до первого клинического события: реоперации на аутографте, реоперации на аутографте по поводу аневризмы аорты, дилатации неаорты 45 мм и более, АР ≥ 2-й степени были оценены с использованием метода Каплана — Майера. Факторы риска дилатации легочного аутографта в отдаленном периоде были оценены с помощью регрессии Кокса. Статистически значимыми считали при p < 0,05.
РЕЗУЛЬТАТЫ
Всего классическим способом были прооперированы 158 больных. Медиана возраста больных составила 33 (25–43) года, минимальный возраст — 18 лет, максимальный возраст — 58 лет. Большинство прооперированных больных были мужского пола — 118 (74,7 %) пациентов. У 61 (38,6 %) больного имелась хроническая сердечная недостаточность III–IV ФК. Ранее перенесенные вмешательства на сердце — у 10 (6,3 %) больных. ФП зарегистрирована у 6 (3,8 %), а АГ диагностирована у 37 (23,4 %) пациентов. В основном больные имели сохранную ФВ ЛЖ — 60 (54–64) %, диаметр проксимальной части восходящего отдела аорты и синусов Вальсальвы составил 36 (30–40) и 35 ± 6 мм. У 92 (58,2 %) больных имелся двухстворчатый АК. Более подробные демографические и интраоперационные данные представлены в таблицах 1 и 2.
Таблица 1. Демографические и дооперационные характеристики пациентов
Table 1. Demographic and preoperative characteristics of patients
Параметры | Всего пациентов, n = 158 |
Возраст, лет (Me [Q1–Q3]) | 33 (25–43) |
Мужчины, n (%) | 118 (74,7) |
Индекс масса тела, кг/м² (Me [Q1–Q3]) | 25 (21–29) |
Площадь поверхности тела, м² (Me [Q1–Q3]) | 2 (2–2) |
ХСН 3–4 ФК по NYHA, n (%) | 61 (38,6) |
Сопутствующая патология, n (%) | |
ИБС | 16 (7,5) |
ХОБЛ | 7 (4,4) |
АГ | 37 (23,4) |
ФП | 6 (3,8) |
Сахарный диабет | 2 (1,3) |
Инсульт в анамнезе | 5 (3,2) |
Кардиохирургические «открытые» вмешательства на сердце в анамнезе | 10 (6,3) |
ИЭ | 44 (27,8) |
Эхокардиографические показатели | |
ФВ ЛЖ, % (Me [Q1–Q3]) | 60 (54–64) |
СДЛА, мм рт. ст. (Me [Q1–Q3]) | 30 (25–35) |
Размер проксимальной части восходящего отдела аорты, мм (Me [Q1–Q3]) | 36 (30–40) |
Размер синусов Вальсальвы, мм (M ± SD) | 35 ± 6 |
Двухстворчатый АК, n (%) | 92 (58,2) |
Диаметр ФК АК, мм (Me [Q1–Q3]) | 24 (22–26) |
Примечание: АК — аортальный клапан, ИБС — ишемическая болезнь сердца, ИЭ — инфекционный эндокардит, СДЛА — систолическое давление в легочной артерии, ХОБЛ — хроническая обструктивная болезнь легких, ФП — фибрилляция предсердий, ХСН — хроническая сердечная недостаточность, ФК АК — фиброзное кольцо аортального клапана, ФВ ЛЖ — фракция выброса левого желудочка, ЭКС — электрокардиостимулятор, NYHA — New York Heart Association.
Таблица 2. Интраоперационные параметры
Table 2. Intraoperative parameters
Параметры | Всего пациентов, n = 158 |
Срединная стернотомия, n (%) | 156 (98,7) |
Длительность, мин | |
Операции, (Me [Q1–Q3]) | 215 (195–250) |
Искусственное кровообращение, (Me [Q1–Q3]) | 137 (121–153) |
Ишемия миокарда, (Me [Q1–Q3]) | 114 (102–126) |
Комбинированные вмешательства, n (%) | 25 (15,8) |
КШ | 4 (2,5) |
МК | 12 (7,6) |
ТК | 2 (1,3) |
Протезирование восходящего отдела аорты | 7 (4,4) |
Примечание: КШ — коронарное шунтирование, МК — митральный клапан, ТК — трикуспидальный клапан.
В раннем послеоперационном периоде умер 1 пациент (0,6 %) от геморрагического шока. Периоперационное повреждение миокарда составило 3,8 %, но при выписке из стационара у всех больных имелась такая же ФВ ЛЖ, как и при поступлении (55 (51–60) %) (табл. 3). Нарушение проводимости, потребовавшее имплантации постоянного ЭКС, составило 1,9 %, частота инсультов и острого почечного повреждения, потребовавшего гемодиализа, составили 0,6 % (табл. 4).
Таблица 3. Постоперационные показатели
Table 3. Postoperative parameters
Параметры | Всего пациентов, n = 158 |
Госпитальная летальность, % | 1 (0,6) |
Рестернотомия по поводу кровотечения, n (%) | 8 (5,1) |
Тампонада, n (%) | 2 (1,3) |
Периоперационное повреждение миокарда, n (%) | 6 (3,8) |
Имплантация постоянного ЭКС, n (%) | 3 (1,9) |
ПОФП, n (%) | 9 (5,7) |
Инсульт, n (%) | 1 (0,6) |
ОПН, n (%) | 1 (0,6) |
Время нахождения в реанимации, ч (Me [Q1–Q3]) | 21 (18–41) |
Период госпитализации, дней (Me [Q1–Q3]) | 12 (10–15) |
Примечание: ОПН — острая почечная недостаточность, ФВ ЛЖ — фракция выброса левого желудочка, ЭКС — электрокардиостимулятор.
Таблица 4. Эхокардиографические данные в раннем послеоперационном периоде
Table 4. Echocardiographic data in the early postoperative period
Параметры | Всего пациентов, n = 158 |
ФВ ЛЖ, % (Me [Q1–Q3]) | 55 (51–60) |
Пиковый градиент на НеоАК, мм рт. ст. (Me [Q1–Q3]) | 5 (4–7) |
Средний градиент на НеоАК, мм рт. ст. (M ± SD) | 4 ± 2 |
АР 0–1-й степени, n (%) 2-й cтепени, n (%) | 155 (98) 3 (2) |
Отдаленный период
Период наблюдения за пациентами составил 104 (49–124) месяца. В отдаленном периоде умерло 4 пациента. Причины летальных исходов у двух неизвестны, у одного печеночная недостаточность в связи с алкоголизмом и у одного — тромбоэмболия легочной артерии. В отдаленном периоде 16 пациентам понадобились повторные вмешательства на аутографте (10-летняя свобода от реоперации на аутографте составила 88,4 %) (рис. 1).
![\"\"](\"https://cdn.elpub.ru/assets/journals/surgonco/2023/2/gREqISOkj3WU8iCgE7BjfqANhOR44ct1zPKT7FZ0.jpeg\")
Рисунок 1. Свобода от реоперации на аутографте
Figure 1. Freedom from autograft reoperation
Оставшиеся под наблюдением пациенты:
Мес. | 0 | 12 | 24 | 36 | 48 | 60 | 72 | 84 | 96 | 108 | 120 |
Пациенты | 158 | 138 | 127 | 117 | 104 | 100 | 93 | 73 | 41 | 27 | 12 |
Из них у 15 пациентов возникла аневризма аорты с и без значимой аортальной регургитации (АР) (10 больным выполнена операция Дэвида, 3 больным — механический Бенталл Де Боно, 2 больным — пластика АК с супракоронарным протезированием). Таким образом 10-летняя свобода от реоперации по поводу аневризмы аорты составила 92 % (рис. 2), у 1 больного — значительная АР, выполнена пластика АК.
![\"\"](\"https://cdn.elpub.ru/assets/journals/surgonco/2023/2/j7xLzBQBjWgciCNHfe3sz53TneJ6xFpCb5vtMYzZ.jpeg\")
Рисунок 2. Свобода от реоперации по поводу аневризмы аорты
Figure 2. Ten-year freedom from reoperation for aortic aneurysm
Оставшиеся под наблюдением пациенты:
Мес. | 0 | 12 | 24 | 36 | 48 | 60 | 72 | 84 | 96 | 108 | 120 |
Пациенты | 158 | 138 | 127 | 124 | 117 | 104 | 100 | 93 | 73 | 41 | 28 |
В отдаленном периоде эхокардиографические протоколы были доступны у 117 (74 %) больных. Диаметр проксимальной части аорты составил 40 (36–44) мм, синусов Вальсальвы — 40 (36–44) мм. Дилатация (45 мм и более) синусов Вальсальвы или проксимальной части аорты через 10 лет была у 35 пациентов. Десятилетняя свобода от дилатации аорты составила 37,2 % (рис. 3). Средний градиент на аутографте — 3 (2–4) мм рт. ст., диаметр ФК АК — 24 (22–26) мм, 2 и более степени АР на аутографте у 30 (25,6 %) больных (табл. 5).
![\"\"](\"https://cdn.elpub.ru/assets/journals/surgonco/2023/2/vNiVd3wFBegOemnelIPJefdqk486oPygYO2ENlBf.jpeg\")
Рисунок 3. Свобода от дилатации аорты ≥ 45 мм
Figure 3. Freedom from aortic dilatation ≥ 45 mm
Оставшиеся под наблюдением пациенты:
Мес | 0 | 12 | 24 | 36 | 48 | 60 | 72 | 84 | 96 | 108 | 120 |
Пациенты | 117 | 94 | 73 | 67 | 56 | 46 | 40 | 31 | 23 | 19 | 13 |
Таблица 5. Эхокардиографические данные в отдаленном периоде наблюдения
Table 5. Long-term echocardiographic data
Параметры | Всего пациентов, n = 117 |
ФВ ЛЖ, % (Me [Q1–Q3]) | 59 (55–63) |
Пиковый градиент на НеоАК, мм рт. ст. (Me [Q1–Q3]) | 6 (4–8) |
Средний градиент на НеоАК, мм рт. ст. (Me [Q1–Q3]) | 3 (2–4) |
Размер ФК АК, мм (Me [Q1–Q3]) | 24 (22–26) |
АР ≥ 2 степени, n (%) | 30 (25,6) |
Размер проксимального отдела восходящего отдела аорты, мм (Me [Q1–Q3]) | 40 (36–44) |
Размер синусов Вальсальвы, мм (Me [Q1–Q3]) | 40 (36–44) |
ОБСУЖДЕНИЕ
Операция Росса считается современной операцией с отличной выживаемостью, низкой частотой эмболических осложнений и отличными гемодинамическими показателями [1–3]. Ряд исследований показал преимущества операции Росса над механическими и биологическим протезами в виде выживаемости, инсультов и свободы от реоперации [4–6]. Однако есть опасения, что легочный аутографт может расширяться в отдаленном периоде с развитием аортальной регургитации, особенно у больных с двухстворчатым АК [17][18]. По данным W. H. Ryan и его коллег в 59 % случаев дилатация аорты являлись причиной реоперации на легочном аутографте [19]. T. E. David и соавт. проанализировали отдаленные результаты 212 больных, кому была выполнена операция Росса. Максимальный диаметр аорты 45 мм и более через 16,4 года был у 17 пациентов, но только у 4 пациентов диаметр аорты превышал 50 мм, и им были выполнены повторные вмешательства с сохранением легочного аутографта [3]. Этими же авторами было показано, что аорта увеличивалась на 0,358 мм/год. По нашим данным, расширение аорты являлось самой частой причиной реоперации на легочном аортографте, из 16 пациентов, кому понадобились реоперации на аутографте, у 15 больных была дилатация аорты.
Несколько исследований подтвердили, что дооперационная аортальная регургитация, морфологически двухстворчатый АК являются независимыми факторами риска, приводящими к дилатации неаорты [20][21]. В немецком регистре операций Росса более высокая степень дилатации аорты и фиброзного кольца наблюдалась у больных с двухстворчатым АК [22]. В последующем это было подтверждено другими авторами [23]. Также было показано, что пациенты с недостаточностью двухстворчатого АК имеют более высокий риск аортальных событий в отдаленном периоде [24][25]. По данным N. Simon-Kupilik и ее соавт., фактором риска дилатации аутографта после операции Росса являются изначальные размеры синусов Вальсальвы [12]. Также по нашим данным факторами риска дилатации аутографта в отдаленном периоде являлись возраст и изначальные размеры синусов Вальсальвы (табл. 6).
Таблица 6. Анализ предикторов развития дилатации аутографта в отдаленном периоде
Table 6. Analysis of predictors of autograft dilatation in the long-term period
Факторы | Однофакторный | Многофакторный | ||||
ОШ | 95 % ДИ | р | ОШ | 95 % ДИ | р | |
Возраст | 0,953 | 0,916–0,993 | 0,020 | 0,942 | 0,901–0,984 | 0,008 |
Изначальный размер аорты синусов Вальсальвы | 1,091 | 1,011–1,177 | 0,025 | 1,118 | 1,027–1,215 | 0,01 |
В некоторых случаях при дилатации легочного аутографта с или без клапанной регургитации возможно выполнить операцию Дэвида [26]. В качестве профилактики дилатации аутографта были предложены различные модификации: окутывание дакроновым протезом или собственной аортой [27][28]. В последующем были опубликованы обнадеживающие пятилетние результаты модифицированной методики Росса с 97,4 % пятилетней выживаемостью и 100 % свободой от дилатации аорты в течение пяти лет. V. A. Starnes и соавт. сравнили классическую методику операции Росса с окутыванием протезом (модифицированная методика) у больных с двухстворчатым АК [29]. В данной статье были продемонстрированы преимущества модифицированной методики в виде снижения реоперации на АК, однако отдаленная выживаемость была одинакова. Хотя модифицированные методики предотвращают дилатацию аорты в отдаленным периоде, они также ограничивают мобильность (одно из важных преимуществ операции Росса). В некоторых экспериментальных работах сообщалось, что синтетический материал вызывает воспаление и фиброз стенки аутографта, что приводит к потере эластичности [30]. С 2014 г. для профилактики дилатации аорты в отдаленном периоде в нашей клинике были введены модифицированные методики (окутывание собственной аортой или дакроновым протезом).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Наше исследование ограничено небольшим сроком отдаленного наблюдения, носит ретроспективный характер. Десятилетняя свобода от реоперации на аутографте в связи с дилатацией аорты и свобода от дилатации аорты ≥ 45 мм составила 92 и 37,2 % соответственно. Главными предикторами развития дилатации аутографта в послеоперационном периоде являются изначальный диаметр синусов Вальсальвы и возраст. И у пациентов с факторами риска дилатации аорты, на наш взгляд, необходимо выполнять модифицированные методики операции Росса.
Информация о конфликте интересов. Конфликт интересов отсутствует.
Conflict of interest. The authors declare no conflict of interest.
Информация о спонсорстве. Данная работа не финансировалась.
Funding. This work is not funded.
"],"dc.fullHTML.ru":["ВВЕДЕНИЕ
Протезирование аортального клапана (АК) легочным аутографтом (операция Росса) продемонстрировала отличные непосредственные и отдаленные результаты [1–3]. Несмотря на то что операция Росса показала лучшую выживаемость по сравнению с механическими и биологическими протезами [4–6], в последних американских рекомендациях по приобретенным порокам сердца от 2020 г. стоит класс рекомендаций IIb для пациентов 50 лет и моложе [7]. Однако необходимость повторной операции остается принципиальным ограничением процедуры Росса [8][9]. И дилатация легочного аутографта в отдаленном периоде является основной причиной повторной операции [10–12]. M. Liebrich и соавт. пришли к выводу, что дилатация корня аорты более злокачественна, чем дилатация средневосходящей части аорты [13]. В последующем дилатация аорты может привести с жизнеугрожающему состоянию — расслоению восходящей аорты [14]. В иностранной литературе опубликованы работы, посвященные диссекции аорты после процедуры Росса [15][16]. Однако в отечественной литературе данная проблема является малоизученной. В связи с этим является актуальным изучить факторы риска, приводящие к дилатации аорты после классической операции Росса. Целью данной работы было изучить распространенность дилатации легочного аутографта и факторы ее риска после операции Росса у молодых пациентов.
МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ
В период с апреля 2009 по декабрь 2022 г. 158 больным одним хирургом была выполнена операция Росса классическим способом. Всем больным в дооперационном периоде, интраоперационно и в послеоперационном периоде до выписки из стационара выполнялась эхокардиография. Всем больным 35 лет и старше выполнялась дооперационная коронарография. После выписки из стационара трансторакальная эхокардиография выполнялась по месту жительства или в нашей клинике. Часть пациентов, которые смогли приехать на повторное обследование, проходили его в нашей клинике, другая часть — по месту жительства. Сбор данной информации производился при помощи очной и заочной консультаций. При заочной консультации — при помощи отдела отдаленного мониторинга, где созванивались с пациентом или близким родственником. Критерии включения в исследование: возраст больных 18 лет и старше; больные, кому была выполнена операция классическим способом. Критерии исключения: пациенты моложе 18 лет, модифицированные методики операции Росса.
Хирургическая техника
Доступ к сердцу осуществлялся через срединную стернотомию. Во всех случаях использовали полное замещение корня аорты (full root replacement). Проксимальный анастомоз легочного аутографта накладывали с использованием непрерывного (3,8 % пациентов) или отдельных узловых швов (96,2 %). У больных с дилатацией фиброзного кольца АК использовали укрепление фиброзного кольца при помощи дакроновой полоски (8,2 % больных). Устья коронарных артерий имплантировались в легочный аутографт по методике «кнопок». Для реконструкции выводного тракта правого желудочка использовали свежеприготовленный легочный гомографт (Санкт-Петербургский банк гомографтов, Санкт-Петербург, Россия). После окончания искусственного кровообращения (ИК) проводили контрольную чреспищеводную эхокардиографию для оценки функции миокарда и клапанов, гемодинамики на аутографте в аортальной позиции и гомографте в выводном отделе правого желудочка. Длительность операции составила 215 (195–250) минут, время искусственного кровообращения — 137 (121–153) минут, время ишемии миокарда — 114 (102–126) минут (табл. 2). Комбинированные вмешательства выполнены у 25 (15,8 %) больных, коронарное шунтирование у 4 (2,5 %), хирургия митрального клапана у 12 (7,6 %), хирургия трикуспидального клапана у 2 (1,3 %) и протезирование восходящего отдела аорты у 7 (4,4 %) больных. Более подробно хирургическая техника описана нами в предыдущей статье [1].
Статистический анализ
Статистическую обработку материала выполняли с использованием пакета программного обеспечения IBM SPSS Statistics 26 (Chicago, IL, USA). Выполнена проверка всех количественных переменных на тип распределения с помощью критерия Колмогорова — Смирнова с поправкой Лиллиефорса. Количественные признаки, имеющие приближенно нормальное распределение, описывали в форме среднего значения и стандартного отклонения (M ± SD), в случае отличного от нормального распределения — в виде медианы и 25-го, 75-го процентиля (Me [Q1–Q3]). Время до первого клинического события: реоперации на аутографте, реоперации на аутографте по поводу аневризмы аорты, дилатации неаорты 45 мм и более, АР ≥ 2-й степени были оценены с использованием метода Каплана — Майера. Факторы риска дилатации легочного аутографта в отдаленном периоде были оценены с помощью регрессии Кокса. Статистически значимыми считали при p < 0,05.
РЕЗУЛЬТАТЫ
Всего классическим способом были прооперированы 158 больных. Медиана возраста больных составила 33 (25–43) года, минимальный возраст — 18 лет, максимальный возраст — 58 лет. Большинство прооперированных больных были мужского пола — 118 (74,7 %) пациентов. У 61 (38,6 %) больного имелась хроническая сердечная недостаточность III–IV ФК. Ранее перенесенные вмешательства на сердце — у 10 (6,3 %) больных. ФП зарегистрирована у 6 (3,8 %), а АГ диагностирована у 37 (23,4 %) пациентов. В основном больные имели сохранную ФВ ЛЖ — 60 (54–64) %, диаметр проксимальной части восходящего отдела аорты и синусов Вальсальвы составил 36 (30–40) и 35 ± 6 мм. У 92 (58,2 %) больных имелся двухстворчатый АК. Более подробные демографические и интраоперационные данные представлены в таблицах 1 и 2.
Таблица 1. Демографические и дооперационные характеристики пациентов
Table 1. Demographic and preoperative characteristics of patients
Параметры | Всего пациентов, n = 158 |
Возраст, лет (Me [Q1–Q3]) | 33 (25–43) |
Мужчины, n (%) | 118 (74,7) |
Индекс масса тела, кг/м² (Me [Q1–Q3]) | 25 (21–29) |
Площадь поверхности тела, м² (Me [Q1–Q3]) | 2 (2–2) |
ХСН 3–4 ФК по NYHA, n (%) | 61 (38,6) |
Сопутствующая патология, n (%) | |
ИБС | 16 (7,5) |
ХОБЛ | 7 (4,4) |
АГ | 37 (23,4) |
ФП | 6 (3,8) |
Сахарный диабет | 2 (1,3) |
Инсульт в анамнезе | 5 (3,2) |
Кардиохирургические «открытые» вмешательства на сердце в анамнезе | 10 (6,3) |
ИЭ | 44 (27,8) |
Эхокардиографические показатели | |
ФВ ЛЖ, % (Me [Q1–Q3]) | 60 (54–64) |
СДЛА, мм рт. ст. (Me [Q1–Q3]) | 30 (25–35) |
Размер проксимальной части восходящего отдела аорты, мм (Me [Q1–Q3]) | 36 (30–40) |
Размер синусов Вальсальвы, мм (M ± SD) | 35 ± 6 |
Двухстворчатый АК, n (%) | 92 (58,2) |
Диаметр ФК АК, мм (Me [Q1–Q3]) | 24 (22–26) |
Примечание: АК — аортальный клапан, ИБС — ишемическая болезнь сердца, ИЭ — инфекционный эндокардит, СДЛА — систолическое давление в легочной артерии, ХОБЛ — хроническая обструктивная болезнь легких, ФП — фибрилляция предсердий, ХСН — хроническая сердечная недостаточность, ФК АК — фиброзное кольцо аортального клапана, ФВ ЛЖ — фракция выброса левого желудочка, ЭКС — электрокардиостимулятор, NYHA — New York Heart Association.
Таблица 2. Интраоперационные параметры
Table 2. Intraoperative parameters
Параметры | Всего пациентов, n = 158 |
Срединная стернотомия, n (%) | 156 (98,7) |
Длительность, мин | |
Операции, (Me [Q1–Q3]) | 215 (195–250) |
Искусственное кровообращение, (Me [Q1–Q3]) | 137 (121–153) |
Ишемия миокарда, (Me [Q1–Q3]) | 114 (102–126) |
Комбинированные вмешательства, n (%) | 25 (15,8) |
КШ | 4 (2,5) |
МК | 12 (7,6) |
ТК | 2 (1,3) |
Протезирование восходящего отдела аорты | 7 (4,4) |
Примечание: КШ — коронарное шунтирование, МК — митральный клапан, ТК — трикуспидальный клапан.
В раннем послеоперационном периоде умер 1 пациент (0,6 %) от геморрагического шока. Периоперационное повреждение миокарда составило 3,8 %, но при выписке из стационара у всех больных имелась такая же ФВ ЛЖ, как и при поступлении (55 (51–60) %) (табл. 3). Нарушение проводимости, потребовавшее имплантации постоянного ЭКС, составило 1,9 %, частота инсультов и острого почечного повреждения, потребовавшего гемодиализа, составили 0,6 % (табл. 4).
Таблица 3. Постоперационные показатели
Table 3. Postoperative parameters
Параметры | Всего пациентов, n = 158 |
Госпитальная летальность, % | 1 (0,6) |
Рестернотомия по поводу кровотечения, n (%) | 8 (5,1) |
Тампонада, n (%) | 2 (1,3) |
Периоперационное повреждение миокарда, n (%) | 6 (3,8) |
Имплантация постоянного ЭКС, n (%) | 3 (1,9) |
ПОФП, n (%) | 9 (5,7) |
Инсульт, n (%) | 1 (0,6) |
ОПН, n (%) | 1 (0,6) |
Время нахождения в реанимации, ч (Me [Q1–Q3]) | 21 (18–41) |
Период госпитализации, дней (Me [Q1–Q3]) | 12 (10–15) |
Примечание: ОПН — острая почечная недостаточность, ФВ ЛЖ — фракция выброса левого желудочка, ЭКС — электрокардиостимулятор.
Таблица 4. Эхокардиографические данные в раннем послеоперационном периоде
Table 4. Echocardiographic data in the early postoperative period
Параметры | Всего пациентов, n = 158 |
ФВ ЛЖ, % (Me [Q1–Q3]) | 55 (51–60) |
Пиковый градиент на НеоАК, мм рт. ст. (Me [Q1–Q3]) | 5 (4–7) |
Средний градиент на НеоАК, мм рт. ст. (M ± SD) | 4 ± 2 |
АР 0–1-й степени, n (%) 2-й cтепени, n (%) | 155 (98) 3 (2) |
Отдаленный период
Период наблюдения за пациентами составил 104 (49–124) месяца. В отдаленном периоде умерло 4 пациента. Причины летальных исходов у двух неизвестны, у одного печеночная недостаточность в связи с алкоголизмом и у одного — тромбоэмболия легочной артерии. В отдаленном периоде 16 пациентам понадобились повторные вмешательства на аутографте (10-летняя свобода от реоперации на аутографте составила 88,4 %) (рис. 1).
Рисунок 1. Свобода от реоперации на аутографте
Figure 1. Freedom from autograft reoperation
Оставшиеся под наблюдением пациенты:
Мес. | 0 | 12 | 24 | 36 | 48 | 60 | 72 | 84 | 96 | 108 | 120 |
Пациенты | 158 | 138 | 127 | 117 | 104 | 100 | 93 | 73 | 41 | 27 | 12 |
Из них у 15 пациентов возникла аневризма аорты с и без значимой аортальной регургитации (АР) (10 больным выполнена операция Дэвида, 3 больным — механический Бенталл Де Боно, 2 больным — пластика АК с супракоронарным протезированием). Таким образом 10-летняя свобода от реоперации по поводу аневризмы аорты составила 92 % (рис. 2), у 1 больного — значительная АР, выполнена пластика АК.
Рисунок 2. Свобода от реоперации по поводу аневризмы аорты
Figure 2. Ten-year freedom from reoperation for aortic aneurysm
Оставшиеся под наблюдением пациенты:
Мес. | 0 | 12 | 24 | 36 | 48 | 60 | 72 | 84 | 96 | 108 | 120 |
Пациенты | 158 | 138 | 127 | 124 | 117 | 104 | 100 | 93 | 73 | 41 | 28 |
В отдаленном периоде эхокардиографические протоколы были доступны у 117 (74 %) больных. Диаметр проксимальной части аорты составил 40 (36–44) мм, синусов Вальсальвы — 40 (36–44) мм. Дилатация (45 мм и более) синусов Вальсальвы или проксимальной части аорты через 10 лет была у 35 пациентов. Десятилетняя свобода от дилатации аорты составила 37,2 % (рис. 3). Средний градиент на аутографте — 3 (2–4) мм рт. ст., диаметр ФК АК — 24 (22–26) мм, 2 и более степени АР на аутографте у 30 (25,6 %) больных (табл. 5).
Рисунок 3. Свобода от дилатации аорты ≥ 45 мм
Figure 3. Freedom from aortic dilatation ≥ 45 mm
Оставшиеся под наблюдением пациенты:
Мес | 0 | 12 | 24 | 36 | 48 | 60 | 72 | 84 | 96 | 108 | 120 |
Пациенты | 117 | 94 | 73 | 67 | 56 | 46 | 40 | 31 | 23 | 19 | 13 |
Таблица 5. Эхокардиографические данные в отдаленном периоде наблюдения
Table 5. Long-term echocardiographic data
Параметры | Всего пациентов, n = 117 |
ФВ ЛЖ, % (Me [Q1–Q3]) | 59 (55–63) |
Пиковый градиент на НеоАК, мм рт. ст. (Me [Q1–Q3]) | 6 (4–8) |
Средний градиент на НеоАК, мм рт. ст. (Me [Q1–Q3]) | 3 (2–4) |
Размер ФК АК, мм (Me [Q1–Q3]) | 24 (22–26) |
АР ≥ 2 степени, n (%) | 30 (25,6) |
Размер проксимального отдела восходящего отдела аорты, мм (Me [Q1–Q3]) | 40 (36–44) |
Размер синусов Вальсальвы, мм (Me [Q1–Q3]) | 40 (36–44) |
ОБСУЖДЕНИЕ
Операция Росса считается современной операцией с отличной выживаемостью, низкой частотой эмболических осложнений и отличными гемодинамическими показателями [1–3]. Ряд исследований показал преимущества операции Росса над механическими и биологическим протезами в виде выживаемости, инсультов и свободы от реоперации [4–6]. Однако есть опасения, что легочный аутографт может расширяться в отдаленном периоде с развитием аортальной регургитации, особенно у больных с двухстворчатым АК [17][18]. По данным W. H. Ryan и его коллег в 59 % случаев дилатация аорты являлись причиной реоперации на легочном аутографте [19]. T. E. David и соавт. проанализировали отдаленные результаты 212 больных, кому была выполнена операция Росса. Максимальный диаметр аорты 45 мм и более через 16,4 года был у 17 пациентов, но только у 4 пациентов диаметр аорты превышал 50 мм, и им были выполнены повторные вмешательства с сохранением легочного аутографта [3]. Этими же авторами было показано, что аорта увеличивалась на 0,358 мм/год. По нашим данным, расширение аорты являлось самой частой причиной реоперации на легочном аортографте, из 16 пациентов, кому понадобились реоперации на аутографте, у 15 больных была дилатация аорты.
Несколько исследований подтвердили, что дооперационная аортальная регургитация, морфологически двухстворчатый АК являются независимыми факторами риска, приводящими к дилатации неаорты [20][21]. В немецком регистре операций Росса более высокая степень дилатации аорты и фиброзного кольца наблюдалась у больных с двухстворчатым АК [22]. В последующем это было подтверждено другими авторами [23]. Также было показано, что пациенты с недостаточностью двухстворчатого АК имеют более высокий риск аортальных событий в отдаленном периоде [24][25]. По данным N. Simon-Kupilik и ее соавт., фактором риска дилатации аутографта после операции Росса являются изначальные размеры синусов Вальсальвы [12]. Также по нашим данным факторами риска дилатации аутографта в отдаленном периоде являлись возраст и изначальные размеры синусов Вальсальвы (табл. 6).
Таблица 6. Анализ предикторов развития дилатации аутографта в отдаленном периоде
Table 6. Analysis of predictors of autograft dilatation in the long-term period
Факторы | Однофакторный | Многофакторный | ||||
ОШ | 95 % ДИ | р | ОШ | 95 % ДИ | р | |
Возраст | 0,953 | 0,916–0,993 | 0,020 | 0,942 | 0,901–0,984 | 0,008 |
Изначальный размер аорты синусов Вальсальвы | 1,091 | 1,011–1,177 | 0,025 | 1,118 | 1,027–1,215 | 0,01 |
В некоторых случаях при дилатации легочного аутографта с или без клапанной регургитации возможно выполнить операцию Дэвида [26]. В качестве профилактики дилатации аутографта были предложены различные модификации: окутывание дакроновым протезом или собственной аортой [27][28]. В последующем были опубликованы обнадеживающие пятилетние результаты модифицированной методики Росса с 97,4 % пятилетней выживаемостью и 100 % свободой от дилатации аорты в течение пяти лет. V. A. Starnes и соавт. сравнили классическую методику операции Росса с окутыванием протезом (модифицированная методика) у больных с двухстворчатым АК [29]. В данной статье были продемонстрированы преимущества модифицированной методики в виде снижения реоперации на АК, однако отдаленная выживаемость была одинакова. Хотя модифицированные методики предотвращают дилатацию аорты в отдаленным периоде, они также ограничивают мобильность (одно из важных преимуществ операции Росса). В некоторых экспериментальных работах сообщалось, что синтетический материал вызывает воспаление и фиброз стенки аутографта, что приводит к потере эластичности [30]. С 2014 г. для профилактики дилатации аорты в отдаленном периоде в нашей клинике были введены модифицированные методики (окутывание собственной аортой или дакроновым протезом).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Наше исследование ограничено небольшим сроком отдаленного наблюдения, носит ретроспективный характер. Десятилетняя свобода от реоперации на аутографте в связи с дилатацией аорты и свобода от дилатации аорты ≥ 45 мм составила 92 и 37,2 % соответственно. Главными предикторами развития дилатации аутографта в послеоперационном периоде являются изначальный диаметр синусов Вальсальвы и возраст. И у пациентов с факторами риска дилатации аорты, на наш взгляд, необходимо выполнять модифицированные методики операции Росса.
Информация о конфликте интересов. Конфликт интересов отсутствует.
Conflict of interest. The authors declare no conflict of interest.
Информация о спонсорстве. Данная работа не финансировалась.
Funding. This work is not funded.
"],"dc.fullRISC":["ВВЕДЕНИЕ\nПротезирование аортального клапана (АК) легочным\nаутографтом (операция Росса) продемонстрировала\nотличные непосредственные и отдаленные результа-\nты [1–3]. Несмотря на то что операция Росса показала\nлучшую выживаемость по сравнению с механическими\nи биологическими протезами [4–6], в последних аме-\nриканских рекомендациях по приобретенным порокам\nсердца от 2020 г. стоит класс рекомендаций IIb для па-\nциентов 50 лет и моложе [7]. Однако необходимость по-\nвторной операции остается принципиальным ограни-\nчением процедуры Росса [8, 9]. И дилатация легочного\nаутографта в отдаленном периоде является основной\nпричиной повторной операции [10–12]. M. Liebrich\nи соавт. пришли к выводу, что дилатация корня аорты\nболее злокачественна, чем дилатация средневосходя-\nщей части аорты [13]. В последующем дилатация аорты\nможет привести с жизнеугрожающему состоянию —\nрасслоению восходящей аорты [14]. В иностранной\nлитературе опубликованы работы, посвященные дис-\nсекции аорты после процедуры Росса [15, 16]. Однако\nв отечественной литературе данная проблема является\nмалоизученной. В связи с этим является актуальным\nизучить факторы риска, приводящие к дилатации аор-\nты после классической операции Росса. Целью данной\nработы было изучить распространенность дилатации\nлегочного аутографта и факторы ее риска после опера-\nции Росса у молодых пациентов.\nМАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ\nВ период с апреля 2009 по декабрь 2022 г. 158 больным\nодним хирургом была выполнена операция Росса клас-\nсическим способом. Всем больным в дооперационном\nпериоде, интраоперационно и в послеоперационном\nпериоде до выписки из стационара выполнялась эхо-\nкардиография. Всем больным 35 лет и старше вы-\nполнялась дооперационная коронарография. После\nвыписки из стационара трансторакальная эхокардио-\nграфия выполнялась по месту жительства или в нашей\nклинике. Часть пациентов, которые смогли приехать\nна повторное обследование, проходили его в нашей\nклинике, другая часть — по месту жительства. Сбор\nданной информации производился при помощи очной\nи заочной консультаций. При заочной консультации —\nпри помощи отдела отдаленного мониторинга, где со-\nзванивались с пациентом или близким родственником.\nКритерии включения в исследование: возраст больных\n18 лет и старше; больные, кому была выполнена опе-\nрация классическим способом. Критерии исключения:\nпациенты моложе 18 лет, модифицированные методики\nоперации Росса.\nХирургическая техника\nДоступ к сердцу осуществлялся через срединную стерно-\nтомию. Во всех случаях использовали полное замещение\nкорня аорты (full root replacement). Проксимальный ана-\nстомоз легочного аутографта накладывали с использо-\nванием непрерывного (3,8 % пациентов) или отдельных\nузловых швов (96,2 %). У больных с дилатацией фи-\nброзного кольца АК использовали укрепление фиброз-\nного кольца при помощи дакроновой полоски (8,2 %\nбольных). Устья коронарных артерий имплантирова-\nлись в легочный аутографт по методике «кнопок». Для\nреконструкции выводного тракта правого желудочка\nиспользовали свежеприготовленный легочный гомо-\nграфт (Санкт-Петербургский банк гомографтов, Санкт-\nПетербург, Россия). После окончания искусственного\nкровообращения (ИК) проводили контрольную чре-\nспищеводную эхокардиографию для оценки функции\nмиокарда и клапанов, гемодинамики на аутографте\nв аортальной позиции и гомографте в выводном отделе\nправого желудочка. Длительность операции составила\n215 (195–250) минут, время искусственного кровообра-\nщения — 137 (121–153) минут, время ишемии миокар-\nда — 114 (102–126) минут (табл. 2). Комбинированные\nвмешательства выполнены у 25 (15,8 %) больных, коро-\nнарное шунтирование у 4 (2,5 %), хирургия митрального\nклапана у 12 (7,6 %), хирургия трикуспидального клапа-\nна у 2 (1,3 %) и протезирование восходящего отдела аор-\nты у 7 (4,4 %) больных. Более подробно хирургическая\nтехника описана нами в предыдущей статье [1].\nСтатистический анализ\nСтатистическую обработку материала выполняли с ис-\nпользованием пакета программного обеспечения IBM\nSPSS Statistics 26 (Chicago, IL, USA). Выполнена провер-\nка всех количественных переменных на тип распреде-\nления с помощью критерия Колмогорова — Смирнова\nс поправкой Лиллиефорса. Количественные признаки,\nимеющие приближенно нормальное распределение,\nописывали в форме среднего значения и стандартного\nотклонения (M ± SD), в случае отличного от нормаль-\nного распределения — в виде медианы и 25-го, 75-го\nпроцентиля (Me [Q1–Q3]). Время до первого клиниче-\nского события: реоперации на аутографте, реоперации\nна аутографте по поводу аневризмы аорты, дилатации\nнеаорты 45 мм и более, АР ≥ 2-й степени были оценены\nс использованием метода Каплана — Майера. Факторы\nриска дилатации легочного аутографта в отдаленном\nпериоде были оценены с помощью регрессии Кокса.\nСтатистически значимыми считали при p < 0,05.\nРЕЗУЛЬТАТЫ\nВсего классическим способом были прооперированы\n158 больных. Медиана возраста больных составила 33\n(25–43) года, минимальный возраст — 18 лет, макси-\nмальный возраст — 58 лет. Большинство проопериро-\nванных больных были мужского пола — 118 (74,7 %)\nпациентов. У 61 (38,6 %) больного имелась хроническая\nсердечная недостаточность III–IV ФК. Ранее перенесен-\nные вмешательства на сердце — у 10 (6,3 %) больных.\nФП зарегистрирована у 6 (3,8 %), а АГ диагностирова-\nна у 37 (23,4 %) пациентов. В основном больные имели\nсохранную ФВ ЛЖ — 60 (54–64) %, диаметр прокси-\nмальной части восходящего отдела аорты и синусов\nВальсальвы составил 36 (30–40) и 35 ± 6 мм. У 92 (58,2 %)\nбольных имелся двухстворчатый АК. Более подробные\nПараметры\nВсего пациентов, n = 158\nВозраст, лет (Me [Q1–Q3])\n33 (25–43)\nМужчины, n ( %)\n118 (74,7)\nИндекс масса тела, кг/м 2 (Me [Q1–Q3])\n25 (21–29)\nПлощадь поверхности тела, м 2 (Me [Q1–Q3])\n2 (2–2)\nХСН 3–4 ФК по NYHA, n ( %)\n61 (38,6)\nСопутствующая патология, n ( %)\nИБС\n16 (7,5)\nХОБЛ\n7 (4,4)\nАГ\n37 (23,4)\nФП\n6 (3,8)\nСахарный диабет\n2 (1,3)\nИнсульт в анамнезе\n5 (3,2)\nКардиохирургические «открытые» вмешательства\nна сердце в анамнезе\n10 (6,3)\nИЭ\n44 (27,8)\nЭхокардиографические показатели\nФВ ЛЖ, % (Me [Q1–Q3])\n60 (54–64)\nСДЛА, мм рт. ст. (Me [Q1–Q3])\n30 (25–35)\nРазмер проксимальной части восходящего отдела аорты,\nмм (Me [Q1–Q3])\n36 (30–40)\nРазмер синусов Вальсальвы, мм (M ± SD)\n35 ± 6\nДвухстворчатый АК, n ( %)\n92 (58,2)\nДиаметр ФК АК, мм (Me [Q1–Q3])\n24 (22–26)\nТаблица 1. Демографические и дооперационные характеристики пациентов\nTable 1. Demographic and preoperative characteristics of patients\nПримечание: АК — аортальный клапан, ИБС — ишемическая болезнь сердца, ИЭ — инфекционный эн-\nдокардит, СДЛА — систолическое давление в легочной артерии, ХОБЛ — хроническая обструктивная\nболезнь легких, ФП — фибрилляция предсердий, ХСН — хроническая сердечная недостаточность, ФК\nАК — фиброзное кольцо аортального клапана, ФВ ЛЖ — фракция выброса левого желудочка, ЭКС —\nэлектрокардиостимулятор, NYHA — New York Heart Association.\nПараметры\nВсего пациентов, n = 158\nСрединная стернотомия, n ( %)\n156 (98,7)\nДлительность, мин\nОперации, (Me [Q1–Q3])\n215 (195–250)\nИскусственное кровообращение, (Me [Q1–Q3])\n137 (121–153)\nИшемия миокарда, (Me [Q1–Q3])\n114 (102–126)\nКомбинированные вмешательства, n ( %)\nКШ\nМК\nТК\nПротезирование восходящего отдела аорты\n25 (15,8)\n4 (2,5)\n12 (7,6)\n2 (1,3)\n7 (4,4)\nТаблица 2. Интраоперационные параметры\nTable 2. Intraoperative parameters\nПримечание: КШ — коронарное шунтирование, МК — митральный клапан, ТК — трикуспидальный клапан.\nПараметры\nВсего пациентов, n = 158\nГоспитальная летальность, %\n1 (0,6)\nРестернотомия по поводу кровотечения, n ( %)\n8 (5,1)\nТампонада, n ( %)\n2 (1,3)\nПериоперационное повреждение миокарда, n ( %)\n6 (3,8)\nИмплантация постоянного ЭКС, n ( %)\n3 (1,9)\nПОФП, n ( %)\n9 (5,7)\nИнсульт, n ( %)\n1 (0,6)\nОПН, n ( %)\n1 (0,6)\nВремя нахождения в реанимации, ч (Me [Q1–Q3])\n21 (18–41)\nПериод госпитализации, дней (Me [Q1–Q3])\n12 (10–15)\nТаблица 3. Постоперационные показатели\nTable 3. Postoperative parameters\nПримечание: ОПН — острая почечная недостаточность, ФВ ЛЖ — фракция выброса левого желудоч-\nка, ЭКС — электрокардиостимулятор.\nдемографические и интраоперационные данные пред-\nставлены в таблицах 1 и 2.\nВ раннем послеоперационном периоде умер 1 пациент\n(0,6 %) от геморрагического шока. Периоперационное\nповреждение миокарда составило 3,8 %, но при выпи-\nске из стационара у всех больных имелась такая же ФВ\nЛЖ, как и при поступлении (55 (51–60) %) (табл. 3).\nНарушение проводимости, потребовавшее импланта-\nции постоянного ЭКС, составило 1,9 %, частота инсуль-\nтов и острого почечного повреждения, потребовавшего\nгемодиализа, составили 0,6 % (табл. 4).\nОтдаленный период\nПериод наблюдения за пациентами составил 104 (49–\n124) месяца. В отдаленном периоде умерло 4 пациента.\nПричины летальных исходов у двух неизвестны, у од-\nного печеночная недостаточность в связи с алкоголиз-\nмом и у одного — тромбоэмболия легочной артерии.\nВ отдаленном периоде 16 пациентам понадобились\nповторные вмешательства на аутографте (10-летняя\nсвобода от реоперации на аутографте составила 88,4 %)\n(рис. 1).\nИз них у 15 пациентов возникла аневризма аорты с и без\nзначимой аортальной регургитации (АР) (10 больным\nвыполнена операция Дэвида, 3 больным — механиче-\nский Бенталл Де Боно, 2 больным — пластика АК с су-\nпракоронарным протезированием). Таким образом\n10-летняя свобода от реоперации по поводу аневризмы\nаорты составила 92 % (рис. 2), у 1 больного — значи-\nтельная АР, выполнена пластика АК.\nВ отдаленном периоде эхокардиографические прото-\nколы были доступны у 117 (74 %) больных. Диаметр\nпроксимальной части аорты составил 40 (36–44) мм,\nсинусов Вальсальвы — 40 (36–44) мм. Дилатация (45 мм\nи более) синусов Вальсальвы или проксимальной части\nаорты через 10 лет была у 35 пациентов. Десятилетняя\nсвобода от дилатации аорты составила 37,2 % (рис. 3).\nСредний градиент на аутографте — 3 (2–4) мм рт. ст.,\nдиаметр ФК АК — 24 (22–26) мм, 2 и более степени АР\nна аутографте у 30 (25,6 %) больных (табл. 5).\nОБСУЖДЕНИЕ\nОперация Росса считается современной операцией\nс отличной выживаемостью, низкой частотой эмболи-\nческих осложнений и отличными гемодинамическими\nпоказателями [1–3]. Ряд исследований показал преиму-\nщества операции Росса над механическими и биоло-\nгическим протезами в виде выживаемости, инсультов\nи свободы от реоперации [4–6]. Однако есть опасения,\nчто легочный аутографт может расширяться в отдален-\nном периоде с развитием аортальной регургитации,\nособенно у больных с двухстворчатым АК [17, 18].\nПо данным W. H. Ryan и его коллег в 59 % случаев ди-\nлатация аорты являлись причиной реоперации на ле-\nгочном аутографте [19]. T. E. David и соавт. проанализи-\nровали отдаленные результаты 212 больных, кому была\nвыполнена операция Росса. Максимальный диаметр\nаорты 45 мм и более через 16,4 года был у 17 пациен-\nтов, но только у 4 пациентов диаметр аорты превышал\n0 мм, и им были выполнены повторные вмешатель-\nства с сохранением легочного аутографта [3]. Этими же\nавторами было показано, что аорта увеличивалась\nна 0,358 мм/год. По нашим данным, расширение аорты\nявлялось самой частой причиной реоперации на легоч-\nном аортографте, из 16 пациентов, кому понадобились\nреоперации на аутографте, у 15 больных была дилата-\nция аорты.\nНесколько исследований подтвердили, что доопера-\nционная аортальная регургитация, морфологически\nдвухстворчатый АК являются независимыми факто-\nрами риска, приводящими к дилатации неаорты [20,\n21]. В немецком регистре операций Росса более высо-\nкая степень дилатации аорты и фиброзного кольца на-\nблюдалась у больных с двухстворчатым АК [22]. В по-\nследующем это было подтверждено другими авторами\n[23]. Также было показано, что пациенты с недоста-\nточностью двухстворчатого АК имеют более высокий\nриск аортальных событий в отдаленном периоде [24,\n25]. По данным N. Simon-Kupilik и ее соавт., фактором\nриска дилатации аутографта после операции Росса яв-\nляются изначальные размеры синусов Вальсальвы [12].\nТакже по нашим данным факторами риска дилатации\nаутографта в отдаленном периоде являлись возраст\nи изначальные размеры синусов Вальсальвы (табл. 6).\nВ некоторых случаях при дилатации легочного ауто-\nграфта с или без клапанной регургитации возможно\nвыполнить операцию Дэвида [26]. В качестве профилак-\nтики дилатации аутографта были предложены различ-\nные модификации: окутывание дакроновым протезом\nили собственной аортой [27, 28]. В последующем были\nопубликованы обнадеживающие пятилетние результа-\nты модифицированной методики Росса с 97,4 % пяти-\nлетней выживаемостью и 100 % свободой от дилатации\nаорты в течение пяти лет. V. A. Starnes и соавт. сравнили\nклассическую методику операции Росса с окутыванием\nпротезом (модифицированная методика) у больных\nс двухстворчатым АК [29]. В данной статье были про-\nдемонстрированы преимущества модифицированной\nметодики в виде снижения реоперации на АК, однако\nотдаленная выживаемость была одинакова. Хотя моди-\nфицированные методики предотвращают дилатацию\nаорты в отдаленным периоде, они также ограничивают\nмобильность (одно из важных преимуществ операции\nРосса). В некоторых экспериментальных работах со-\nобщалось, что синтетический материал вызывает вос-\nпаление и фиброз стенки аутографта, что приводит\nк потере эластичности [30]. С 2014 г. для профилактики\nдилатации аорты в отдаленном периоде в нашей клини-\nке были введены модифицированные методики (окуты-\nвание собственной аортой или дакроновым протезом).\nЗАКЛЮЧЕНИЕ\nНаше исследование ограничено небольшим сроком от-\nдаленного наблюдения, носит ретроспективный харак-\nтер. Десятилетняя свобода от реоперации на аутограф-\nте в связи с дилатацией аорты и свобода от дилатации\nаорты ≥ 45 мм составила 92 и 37,2 % соответствен-\nно. Главными предикторами развития дилатации\nПараметры\nВсего пациентов, n = 158\nФВ ЛЖ, % (Me [Q1–Q3])\n55 (51–60)\nПиковый градиент на НеоАК, мм рт. ст. (Me [Q1–Q3])\n5 (4–7)\nСредний градиент на НеоАК, мм рт. ст. (M ± SD)\n4 ± 2\nАР 0–1-й степени, n ( %)\n2-й cтепени, n ( %)\n155 (98)\n3 (2)\nТаблица 4. Эхокардиографические данные в раннем послеоперационном периоде\nTable 4. Echocardiographic data in the early postoperative period\nРисунок 2. Свобода от реоперации по поводу аневризмы аорты\nFigure 2. Ten-year freedom from reoperation for aortic aneurysm\nОставшиеся под наблюдением пациенты:\nМес.\n0\n12\n24\n36\n48\n60\n72\n84\n96\n108\n120\nПациенты\n158\n138\n127\n124\n117\n104\n100\n93\n73\n41\n28\nРисунок 3. Свобода от дилатации аорты ≥ 45 мм\nFigure 3. Freedom from aortic dilatation ≥ 45 mm\nОставшиеся под наблюдением пациенты:\nМес\n0\n12\n24\n36\n48\n60\n72\n84\n96\n108\n120\nПациенты\n117\n94\n73\n67\n56\n46\n40\n31\n23\n19\n13\nПараметры\nВсего пациентов, n = 117\nФВ ЛЖ, % (Me [Q1–Q3])\n59 (55–63)\nПиковый градиент на НеоАК, мм рт. ст. (Me [Q1–Q3])\n6 (4–8)\nСредний градиент на НеоАК, мм рт. ст. (Me [Q1–Q3])\n3 (2–4)\nРазмер ФК АК, мм (Me [Q1–Q3])\n24 (22–26)\nАР ≥ 2 степени, n ( %)\n30 (25,6)\nРазмер проксимального отдела восходящего отдела аорты,\nмм (Me [Q1–Q3])\n40 (36–44)\nРазмер синусов Вальсальвы, мм (Me [Q1–Q3])\n40 (36–44)\nТаблица 5. Эхокардиографические данные в отдаленном периоде наблюдения\nTable 5. Long-term echocardiographic data\nФакторы\nОднофакторный\nМногофакторный\nОШ\n95 % ДИ\nр\nОШ\n95 % ДИ\nр\nВозраст\n0,953\n0,916–0,993\n0,020\n0,942\n0,901–0,984\n0,008\nИзначальный размер\nаорты синусов Вальсальвы\n1,091\n1,011–1,177\n0,025\n1,118\n1,027–1,215\n0,01\nТаблица 6. Анализ предикторов развития дилатации аутографта в отдаленном периоде\nTable 6. Analysis of predictors of autograft dilatation in the long-term period\nаутографта в послеоперационном периоде являются\nизначальный диаметр синусов Вальсальвы и возраст.\nИ у пациентов с факторами риска дилатации аорты,\nна наш взгляд, необходимо выполнять модифициро-\nванные методики операции Росса."],"dc.fullRISC.ru":["ВВЕДЕНИЕ\nПротезирование аортального клапана (АК) легочным\nаутографтом (операция Росса) продемонстрировала\nотличные непосредственные и отдаленные результа-\nты [1–3]. Несмотря на то что операция Росса показала\nлучшую выживаемость по сравнению с механическими\nи биологическими протезами [4–6], в последних аме-\nриканских рекомендациях по приобретенным порокам\nсердца от 2020 г. стоит класс рекомендаций IIb для па-\nциентов 50 лет и моложе [7]. Однако необходимость по-\nвторной операции остается принципиальным ограни-\nчением процедуры Росса [8, 9]. И дилатация легочного\nаутографта в отдаленном периоде является основной\nпричиной повторной операции [10–12]. M. Liebrich\nи соавт. пришли к выводу, что дилатация корня аорты\nболее злокачественна, чем дилатация средневосходя-\nщей части аорты [13]. В последующем дилатация аорты\nможет привести с жизнеугрожающему состоянию —\nрасслоению восходящей аорты [14]. В иностранной\nлитературе опубликованы работы, посвященные дис-\nсекции аорты после процедуры Росса [15, 16]. Однако\nв отечественной литературе данная проблема является\nмалоизученной. В связи с этим является актуальным\nизучить факторы риска, приводящие к дилатации аор-\nты после классической операции Росса. Целью данной\nработы было изучить распространенность дилатации\nлегочного аутографта и факторы ее риска после опера-\nции Росса у молодых пациентов.\nМАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ\nВ период с апреля 2009 по декабрь 2022 г. 158 больным\nодним хирургом была выполнена операция Росса клас-\nсическим способом. Всем больным в дооперационном\nпериоде, интраоперационно и в послеоперационном\nпериоде до выписки из стационара выполнялась эхо-\nкардиография. Всем больным 35 лет и старше вы-\nполнялась дооперационная коронарография. После\nвыписки из стационара трансторакальная эхокардио-\nграфия выполнялась по месту жительства или в нашей\nклинике. Часть пациентов, которые смогли приехать\nна повторное обследование, проходили его в нашей\nклинике, другая часть — по месту жительства. Сбор\nданной информации производился при помощи очной\nи заочной консультаций. При заочной консультации —\nпри помощи отдела отдаленного мониторинга, где со-\nзванивались с пациентом или близким родственником.\nКритерии включения в исследование: возраст больных\n18 лет и старше; больные, кому была выполнена опе-\nрация классическим способом. Критерии исключения:\nпациенты моложе 18 лет, модифицированные методики\nоперации Росса.\nХирургическая техника\nДоступ к сердцу осуществлялся через срединную стерно-\nтомию. Во всех случаях использовали полное замещение\nкорня аорты (full root replacement). Проксимальный ана-\nстомоз легочного аутографта накладывали с использо-\nванием непрерывного (3,8 % пациентов) или отдельных\nузловых швов (96,2 %). У больных с дилатацией фи-\nброзного кольца АК использовали укрепление фиброз-\nного кольца при помощи дакроновой полоски (8,2 %\nбольных). Устья коронарных артерий имплантирова-\nлись в легочный аутографт по методике «кнопок». Для\nреконструкции выводного тракта правого желудочка\nиспользовали свежеприготовленный легочный гомо-\nграфт (Санкт-Петербургский банк гомографтов, Санкт-\nПетербург, Россия). После окончания искусственного\nкровообращения (ИК) проводили контрольную чре-\nспищеводную эхокардиографию для оценки функции\nмиокарда и клапанов, гемодинамики на аутографте\nв аортальной позиции и гомографте в выводном отделе\nправого желудочка. Длительность операции составила\n215 (195–250) минут, время искусственного кровообра-\nщения — 137 (121–153) минут, время ишемии миокар-\nда — 114 (102–126) минут (табл. 2). Комбинированные\nвмешательства выполнены у 25 (15,8 %) больных, коро-\nнарное шунтирование у 4 (2,5 %), хирургия митрального\nклапана у 12 (7,6 %), хирургия трикуспидального клапа-\nна у 2 (1,3 %) и протезирование восходящего отдела аор-\nты у 7 (4,4 %) больных. Более подробно хирургическая\nтехника описана нами в предыдущей статье [1].\nСтатистический анализ\nСтатистическую обработку материала выполняли с ис-\nпользованием пакета программного обеспечения IBM\nSPSS Statistics 26 (Chicago, IL, USA). Выполнена провер-\nка всех количественных переменных на тип распреде-\nления с помощью критерия Колмогорова — Смирнова\nс поправкой Лиллиефорса. Количественные признаки,\nимеющие приближенно нормальное распределение,\nописывали в форме среднего значения и стандартного\nотклонения (M ± SD), в случае отличного от нормаль-\nного распределения — в виде медианы и 25-го, 75-го\nпроцентиля (Me [Q1–Q3]). Время до первого клиниче-\nского события: реоперации на аутографте, реоперации\nна аутографте по поводу аневризмы аорты, дилатации\nнеаорты 45 мм и более, АР ≥ 2-й степени были оценены\nс использованием метода Каплана — Майера. Факторы\nриска дилатации легочного аутографта в отдаленном\nпериоде были оценены с помощью регрессии Кокса.\nСтатистически значимыми считали при p < 0,05.\nРЕЗУЛЬТАТЫ\nВсего классическим способом были прооперированы\n158 больных. Медиана возраста больных составила 33\n(25–43) года, минимальный возраст — 18 лет, макси-\nмальный возраст — 58 лет. Большинство проопериро-\nванных больных были мужского пола — 118 (74,7 %)\nпациентов. У 61 (38,6 %) больного имелась хроническая\nсердечная недостаточность III–IV ФК. Ранее перенесен-\nные вмешательства на сердце — у 10 (6,3 %) больных.\nФП зарегистрирована у 6 (3,8 %), а АГ диагностирова-\nна у 37 (23,4 %) пациентов. В основном больные имели\nсохранную ФВ ЛЖ — 60 (54–64) %, диаметр прокси-\nмальной части восходящего отдела аорты и синусов\nВальсальвы составил 36 (30–40) и 35 ± 6 мм. У 92 (58,2 %)\nбольных имелся двухстворчатый АК. Более подробные\nПараметры\nВсего пациентов, n = 158\nВозраст, лет (Me [Q1–Q3])\n33 (25–43)\nМужчины, n ( %)\n118 (74,7)\nИндекс масса тела, кг/м 2 (Me [Q1–Q3])\n25 (21–29)\nПлощадь поверхности тела, м 2 (Me [Q1–Q3])\n2 (2–2)\nХСН 3–4 ФК по NYHA, n ( %)\n61 (38,6)\nСопутствующая патология, n ( %)\nИБС\n16 (7,5)\nХОБЛ\n7 (4,4)\nАГ\n37 (23,4)\nФП\n6 (3,8)\nСахарный диабет\n2 (1,3)\nИнсульт в анамнезе\n5 (3,2)\nКардиохирургические «открытые» вмешательства\nна сердце в анамнезе\n10 (6,3)\nИЭ\n44 (27,8)\nЭхокардиографические показатели\nФВ ЛЖ, % (Me [Q1–Q3])\n60 (54–64)\nСДЛА, мм рт. ст. (Me [Q1–Q3])\n30 (25–35)\nРазмер проксимальной части восходящего отдела аорты,\nмм (Me [Q1–Q3])\n36 (30–40)\nРазмер синусов Вальсальвы, мм (M ± SD)\n35 ± 6\nДвухстворчатый АК, n ( %)\n92 (58,2)\nДиаметр ФК АК, мм (Me [Q1–Q3])\n24 (22–26)\nТаблица 1. Демографические и дооперационные характеристики пациентов\nTable 1. Demographic and preoperative characteristics of patients\nПримечание: АК — аортальный клапан, ИБС — ишемическая болезнь сердца, ИЭ — инфекционный эн-\nдокардит, СДЛА — систолическое давление в легочной артерии, ХОБЛ — хроническая обструктивная\nболезнь легких, ФП — фибрилляция предсердий, ХСН — хроническая сердечная недостаточность, ФК\nАК — фиброзное кольцо аортального клапана, ФВ ЛЖ — фракция выброса левого желудочка, ЭКС —\nэлектрокардиостимулятор, NYHA — New York Heart Association.\nПараметры\nВсего пациентов, n = 158\nСрединная стернотомия, n ( %)\n156 (98,7)\nДлительность, мин\nОперации, (Me [Q1–Q3])\n215 (195–250)\nИскусственное кровообращение, (Me [Q1–Q3])\n137 (121–153)\nИшемия миокарда, (Me [Q1–Q3])\n114 (102–126)\nКомбинированные вмешательства, n ( %)\nКШ\nМК\nТК\nПротезирование восходящего отдела аорты\n25 (15,8)\n4 (2,5)\n12 (7,6)\n2 (1,3)\n7 (4,4)\nТаблица 2. Интраоперационные параметры\nTable 2. Intraoperative parameters\nПримечание: КШ — коронарное шунтирование, МК — митральный клапан, ТК — трикуспидальный клапан.\nПараметры\nВсего пациентов, n = 158\nГоспитальная летальность, %\n1 (0,6)\nРестернотомия по поводу кровотечения, n ( %)\n8 (5,1)\nТампонада, n ( %)\n2 (1,3)\nПериоперационное повреждение миокарда, n ( %)\n6 (3,8)\nИмплантация постоянного ЭКС, n ( %)\n3 (1,9)\nПОФП, n ( %)\n9 (5,7)\nИнсульт, n ( %)\n1 (0,6)\nОПН, n ( %)\n1 (0,6)\nВремя нахождения в реанимации, ч (Me [Q1–Q3])\n21 (18–41)\nПериод госпитализации, дней (Me [Q1–Q3])\n12 (10–15)\nТаблица 3. Постоперационные показатели\nTable 3. Postoperative parameters\nПримечание: ОПН — острая почечная недостаточность, ФВ ЛЖ — фракция выброса левого желудоч-\nка, ЭКС — электрокардиостимулятор.\nдемографические и интраоперационные данные пред-\nставлены в таблицах 1 и 2.\nВ раннем послеоперационном периоде умер 1 пациент\n(0,6 %) от геморрагического шока. Периоперационное\nповреждение миокарда составило 3,8 %, но при выпи-\nске из стационара у всех больных имелась такая же ФВ\nЛЖ, как и при поступлении (55 (51–60) %) (табл. 3).\nНарушение проводимости, потребовавшее импланта-\nции постоянного ЭКС, составило 1,9 %, частота инсуль-\nтов и острого почечного повреждения, потребовавшего\nгемодиализа, составили 0,6 % (табл. 4).\nОтдаленный период\nПериод наблюдения за пациентами составил 104 (49–\n124) месяца. В отдаленном периоде умерло 4 пациента.\nПричины летальных исходов у двух неизвестны, у од-\nного печеночная недостаточность в связи с алкоголиз-\nмом и у одного — тромбоэмболия легочной артерии.\nВ отдаленном периоде 16 пациентам понадобились\nповторные вмешательства на аутографте (10-летняя\nсвобода от реоперации на аутографте составила 88,4 %)\n(рис. 1).\nИз них у 15 пациентов возникла аневризма аорты с и без\nзначимой аортальной регургитации (АР) (10 больным\nвыполнена операция Дэвида, 3 больным — механиче-\nский Бенталл Де Боно, 2 больным — пластика АК с су-\nпракоронарным протезированием). Таким образом\n10-летняя свобода от реоперации по поводу аневризмы\nаорты составила 92 % (рис. 2), у 1 больного — значи-\nтельная АР, выполнена пластика АК.\nВ отдаленном периоде эхокардиографические прото-\nколы были доступны у 117 (74 %) больных. Диаметр\nпроксимальной части аорты составил 40 (36–44) мм,\nсинусов Вальсальвы — 40 (36–44) мм. Дилатация (45 мм\nи более) синусов Вальсальвы или проксимальной части\nаорты через 10 лет была у 35 пациентов. Десятилетняя\nсвобода от дилатации аорты составила 37,2 % (рис. 3).\nСредний градиент на аутографте — 3 (2–4) мм рт. ст.,\nдиаметр ФК АК — 24 (22–26) мм, 2 и более степени АР\nна аутографте у 30 (25,6 %) больных (табл. 5).\nОБСУЖДЕНИЕ\nОперация Росса считается современной операцией\nс отличной выживаемостью, низкой частотой эмболи-\nческих осложнений и отличными гемодинамическими\nпоказателями [1–3]. Ряд исследований показал преиму-\nщества операции Росса над механическими и биоло-\nгическим протезами в виде выживаемости, инсультов\nи свободы от реоперации [4–6]. Однако есть опасения,\nчто легочный аутографт может расширяться в отдален-\nном периоде с развитием аортальной регургитации,\nособенно у больных с двухстворчатым АК [17, 18].\nПо данным W. H. Ryan и его коллег в 59 % случаев ди-\nлатация аорты являлись причиной реоперации на ле-\nгочном аутографте [19]. T. E. David и соавт. проанализи-\nровали отдаленные результаты 212 больных, кому была\nвыполнена операция Росса. Максимальный диаметр\nаорты 45 мм и более через 16,4 года был у 17 пациен-\nтов, но только у 4 пациентов диаметр аорты превышал\n0 мм, и им были выполнены повторные вмешатель-\nства с сохранением легочного аутографта [3]. Этими же\nавторами было показано, что аорта увеличивалась\nна 0,358 мм/год. По нашим данным, расширение аорты\nявлялось самой частой причиной реоперации на легоч-\nном аортографте, из 16 пациентов, кому понадобились\nреоперации на аутографте, у 15 больных была дилата-\nция аорты.\nНесколько исследований подтвердили, что доопера-\nционная аортальная регургитация, морфологически\nдвухстворчатый АК являются независимыми факто-\nрами риска, приводящими к дилатации неаорты [20,\n21]. В немецком регистре операций Росса более высо-\nкая степень дилатации аорты и фиброзного кольца на-\nблюдалась у больных с двухстворчатым АК [22]. В по-\nследующем это было подтверждено другими авторами\n[23]. Также было показано, что пациенты с недоста-\nточностью двухстворчатого АК имеют более высокий\nриск аортальных событий в отдаленном периоде [24,\n25]. По данным N. Simon-Kupilik и ее соавт., фактором\nриска дилатации аутографта после операции Росса яв-\nляются изначальные размеры синусов Вальсальвы [12].\nТакже по нашим данным факторами риска дилатации\nаутографта в отдаленном периоде являлись возраст\nи изначальные размеры синусов Вальсальвы (табл. 6).\nВ некоторых случаях при дилатации легочного ауто-\nграфта с или без клапанной регургитации возможно\nвыполнить операцию Дэвида [26]. В качестве профилак-\nтики дилатации аутографта были предложены различ-\nные модификации: окутывание дакроновым протезом\nили собственной аортой [27, 28]. В последующем были\nопубликованы обнадеживающие пятилетние результа-\nты модифицированной методики Росса с 97,4 % пяти-\nлетней выживаемостью и 100 % свободой от дилатации\nаорты в течение пяти лет. V. A. Starnes и соавт. сравнили\nклассическую методику операции Росса с окутыванием\nпротезом (модифицированная методика) у больных\nс двухстворчатым АК [29]. В данной статье были про-\nдемонстрированы преимущества модифицированной\nметодики в виде снижения реоперации на АК, однако\nотдаленная выживаемость была одинакова. Хотя моди-\nфицированные методики предотвращают дилатацию\nаорты в отдаленным периоде, они также ограничивают\nмобильность (одно из важных преимуществ операции\nРосса). В некоторых экспериментальных работах со-\nобщалось, что синтетический материал вызывает вос-\nпаление и фиброз стенки аутографта, что приводит\nк потере эластичности [30]. С 2014 г. для профилактики\nдилатации аорты в отдаленном периоде в нашей клини-\nке были введены модифицированные методики (окуты-\nвание собственной аортой или дакроновым протезом).\nЗАКЛЮЧЕНИЕ\nНаше исследование ограничено небольшим сроком от-\nдаленного наблюдения, носит ретроспективный харак-\nтер. Десятилетняя свобода от реоперации на аутограф-\nте в связи с дилатацией аорты и свобода от дилатации\nаорты ≥ 45 мм составила 92 и 37,2 % соответствен-\nно. Главными предикторами развития дилатации\nПараметры\nВсего пациентов, n = 158\nФВ ЛЖ, % (Me [Q1–Q3])\n55 (51–60)\nПиковый градиент на НеоАК, мм рт. ст. (Me [Q1–Q3])\n5 (4–7)\nСредний градиент на НеоАК, мм рт. ст. (M ± SD)\n4 ± 2\nАР 0–1-й степени, n ( %)\n2-й cтепени, n ( %)\n155 (98)\n3 (2)\nТаблица 4. Эхокардиографические данные в раннем послеоперационном периоде\nTable 4. Echocardiographic data in the early postoperative period\nРисунок 2. Свобода от реоперации по поводу аневризмы аорты\nFigure 2. Ten-year freedom from reoperation for aortic aneurysm\nОставшиеся под наблюдением пациенты:\nМес.\n0\n12\n24\n36\n48\n60\n72\n84\n96\n108\n120\nПациенты\n158\n138\n127\n124\n117\n104\n100\n93\n73\n41\n28\nРисунок 3. Свобода от дилатации аорты ≥ 45 мм\nFigure 3. Freedom from aortic dilatation ≥ 45 mm\nОставшиеся под наблюдением пациенты:\nМес\n0\n12\n24\n36\n48\n60\n72\n84\n96\n108\n120\nПациенты\n117\n94\n73\n67\n56\n46\n40\n31\n23\n19\n13\nПараметры\nВсего пациентов, n = 117\nФВ ЛЖ, % (Me [Q1–Q3])\n59 (55–63)\nПиковый градиент на НеоАК, мм рт. ст. (Me [Q1–Q3])\n6 (4–8)\nСредний градиент на НеоАК, мм рт. ст. (Me [Q1–Q3])\n3 (2–4)\nРазмер ФК АК, мм (Me [Q1–Q3])\n24 (22–26)\nАР ≥ 2 степени, n ( %)\n30 (25,6)\nРазмер проксимального отдела восходящего отдела аорты,\nмм (Me [Q1–Q3])\n40 (36–44)\nРазмер синусов Вальсальвы, мм (Me [Q1–Q3])\n40 (36–44)\nТаблица 5. Эхокардиографические данные в отдаленном периоде наблюдения\nTable 5. Long-term echocardiographic data\nФакторы\nОднофакторный\nМногофакторный\nОШ\n95 % ДИ\nр\nОШ\n95 % ДИ\nр\nВозраст\n0,953\n0,916–0,993\n0,020\n0,942\n0,901–0,984\n0,008\nИзначальный размер\nаорты синусов Вальсальвы\n1,091\n1,011–1,177\n0,025\n1,118\n1,027–1,215\n0,01\nТаблица 6. Анализ предикторов развития дилатации аутографта в отдаленном периоде\nTable 6. Analysis of predictors of autograft dilatation in the long-term period\nаутографта в послеоперационном периоде являются\nизначальный диаметр синусов Вальсальвы и возраст.\nИ у пациентов с факторами риска дилатации аорты,\nна наш взгляд, необходимо выполнять модифициро-\nванные методики операции Росса."],"dc.height":["69"],"dc.height.ru":["69"],"dc.originalFileName":["2.png"],"dc.originalFileName.ru":["2.png"],"dc.sponsor.ru":["Данная работа не финансировалась"],"dc.subject.ru":["операция Росса","аорта","протезирование клапана","аортальный клапан","легочный аутографт","дилатация аорты","синус Вальсальвы","факторы риска"],"dc.title.ru":["Дилатация легочного аутографта и ее факторы риска после классической процедуры Росса: ретроспективное одноцентровое исследование"],"dc.width":["120"],"dc.width.ru":["120"],"dc.issue.volume":["13"],"dc.issue.number":["2"],"dc.pages":["105-111"],"dc.rights":["CC BY 4.0"],"dc.section":["ORIGINAL STUDIES","ОРИГИНАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ"],"dc.section.en":["ORIGINAL STUDIES"],"dc.section.ru":["ОРИГИНАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ"],"dc.source":["Creative surgery and oncology","Креативная хирургия и онкология"],"dc.source.en":["Creative surgery and oncology"],"dc.source.ru":["Креативная хирургия и онкология"],"author":["И. И. Чернов","I. I. Chernov","С. Т. Энгиноев","S. T. Enginoev","С. С. Екимов","S. S. Ekimov","Т. К. Рашидова","T. K. Rashidova","У. К. Абдулмеджидова","U. K. Abdulmedzhidova","М. А. Гулиев","M. A. Guliyev","А. А. Зеньков","A. A. Ziankou","А. Б. Гамзаев","A. B. Gamzaev"],"author_keyword":["И. И. Чернов","I. I. Chernov","С. Т. Энгиноев","S. T. Enginoev","С. С. Екимов","S. S. Ekimov","Т. К. Рашидова","T. K. Rashidova","У. К. Абдулмеджидова","U. K. Abdulmedzhidova","М. А. Гулиев","M. A. Guliyev","А. А. Зеньков","A. A. Ziankou","А. Б. Гамзаев","A. B. Gamzaev"],"author_ac":["и. и. чернов\n|||\nИ. И. Чернов","i. i. chernov\n|||\nI. I. Chernov","с. т. энгиноев\n|||\nС. Т. Энгиноев","s. t. enginoev\n|||\nS. T. Enginoev","с. с. екимов\n|||\nС. С. Екимов","s. s. ekimov\n|||\nS. S. Ekimov","т. к. рашидова\n|||\nТ. К. Рашидова","t. k. rashidova\n|||\nT. K. Rashidova","у. к. абдулмеджидова\n|||\nУ. К. Абдулмеджидова","u. k. abdulmedzhidova\n|||\nU. K. Abdulmedzhidova","м. а. гулиев\n|||\nМ. А. Гулиев","m. a. guliyev\n|||\nM. A. Guliyev","а. а. зеньков\n|||\nА. А. Зеньков","a. a. ziankou\n|||\nA. A. Ziankou","а. б. гамзаев\n|||\nА. Б. Гамзаев","a. b. gamzaev\n|||\nA. B. Gamzaev"],"author_filter":["и. и. чернов\n|||\nИ. И. Чернов","i. i. chernov\n|||\nI. I. Chernov","с. т. энгиноев\n|||\nС. Т. Энгиноев","s. t. enginoev\n|||\nS. T. Enginoev","с. с. екимов\n|||\nС. С. Екимов","s. s. ekimov\n|||\nS. S. Ekimov","т. к. рашидова\n|||\nТ. К. Рашидова","t. k. rashidova\n|||\nT. K. Rashidova","у. к. абдулмеджидова\n|||\nУ. К. Абдулмеджидова","u. k. abdulmedzhidova\n|||\nU. K. Abdulmedzhidova","м. а. гулиев\n|||\nМ. А. Гулиев","m. a. guliyev\n|||\nM. A. Guliyev","а. а. зеньков\n|||\nА. А. Зеньков","a. a. ziankou\n|||\nA. A. Ziankou","а. б. гамзаев\n|||\nА. Б. Гамзаев","a. b. gamzaev\n|||\nA. B. Gamzaev"],"dc.author.name":["И. И. Чернов","I. I. Chernov","С. Т. Энгиноев","S. T. Enginoev","С. С. Екимов","S. S. Ekimov","Т. К. Рашидова","T. K. Rashidova","У. К. Абдулмеджидова","U. K. Abdulmedzhidova","М. А. Гулиев","M. A. Guliyev","А. А. Зеньков","A. A. Ziankou","А. Б. Гамзаев","A. B. Gamzaev"],"dc.author.name.ru":["И. И. Чернов","С. Т. Энгиноев","С. С. Екимов","Т. К. Рашидова","У. К. Абдулмеджидова","М. А. Гулиев","А. А. Зеньков","А. Б. Гамзаев"],"dc.author.affiliation":["Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии","Federal Center for Cardiovascular Surgery","Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии; Астраханский государственный медицинский университет","Federal Center for Cardiovascular Surgery; Astrakhan State Medical University","Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии","Federal Center for Cardiovascular Surgery","Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии","Federal Center for Cardiovascular Surgery","Астраханский государственный медицинский университет","Astrakhan State Medical University","Астраханский государственный медицинский университет","Astrakhan State Medical University","Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии","Federal Center for Cardiovascular Surgery","Приволжский исследовательский медицинский университет","Privolzhsky Research Medical University"],"dc.author.affiliation.ru":["Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии","Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии; Астраханский государственный медицинский университет","Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии","Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии","Астраханский государственный медицинский университет","Астраханский государственный медицинский университет","Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии","Приволжский исследовательский медицинский университет"],"dc.author.full":["И. И. Чернов | Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии","I. I. Chernov | Federal Center for Cardiovascular Surgery","С. Т. Энгиноев | Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии; Астраханский государственный медицинский университет","S. T. Enginoev | Federal Center for Cardiovascular Surgery; Astrakhan State Medical University","С. С. Екимов | Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии","S. S. Ekimov | Federal Center for Cardiovascular Surgery","Т. К. Рашидова | Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии","T. K. Rashidova | Federal Center for Cardiovascular Surgery","У. К. Абдулмеджидова | Астраханский государственный медицинский университет","U. K. Abdulmedzhidova | Astrakhan State Medical University","М. А. Гулиев | Астраханский государственный медицинский университет","M. A. Guliyev | Astrakhan State Medical University","А. А. Зеньков | Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии","A. A. Ziankou | Federal Center for Cardiovascular Surgery","А. Б. Гамзаев | Приволжский исследовательский медицинский университет","A. B. Gamzaev | Privolzhsky Research Medical University"],"dc.author.full.ru":["И. И. Чернов | Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии","С. Т. Энгиноев | Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии; Астраханский государственный медицинский университет","С. С. Екимов | Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии","Т. К. Рашидова | Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии","У. К. Абдулмеджидова | Астраханский государственный медицинский университет","М. А. Гулиев | Астраханский государственный медицинский университет","А. А. Зеньков | Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии","А. Б. Гамзаев | Приволжский исследовательский медицинский университет"],"dc.author.name.en":["I. I. Chernov","S. T. Enginoev","S. S. Ekimov","T. K. Rashidova","U. K. Abdulmedzhidova","M. A. Guliyev","A. A. Ziankou","A. B. Gamzaev"],"dc.author.affiliation.en":["Federal Center for Cardiovascular Surgery","Federal Center for Cardiovascular Surgery; Astrakhan State Medical University","Federal Center for Cardiovascular Surgery","Federal Center for Cardiovascular Surgery","Astrakhan State Medical University","Astrakhan State Medical University","Federal Center for Cardiovascular Surgery","Privolzhsky Research Medical University"],"dc.author.full.en":["I. I. Chernov | Federal Center for Cardiovascular Surgery","S. T. Enginoev | Federal Center for Cardiovascular Surgery; Astrakhan State Medical University","S. S. Ekimov | Federal Center for Cardiovascular Surgery","T. K. Rashidova | Federal Center for Cardiovascular Surgery","U. K. Abdulmedzhidova | Astrakhan State Medical University","M. A. Guliyev | Astrakhan State Medical University","A. A. Ziankou | Federal Center for Cardiovascular Surgery","A. B. Gamzaev | Privolzhsky Research Medical University"],"dc.authors":["{\"authors\": [{\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0002-9924-5125\", \"affiliation\": \"\\u0424\\u0435\\u0434\\u0435\\u0440\\u0430\\u043b\\u044c\\u043d\\u044b\\u0439 \\u0446\\u0435\\u043d\\u0442\\u0440 \\u0441\\u0435\\u0440\\u0434\\u0435\\u0447\\u043d\\u043e-\\u0441\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0438\\u0441\\u0442\\u043e\\u0439 \\u0445\\u0438\\u0440\\u0443\\u0440\\u0433\\u0438\\u0438\", \"full_name\": \"\\u0418. \\u0418. \\u0427\\u0435\\u0440\\u043d\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0002-9924-5125\", \"affiliation\": \"Federal Center for Cardiovascular Surgery\", \"full_name\": \"I. I. Chernov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0002-8376-3104\", \"affiliation\": \"\\u0424\\u0435\\u0434\\u0435\\u0440\\u0430\\u043b\\u044c\\u043d\\u044b\\u0439 \\u0446\\u0435\\u043d\\u0442\\u0440 \\u0441\\u0435\\u0440\\u0434\\u0435\\u0447\\u043d\\u043e-\\u0441\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0438\\u0441\\u0442\\u043e\\u0439 \\u0445\\u0438\\u0440\\u0443\\u0440\\u0433\\u0438\\u0438; \\u0410\\u0441\\u0442\\u0440\\u0430\\u0445\\u0430\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u0421. \\u0422. \\u042d\\u043d\\u0433\\u0438\\u043d\\u043e\\u0435\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0002-8376-3104\", \"affiliation\": \"Federal Center for Cardiovascular Surgery; Astrakhan State Medical University\", \"full_name\": \"S. T. Enginoev\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0003-4834-7743\", \"affiliation\": \"\\u0424\\u0435\\u0434\\u0435\\u0440\\u0430\\u043b\\u044c\\u043d\\u044b\\u0439 \\u0446\\u0435\\u043d\\u0442\\u0440 \\u0441\\u0435\\u0440\\u0434\\u0435\\u0447\\u043d\\u043e-\\u0441\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0438\\u0441\\u0442\\u043e\\u0439 \\u0445\\u0438\\u0440\\u0443\\u0440\\u0433\\u0438\\u0438\", \"full_name\": \"\\u0421. \\u0421. \\u0415\\u043a\\u0438\\u043c\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0003-4834-7743\", \"affiliation\": \"Federal Center for Cardiovascular Surgery\", \"full_name\": \"S. S. Ekimov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"\", \"affiliation\": \"\\u0424\\u0435\\u0434\\u0435\\u0440\\u0430\\u043b\\u044c\\u043d\\u044b\\u0439 \\u0446\\u0435\\u043d\\u0442\\u0440 \\u0441\\u0435\\u0440\\u0434\\u0435\\u0447\\u043d\\u043e-\\u0441\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0438\\u0441\\u0442\\u043e\\u0439 \\u0445\\u0438\\u0440\\u0443\\u0440\\u0433\\u0438\\u0438\", \"full_name\": \"\\u0422. \\u041a. \\u0420\\u0430\\u0448\\u0438\\u0434\\u043e\\u0432\\u0430\"}, \"en\": {\"orcid\": \"\", \"affiliation\": \"Federal Center for Cardiovascular Surgery\", \"full_name\": \"T. K. Rashidova\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0002-8082-6771\", \"affiliation\": \"\\u0410\\u0441\\u0442\\u0440\\u0430\\u0445\\u0430\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u0423. \\u041a. \\u0410\\u0431\\u0434\\u0443\\u043b\\u043c\\u0435\\u0434\\u0436\\u0438\\u0434\\u043e\\u0432\\u0430\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0002-8082-6771\", \"affiliation\": \"Astrakhan State Medical University\", \"full_name\": \"U. K. Abdulmedzhidova\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0002-9503-5323\", \"affiliation\": \"\\u0410\\u0441\\u0442\\u0440\\u0430\\u0445\\u0430\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u041c. \\u0410. \\u0413\\u0443\\u043b\\u0438\\u0435\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0002-9503-5323\", \"affiliation\": \"Astrakhan State Medical University\", \"full_name\": \"M. A. Guliyev\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0002-7119-2340\", \"affiliation\": \"\\u0424\\u0435\\u0434\\u0435\\u0440\\u0430\\u043b\\u044c\\u043d\\u044b\\u0439 \\u0446\\u0435\\u043d\\u0442\\u0440 \\u0441\\u0435\\u0440\\u0434\\u0435\\u0447\\u043d\\u043e-\\u0441\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0438\\u0441\\u0442\\u043e\\u0439 \\u0445\\u0438\\u0440\\u0443\\u0440\\u0433\\u0438\\u0438\", \"full_name\": \"\\u0410. \\u0410. \\u0417\\u0435\\u043d\\u044c\\u043a\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0002-7119-2340\", \"affiliation\": \"Federal Center for Cardiovascular Surgery\", \"full_name\": \"A. A. Ziankou\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0001-7617-9578\", \"affiliation\": \"\\u041f\\u0440\\u0438\\u0432\\u043e\\u043b\\u0436\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0438\\u0441\\u0441\\u043b\\u0435\\u0434\\u043e\\u0432\\u0430\\u0442\\u0435\\u043b\\u044c\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442\", \"full_name\": \"\\u0410. \\u0411. \\u0413\\u0430\\u043c\\u0437\\u0430\\u0435\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0001-7617-9578\", \"affiliation\": \"Privolzhsky Research Medical University\", \"full_name\": \"A. B. Gamzaev\"}}]}"],"dateIssued":["2023-06-29"],"dateIssued_keyword":["2023-06-29","2023"],"dateIssued_ac":["2023-06-29\n|||\n2023-06-29","2023"],"dateIssued.year":[2023],"dateIssued.year_sort":"2023","dc.date.published":["2023-06-29"],"dc.origin":["https://surgonco.elpub.ru/jour/article/view/806"],"dc.citation":["Tsaroev B., Chernov I., Enginoev S., Mustaev M. Survival and freedom from reoperation after the Ross procedure in a Russian adult population: A single-center experience. JTCVS Open. 2022; 10: 140–7. DOI: 10.1016/j.xjon.2022.04.026","Flynn C. D., Bono J. H. De, Muston B., Rattan N., Tian D. H., Larobina M., et al. Systematic review and meta-analysis of long-term outcomes in adults undergoing the Ross procedure. Ann Cardiothorac Surgery. 2021; 10 (4): 411–9. DOI: 10.21037/acs-2021-rp-30","David T. E., Ouzounian M., David C. M., Lafreniere-Roula M., Manlhiot C. Late results of the Ross procedure. J Thorac Cardiovasc Surg. 2019; 157: 201–8. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2018.06.037","Buratto E., Shi W. Y., Wynne R., Poh C. L., Larobina M., O’Keefe M., et al. Improved survival after the Ross procedure compared with mechanical aortic valve replacement. J Am Coll Cardiol. 2018; 71: 1337–44. DOI: 10.1016/j.jacc.2018.01.048","Mazine A., Rocha R. V., El-Hamamsy I., Ouzounian M., Yanagawa B., Bhatt D. L., et al. Ross procedure vs mechanical aortic valve replacement in adults: a systematic review and meta-analysis. JAMA Cardiol. 2018; 3: 978–87. DOI: 10.1001/jamacardio.2018.2946","Gofus J., Fila P., Drabkova S., Zacek P., Ondrasek J., Nemec P., et al. Ross procedure provides survival benefi tover mechanical valve in adults: a propensity-matched nationwide analysis. Eur J Cardio-Thoracic Surg. 2022; 61: 1357–65. DOI:10.1093/ejcts/ezac013","Otto C. M., Nishimura R. A., Bonow R. O., Carabello B. A., Erwin J. P. 3rd, Gentile F., et al. 2020 ACC/AHA guideline for the management of patients with valvular heart disease: executive summary: a report of the American college of cardiology / American heart association joint committee on clinical practice guidelines. Circulation. 2021; 143: e35–71. DOI: 10.1161/CIR.0000000000000932","Chambers J. C., Somerville J., Stone S., Ross D. N. Pulmonary autograft procedure for aortic valve disease: long-term results of the pioneer series. Circulation. 1997; 96: 2206–14. DOI: 10.1161/01.cir.96.7.2206","Elkins R. C., Lane M. M., McCue C. Pulmonary autograft reoperation: incidence and management. Ann Th orac Surg. 1996; 62: 450–5. PMID: 8694604.","Abeln K. B., Ehrlich T., Souko I., Brenner F., Schäfers H. J. Autograft reoperations after the Ross procedure. Eur J Cardiothorac Surg. 2023; 63 (5): ezad117. DOI: 10.1093/ejcts/ezad117","Romeo J. L. R., Papageorgiou G., da Costa F. F. D., Sievers H. H., Bogers A. J. J. C., El-Hamamsy I., et al. Long-term clinical and echocardiographic outcomes in young and middle-aged adults undergoing the Ross Procedure. JAMA Cardiol. 2021; 6 (5): 539–48. DOI: 10.1001/jamacardio.2020.7434","Bichell D. P. Autograft root dilation after the Ross procedure is not benign. World J Pediatr Congenit Heart Surg. 2021; 12 (4): 516–7. DOI: 10.1177/21501351211015927","Kalogerakos P. D., Zafar M. A., Li Y., Mukherjee S. K., Ziganshin B. A., Rizzo J. A., et al. Root dilatation is more malignant than ascending aortic dilation. J Am Heart Assoc. 2021; 10: e020645. DOI: 10.1161/JAHA.120.020645","Malaisrie S. C., Szeto W. Y., Halas M., Girardi L. N., Coselli J. S., Sundt T. M., et al. The American Association for Thoracic Surgery expert consensus document: Surgical treatment of acute type A aortic dissection. J Thorac Cardiovasc Surg. 2021; 162: 735–58.e2. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2021.04.053","Siudalska H., Kuśmierczyk M., Różański J., Petryka-Mazurkiewicz J., Kumor M., Michałowska A. M., et al. Aortic dissection after the Ross procedure. Kardiol Pol. 2021; 79 (6): 702–3. DOI: 10.33963/kp.15957","Richey S., Fiore A. C., Huddleston C. B. Type A aortic dissection after the Ross procedure. Ann Thorac Surg. 2018; 106: e105–6. DOI: 10.1016/j.athoracsur.2018.02.042","Hahn R. T., Roman M. J., Mogtader A. H., Devereux R. B. Association of aortic dilation with regurgitant, stenotic and functionally normal bicuspid aortic valves. J Am Coll Cardiol. 1992; 19: 283–8. DOI: 10.1016/0735-1097(92)90479-7","Nistri S., Sorbo M. D., Marin M., Palisi M., Scognamiglio R., Thiene G. Aortic root dilatation in young men with normally functioning bicuspid aortic valves. Heart. 1999; 82: 19–22. DOI: 10.1136/hrt.82.1.19","Ryan W. H., Squiers J. J., Harrington K. B., Goodenow T., Rawitscher C., Schaffer J. M., et al. Long-term outcomes of the Ross procedure in adults. Ann Cardiothorac Surg. 2021; 10: 499–508. DOI: 10.21037/acs-2021-rp-fs-28","Fujita B., Aboud A., Sievers H. H., Ensminger S. State-of-the-art: Insights from the Ross Registry. JTCVS Tech. 2021; 10: 396–400. DOI: 10.1016/j.xjtc.2021.05.027","Nappi F., Iervolino A., Avtaar Singh S. S. The effectiveness and safety of pulmonary autograft as living tissue in Ross procedure: a systematic review. Transl Pediatr. 2022; 11 (2): 280–97. DOI: 10.21037/tp-21-351","Hanke T., Charitos E. I., Stierle U., Robinson D. R., Hemmer W., Moritz A., et al. The Ross operation — a feasible and safe option in the setting of a bicuspid aortic valve? Eur J Cardio-Thoracic Surg. 2010; 38: 333–9. DOI: 10.1016/j.ejcts.2010.01.064","Sharifulin R., Bogachev-Prokophiev A., Zheleznev S., Demin I., Pivkin A., Afanasyev A., et al. Factors impacting long-term pulmonary autograft durability after the Ross procedure. J Thorac Cardiovasc Surg. 2019; 157: 134–41.e3. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2018.05.046","Girdauskas E., Disha K., Raisin H. H., Secknus M.-A., Borger M. A., Kuntze T. Risk of late aortic events aft er an isolated aortic valve replacement for bicuspid aortic valve stenosis with concomitant ascending aortic dilation. Eur J Cardio-Thoracic Surg. 2012; 42: 832–8. DOI: 10.1093/ejcts/ezs137","Girdauskas E., Disha K., Rouman M., Espinoza A., Borger M. A., Kuntze T. Aortic events after isolated aortic valve replacement for bicuspid aortic valve root phenotype: echocardiographic follow-up study. Eur J Cardio-Thoracic Surg. 2015; 48: e71–6. DOI: 10.1093/ejcts/ezv259","Чернов И. И., Энгиноев С. Т., Кондратьев Д. А., Зеньков А. А., Абдурахманов А. А., Тарасов Д. Г. Операция Дэвида после Росса: серия клинических случаев. Российский кардиологический журнал. 2021; 26 (S4): 4767. DOI: 10.15829/1560-4071-2021-4767","Skillington P. D., Mokhles M. M., Takkenberg J. J. M., Larobina M., O’Keefe M., Wynne R., et al. The Ross procedure using autologous support of the pulmonary autograft : techniques and late results. J Thorac Cardiovasc Surg. 2015; 149: S46–52. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2014.08.068","Slater M., Shen I., Welke K., Komanapalli C., Ungerleider R. Modification to the Ross procedure to prevent autograft dilatation. Semin Thorac Cardiovasc Surg Pediatr Card Surg Annu 2005: 181–4. DOI: 10.1053/j.pcsu.2005.01.022","Starnes V. A., Elsayed R. S., Cohen R. G., Olds A. P., Bojko M. M., Mack W. J., et al. Long-term outcomes with the pulmonary autograft inclusion technique in adults with bicuspid aortic valves undergoing the Ross procedure. J Thorac Cardiovasc Surg. 2023; 165 (1): 43–52.e2. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2021.01.101","Nappi F., Spadaccio C., Castaldo C., Di Meglio F., Nurzynska D., Montagnani S., et al. Reinforcement of the pulmonary artery autograft with a polyglactin and polydioxanone mesh in the Ross operation: experimental study in growing lamb. J Heart Valve Dis. 2014 Mar; 23 (2): 145–8. PMID: 25076542.","Tsaroev B., Chernov I., Enginoev S., Mustaev M. Survival and freedom from reoperation after the Ross procedure in a Russian adult population: A single-center experience. JTCVS Open. 2022; 10: 140–7. DOI: 10.1016/j.xjon.2022.04.026","Flynn C. D., Bono J. H. De, Muston B., Rattan N., Tian D. H., Larobina M., et al. Systematic review and meta-analysis of long-term outcomes in adults undergoing the Ross procedure. Ann Cardiothorac Surgery. 2021; 10 (4): 411–9. DOI: 10.21037/acs-2021-rp-30","David T. E., Ouzounian M., David C. M., Lafreniere-Roula M., Manlhiot C. Late results of the Ross procedure. J Thorac Cardiovasc Surg. 2019; 157: 201–8. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2018.06.037","Buratto E., Shi W. Y., Wynne R., Poh C. L., Larobina M., O’Keefe M., et al. Improved survival after the Ross procedure compared with mechanical aortic valve replacement. J Am Coll Cardiol. 2018; 71: 1337–44. DOI: 10.1016/j.jacc.2018.01.048","Mazine A., Rocha R. V., El-Hamamsy I., Ouzounian M., Yanagawa B., Bhatt D. L., et al. Ross procedure vs mechanical aortic valve replacement in adults: a systematic review and meta-analysis. JAMA Cardiol. 2018; 3: 978–87. DOI: 10.1001/jamacardio.2018.2946","Gofus J., Fila P., Drabkova S., Zacek P., Ondrasek J., Nemec P., et al. Ross procedure provides survival benefi tover mechanical valve in adults: a propensity-matched nationwide analysis. Eur J Cardio-Thoracic Surg. 2022; 61: 1357–65. DOI:10.1093/ejcts/ezac013","Otto C. M., Nishimura R. A., Bonow R. O., Carabello B. A., Erwin J. P. 3rd, Gentile F., et al. 2020 ACC/AHA guideline for the management of patients with valvular heart disease: executive summary: a report of the American college of cardiology / American heart association joint committee on clinical practice guidelines. Circulation. 2021; 143: e35–71. DOI: 10.1161/CIR.0000000000000932","Chambers J. C., Somerville J., Stone S., Ross D. N. Pulmonary autograft procedure for aortic valve disease: long-term results of the pioneer series. Circulation. 1997; 96: 2206–14. DOI: 10.1161/01.cir.96.7.2206","Elkins R. C., Lane M. M., McCue C. Pulmonary autograft reoperation: incidence and management. Ann Th orac Surg. 1996; 62: 450–5. PMID: 8694604.","Abeln K. B., Ehrlich T., Souko I., Brenner F., Schäfers H. J. Autograft reoperations after the Ross procedure. Eur J Cardiothorac Surg. 2023; 63 (5): ezad117. DOI: 10.1093/ejcts/ezad117","Romeo J. L. R., Papageorgiou G., da Costa F. F. D., Sievers H. H., Bogers A. J. J. C., El-Hamamsy I., et al. Long-term clinical and echocardiographic outcomes in young and middle-aged adults undergoing the Ross Procedure. JAMA Cardiol. 2021; 6 (5): 539–48. DOI: 10.1001/jamacardio.2020.7434","Bichell D. P. Autograft root dilation after the Ross procedure is not benign. World J Pediatr Congenit Heart Surg. 2021; 12 (4): 516–7. DOI: 10.1177/21501351211015927","Kalogerakos P. D., Zafar M. A., Li Y., Mukherjee S. K., Ziganshin B. A., Rizzo J. A., et al. Root dilatation is more malignant than ascending aortic dilation. J Am Heart Assoc. 2021; 10: e020645. DOI: 10.1161/JAHA.120.020645","Malaisrie S. C., Szeto W. Y., Halas M., Girardi L. N., Coselli J. S., Sundt T. M., et al. The American Association for Thoracic Surgery expert consensus document: Surgical treatment of acute type A aortic dissection. J Thorac Cardiovasc Surg. 2021; 162: 735–58.e2. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2021.04.053","Siudalska H., Kuśmierczyk M., Różański J., Petryka-Mazurkiewicz J., Kumor M., Michałowska A. M., et al. Aortic dissection after the Ross procedure. Kardiol Pol. 2021; 79 (6): 702–3. DOI: 10.33963/kp.15957","Richey S., Fiore A. C., Huddleston C. B. Type A aortic dissection after the Ross procedure. Ann Thorac Surg. 2018; 106: e105–6. DOI: 10.1016/j.athoracsur.2018.02.042","Hahn R. T., Roman M. J., Mogtader A. H., Devereux R. B. Association of aortic dilation with regurgitant, stenotic and functionally normal bicuspid aortic valves. J Am Coll Cardiol. 1992; 19: 283–8. DOI: 10.1016/0735-1097(92)90479-7","Nistri S., Sorbo M. D., Marin M., Palisi M., Scognamiglio R., Thiene G. Aortic root dilatation in young men with normally functioning bicuspid aortic valves. Heart. 1999; 82: 19–22. DOI: 10.1136/hrt.82.1.19","Ryan W. H., Squiers J. J., Harrington K. B., Goodenow T., Rawitscher C., Schaffer J. M., et al. Long-term outcomes of the Ross procedure in adults. Ann Cardiothorac Surg. 2021; 10: 499–508. DOI: 10.21037/acs-2021-rp-fs-28","Fujita B., Aboud A., Sievers H. H., Ensminger S. State-of-the-art: Insights from the Ross Registry. JTCVS Tech. 2021; 10: 396–400. DOI: 10.1016/j.xjtc.2021.05.027","Nappi F., Iervolino A., Avtaar Singh S. S. The effectiveness and safety of pulmonary autograft as living tissue in Ross procedure: a systematic review. Transl Pediatr. 2022; 11 (2): 280–97. DOI: 10.21037/tp-21-351","Hanke T., Charitos E. I., Stierle U., Robinson D. R., Hemmer W., Moritz A., et al. The Ross operation — a feasible and safe option in the setting of a bicuspid aortic valve? Eur J Cardio-Thoracic Surg. 2010; 38: 333–9. DOI: 10.1016/j.ejcts.2010.01.064","Sharifulin R., Bogachev-Prokophiev A., Zheleznev S., Demin I., Pivkin A., Afanasyev A., et al. Factors impacting long-term pulmonary autograft durability after the Ross procedure. J Thorac Cardiovasc Surg. 2019; 157: 134–41.e3. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2018.05.046","Girdauskas E., Disha K., Raisin H. H., Secknus M.-A., Borger M. A., Kuntze T. Risk of late aortic events aft er an isolated aortic valve replacement for bicuspid aortic valve stenosis with concomitant ascending aortic dilation. Eur J Cardio-Thoracic Surg. 2012; 42: 832–8. DOI: 10.1093/ejcts/ezs137","Girdauskas E., Disha K., Rouman M., Espinoza A., Borger M. A., Kuntze T. Aortic events after isolated aortic valve replacement for bicuspid aortic valve root phenotype: echocardiographic follow-up study. Eur J Cardio-Thoracic Surg. 2015; 48: e71–6. DOI: 10.1093/ejcts/ezv259","Чернов И. И., Энгиноев С. Т., Кондратьев Д. А., Зеньков А. А., Абдурахманов А. А., Тарасов Д. Г. Операция Дэвида после Росса: серия клинических случаев. Российский кардиологический журнал. 2021; 26 (S4): 4767. DOI: 10.15829/1560-4071-2021-4767","Skillington P. D., Mokhles M. M., Takkenberg J. J. M., Larobina M., O’Keefe M., Wynne R., et al. The Ross procedure using autologous support of the pulmonary autograft : techniques and late results. J Thorac Cardiovasc Surg. 2015; 149: S46–52. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2014.08.068","Slater M., Shen I., Welke K., Komanapalli C., Ungerleider R. Modification to the Ross procedure to prevent autograft dilatation. Semin Thorac Cardiovasc Surg Pediatr Card Surg Annu 2005: 181–4. DOI: 10.1053/j.pcsu.2005.01.022","Starnes V. A., Elsayed R. S., Cohen R. G., Olds A. P., Bojko M. M., Mack W. J., et al. Long-term outcomes with the pulmonary autograft inclusion technique in adults with bicuspid aortic valves undergoing the Ross procedure. J Thorac Cardiovasc Surg. 2023; 165 (1): 43–52.e2. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2021.01.101","Nappi F., Spadaccio C., Castaldo C., Di Meglio F., Nurzynska D., Montagnani S., et al. Reinforcement of the pulmonary artery autograft with a polyglactin and polydioxanone mesh in the Ross operation: experimental study in growing lamb. J Heart Valve Dis. 2014 Mar; 23 (2): 145–8. PMID: 25076542."],"dc.citation.ru":["Tsaroev B., Chernov I., Enginoev S., Mustaev M. Survival and freedom from reoperation after the Ross procedure in a Russian adult population: A single-center experience. JTCVS Open. 2022; 10: 140–7. DOI: 10.1016/j.xjon.2022.04.026","Flynn C. D., Bono J. H. De, Muston B., Rattan N., Tian D. H., Larobina M., et al. Systematic review and meta-analysis of long-term outcomes in adults undergoing the Ross procedure. Ann Cardiothorac Surgery. 2021; 10 (4): 411–9. DOI: 10.21037/acs-2021-rp-30","David T. E., Ouzounian M., David C. M., Lafreniere-Roula M., Manlhiot C. Late results of the Ross procedure. J Thorac Cardiovasc Surg. 2019; 157: 201–8. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2018.06.037","Buratto E., Shi W. Y., Wynne R., Poh C. L., Larobina M., O’Keefe M., et al. Improved survival after the Ross procedure compared with mechanical aortic valve replacement. J Am Coll Cardiol. 2018; 71: 1337–44. DOI: 10.1016/j.jacc.2018.01.048","Mazine A., Rocha R. V., El-Hamamsy I., Ouzounian M., Yanagawa B., Bhatt D. L., et al. Ross procedure vs mechanical aortic valve replacement in adults: a systematic review and meta-analysis. JAMA Cardiol. 2018; 3: 978–87. DOI: 10.1001/jamacardio.2018.2946","Gofus J., Fila P., Drabkova S., Zacek P., Ondrasek J., Nemec P., et al. Ross procedure provides survival benefi tover mechanical valve in adults: a propensity-matched nationwide analysis. Eur J Cardio-Thoracic Surg. 2022; 61: 1357–65. DOI:10.1093/ejcts/ezac013","Otto C. M., Nishimura R. A., Bonow R. O., Carabello B. A., Erwin J. P. 3rd, Gentile F., et al. 2020 ACC/AHA guideline for the management of patients with valvular heart disease: executive summary: a report of the American college of cardiology / American heart association joint committee on clinical practice guidelines. Circulation. 2021; 143: e35–71. DOI: 10.1161/CIR.0000000000000932","Chambers J. C., Somerville J., Stone S., Ross D. N. Pulmonary autograft procedure for aortic valve disease: long-term results of the pioneer series. Circulation. 1997; 96: 2206–14. DOI: 10.1161/01.cir.96.7.2206","Elkins R. C., Lane M. M., McCue C. Pulmonary autograft reoperation: incidence and management. Ann Th orac Surg. 1996; 62: 450–5. PMID: 8694604.","Abeln K. B., Ehrlich T., Souko I., Brenner F., Schäfers H. J. Autograft reoperations after the Ross procedure. Eur J Cardiothorac Surg. 2023; 63 (5): ezad117. DOI: 10.1093/ejcts/ezad117","Romeo J. L. R., Papageorgiou G., da Costa F. F. D., Sievers H. H., Bogers A. J. J. C., El-Hamamsy I., et al. Long-term clinical and echocardiographic outcomes in young and middle-aged adults undergoing the Ross Procedure. JAMA Cardiol. 2021; 6 (5): 539–48. DOI: 10.1001/jamacardio.2020.7434","Bichell D. P. Autograft root dilation after the Ross procedure is not benign. World J Pediatr Congenit Heart Surg. 2021; 12 (4): 516–7. DOI: 10.1177/21501351211015927","Kalogerakos P. D., Zafar M. A., Li Y., Mukherjee S. K., Ziganshin B. A., Rizzo J. A., et al. Root dilatation is more malignant than ascending aortic dilation. J Am Heart Assoc. 2021; 10: e020645. DOI: 10.1161/JAHA.120.020645","Malaisrie S. C., Szeto W. Y., Halas M., Girardi L. N., Coselli J. S., Sundt T. M., et al. The American Association for Thoracic Surgery expert consensus document: Surgical treatment of acute type A aortic dissection. J Thorac Cardiovasc Surg. 2021; 162: 735–58.e2. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2021.04.053","Siudalska H., Kuśmierczyk M., Różański J., Petryka-Mazurkiewicz J., Kumor M., Michałowska A. M., et al. Aortic dissection after the Ross procedure. Kardiol Pol. 2021; 79 (6): 702–3. DOI: 10.33963/kp.15957","Richey S., Fiore A. C., Huddleston C. B. Type A aortic dissection after the Ross procedure. Ann Thorac Surg. 2018; 106: e105–6. DOI: 10.1016/j.athoracsur.2018.02.042","Hahn R. T., Roman M. J., Mogtader A. H., Devereux R. B. Association of aortic dilation with regurgitant, stenotic and functionally normal bicuspid aortic valves. J Am Coll Cardiol. 1992; 19: 283–8. DOI: 10.1016/0735-1097(92)90479-7","Nistri S., Sorbo M. D., Marin M., Palisi M., Scognamiglio R., Thiene G. Aortic root dilatation in young men with normally functioning bicuspid aortic valves. Heart. 1999; 82: 19–22. DOI: 10.1136/hrt.82.1.19","Ryan W. H., Squiers J. J., Harrington K. B., Goodenow T., Rawitscher C., Schaffer J. M., et al. Long-term outcomes of the Ross procedure in adults. Ann Cardiothorac Surg. 2021; 10: 499–508. DOI: 10.21037/acs-2021-rp-fs-28","Fujita B., Aboud A., Sievers H. H., Ensminger S. State-of-the-art: Insights from the Ross Registry. JTCVS Tech. 2021; 10: 396–400. DOI: 10.1016/j.xjtc.2021.05.027","Nappi F., Iervolino A., Avtaar Singh S. S. The effectiveness and safety of pulmonary autograft as living tissue in Ross procedure: a systematic review. Transl Pediatr. 2022; 11 (2): 280–97. DOI: 10.21037/tp-21-351","Hanke T., Charitos E. I., Stierle U., Robinson D. R., Hemmer W., Moritz A., et al. The Ross operation — a feasible and safe option in the setting of a bicuspid aortic valve? Eur J Cardio-Thoracic Surg. 2010; 38: 333–9. DOI: 10.1016/j.ejcts.2010.01.064","Sharifulin R., Bogachev-Prokophiev A., Zheleznev S., Demin I., Pivkin A., Afanasyev A., et al. Factors impacting long-term pulmonary autograft durability after the Ross procedure. J Thorac Cardiovasc Surg. 2019; 157: 134–41.e3. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2018.05.046","Girdauskas E., Disha K., Raisin H. H., Secknus M.-A., Borger M. A., Kuntze T. Risk of late aortic events aft er an isolated aortic valve replacement for bicuspid aortic valve stenosis with concomitant ascending aortic dilation. Eur J Cardio-Thoracic Surg. 2012; 42: 832–8. DOI: 10.1093/ejcts/ezs137","Girdauskas E., Disha K., Rouman M., Espinoza A., Borger M. A., Kuntze T. Aortic events after isolated aortic valve replacement for bicuspid aortic valve root phenotype: echocardiographic follow-up study. Eur J Cardio-Thoracic Surg. 2015; 48: e71–6. DOI: 10.1093/ejcts/ezv259","Чернов И. И., Энгиноев С. Т., Кондратьев Д. А., Зеньков А. А., Абдурахманов А. А., Тарасов Д. Г. Операция Дэвида после Росса: серия клинических случаев. Российский кардиологический журнал. 2021; 26 (S4): 4767. DOI: 10.15829/1560-4071-2021-4767","Skillington P. D., Mokhles M. M., Takkenberg J. J. M., Larobina M., O’Keefe M., Wynne R., et al. The Ross procedure using autologous support of the pulmonary autograft : techniques and late results. J Thorac Cardiovasc Surg. 2015; 149: S46–52. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2014.08.068","Slater M., Shen I., Welke K., Komanapalli C., Ungerleider R. Modification to the Ross procedure to prevent autograft dilatation. Semin Thorac Cardiovasc Surg Pediatr Card Surg Annu 2005: 181–4. DOI: 10.1053/j.pcsu.2005.01.022","Starnes V. A., Elsayed R. S., Cohen R. G., Olds A. P., Bojko M. M., Mack W. J., et al. Long-term outcomes with the pulmonary autograft inclusion technique in adults with bicuspid aortic valves undergoing the Ross procedure. J Thorac Cardiovasc Surg. 2023; 165 (1): 43–52.e2. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2021.01.101","Nappi F., Spadaccio C., Castaldo C., Di Meglio F., Nurzynska D., Montagnani S., et al. Reinforcement of the pulmonary artery autograft with a polyglactin and polydioxanone mesh in the Ross operation: experimental study in growing lamb. J Heart Valve Dis. 2014 Mar; 23 (2): 145–8. PMID: 25076542."],"dc.citation.en":["Tsaroev B., Chernov I., Enginoev S., Mustaev M. Survival and freedom from reoperation after the Ross procedure in a Russian adult population: A single-center experience. JTCVS Open. 2022; 10: 140–7. DOI: 10.1016/j.xjon.2022.04.026","Flynn C. D., Bono J. H. De, Muston B., Rattan N., Tian D. H., Larobina M., et al. Systematic review and meta-analysis of long-term outcomes in adults undergoing the Ross procedure. Ann Cardiothorac Surgery. 2021; 10 (4): 411–9. DOI: 10.21037/acs-2021-rp-30","David T. E., Ouzounian M., David C. M., Lafreniere-Roula M., Manlhiot C. Late results of the Ross procedure. J Thorac Cardiovasc Surg. 2019; 157: 201–8. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2018.06.037","Buratto E., Shi W. Y., Wynne R., Poh C. L., Larobina M., O’Keefe M., et al. Improved survival after the Ross procedure compared with mechanical aortic valve replacement. J Am Coll Cardiol. 2018; 71: 1337–44. DOI: 10.1016/j.jacc.2018.01.048","Mazine A., Rocha R. V., El-Hamamsy I., Ouzounian M., Yanagawa B., Bhatt D. L., et al. Ross procedure vs mechanical aortic valve replacement in adults: a systematic review and meta-analysis. JAMA Cardiol. 2018; 3: 978–87. DOI: 10.1001/jamacardio.2018.2946","Gofus J., Fila P., Drabkova S., Zacek P., Ondrasek J., Nemec P., et al. Ross procedure provides survival benefi tover mechanical valve in adults: a propensity-matched nationwide analysis. Eur J Cardio-Thoracic Surg. 2022; 61: 1357–65. DOI:10.1093/ejcts/ezac013","Otto C. M., Nishimura R. A., Bonow R. O., Carabello B. A., Erwin J. P. 3rd, Gentile F., et al. 2020 ACC/AHA guideline for the management of patients with valvular heart disease: executive summary: a report of the American college of cardiology / American heart association joint committee on clinical practice guidelines. Circulation. 2021; 143: e35–71. DOI: 10.1161/CIR.0000000000000932","Chambers J. C., Somerville J., Stone S., Ross D. N. Pulmonary autograft procedure for aortic valve disease: long-term results of the pioneer series. Circulation. 1997; 96: 2206–14. DOI: 10.1161/01.cir.96.7.2206","Elkins R. C., Lane M. M., McCue C. Pulmonary autograft reoperation: incidence and management. Ann Th orac Surg. 1996; 62: 450–5. PMID: 8694604.","Abeln K. B., Ehrlich T., Souko I., Brenner F., Schäfers H. J. Autograft reoperations after the Ross procedure. Eur J Cardiothorac Surg. 2023; 63 (5): ezad117. DOI: 10.1093/ejcts/ezad117","Romeo J. L. R., Papageorgiou G., da Costa F. F. D., Sievers H. H., Bogers A. J. J. C., El-Hamamsy I., et al. Long-term clinical and echocardiographic outcomes in young and middle-aged adults undergoing the Ross Procedure. JAMA Cardiol. 2021; 6 (5): 539–48. DOI: 10.1001/jamacardio.2020.7434","Bichell D. P. Autograft root dilation after the Ross procedure is not benign. World J Pediatr Congenit Heart Surg. 2021; 12 (4): 516–7. DOI: 10.1177/21501351211015927","Kalogerakos P. D., Zafar M. A., Li Y., Mukherjee S. K., Ziganshin B. A., Rizzo J. A., et al. Root dilatation is more malignant than ascending aortic dilation. J Am Heart Assoc. 2021; 10: e020645. DOI: 10.1161/JAHA.120.020645","Malaisrie S. C., Szeto W. Y., Halas M., Girardi L. N., Coselli J. S., Sundt T. M., et al. The American Association for Thoracic Surgery expert consensus document: Surgical treatment of acute type A aortic dissection. J Thorac Cardiovasc Surg. 2021; 162: 735–58.e2. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2021.04.053","Siudalska H., Kuśmierczyk M., Różański J., Petryka-Mazurkiewicz J., Kumor M., Michałowska A. M., et al. Aortic dissection after the Ross procedure. Kardiol Pol. 2021; 79 (6): 702–3. DOI: 10.33963/kp.15957","Richey S., Fiore A. C., Huddleston C. B. Type A aortic dissection after the Ross procedure. Ann Thorac Surg. 2018; 106: e105–6. DOI: 10.1016/j.athoracsur.2018.02.042","Hahn R. T., Roman M. J., Mogtader A. H., Devereux R. B. Association of aortic dilation with regurgitant, stenotic and functionally normal bicuspid aortic valves. J Am Coll Cardiol. 1992; 19: 283–8. DOI: 10.1016/0735-1097(92)90479-7","Nistri S., Sorbo M. D., Marin M., Palisi M., Scognamiglio R., Thiene G. Aortic root dilatation in young men with normally functioning bicuspid aortic valves. Heart. 1999; 82: 19–22. DOI: 10.1136/hrt.82.1.19","Ryan W. H., Squiers J. J., Harrington K. B., Goodenow T., Rawitscher C., Schaffer J. M., et al. Long-term outcomes of the Ross procedure in adults. Ann Cardiothorac Surg. 2021; 10: 499–508. DOI: 10.21037/acs-2021-rp-fs-28","Fujita B., Aboud A., Sievers H. H., Ensminger S. State-of-the-art: Insights from the Ross Registry. JTCVS Tech. 2021; 10: 396–400. DOI: 10.1016/j.xjtc.2021.05.027","Nappi F., Iervolino A., Avtaar Singh S. S. The effectiveness and safety of pulmonary autograft as living tissue in Ross procedure: a systematic review. Transl Pediatr. 2022; 11 (2): 280–97. DOI: 10.21037/tp-21-351","Hanke T., Charitos E. I., Stierle U., Robinson D. R., Hemmer W., Moritz A., et al. The Ross operation — a feasible and safe option in the setting of a bicuspid aortic valve? Eur J Cardio-Thoracic Surg. 2010; 38: 333–9. DOI: 10.1016/j.ejcts.2010.01.064","Sharifulin R., Bogachev-Prokophiev A., Zheleznev S., Demin I., Pivkin A., Afanasyev A., et al. Factors impacting long-term pulmonary autograft durability after the Ross procedure. J Thorac Cardiovasc Surg. 2019; 157: 134–41.e3. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2018.05.046","Girdauskas E., Disha K., Raisin H. H., Secknus M.-A., Borger M. A., Kuntze T. Risk of late aortic events aft er an isolated aortic valve replacement for bicuspid aortic valve stenosis with concomitant ascending aortic dilation. Eur J Cardio-Thoracic Surg. 2012; 42: 832–8. DOI: 10.1093/ejcts/ezs137","Girdauskas E., Disha K., Rouman M., Espinoza A., Borger M. A., Kuntze T. Aortic events after isolated aortic valve replacement for bicuspid aortic valve root phenotype: echocardiographic follow-up study. Eur J Cardio-Thoracic Surg. 2015; 48: e71–6. DOI: 10.1093/ejcts/ezv259","Чернов И. И., Энгиноев С. Т., Кондратьев Д. А., Зеньков А. А., Абдурахманов А. А., Тарасов Д. Г. Операция Дэвида после Росса: серия клинических случаев. Российский кардиологический журнал. 2021; 26 (S4): 4767. DOI: 10.15829/1560-4071-2021-4767","Skillington P. D., Mokhles M. M., Takkenberg J. J. M., Larobina M., O’Keefe M., Wynne R., et al. The Ross procedure using autologous support of the pulmonary autograft : techniques and late results. J Thorac Cardiovasc Surg. 2015; 149: S46–52. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2014.08.068","Slater M., Shen I., Welke K., Komanapalli C., Ungerleider R. Modification to the Ross procedure to prevent autograft dilatation. Semin Thorac Cardiovasc Surg Pediatr Card Surg Annu 2005: 181–4. DOI: 10.1053/j.pcsu.2005.01.022","Starnes V. A., Elsayed R. S., Cohen R. G., Olds A. P., Bojko M. M., Mack W. J., et al. Long-term outcomes with the pulmonary autograft inclusion technique in adults with bicuspid aortic valves undergoing the Ross procedure. J Thorac Cardiovasc Surg. 2023; 165 (1): 43–52.e2. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2021.01.101","Nappi F., Spadaccio C., Castaldo C., Di Meglio F., Nurzynska D., Montagnani S., et al. Reinforcement of the pulmonary artery autograft with a polyglactin and polydioxanone mesh in the Ross operation: experimental study in growing lamb. J Heart Valve Dis. 2014 Mar; 23 (2): 145–8. PMID: 25076542."],"dc.identifier.uri":["http://hdl.handle.net/123456789/7885"],"dc.date.accessioned_dt":"2023-10-13T09:59:13Z","dc.date.accessioned":["2023-10-13T09:59:13Z"],"dc.date.available":["2023-10-13T09:59:13Z"],"publication_grp":["123456789/7885"],"bi_4_dis_filter":["операция росса\n|||\nоперация Росса","синус вальсальвы\n|||\nсинус Вальсальвы","valve replacement\n|||\nvalve replacement","аорта\n|||\nаорта","aorta\n|||\naorta","aortic dilatation\n|||\naortic dilatation","протезирование клапана\n|||\nпротезирование клапана","аортальный клапан\n|||\nаортальный клапан","легочный аутографт\n|||\nлегочный аутографт","факторы риска\n|||\nфакторы риска","risk factors\n|||\nrisk factors","дилатация аорты\n|||\nдилатация аорты","ross procedure\n|||\nRoss procedure","pulmonary autograft\n|||\npulmonary autograft","sinus of valsalva\n|||\nsinus of Valsalva","aortic valve\n|||\naortic valve"],"bi_4_dis_partial":["аорта","aortic valve","risk factors","протезирование клапана","операция Росса","aortic dilatation","sinus of Valsalva","дилатация аорты","легочный аутографт","valve replacement","pulmonary autograft","аортальный клапан","факторы риска","Ross procedure","aorta","синус Вальсальвы"],"bi_4_dis_value_filter":["аорта","aortic valve","risk factors","протезирование клапана","операция Росса","aortic dilatation","sinus of Valsalva","дилатация аорты","легочный аутографт","valve replacement","pulmonary autograft","аортальный клапан","факторы риска","Ross procedure","aorta","синус Вальсальвы"],"bi_sort_1_sort":"pulmonary autograft dilatation and its risk factors after classical ross procedure: a retrospective single center study","bi_sort_3_sort":"2023-10-13T09:59:13Z","read":["g0"],"_version_":1779633911144382464},{"SolrIndexer.lastIndexed":"2023-12-26T05:55:36.023Z","search.uniqueid":"2-6985","search.resourcetype":2,"search.resourceid":6985,"handle":"123456789/7863","location":["m195","l687"],"location.comm":["195"],"location.coll":["687"],"withdrawn":"false","discoverable":"true","dc.abstract":["Introduction. A decrease in nutrition of cancer patients affects all vital functions of the body, which is, according to numerous studies, typical of patients with gastrointestinal disturbances.
Materials and methods. The study was set out to investigate the effect of correcting protein-energy malnutrition on the symptoms manifestation, including pain, fatigue, sleep disorder, poor appetite, nausea, vomiting, constipation and diarrhea in patients with generalized forms of gastrointestinal cancer. The study involved questionnaire method applied prior to the study and three months after. Three groups, equivalent in terms of selection criteria, participated in the study. For this purpose, the study participants were given nutridrink compact protein and omega-3 polyunsaturated fatty acid.
Results and discussion. This study found out that timely nutritional support contributes toward reducing the negative symptoms of cancer and, when combined with supportive care and pain management, leads to significantly better results in terms of improving quality of life.
Conclusion. Timely nutritional support has a positive effect on reducing the negative symptoms associated with cancer (pain, fatigue, sleep disorder, poor appetite, nausea, vomiting, constipation and diarrhea), and, along with supportive care and pain management, improves the quality of life more significantly.
","Введение. Снижение питания у онкологических больных влияет на снижение всех жизненно важных функций организма, и, как показывают многочисленные исследования, это чаще всего пациенты с заболеваниями желудочно-кишечного тракта.
Материалы и методы. В статье отражены результаты проведенного исследования влияния коррекции белково-энергетической недостаточности на проявление основных симптомов, таких как боль, общая слабость, нарушение сна, снижение аппетита, тошнота, рвота, запоры и диарея у больных генерализованными формами рака органов желудочно-кишечного тракта. Исследование проводилось методом анкетирования до и через три месяца от начала исследования в трех равнозначных по критериям отбора группах. Для этих целей у пациентов, участвующих в исследовании, использовалось специализированное питание nutridrinc compact protein и полиненасыщенные омега-3 жирные кислоты.
Результаты и обсуждение. В результате проведенного исследования установлено, что своевременная нутритивная поддержка положительно влияет на снижение негативных симптомов, сопровождающих онкологические заболевания, и на фоне симптоматической и противоболевой терапии дает значительно лучшие результаты в повышении качества жизни.
Заключение. Своевременная нутритивная поддержка положительно влияет на снижение негативных симптомов, сопровождающих онкологические заболевания (боль, общую слабость, сон, нарушение аппетита, тошноту, рвоту, запор и диарею) и на фоне симптоматической и противоболевой терапии дает значительно лучшие результаты в повышении качества жизни.
"],"dc.abstract.en":["Introduction. A decrease in nutrition of cancer patients affects all vital functions of the body, which is, according to numerous studies, typical of patients with gastrointestinal disturbances.
Materials and methods. The study was set out to investigate the effect of correcting protein-energy malnutrition on the symptoms manifestation, including pain, fatigue, sleep disorder, poor appetite, nausea, vomiting, constipation and diarrhea in patients with generalized forms of gastrointestinal cancer. The study involved questionnaire method applied prior to the study and three months after. Three groups, equivalent in terms of selection criteria, participated in the study. For this purpose, the study participants were given nutridrink compact protein and omega-3 polyunsaturated fatty acid.
Results and discussion. This study found out that timely nutritional support contributes toward reducing the negative symptoms of cancer and, when combined with supportive care and pain management, leads to significantly better results in terms of improving quality of life.
Conclusion. Timely nutritional support has a positive effect on reducing the negative symptoms associated with cancer (pain, fatigue, sleep disorder, poor appetite, nausea, vomiting, constipation and diarrhea), and, along with supportive care and pain management, improves the quality of life more significantly.
"],"dc.abstract.ru":["Введение. Снижение питания у онкологических больных влияет на снижение всех жизненно важных функций организма, и, как показывают многочисленные исследования, это чаще всего пациенты с заболеваниями желудочно-кишечного тракта.
Материалы и методы. В статье отражены результаты проведенного исследования влияния коррекции белково-энергетической недостаточности на проявление основных симптомов, таких как боль, общая слабость, нарушение сна, снижение аппетита, тошнота, рвота, запоры и диарея у больных генерализованными формами рака органов желудочно-кишечного тракта. Исследование проводилось методом анкетирования до и через три месяца от начала исследования в трех равнозначных по критериям отбора группах. Для этих целей у пациентов, участвующих в исследовании, использовалось специализированное питание nutridrinc compact protein и полиненасыщенные омега-3 жирные кислоты.
Результаты и обсуждение. В результате проведенного исследования установлено, что своевременная нутритивная поддержка положительно влияет на снижение негативных симптомов, сопровождающих онкологические заболевания, и на фоне симптоматической и противоболевой терапии дает значительно лучшие результаты в повышении качества жизни.
Заключение. Своевременная нутритивная поддержка положительно влияет на снижение негативных симптомов, сопровождающих онкологические заболевания (боль, общую слабость, сон, нарушение аппетита, тошноту, рвоту, запор и диарею) и на фоне симптоматической и противоболевой терапии дает значительно лучшие результаты в повышении качества жизни.
"],"dc.author.affiliation":["Башкирский государственный медицинский университет; Республиканский клинический онкологический диспансер","Bashkir State Medical University; Republican Clinical Oncological Dispensary","Башкирский государственный медицинский университет; Республиканский клинический онкологический диспансер","Bashkir State Medical University; Republican Clinical Oncological Dispensary","Башкирский государственный медицинский университет; Республиканский клинический онкологический диспансер","Bashkir State Medical University; Republican Clinical Oncological Dispensary"],"dc.author.affiliation.ru":["Башкирский государственный медицинский университет; Республиканский клинический онкологический диспансер","Башкирский государственный медицинский университет; Республиканский клинический онкологический диспансер","Башкирский государственный медицинский университет; Республиканский клинический онкологический диспансер"],"dc.author.affiliation.en":["Bashkir State Medical University; Republican Clinical Oncological Dispensary","Bashkir State Medical University; Republican Clinical Oncological Dispensary","Bashkir State Medical University; Republican Clinical Oncological Dispensary"],"dc.author.full":["О. М. Петрова | Башкирский государственный медицинский университет; Республиканский клинический онкологический диспансер","O. M. Petrova | Bashkir State Medical University; Republican Clinical Oncological Dispensary","О. Н. Липатов | Башкирский государственный медицинский университет; Республиканский клинический онкологический диспансер","O. N. Lipatov | Bashkir State Medical University; Republican Clinical Oncological Dispensary","Л. Н. Кудряшова | Башкирский государственный медицинский университет; Республиканский клинический онкологический диспансер","L. N. Kudryashova | Bashkir State Medical University; Republican Clinical Oncological Dispensary"],"dc.author.full.ru":["О. М. Петрова | Башкирский государственный медицинский университет; Республиканский клинический онкологический диспансер","О. Н. Липатов | Башкирский государственный медицинский университет; Республиканский клинический онкологический диспансер","Л. Н. Кудряшова | Башкирский государственный медицинский университет; Республиканский клинический онкологический диспансер"],"dc.author.full.en":["O. M. Petrova | Bashkir State Medical University; Republican Clinical Oncological Dispensary","O. N. Lipatov | Bashkir State Medical University; Republican Clinical Oncological Dispensary","L. N. Kudryashova | Bashkir State Medical University; Republican Clinical Oncological Dispensary"],"author":["О. М. Петрова","O. M. Petrova","О. Н. Липатов","O. N. Lipatov","Л. Н. Кудряшова","L. N. Kudryashova"],"author_keyword":["О. М. Петрова","O. M. Petrova","О. Н. Липатов","O. N. Lipatov","Л. Н. Кудряшова","L. N. Kudryashova"],"author_ac":["о. м. петрова\n|||\nО. М. Петрова","o. m. petrova\n|||\nO. M. Petrova","о. н. липатов\n|||\nО. Н. Липатов","o. n. lipatov\n|||\nO. N. Lipatov","л. н. кудряшова\n|||\nЛ. Н. Кудряшова","l. n. kudryashova\n|||\nL. N. Kudryashova"],"author_filter":["о. м. петрова\n|||\nО. М. Петрова","o. m. petrova\n|||\nO. M. Petrova","о. н. липатов\n|||\nО. Н. Липатов","o. n. lipatov\n|||\nO. N. Lipatov","л. н. кудряшова\n|||\nЛ. Н. Кудряшова","l. n. kudryashova\n|||\nL. N. Kudryashova"],"dc.author.name":["О. М. Петрова","O. M. Petrova","О. Н. Липатов","O. N. Lipatov","Л. Н. Кудряшова","L. N. Kudryashova"],"dc.author.name.ru":["О. М. Петрова","О. Н. Липатов","Л. Н. Кудряшова"],"dc.author.name.en":["O. M. Petrova","O. N. Lipatov","L. N. Kudryashova"],"dc.authors":["{\"authors\": [{\"ru\": {\"orcid\": \"\", \"affiliation\": \"\\u0411\\u0430\\u0448\\u043a\\u0438\\u0440\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442; \\u0420\\u0435\\u0441\\u043f\\u0443\\u0431\\u043b\\u0438\\u043a\\u0430\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043a\\u043b\\u0438\\u043d\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043e\\u043d\\u043a\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0434\\u0438\\u0441\\u043f\\u0430\\u043d\\u0441\\u0435\\u0440\", \"full_name\": \"\\u041e. \\u041c. \\u041f\\u0435\\u0442\\u0440\\u043e\\u0432\\u0430\"}, \"en\": {\"orcid\": \"\", \"affiliation\": \"Bashkir State Medical University; Republican Clinical Oncological Dispensary\", \"full_name\": \"O. M. Petrova\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0002-8867-504X\", \"affiliation\": \"\\u0411\\u0430\\u0448\\u043a\\u0438\\u0440\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442; \\u0420\\u0435\\u0441\\u043f\\u0443\\u0431\\u043b\\u0438\\u043a\\u0430\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043a\\u043b\\u0438\\u043d\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043e\\u043d\\u043a\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0434\\u0438\\u0441\\u043f\\u0430\\u043d\\u0441\\u0435\\u0440\", \"full_name\": \"\\u041e. \\u041d. \\u041b\\u0438\\u043f\\u0430\\u0442\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0002-8867-504X\", \"affiliation\": \"Bashkir State Medical University; Republican Clinical Oncological Dispensary\", \"full_name\": \"O. N. Lipatov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"\", \"affiliation\": \"\\u0411\\u0430\\u0448\\u043a\\u0438\\u0440\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0433\\u043e\\u0441\\u0443\\u0434\\u0430\\u0440\\u0441\\u0442\\u0432\\u0435\\u043d\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0443\\u043d\\u0438\\u0432\\u0435\\u0440\\u0441\\u0438\\u0442\\u0435\\u0442; \\u0420\\u0435\\u0441\\u043f\\u0443\\u0431\\u043b\\u0438\\u043a\\u0430\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043a\\u043b\\u0438\\u043d\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043e\\u043d\\u043a\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0434\\u0438\\u0441\\u043f\\u0430\\u043d\\u0441\\u0435\\u0440\", \"full_name\": \"\\u041b. \\u041d. \\u041a\\u0443\\u0434\\u0440\\u044f\\u0448\\u043e\\u0432\\u0430\"}, \"en\": {\"orcid\": \"\", \"affiliation\": \"Bashkir State Medical University; Republican Clinical Oncological Dispensary\", \"full_name\": \"L. N. Kudryashova\"}}]}"],"dc.citation":["Каприн А.Д., Старинский В.В., Петрова Г.В. Состояние онкологической помощи населению России в 2020 году. М.: МНИОИ им. П.А. Герцена филиал ФГБУ «НМИЦ радиологии» Минздрава России, 2021.","Абдуллаев А.Г., Аллахвердиев А.К., Бесова Н.С. и др. Рак желудка. Клинические рекомендации. М., 2018.","Неред С.Н., Стилиди И.С., Рохоев Г.А. Качество жизни больных старческого возраста после хирургического лечения по поводу рака желудка. Российский онкологический журнал. 2017;22(6):313–5. DOI: 10.18821/1028-9984-2017-22-6-313-315","Guo Z.Q., Yu J.M., Li W., Fu Z.M., Lin Y., Shi Y.Y., et al. Survey and analysis of the nutritional status in hospitalized patients with malignant gastric tumors and its influence on the quality of life. Support Care Cancer. 2020;28(1):373–80. DOI: 10.1007/s00520-019-04803-3","Rosa F., Quero G., Fiorillo C., Bissolati M., Cipollari C., Rausei S., et al. Total vs proximal gastrectomy for adenocarcinoma of the upper third of the stomach: a propensity-score-matched analysis of a multicenter western experience (On behalf of the Italian Research Group for Gastric Cancer-GIRCG). Gastric Cancer. 2018;21(5):845–52. DOI: 10.1007/s10120-018-0804-3","Самоховец К.В. Эффективность нутритивной поддержки в системе лечебного питания онкологических больных. Известия Российской военно-медицинской академии. 2019;38(S1-2):131–5.","Virizuela J.A., Camblor-Álvarez M., Luengo-Pérez L.M., Grande E., Álvarez-Hernández J., Sendrós-Madroño M.J., et al. Nutritional support and parenteral nutrition in cancer patients: an expert consensus report. Clin Transl Oncol. 2018;20(5):619–29. DOI: 10.1007/s12094-017-1757-4","Alvaro Sanz E., Garrido Siles M., Rey Fernández L., Villatoro Roldán R., Rueda Domínguez A., Abiles J. Nutritional risk and malnutrition rates at diagnosis of cancer in patients treated in outpatient settings: Early intervention protocol. Nutrition. 2019;57:148–53. DOI: 10.1016/j.nut.2018.05.021","Chalamaiah M., Yu W., Wu J. Immunomodulatory and anticancer protein hydrolysates (peptides) from food proteins: A review. Food Chem. 2018;245:205–22. DOI: 10.1016/j.foodchem.2017.10.087","Sandmael J.A., Sand K., Bye A., Solheim T.S., Oldervoll L., Helvik A.S. Nutritional experiences in head and neck cancer patients. Eur J Cancer Care (Engl). 2019;28(6):e13168. DOI: 10.1111/ecc.13168","Arends J. Struggling with nutrition in patients with advanced cancer: nutrition and nourishment-focusing on metabolism and supportive care. Ann Oncol. 2018;29(suppl_2):ii27–34. DOI: 10.1093/annonc/mdy093","Bennett M.I., Kaasa S., Barke A., Korwisi B., Rief W., Treede R.D. The IASP classification of chronic pain for ICD-11: chronic can - cer-related pain. Pain. 2019;160(1):38–44. DOI: 10.1097/j.pain.0000000000001363","Deftereos I., Kiss N., Isenring E., Carter V.M., Yeung J.M. A systematic review of the effect of preoperative nutrition support on nutritional status and treatment outcomes in upper gastrointestinal cancer resection. Eur J Surg Oncol. 2020;46(8):1423–34. DOI: 10.1016/j.ejso.2020.04.008","Aiolfi A., Asti E., Bonitta G., Bonavina L. Esophagectomy for stage IV achalasia: Case series and literature review. Eur Surg. 2018;50(2):58–64. DOI: 10.1007/s10353-018-0514-4","Pattamatta M., Fransen L.F.C., Dolmans-Zwartjes A.C.P., Nieuwenhuijzen G.A.P., Evers S.M.A.A., Kouwenhoven E.A., et al. Effect of direct oral feeding following minimally invasive esophagectomy on costs and quality of life. J Med Econ. 2021;24(1):54–60. DOI: 10.1080/13696998.2020.1859843","Goense L., Meziani J., Ruurda J.P., van Hillegersberg R. Impact of postoperative complications on outcomes after oesophagectomy for cancer. Br J Surg. 2019;106(1):111–19. DOI: 10.1002/bjs.11000","Каприн А.Д., Старинский В.В., Петрова Г.В. Состояние онкологической помощи населению России в 2020 году. М.: МНИОИ им. П.А. Герцена филиал ФГБУ «НМИЦ радиологии» Минздрава России, 2021.","Абдуллаев А.Г., Аллахвердиев А.К., Бесова Н.С. и др. Рак желудка. Клинические рекомендации. М., 2018.","Неред С.Н., Стилиди И.С., Рохоев Г.А. Качество жизни больных старческого возраста после хирургического лечения по поводу рака желудка. Российский онкологический журнал. 2017;22(6):313–5. DOI: 10.18821/1028-9984-2017-22-6-313-315","Guo Z.Q., Yu J.M., Li W., Fu Z.M., Lin Y., Shi Y.Y., et al. Survey and analysis of the nutritional status in hospitalized patients with malignant gastric tumors and its influence on the quality of life. Support Care Cancer. 2020;28(1):373–80. DOI: 10.1007/s00520-019-04803-3","Rosa F., Quero G., Fiorillo C., Bissolati M., Cipollari C., Rausei S., et al. Total vs proximal gastrectomy for adenocarcinoma of the upper third of the stomach: a propensity-score-matched analysis of a multicenter western experience (On behalf of the Italian Research Group for Gastric Cancer-GIRCG). Gastric Cancer. 2018;21(5):845–52. DOI: 10.1007/s10120-018-0804-3","Самоховец К.В. Эффективность нутритивной поддержки в системе лечебного питания онкологических больных. Известия Российской военно-медицинской академии. 2019;38(S1-2):131–5.","Virizuela J.A., Camblor-Álvarez M., Luengo-Pérez L.M., Grande E., Álvarez-Hernández J., Sendrós-Madroño M.J., et al. Nutritional support and parenteral nutrition in cancer patients: an expert consensus report. Clin Transl Oncol. 2018;20(5):619–29. DOI: 10.1007/s12094-017-1757-4","Alvaro Sanz E., Garrido Siles M., Rey Fernández L., Villatoro Roldán R., Rueda Domínguez A., Abiles J. Nutritional risk and malnutrition rates at diagnosis of cancer in patients treated in outpatient settings: Early intervention protocol. Nutrition. 2019;57:148–53. DOI: 10.1016/j.nut.2018.05.021","Chalamaiah M., Yu W., Wu J. Immunomodulatory and anticancer protein hydrolysates (peptides) from food proteins: A review. Food Chem. 2018;245:205–22. DOI: 10.1016/j.foodchem.2017.10.087","Sandmael J.A., Sand K., Bye A., Solheim T.S., Oldervoll L., Helvik A.S. Nutritional experiences in head and neck cancer patients. Eur J Cancer Care (Engl). 2019;28(6):e13168. DOI: 10.1111/ecc.13168","Arends J. Struggling with nutrition in patients with advanced cancer: nutrition and nourishment-focusing on metabolism and supportive care. Ann Oncol. 2018;29(suppl_2):ii27–34. DOI: 10.1093/annonc/mdy093","Bennett M.I., Kaasa S., Barke A., Korwisi B., Rief W., Treede R.D. The IASP classification of chronic pain for ICD-11: chronic can - cer-related pain. Pain. 2019;160(1):38–44. DOI: 10.1097/j.pain.0000000000001363","Deftereos I., Kiss N., Isenring E., Carter V.M., Yeung J.M. A systematic review of the effect of preoperative nutrition support on nutritional status and treatment outcomes in upper gastrointestinal cancer resection. Eur J Surg Oncol. 2020;46(8):1423–34. DOI: 10.1016/j.ejso.2020.04.008","Aiolfi A., Asti E., Bonitta G., Bonavina L. Esophagectomy for stage IV achalasia: Case series and literature review. Eur Surg. 2018;50(2):58–64. DOI: 10.1007/s10353-018-0514-4","Pattamatta M., Fransen L.F.C., Dolmans-Zwartjes A.C.P., Nieuwenhuijzen G.A.P., Evers S.M.A.A., Kouwenhoven E.A., et al. Effect of direct oral feeding following minimally invasive esophagectomy on costs and quality of life. J Med Econ. 2021;24(1):54–60. DOI: 10.1080/13696998.2020.1859843","Goense L., Meziani J., Ruurda J.P., van Hillegersberg R. Impact of postoperative complications on outcomes after oesophagectomy for cancer. Br J Surg. 2019;106(1):111–19. DOI: 10.1002/bjs.11000"],"dc.citation.ru":["Каприн А.Д., Старинский В.В., Петрова Г.В. Состояние онкологической помощи населению России в 2020 году. М.: МНИОИ им. П.А. Герцена филиал ФГБУ «НМИЦ радиологии» Минздрава России, 2021.","Абдуллаев А.Г., Аллахвердиев А.К., Бесова Н.С. и др. Рак желудка. Клинические рекомендации. М., 2018.","Неред С.Н., Стилиди И.С., Рохоев Г.А. Качество жизни больных старческого возраста после хирургического лечения по поводу рака желудка. Российский онкологический журнал. 2017;22(6):313–5. DOI: 10.18821/1028-9984-2017-22-6-313-315","Guo Z.Q., Yu J.M., Li W., Fu Z.M., Lin Y., Shi Y.Y., et al. Survey and analysis of the nutritional status in hospitalized patients with malignant gastric tumors and its influence on the quality of life. Support Care Cancer. 2020;28(1):373–80. DOI: 10.1007/s00520-019-04803-3","Rosa F., Quero G., Fiorillo C., Bissolati M., Cipollari C., Rausei S., et al. Total vs proximal gastrectomy for adenocarcinoma of the upper third of the stomach: a propensity-score-matched analysis of a multicenter western experience (On behalf of the Italian Research Group for Gastric Cancer-GIRCG). Gastric Cancer. 2018;21(5):845–52. DOI: 10.1007/s10120-018-0804-3","Самоховец К.В. Эффективность нутритивной поддержки в системе лечебного питания онкологических больных. Известия Российской военно-медицинской академии. 2019;38(S1-2):131–5.","Virizuela J.A., Camblor-Álvarez M., Luengo-Pérez L.M., Grande E., Álvarez-Hernández J., Sendrós-Madroño M.J., et al. Nutritional support and parenteral nutrition in cancer patients: an expert consensus report. Clin Transl Oncol. 2018;20(5):619–29. DOI: 10.1007/s12094-017-1757-4","Alvaro Sanz E., Garrido Siles M., Rey Fernández L., Villatoro Roldán R., Rueda Domínguez A., Abiles J. Nutritional risk and malnutrition rates at diagnosis of cancer in patients treated in outpatient settings: Early intervention protocol. Nutrition. 2019;57:148–53. DOI: 10.1016/j.nut.2018.05.021","Chalamaiah M., Yu W., Wu J. Immunomodulatory and anticancer protein hydrolysates (peptides) from food proteins: A review. Food Chem. 2018;245:205–22. DOI: 10.1016/j.foodchem.2017.10.087","Sandmael J.A., Sand K., Bye A., Solheim T.S., Oldervoll L., Helvik A.S. Nutritional experiences in head and neck cancer patients. Eur J Cancer Care (Engl). 2019;28(6):e13168. DOI: 10.1111/ecc.13168","Arends J. Struggling with nutrition in patients with advanced cancer: nutrition and nourishment-focusing on metabolism and supportive care. Ann Oncol. 2018;29(suppl_2):ii27–34. DOI: 10.1093/annonc/mdy093","Bennett M.I., Kaasa S., Barke A., Korwisi B., Rief W., Treede R.D. The IASP classification of chronic pain for ICD-11: chronic can - cer-related pain. Pain. 2019;160(1):38–44. DOI: 10.1097/j.pain.0000000000001363","Deftereos I., Kiss N., Isenring E., Carter V.M., Yeung J.M. A systematic review of the effect of preoperative nutrition support on nutritional status and treatment outcomes in upper gastrointestinal cancer resection. Eur J Surg Oncol. 2020;46(8):1423–34. DOI: 10.1016/j.ejso.2020.04.008","Aiolfi A., Asti E., Bonitta G., Bonavina L. Esophagectomy for stage IV achalasia: Case series and literature review. Eur Surg. 2018;50(2):58–64. DOI: 10.1007/s10353-018-0514-4","Pattamatta M., Fransen L.F.C., Dolmans-Zwartjes A.C.P., Nieuwenhuijzen G.A.P., Evers S.M.A.A., Kouwenhoven E.A., et al. Effect of direct oral feeding following minimally invasive esophagectomy on costs and quality of life. J Med Econ. 2021;24(1):54–60. DOI: 10.1080/13696998.2020.1859843","Goense L., Meziani J., Ruurda J.P., van Hillegersberg R. Impact of postoperative complications on outcomes after oesophagectomy for cancer. Br J Surg. 2019;106(1):111–19. DOI: 10.1002/bjs.11000"],"dc.citation.en":["Каприн А.Д., Старинский В.В., Петрова Г.В. Состояние онкологической помощи населению России в 2020 году. М.: МНИОИ им. П.А. Герцена филиал ФГБУ «НМИЦ радиологии» Минздрава России, 2021.","Абдуллаев А.Г., Аллахвердиев А.К., Бесова Н.С. и др. Рак желудка. Клинические рекомендации. М., 2018.","Неред С.Н., Стилиди И.С., Рохоев Г.А. Качество жизни больных старческого возраста после хирургического лечения по поводу рака желудка. Российский онкологический журнал. 2017;22(6):313–5. DOI: 10.18821/1028-9984-2017-22-6-313-315","Guo Z.Q., Yu J.M., Li W., Fu Z.M., Lin Y., Shi Y.Y., et al. Survey and analysis of the nutritional status in hospitalized patients with malignant gastric tumors and its influence on the quality of life. Support Care Cancer. 2020;28(1):373–80. DOI: 10.1007/s00520-019-04803-3","Rosa F., Quero G., Fiorillo C., Bissolati M., Cipollari C., Rausei S., et al. Total vs proximal gastrectomy for adenocarcinoma of the upper third of the stomach: a propensity-score-matched analysis of a multicenter western experience (On behalf of the Italian Research Group for Gastric Cancer-GIRCG). Gastric Cancer. 2018;21(5):845–52. DOI: 10.1007/s10120-018-0804-3","Самоховец К.В. Эффективность нутритивной поддержки в системе лечебного питания онкологических больных. Известия Российской военно-медицинской академии. 2019;38(S1-2):131–5.","Virizuela J.A., Camblor-Álvarez M., Luengo-Pérez L.M., Grande E., Álvarez-Hernández J., Sendrós-Madroño M.J., et al. Nutritional support and parenteral nutrition in cancer patients: an expert consensus report. Clin Transl Oncol. 2018;20(5):619–29. DOI: 10.1007/s12094-017-1757-4","Alvaro Sanz E., Garrido Siles M., Rey Fernández L., Villatoro Roldán R., Rueda Domínguez A., Abiles J. Nutritional risk and malnutrition rates at diagnosis of cancer in patients treated in outpatient settings: Early intervention protocol. Nutrition. 2019;57:148–53. DOI: 10.1016/j.nut.2018.05.021","Chalamaiah M., Yu W., Wu J. Immunomodulatory and anticancer protein hydrolysates (peptides) from food proteins: A review. Food Chem. 2018;245:205–22. DOI: 10.1016/j.foodchem.2017.10.087","Sandmael J.A., Sand K., Bye A., Solheim T.S., Oldervoll L., Helvik A.S. Nutritional experiences in head and neck cancer patients. Eur J Cancer Care (Engl). 2019;28(6):e13168. DOI: 10.1111/ecc.13168","Arends J. Struggling with nutrition in patients with advanced cancer: nutrition and nourishment-focusing on metabolism and supportive care. Ann Oncol. 2018;29(suppl_2):ii27–34. DOI: 10.1093/annonc/mdy093","Bennett M.I., Kaasa S., Barke A., Korwisi B., Rief W., Treede R.D. The IASP classification of chronic pain for ICD-11: chronic can - cer-related pain. Pain. 2019;160(1):38–44. DOI: 10.1097/j.pain.0000000000001363","Deftereos I., Kiss N., Isenring E., Carter V.M., Yeung J.M. A systematic review of the effect of preoperative nutrition support on nutritional status and treatment outcomes in upper gastrointestinal cancer resection. Eur J Surg Oncol. 2020;46(8):1423–34. DOI: 10.1016/j.ejso.2020.04.008","Aiolfi A., Asti E., Bonitta G., Bonavina L. Esophagectomy for stage IV achalasia: Case series and literature review. Eur Surg. 2018;50(2):58–64. DOI: 10.1007/s10353-018-0514-4","Pattamatta M., Fransen L.F.C., Dolmans-Zwartjes A.C.P., Nieuwenhuijzen G.A.P., Evers S.M.A.A., Kouwenhoven E.A., et al. Effect of direct oral feeding following minimally invasive esophagectomy on costs and quality of life. J Med Econ. 2021;24(1):54–60. DOI: 10.1080/13696998.2020.1859843","Goense L., Meziani J., Ruurda J.P., van Hillegersberg R. Impact of postoperative complications on outcomes after oesophagectomy for cancer. Br J Surg. 2019;106(1):111–19. DOI: 10.1002/bjs.11000"],"dc.date.accessioned_dt":"2023-10-13T09:59:04Z","dc.date.accessioned":["2023-10-13T09:59:04Z"],"dc.date.available":["2023-10-13T09:59:04Z"],"dateIssued":["2022-12-02"],"dateIssued_keyword":["2022-12-02","2022"],"dateIssued_ac":["2022-12-02\n|||\n2022-12-02","2022"],"dateIssued.year":[2022],"dateIssued.year_sort":"2022","dc.date.published":["2022-12-02"],"dc.doi":["10.24060/2076-3093-2022-12-4-288-294"],"dc.fullHTML":["ВВЕДЕНИЕ
\nМногочисленные исследования, проведенные в области онкологии, описанные как в отечественной, так и зарубежной литературе, показали, что снижение нутритивного статуса в той или иной степени имеет практически каждый пациент, причем наибольшее количество больных, столкнувшихся с данной проблемой, — это пациенты с запущенной формой рака органов желудочно-кишечного тракта [1–5]. Снижение нутритивного статуса зачастую неблагоприятно влияет на все жизненно важные функции организма, причиняя дополнительные страдания пациенту [2][3][6–9]. Наиболее частые симптомы: боль, общая слабость, нарушение сна, снижение аппетита, тошнота, рвота, запоры и диарея [3][6][10–13].
\nСимптоматическая терапия у больных генерализованными формами рака желудочно-кишечного тракта (ЖКТ) является необходимым компонентом паллиативного лечения на всех этапах курации, а в комплексе с нутритивной поддержкой, как показывают результаты исследований, значительно улучшает не только качество, но и продолжительность жизни [2][3][10][11][14–16].
\nМАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ
\nОтбор для исследования производился из числа пациентов, получивших лечение в отделении общей онкологии на койках паллиативной помощи в 2020 году. Всего было отобрано 153 человека — это пациенты со злокачественными новообразованиями (ЗНО) органов пищеварения, генерализованной формой и прогнозом для жизни 6 и более месяцев.
\nВсе пациенты были разделены на 3 группы в зависимости от проведения нутритивной поддержки и применения полиненасыщенных жирных кислот омега-3:
\n- \n
- 1-я группа (n = 51) — пациенты получали нутритивную поддержку и паллиативное лечение (симптоматическое + противоболевое); \n
- 2-я группа (n = 49) — пациенты получали нутритивную поддержку, полиненасыщенные жирные кислоты омега-3 и паллиативное лечение (симптоматическое + противоболевое), \n
- 3-я группа (n = 53) — контрольная, пациенты получали паллиативное лечение (симптоматическое + противоболевое). \n
Далее был проведен анализ полученных результатов анкетирования пациентов до начала лечения и через 3 месяца на выраженность основных симптомов, сопровождающих злокачественные новообразования ЖКТ.
\nСтатистическая обработка данных производилась средствами Microsoft Windows XP с помощью компьютерных программ Microsoft Word XP, Microsoft Excel XP. В работе были использованы следующие сборы информации: ретроспективные наблюдения, опрос. В процессе обработки и анализа материалов исследований применялись аналитический метод и методы санитарной статистики (оценка достоверности различий средних и относительных величин).
\nРЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЕ
\nБоль — сильнейший агрессивный фактор. Если она длится неделями и месяцами, то сама эта боль превращается в тяжелую хроническую болезнь и ухудшает как качество, так и продолжительность жизни, поэтому лечению боли нами уделялось особое внимание.
\nНа начало исследования (табл.) хронический болевой синдром (ХБС), требующий системной фармакотерапии, наблюдался у 27,5 % (14 человек) первой группы; у 18,3 % (9 человек) второй группы и у 22,6 % (12 человек) третьей группы. Более половины пациентов отрицали наличие постоянного болевого синдрома: 72,5 % (37 человек), 81,7 % (40 человек) и 77,4 % (38 человек) соответственно. Через 3 месяца от начала исследования доля больных, отрицавших наличие ХБС, увеличилась в группах, получавших нутритивную поддержку, на 5,5 % и составила 76,5 %; у получавших нутритивную поддержку и полиненасыщенные жирные кислоты омега-3 — на 8,4 % и составила 87,8 %. Что касается контрольной группы, то доля этих пациентов уменьшилась на 7,4 % и составила 71,7 %.
\nСлабая и умеренная боль (1, 2 балла по ШВО), не требующая приема наркотических анальгетиков, составляла в группе, получавшей нутритивную поддержку, 23,6 %; в группе, получавшей нутритивную поддержку и омега-3 жирные кислоты, — 16,3 %; в контрольной группе — 20,7 %. Хотелось бы отметить, что сильную боль (3 балла по ШВО) на начало исследования отмечали лишь 3,9 % пациентов 1-й группы: 2,0 % — 2-й и 1,9 % — 3-й групп. Больных с нестерпимой болью (4 балла по ШВО), требующих инвазивных методов обезболивания, в группах наблюдения не было.
\nЧерез 3 месяца выяснилось, что в 1-й группе больных, получавших дополнительно к симптоматической и противоболевой терапии нутритивную поддержку, увеличилась доля больных, отрицающих наличие ХБС, до 76,5 %, количество больных со слабой болью не изменилась и составило 11,8 %, а что касается пациентов с умеренной и сильной болью, то их количество уменьшилось с 11,8 до 9,8 % и с 3,9 до 1,9 % соответственно. Во 2-й группе, получавшей дополнительно нутритивную поддержку и омега-3 жирные кислоты, также увеличилась доля пациентов без боли до 87,8 %, увеличилось число больных со слабой болью с 6 до 8,1%, количество больных с умеренной болью не изменилось — 4,1 %, пациентов с сильной и нестерпимой болью не было. Что касается пациентов контрольной группы, то в ней уменьшилось количество больных без боли на 7,4 % и составило 71,7 %, со слабой болью на 6,9 % и составило на конец исследования 9,4 %. В то же время увеличилась доля больных с умеренной болью на 29,3 % и к концу исследования составила 13,3 %, а также увеличилась доля больных с сильной болью с 1,9 до 5,6 %.
\nНа основании полученных результатов можно утверждать, что проведение нутритивной поддержки помогает контролировать интенсивность ХБС в комплексной терапии боли.
\nОдним из немаловажных симптомов, влияющим на качество жизни, является слабость. Общая слабость является самым распространенным симптомом онкологического заболевания. Причем слабость как следствие рака коренным образом отличается от той, которую испытывают люди, не болеющие злокачественными новообразованиями. Она обычно длится дольше, бывает выраженной и может не проходить после отдыха. Слабость может развиваться постепенно или появиться внезапно, затрудняя выполнение повседневных задач и тем самым ухудшая качество жизни. Причиной общей слабости при заболевании раком желудочно-кишечного тракта является чаще всего потеря аппетита и получение недостаточного количества калорий и питательных веществ. Поэтому в нашем исследовании до начала лечения и через 3 месяца был проведен опрос пациентов методом анкетирования на наличие слабости.
\nНа начало исследования, как видно из данных, представленных в таблице, не отмечали наличие слабости лишь около 10 % пациентов всех групп. Умеренная слабость наблюдалась у каждого третьего пациента: 1-я группа — 27,2 % (14 больных); 2-я — 26,5 % (13 больных) и 3-я группа — 26,4 % (17 больных). Выраженная общая слабость была более чем у 60 % пациентов (62,8; 65,3; 62,3 % соответственно).
\nТаблица. Основные симптомы, сопровождающие злокачественные новообразования желудочно-кишечного тракта и требующие применения фармакотерапии
Table. Main gastrointestinal malignancies symptoms requiring drug therapy
| \n Патологические симптомы \n | \n\n 1-я группа (n = 51) \n | \n\n 2-я группа (n = 49) \n | \n\n 3-я группа (n = 53) \n | \n||||||||||
| \n до начала лечения \n | \n\n через \n3 мес. \n | \n\n до начала лечения \n | \n\n через \n3 мес. \n | \n\n до начала лечения \n | \n\n через \n3 мес. \n | \n||||||||
| \n абс. \n | \n\n % \n | \n\n абс. \n | \n\n % \n | \n\n абс. \n | \n\n % \n | \n\n абс. \n | \n\n % \n | \n\n абс. \n | \n\n % \n | \n\n абс. \n | \n\n % \n | \n||
| \n Боль \n | \n\n нет \n | \n\n 37 \n | \n\n 72,5 \n | \n\n 39 \n | \n\n 76,5 \n | \n\n 40 \n | \n\n 81,7 \n | \n\n 43 \n | \n\n 87,8 \n | \n\n 41 \n | \n\n 77,4 \n | \n\n 38 \n | \n\n 71,7 \n | \n
| \n иногда \n | \n\n 9 \n | \n\n 17,7 \n | \n\n 7 \n | \n\n 13,7 \n | \n\n 6 \n | \n\n 12,2 \n | \n\n 3 \n | \n\n 6,1 \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,3 \n | \n\n 8 \n | \n\n 15,1 \n | \n|
| \n постоянная \n | \n\n 5 \n | \n\n 9,8 \n | \n\n 5 \n | \n\n 9,8 \n | \n\n 3 \n | \n\n 6,1 \n | \n\n 3 \n | \n\n 6,1 \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,3 \n | \n\n 7 \n | \n\n 13,2 \n | \n|
| \n Интенсивность боли \n | \n\n нет \n | \n\n 37 \n | \n\n 72,5 \n | \n\n 39 \n | \n\n 76,5 \n | \n\n 40 \n | \n\n 81,7 \n | \n\n 43 \n | \n\n 87,8 \n | \n\n 41 \n | \n\n 77,4 \n | \n\n 38 \n | \n\n 71,7 \n | \n
| \n слабая \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 6 \n | \n\n 12,2 \n | \n\n 4 \n | \n\n 8,1 \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,3 \n | \n\n 5 \n | \n\n 9,4 \n | \n|
| \n умеренная \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 5 \n | \n\n 9,8 \n | \n\n 2 \n | \n\n 4,1 \n | \n\n 2 \n | \n\n 4,1 \n | \n\n 5 \n | \n\n 9,4 \n | \n\n 7 \n | \n\n 13,3 \n | \n|
| \n сильная \n | \n\n 2 \n | \n\n 3,9 \n | \n\n 1 \n | \n\n 1,9 \n | \n\n 1 \n | \n\n 2,0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 1 \n | \n\n 1,9 \n | \n\n 3 \n | \n\n 5,6 \n | \n|
| \n нестерпимая \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n|
| \n Общая слабость \n | \n\n нет \n | \n\n 5 \n | \n\n 9,8 \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 4 \n | \n\n 8,2 \n | \n\n 7 \n | \n\n 14,3 \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,3 \n | \n\n 2 \n | \n\n 3,7 \n | \n
| \n умеренная \n | \n\n 14 \n | \n\n 27,4 \n | \n\n 22 \n | \n\n 43,1 \n | \n\n 13 \n | \n\n 26,5 \n | \n\n 20 \n | \n\n 40,8 \n | \n\n 14 \n | \n\n 26,4 \n | \n\n 17 \n | \n\n 32,1 \n | \n|
| \n выраженная \n | \n\n 32 \n | \n\n 62,8 \n | \n\n 23 \n | \n\n 45,1 \n | \n\n 32 \n | \n\n 65,3 \n | \n\n 22 \n | \n\n 44,9 \n | \n\n 33 \n | \n\n 62,3 \n | \n\n 34 \n | \n\n 64,2 \n | \n|
| \n Сон \n | \n\n не нарушен \n | \n\n 23 \n | \n\n 45,1 \n | \n\n 25 \n | \n\n 49,0 \n | \n\n 21 \n | \n\n 42,9 \n | \n\n 27 \n | \n\n 55,1 \n | \n\n 24 \n | \n\n 45,3 \n | \n\n 17 \n | \n\n 32,1 \n | \n
| \n нарушение иногда \n | \n\n 20 \n | \n\n 39,2 \n | \n\n 19 \n | \n\n 37,3 \n | \n\n 23 \n | \n\n 46,9 \n | \n\n 19 \n | \n\n 38,8 \n | \n\n 23 \n | \n\n 43,4 \n | \n\n 26 \n | \n\n 49,0 \n | \n|
| \n нарушение сна всегда \n | \n\n 8 \n | \n\n 15,7 \n | \n\n 7 \n | \n\n 13,7 \n | \n\n 5 \n | \n\n 10,2 \n | \n\n 3 \n | \n\n 6,1 \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,3 \n | \n\n 10 \n | \n\n 18,9 \n | \n|
| \n Аппетит \n | \n\n сохранен \n | \n\n 12 \n | \n\n 23,5 \n | \n\n 27 \n | \n\n 53,0 \n | \n\n 14 \n | \n\n 28,6 \n | \n\n 30 \n | \n\n 61,2 \n | \n\n 18 \n | \n\n 34,0 \n | \n\n 7 \n | \n\n 13,2 \n | \n
| \n плохой аппетит \n | \n\n 26 \n | \n\n 51,0 \n | \n\n 18 \n | \n\n 35,2 \n | \n\n 25 \n | \n\n 51,0 \n | \n\n 17 \n | \n\n 34,7 \n | \n\n 26 \n | \n\n 49,0 \n | \n\n 30 \n | \n\n 56,6 \n | \n|
| \n полное отсутствие аппетита \n | \n\n 13 \n | \n\n 25,5 \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 10 \n | \n\n 20,4 \n | \n\n 2 \n | \n\n 4,1 \n | \n\n 9 \n | \n\n 17,0 \n | \n\n 16 \n | \n\n 30,2 \n | \n|
| \n Тошнота \n | \n\n нет \n | \n\n 44 \n | \n\n 86,3 \n | \n\n 48 \n | \n\n 94,2 \n | \n\n 37 \n | \n\n 75,5 \n | \n\n 45 \n | \n\n 91,9 \n | \n\n 39 \n | \n\n 73,6 \n | \n\n 28 \n | \n\n 52,8 \n | \n
| \n иногда \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 2 \n | \n\n 3,9 \n | \n\n 10 \n | \n\n 20,4 \n | \n\n 3 \n | \n\n 6,1 \n | \n\n 11 \n | \n\n 20,8 \n | \n\n 17 \n | \n\n 32,1 \n | \n|
| \n постоянная \n | \n\n 1 \n | \n\n 1,9 \n | \n\n 1 \n | \n\n 1,9 \n | \n\n 2 \n | \n\n 4,1 \n | \n\n 1 \n | \n\n 2,0 \n | \n\n 3 \n | \n\n 5,6 \n | \n\n 8 \n | \n\n 15,1 \n | \n|
| \n Рвота \n | \n\n Нет \n | \n\n 44 \n | \n\n 86,3 \n | \n\n 48 \n | \n\n 94,2 \n | \n\n 42 \n | \n\n 85,7 \n | \n\n 46 \n | \n\n 93,9 \n | \n\n 40 \n | \n\n 75,5 \n | \n\n 29 \n | \n\n 54,7 \n | \n
| \n иногда \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 2 \n | \n\n 3,9 \n | \n\n 5 \n | \n\n 10,2 \n | \n\n 2 \n | \n\n 4,1 \n | \n\n 9 \n | \n\n 17,0 \n | \n\n 16 \n | \n\n 30,2 \n | \n|
| \n постоянная \n | \n\n 1 \n | \n\n 1,9 \n | \n\n 1 \n | \n\n 1,9 \n | \n\n 2 \n | \n\n 4,1 \n | \n\n 1 \n | \n\n 2,0 \n | \n\n 4 \n | \n\n 7,5 \n | \n\n 8 \n | \n\n 15,1 \n | \n|
| \n Запор \n | \n\n нет \n | \n\n 33 \n | \n\n 64,7 \n | \n\n 37 \n | \n\n 72,6 \n | \n\n 37 \n | \n\n 75,5 \n | \n\n 44 \n | \n\n 89,8 \n | \n\n 39 \n | \n\n 73,6 \n | \n\n 26 \n | \n\n 49,0 \n | \n
| \n иногда \n | \n\n 12 \n | \n\n 23,5 \n | \n\n 10 \n | \n\n 19,6 \n | \n\n 8 \n | \n\n 16,3 \n | \n\n 4 \n | \n\n 8,2 \n | \n\n 9 \n | \n\n 17,0 \n | \n\n 17 \n | \n\n 32,1 \n | \n|
| \n постоянный \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 4 \n | \n\n 7,8 \n | \n\n 4 \n | \n\n 8,2 \n | \n\n 1 \n | \n\n 2,0 \n | \n\n 5 \n | \n\n 9,4 \n | \n\n 10 \n | \n\n 18,9 \n | \n|
| \n Диарея \n | \n\n нет \n | \n\n 44 \n | \n\n 86,3 \n | \n\n 48 \n | \n\n 94,2 \n | \n\n 42 \n | \n\n 85,7 \n | \n\n 46 \n | \n\n 93,9 \n | \n\n 39 \n | \n\n 73,6 \n | \n\n 28 \n | \n\n 52,8 \n | \n
| \n иногда \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 2 \n | \n\n 3,9 \n | \n\n 5 \n | \n\n 10,2 \n | \n\n 3 \n | \n\n 6,1 \n | \n\n 12 \n | \n\n 22,6 \n | \n\n 17 \n | \n\n 32,1 \n | \n|
| \n постоянная \n | \n\n 1 \n | \n\n 1,9 \n | \n\n 1 \n | \n\n 1,9 \n | \n\n 2 \n | \n\n 4,1 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 2 \n | \n\n 3,8 \n | \n\n 8 \n | \n\n 15,1 \n | \n
Через 3 месяца если в группах, получавших нутритивную поддержку и ПНЖК омега-3, доля больных, которые не отмечали общей слабости, увеличилась с 9,8 до 11,8 % и с 8,2 до 14,3 % соответственно, то доля таких больных контрольной группы уменьшилась с 11,3 до 3,8 %. Что касается больных, отмечавших умеренную общую слабость, то их количество увеличилось во всех группах: в 1-й до 43,1 %; во 2-й до 40,3 % и в 3-й до 32,1 %. По-разному меняется ситуация и с больными, отмечающими выраженную общую слабость. Так, если количество больных, получавших нутритивную поддержку, а также нутритивную поддержку и ПНЖК омега-3, уменьшилось с 62,8 до 45,1 % и с 65,3 до 44,9 %, то количество таких больных контрольной группы увеличилось с 62,3 до 64,2 %.
\nПричин нарушения сна у онкологических больных много, механизм развития бессонницы сложный, но одной из причин является нарушение аппетита и, как следствие, недостаточное поступление жиров и углеводов с пищей. Нарушение сна влечет за собой ряд других изменений у больного, таких как хроническая усталость, сонливость, раздражительность, а это, в свою очередь, отражается на качестве жизни не только самого пациента, но и всего его окружения. Поэтому считается, то нарушение сна необходимо лечить активно. В нашем исследовании у больных проводился опрос методом анкетирования на наличие бессонницы до исследования и через 3 месяца (табл.) на фоне проведения коррекции белково-энергетической недостаточности. В результате установлено, что около 50 % больных не отмечали нарушения сна. Бессонница была в 1-й группе у 15,7 % (8 человек), во 2-й — у 10,2 % (5 человек), в 3-й — у 11,3 %. Остальные пациенты отмечали, что нарушения сна имеют периодический характер.
\nЧерез 3 месяца в группах, получавших дополнительно нутритивную поддержку и омега-3 жирные кислоты, увеличилась доля пациентов без нарушения сна с 45,1 до 49 % и с 42,9 до 55,1 % соответственно и одновременно уменьшилась доля пациентов, которые были вынуждены регулярно принимать снотворные, с 15,7 до 13,7 % и 10,2 до 6,1 % соответственно. В контрольной группе, получавшей только симптоматическую терапию, снизилось количество пациентов без нарушения сна с 45,3 до 32,1 % и увеличилось доля больных, страдающих бессонницей, с 11,3 до 18,9 %. Таким образом, в группах, получивших нутритивную поддержку и омега-3 жирные кислоты, пациентов с нарушением сна стало меньше по сравнению с контрольной группой.
\nЕще одним симптомом, влияющим на качество жизни, является наличие аппетита. Плохой аппетит или его полное отсутствие — довольно распространенная проблема у онкологических больных. На начало исследования около половины пациентов жаловались на плохой аппетит. На полное отсутствие аппетита указывали: 1-я группа — 25,5 % (13 человек); 2-я группа — 20,4 % (10 человек); 3-я группа — 17,0 % (9 человек). Лишь у 23,5, 28,6 и 34,0 % соответственно аппетит был стабильным.
\nЧерез 3 месяца от начала исследования доля больных с сохраненным аппетитом увеличилась в группах, получавших нутритивную поддержку, с 23,5 до 53 %; нутритивную поддержку и ПНЖК омега-3 с 28,6 до 61,2 % и снизилась в контрольной группе с 34 до 13,2 %. Что касается жалоб на плохой аппетит или его отсутствие, то доля этих пациентов снизилась в 1-й группе до 35,2 и 11,8 %; во 2-й — до 34,7 и 4,1 % соответственно. В 3-й (контрольной) группе доля пациентов с плохим аппетитом увеличилась до 56,6 %, с полным отсутствием аппетита — до 30,2 %.
\nТошнота и рвота, — два симптома, которые сопровождают заболевания ЖКТ, значительно ухудшая качество жизни пациентов. Тошнота всегда вызывает тягостные ощущения в желудке и глотке, сопровождается слабостью, повышенным слюнотечением, потоотделением и часто предшествует рвоте, при которой происходит резкое непроизвольное опорожнение желудка.
\nПроявление симптомов тошноты и рвоты на начало исследования в 1-й группе, получавшей кроме симптоматической терапии нутритивную поддержку, в 86,3 % случаев (44 человека) отрицали, лишь в 11,8 % случаев (6 человек) симптомы возникали периодически, а в 1,9 % случаев (1 человек) отмечался постоянный характер.
\nВо 2-й группе, дополнительно получавшей ПНЖК омега-3, тошнота в 75,5 % случаев (37 человек) и рвота в 85,7 % случаев (42 человека) отсутствовали, в 20,4 % случаев (10 человек) и 10,2 % (5 человек) соответственно возникали иногда, и в 4,1 % случаев (2 человека) имели постоянный характер.
\nВ 3-й группе, получавшей только симптоматическую терапию, вышеуказанные симптомы распределились следующим образом: не было тошноты в 73,6 % случаев (39 человек), рвоты — в 75,5 % случаев (40 человек); появлялись иногда тошнота в 20,8 % случаев (11 человек) и рвота — 17,0 % случаев (9 человек); постоянная тошнота и рвота наблюдались в 5,6 % случаев (3 человека) и в 7,5 % случаев (4 человека) соответственно.
\nЧерез 3 месяца увеличилась доля пациентов без тошноты до 94,2 и 94,2 % соответственно и рвоты до 94,2 и 93,9 % соответственно в группах, получавших нутритивное питание и полиненасыщенные жирные кислоты, и уменьшилась в контрольной группе: с тошнотой до 52,8 % и рвотой до 54,7 %. Хотелось бы отметить, что в контрольной группе увеличилось количество пациентов с тошнотой, возникающей периодически, с 20,8 до 32,1 % и постоянной — с 5,6 до 15,1 %. Увеличилось в контрольной группе и количество пациентов с рвотой, возникающей иногда, до 30,2 % и постоянной рвотой до 15,1 %.
\nСледующими симптомами, которые учитывались при проведении исследования, были запор и диарея.
\nЗапор (констипация) — это состояние, характеризующееся затруднением опорожнения кишечника, является одним из наиболее проблемных и стойких симптомов при ЗНО желудочно-кишечного тракта. Как показывают исследования, постоянный запор, требующий регулярного приема слабительных или очистительных клизм, наблюдался в 1-й группе у 11,8 % больных, во 2-й — у 8,2 % и в 3-й — у 9,4 %. Склонность к запорам или периодические нарушения стула в виде запоров отмечали 23,5 % больных первой группы, 16,3 % — второй и 17,0 % — контрольной группы.
\nЧерез 3 месяца от начала лечения доля пациентов, отрицающих наличие запора, увеличилась в группах, получавших дополнительно нутритивное питание и ПНЖК омега-3, с 64,7 до 72,7 % и с 75,5 до 89,8 % соответственно. Одновременно уменьшилось количество пациентов с периодически возникающим и стойким запором в вышеуказанных группах, на конец исследования составив 19,6 и 8,2 % и 7,8 и 2,0 % соответственно. Что касается контрольной группы, то через 3 месяца доля пациентов с периодически возникающим и стойким запором увеличилась и составила 32,1 и 18,9 % соответственно.
\nДиарея у больных генерализованными формами ЗНО желудочно-кишечного тракта часто является угрожающей для жизни, прежде всего из-за потери жидкости, поэтому каждый пациент в начале и конце исследования проходил опрос методом анкетирования на предмет наличия жидкого стула.
\nВ результате опроса было установлено, что на начало исследования диарею отрицали около 80 % респондентов всех групп (табл.). Периодически возникающий жидкий стул отмечали 11,8 % пациентов 1-й группы; 10,2 % — 2-й группы и 22,6 % — 3-й группы. На постоянную диарею указали 1,9 % пациентов, получавших симптоматическую терапию и НП; 4,1 % пациентов, получавших симптоматическую терапию, НП и полиненасыщенные жирные кислоты омега-3, и 3,8 % пациентов контрольной группы. Через 3 месяца в первой и второй группах увеличилась доля больных без диареи (94,2 и 93,9 % соответственно), в то же время уменьшилась доля больных с периодически возникающей диареей (3,9 и 6,1 % соответственно) и с постоянной диареей (1,9 и 0 % соответственно). Что касается контрольной группы, то картина прямо противоположная: уменьшилась доля больных с нормальным стулом, составив на конец исследования 52,8 %, и увеличилась доля пациентов с иногда возникающей диареей (32,1 %) и постоянной диареей (15,1 %).
\nЗАКЛЮЧЕНИЕ
\nАнализ проведенного исследования позволяет сделать заключение, что своевременная нутритивная поддержка положительно влияет на снижение негативных симптомов, сопровождающих онкологические заболевания (боль, общую слабость, сон, нарушение аппетита, тошноту, рвоту, запор и диарею), и на фоне симптоматической и противоболевой терапии дает значительно лучшие результаты в повышении качества жизни.
\nИнформация о конфликте интересов. Конфликт интересов отсутствует.
\nConflict of Interest. The authors declare no conflict of interest.
\nИнформация о спонсорстве. Данная работа не финансировалась.
\nSponsorship Data. This work is not funded.
"],"dc.fullHTML.ru":["ВВЕДЕНИЕ
\nМногочисленные исследования, проведенные в области онкологии, описанные как в отечественной, так и зарубежной литературе, показали, что снижение нутритивного статуса в той или иной степени имеет практически каждый пациент, причем наибольшее количество больных, столкнувшихся с данной проблемой, — это пациенты с запущенной формой рака органов желудочно-кишечного тракта [1–5]. Снижение нутритивного статуса зачастую неблагоприятно влияет на все жизненно важные функции организма, причиняя дополнительные страдания пациенту [2][3][6–9]. Наиболее частые симптомы: боль, общая слабость, нарушение сна, снижение аппетита, тошнота, рвота, запоры и диарея [3][6][10–13].
\nСимптоматическая терапия у больных генерализованными формами рака желудочно-кишечного тракта (ЖКТ) является необходимым компонентом паллиативного лечения на всех этапах курации, а в комплексе с нутритивной поддержкой, как показывают результаты исследований, значительно улучшает не только качество, но и продолжительность жизни [2][3][10][11][14–16].
\nМАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ
\nОтбор для исследования производился из числа пациентов, получивших лечение в отделении общей онкологии на койках паллиативной помощи в 2020 году. Всего было отобрано 153 человека — это пациенты со злокачественными новообразованиями (ЗНО) органов пищеварения, генерализованной формой и прогнозом для жизни 6 и более месяцев.
\nВсе пациенты были разделены на 3 группы в зависимости от проведения нутритивной поддержки и применения полиненасыщенных жирных кислот омега-3:
\n- \n
- 1-я группа (n = 51) — пациенты получали нутритивную поддержку и паллиативное лечение (симптоматическое + противоболевое); \n
- 2-я группа (n = 49) — пациенты получали нутритивную поддержку, полиненасыщенные жирные кислоты омега-3 и паллиативное лечение (симптоматическое + противоболевое), \n
- 3-я группа (n = 53) — контрольная, пациенты получали паллиативное лечение (симптоматическое + противоболевое). \n
Далее был проведен анализ полученных результатов анкетирования пациентов до начала лечения и через 3 месяца на выраженность основных симптомов, сопровождающих злокачественные новообразования ЖКТ.
\nСтатистическая обработка данных производилась средствами Microsoft Windows XP с помощью компьютерных программ Microsoft Word XP, Microsoft Excel XP. В работе были использованы следующие сборы информации: ретроспективные наблюдения, опрос. В процессе обработки и анализа материалов исследований применялись аналитический метод и методы санитарной статистики (оценка достоверности различий средних и относительных величин).
\nРЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЕ
\nБоль — сильнейший агрессивный фактор. Если она длится неделями и месяцами, то сама эта боль превращается в тяжелую хроническую болезнь и ухудшает как качество, так и продолжительность жизни, поэтому лечению боли нами уделялось особое внимание.
\nНа начало исследования (табл.) хронический болевой синдром (ХБС), требующий системной фармакотерапии, наблюдался у 27,5 % (14 человек) первой группы; у 18,3 % (9 человек) второй группы и у 22,6 % (12 человек) третьей группы. Более половины пациентов отрицали наличие постоянного болевого синдрома: 72,5 % (37 человек), 81,7 % (40 человек) и 77,4 % (38 человек) соответственно. Через 3 месяца от начала исследования доля больных, отрицавших наличие ХБС, увеличилась в группах, получавших нутритивную поддержку, на 5,5 % и составила 76,5 %; у получавших нутритивную поддержку и полиненасыщенные жирные кислоты омега-3 — на 8,4 % и составила 87,8 %. Что касается контрольной группы, то доля этих пациентов уменьшилась на 7,4 % и составила 71,7 %.
\nСлабая и умеренная боль (1, 2 балла по ШВО), не требующая приема наркотических анальгетиков, составляла в группе, получавшей нутритивную поддержку, 23,6 %; в группе, получавшей нутритивную поддержку и омега-3 жирные кислоты, — 16,3 %; в контрольной группе — 20,7 %. Хотелось бы отметить, что сильную боль (3 балла по ШВО) на начало исследования отмечали лишь 3,9 % пациентов 1-й группы: 2,0 % — 2-й и 1,9 % — 3-й групп. Больных с нестерпимой болью (4 балла по ШВО), требующих инвазивных методов обезболивания, в группах наблюдения не было.
\nЧерез 3 месяца выяснилось, что в 1-й группе больных, получавших дополнительно к симптоматической и противоболевой терапии нутритивную поддержку, увеличилась доля больных, отрицающих наличие ХБС, до 76,5 %, количество больных со слабой болью не изменилась и составило 11,8 %, а что касается пациентов с умеренной и сильной болью, то их количество уменьшилось с 11,8 до 9,8 % и с 3,9 до 1,9 % соответственно. Во 2-й группе, получавшей дополнительно нутритивную поддержку и омега-3 жирные кислоты, также увеличилась доля пациентов без боли до 87,8 %, увеличилось число больных со слабой болью с 6 до 8,1%, количество больных с умеренной болью не изменилось — 4,1 %, пациентов с сильной и нестерпимой болью не было. Что касается пациентов контрольной группы, то в ней уменьшилось количество больных без боли на 7,4 % и составило 71,7 %, со слабой болью на 6,9 % и составило на конец исследования 9,4 %. В то же время увеличилась доля больных с умеренной болью на 29,3 % и к концу исследования составила 13,3 %, а также увеличилась доля больных с сильной болью с 1,9 до 5,6 %.
\nНа основании полученных результатов можно утверждать, что проведение нутритивной поддержки помогает контролировать интенсивность ХБС в комплексной терапии боли.
\nОдним из немаловажных симптомов, влияющим на качество жизни, является слабость. Общая слабость является самым распространенным симптомом онкологического заболевания. Причем слабость как следствие рака коренным образом отличается от той, которую испытывают люди, не болеющие злокачественными новообразованиями. Она обычно длится дольше, бывает выраженной и может не проходить после отдыха. Слабость может развиваться постепенно или появиться внезапно, затрудняя выполнение повседневных задач и тем самым ухудшая качество жизни. Причиной общей слабости при заболевании раком желудочно-кишечного тракта является чаще всего потеря аппетита и получение недостаточного количества калорий и питательных веществ. Поэтому в нашем исследовании до начала лечения и через 3 месяца был проведен опрос пациентов методом анкетирования на наличие слабости.
\nНа начало исследования, как видно из данных, представленных в таблице, не отмечали наличие слабости лишь около 10 % пациентов всех групп. Умеренная слабость наблюдалась у каждого третьего пациента: 1-я группа — 27,2 % (14 больных); 2-я — 26,5 % (13 больных) и 3-я группа — 26,4 % (17 больных). Выраженная общая слабость была более чем у 60 % пациентов (62,8; 65,3; 62,3 % соответственно).
\nТаблица. Основные симптомы, сопровождающие злокачественные новообразования желудочно-кишечного тракта и требующие применения фармакотерапии
Table. Main gastrointestinal malignancies symptoms requiring drug therapy
| \n Патологические симптомы \n | \n\n 1-я группа (n = 51) \n | \n\n 2-я группа (n = 49) \n | \n\n 3-я группа (n = 53) \n | \n||||||||||
| \n до начала лечения \n | \n\n через \n3 мес. \n | \n\n до начала лечения \n | \n\n через \n3 мес. \n | \n\n до начала лечения \n | \n\n через \n3 мес. \n | \n||||||||
| \n абс. \n | \n\n % \n | \n\n абс. \n | \n\n % \n | \n\n абс. \n | \n\n % \n | \n\n абс. \n | \n\n % \n | \n\n абс. \n | \n\n % \n | \n\n абс. \n | \n\n % \n | \n||
| \n Боль \n | \n\n нет \n | \n\n 37 \n | \n\n 72,5 \n | \n\n 39 \n | \n\n 76,5 \n | \n\n 40 \n | \n\n 81,7 \n | \n\n 43 \n | \n\n 87,8 \n | \n\n 41 \n | \n\n 77,4 \n | \n\n 38 \n | \n\n 71,7 \n | \n
| \n иногда \n | \n\n 9 \n | \n\n 17,7 \n | \n\n 7 \n | \n\n 13,7 \n | \n\n 6 \n | \n\n 12,2 \n | \n\n 3 \n | \n\n 6,1 \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,3 \n | \n\n 8 \n | \n\n 15,1 \n | \n|
| \n постоянная \n | \n\n 5 \n | \n\n 9,8 \n | \n\n 5 \n | \n\n 9,8 \n | \n\n 3 \n | \n\n 6,1 \n | \n\n 3 \n | \n\n 6,1 \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,3 \n | \n\n 7 \n | \n\n 13,2 \n | \n|
| \n Интенсивность боли \n | \n\n нет \n | \n\n 37 \n | \n\n 72,5 \n | \n\n 39 \n | \n\n 76,5 \n | \n\n 40 \n | \n\n 81,7 \n | \n\n 43 \n | \n\n 87,8 \n | \n\n 41 \n | \n\n 77,4 \n | \n\n 38 \n | \n\n 71,7 \n | \n
| \n слабая \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 6 \n | \n\n 12,2 \n | \n\n 4 \n | \n\n 8,1 \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,3 \n | \n\n 5 \n | \n\n 9,4 \n | \n|
| \n умеренная \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 5 \n | \n\n 9,8 \n | \n\n 2 \n | \n\n 4,1 \n | \n\n 2 \n | \n\n 4,1 \n | \n\n 5 \n | \n\n 9,4 \n | \n\n 7 \n | \n\n 13,3 \n | \n|
| \n сильная \n | \n\n 2 \n | \n\n 3,9 \n | \n\n 1 \n | \n\n 1,9 \n | \n\n 1 \n | \n\n 2,0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 1 \n | \n\n 1,9 \n | \n\n 3 \n | \n\n 5,6 \n | \n|
| \n нестерпимая \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n|
| \n Общая слабость \n | \n\n нет \n | \n\n 5 \n | \n\n 9,8 \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 4 \n | \n\n 8,2 \n | \n\n 7 \n | \n\n 14,3 \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,3 \n | \n\n 2 \n | \n\n 3,7 \n | \n
| \n умеренная \n | \n\n 14 \n | \n\n 27,4 \n | \n\n 22 \n | \n\n 43,1 \n | \n\n 13 \n | \n\n 26,5 \n | \n\n 20 \n | \n\n 40,8 \n | \n\n 14 \n | \n\n 26,4 \n | \n\n 17 \n | \n\n 32,1 \n | \n|
| \n выраженная \n | \n\n 32 \n | \n\n 62,8 \n | \n\n 23 \n | \n\n 45,1 \n | \n\n 32 \n | \n\n 65,3 \n | \n\n 22 \n | \n\n 44,9 \n | \n\n 33 \n | \n\n 62,3 \n | \n\n 34 \n | \n\n 64,2 \n | \n|
| \n Сон \n | \n\n не нарушен \n | \n\n 23 \n | \n\n 45,1 \n | \n\n 25 \n | \n\n 49,0 \n | \n\n 21 \n | \n\n 42,9 \n | \n\n 27 \n | \n\n 55,1 \n | \n\n 24 \n | \n\n 45,3 \n | \n\n 17 \n | \n\n 32,1 \n | \n
| \n нарушение иногда \n | \n\n 20 \n | \n\n 39,2 \n | \n\n 19 \n | \n\n 37,3 \n | \n\n 23 \n | \n\n 46,9 \n | \n\n 19 \n | \n\n 38,8 \n | \n\n 23 \n | \n\n 43,4 \n | \n\n 26 \n | \n\n 49,0 \n | \n|
| \n нарушение сна всегда \n | \n\n 8 \n | \n\n 15,7 \n | \n\n 7 \n | \n\n 13,7 \n | \n\n 5 \n | \n\n 10,2 \n | \n\n 3 \n | \n\n 6,1 \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,3 \n | \n\n 10 \n | \n\n 18,9 \n | \n|
| \n Аппетит \n | \n\n сохранен \n | \n\n 12 \n | \n\n 23,5 \n | \n\n 27 \n | \n\n 53,0 \n | \n\n 14 \n | \n\n 28,6 \n | \n\n 30 \n | \n\n 61,2 \n | \n\n 18 \n | \n\n 34,0 \n | \n\n 7 \n | \n\n 13,2 \n | \n
| \n плохой аппетит \n | \n\n 26 \n | \n\n 51,0 \n | \n\n 18 \n | \n\n 35,2 \n | \n\n 25 \n | \n\n 51,0 \n | \n\n 17 \n | \n\n 34,7 \n | \n\n 26 \n | \n\n 49,0 \n | \n\n 30 \n | \n\n 56,6 \n | \n|
| \n полное отсутствие аппетита \n | \n\n 13 \n | \n\n 25,5 \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 10 \n | \n\n 20,4 \n | \n\n 2 \n | \n\n 4,1 \n | \n\n 9 \n | \n\n 17,0 \n | \n\n 16 \n | \n\n 30,2 \n | \n|
| \n Тошнота \n | \n\n нет \n | \n\n 44 \n | \n\n 86,3 \n | \n\n 48 \n | \n\n 94,2 \n | \n\n 37 \n | \n\n 75,5 \n | \n\n 45 \n | \n\n 91,9 \n | \n\n 39 \n | \n\n 73,6 \n | \n\n 28 \n | \n\n 52,8 \n | \n
| \n иногда \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 2 \n | \n\n 3,9 \n | \n\n 10 \n | \n\n 20,4 \n | \n\n 3 \n | \n\n 6,1 \n | \n\n 11 \n | \n\n 20,8 \n | \n\n 17 \n | \n\n 32,1 \n | \n|
| \n постоянная \n | \n\n 1 \n | \n\n 1,9 \n | \n\n 1 \n | \n\n 1,9 \n | \n\n 2 \n | \n\n 4,1 \n | \n\n 1 \n | \n\n 2,0 \n | \n\n 3 \n | \n\n 5,6 \n | \n\n 8 \n | \n\n 15,1 \n | \n|
| \n Рвота \n | \n\n Нет \n | \n\n 44 \n | \n\n 86,3 \n | \n\n 48 \n | \n\n 94,2 \n | \n\n 42 \n | \n\n 85,7 \n | \n\n 46 \n | \n\n 93,9 \n | \n\n 40 \n | \n\n 75,5 \n | \n\n 29 \n | \n\n 54,7 \n | \n
| \n иногда \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 2 \n | \n\n 3,9 \n | \n\n 5 \n | \n\n 10,2 \n | \n\n 2 \n | \n\n 4,1 \n | \n\n 9 \n | \n\n 17,0 \n | \n\n 16 \n | \n\n 30,2 \n | \n|
| \n постоянная \n | \n\n 1 \n | \n\n 1,9 \n | \n\n 1 \n | \n\n 1,9 \n | \n\n 2 \n | \n\n 4,1 \n | \n\n 1 \n | \n\n 2,0 \n | \n\n 4 \n | \n\n 7,5 \n | \n\n 8 \n | \n\n 15,1 \n | \n|
| \n Запор \n | \n\n нет \n | \n\n 33 \n | \n\n 64,7 \n | \n\n 37 \n | \n\n 72,6 \n | \n\n 37 \n | \n\n 75,5 \n | \n\n 44 \n | \n\n 89,8 \n | \n\n 39 \n | \n\n 73,6 \n | \n\n 26 \n | \n\n 49,0 \n | \n
| \n иногда \n | \n\n 12 \n | \n\n 23,5 \n | \n\n 10 \n | \n\n 19,6 \n | \n\n 8 \n | \n\n 16,3 \n | \n\n 4 \n | \n\n 8,2 \n | \n\n 9 \n | \n\n 17,0 \n | \n\n 17 \n | \n\n 32,1 \n | \n|
| \n постоянный \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 4 \n | \n\n 7,8 \n | \n\n 4 \n | \n\n 8,2 \n | \n\n 1 \n | \n\n 2,0 \n | \n\n 5 \n | \n\n 9,4 \n | \n\n 10 \n | \n\n 18,9 \n | \n|
| \n Диарея \n | \n\n нет \n | \n\n 44 \n | \n\n 86,3 \n | \n\n 48 \n | \n\n 94,2 \n | \n\n 42 \n | \n\n 85,7 \n | \n\n 46 \n | \n\n 93,9 \n | \n\n 39 \n | \n\n 73,6 \n | \n\n 28 \n | \n\n 52,8 \n | \n
| \n иногда \n | \n\n 6 \n | \n\n 11,8 \n | \n\n 2 \n | \n\n 3,9 \n | \n\n 5 \n | \n\n 10,2 \n | \n\n 3 \n | \n\n 6,1 \n | \n\n 12 \n | \n\n 22,6 \n | \n\n 17 \n | \n\n 32,1 \n | \n|
| \n постоянная \n | \n\n 1 \n | \n\n 1,9 \n | \n\n 1 \n | \n\n 1,9 \n | \n\n 2 \n | \n\n 4,1 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 2 \n | \n\n 3,8 \n | \n\n 8 \n | \n\n 15,1 \n | \n
Через 3 месяца если в группах, получавших нутритивную поддержку и ПНЖК омега-3, доля больных, которые не отмечали общей слабости, увеличилась с 9,8 до 11,8 % и с 8,2 до 14,3 % соответственно, то доля таких больных контрольной группы уменьшилась с 11,3 до 3,8 %. Что касается больных, отмечавших умеренную общую слабость, то их количество увеличилось во всех группах: в 1-й до 43,1 %; во 2-й до 40,3 % и в 3-й до 32,1 %. По-разному меняется ситуация и с больными, отмечающими выраженную общую слабость. Так, если количество больных, получавших нутритивную поддержку, а также нутритивную поддержку и ПНЖК омега-3, уменьшилось с 62,8 до 45,1 % и с 65,3 до 44,9 %, то количество таких больных контрольной группы увеличилось с 62,3 до 64,2 %.
\nПричин нарушения сна у онкологических больных много, механизм развития бессонницы сложный, но одной из причин является нарушение аппетита и, как следствие, недостаточное поступление жиров и углеводов с пищей. Нарушение сна влечет за собой ряд других изменений у больного, таких как хроническая усталость, сонливость, раздражительность, а это, в свою очередь, отражается на качестве жизни не только самого пациента, но и всего его окружения. Поэтому считается, то нарушение сна необходимо лечить активно. В нашем исследовании у больных проводился опрос методом анкетирования на наличие бессонницы до исследования и через 3 месяца (табл.) на фоне проведения коррекции белково-энергетической недостаточности. В результате установлено, что около 50 % больных не отмечали нарушения сна. Бессонница была в 1-й группе у 15,7 % (8 человек), во 2-й — у 10,2 % (5 человек), в 3-й — у 11,3 %. Остальные пациенты отмечали, что нарушения сна имеют периодический характер.
\nЧерез 3 месяца в группах, получавших дополнительно нутритивную поддержку и омега-3 жирные кислоты, увеличилась доля пациентов без нарушения сна с 45,1 до 49 % и с 42,9 до 55,1 % соответственно и одновременно уменьшилась доля пациентов, которые были вынуждены регулярно принимать снотворные, с 15,7 до 13,7 % и 10,2 до 6,1 % соответственно. В контрольной группе, получавшей только симптоматическую терапию, снизилось количество пациентов без нарушения сна с 45,3 до 32,1 % и увеличилось доля больных, страдающих бессонницей, с 11,3 до 18,9 %. Таким образом, в группах, получивших нутритивную поддержку и омега-3 жирные кислоты, пациентов с нарушением сна стало меньше по сравнению с контрольной группой.
\nЕще одним симптомом, влияющим на качество жизни, является наличие аппетита. Плохой аппетит или его полное отсутствие — довольно распространенная проблема у онкологических больных. На начало исследования около половины пациентов жаловались на плохой аппетит. На полное отсутствие аппетита указывали: 1-я группа — 25,5 % (13 человек); 2-я группа — 20,4 % (10 человек); 3-я группа — 17,0 % (9 человек). Лишь у 23,5, 28,6 и 34,0 % соответственно аппетит был стабильным.
\nЧерез 3 месяца от начала исследования доля больных с сохраненным аппетитом увеличилась в группах, получавших нутритивную поддержку, с 23,5 до 53 %; нутритивную поддержку и ПНЖК омега-3 с 28,6 до 61,2 % и снизилась в контрольной группе с 34 до 13,2 %. Что касается жалоб на плохой аппетит или его отсутствие, то доля этих пациентов снизилась в 1-й группе до 35,2 и 11,8 %; во 2-й — до 34,7 и 4,1 % соответственно. В 3-й (контрольной) группе доля пациентов с плохим аппетитом увеличилась до 56,6 %, с полным отсутствием аппетита — до 30,2 %.
\nТошнота и рвота, — два симптома, которые сопровождают заболевания ЖКТ, значительно ухудшая качество жизни пациентов. Тошнота всегда вызывает тягостные ощущения в желудке и глотке, сопровождается слабостью, повышенным слюнотечением, потоотделением и часто предшествует рвоте, при которой происходит резкое непроизвольное опорожнение желудка.
\nПроявление симптомов тошноты и рвоты на начало исследования в 1-й группе, получавшей кроме симптоматической терапии нутритивную поддержку, в 86,3 % случаев (44 человека) отрицали, лишь в 11,8 % случаев (6 человек) симптомы возникали периодически, а в 1,9 % случаев (1 человек) отмечался постоянный характер.
\nВо 2-й группе, дополнительно получавшей ПНЖК омега-3, тошнота в 75,5 % случаев (37 человек) и рвота в 85,7 % случаев (42 человека) отсутствовали, в 20,4 % случаев (10 человек) и 10,2 % (5 человек) соответственно возникали иногда, и в 4,1 % случаев (2 человека) имели постоянный характер.
\nВ 3-й группе, получавшей только симптоматическую терапию, вышеуказанные симптомы распределились следующим образом: не было тошноты в 73,6 % случаев (39 человек), рвоты — в 75,5 % случаев (40 человек); появлялись иногда тошнота в 20,8 % случаев (11 человек) и рвота — 17,0 % случаев (9 человек); постоянная тошнота и рвота наблюдались в 5,6 % случаев (3 человека) и в 7,5 % случаев (4 человека) соответственно.
\nЧерез 3 месяца увеличилась доля пациентов без тошноты до 94,2 и 94,2 % соответственно и рвоты до 94,2 и 93,9 % соответственно в группах, получавших нутритивное питание и полиненасыщенные жирные кислоты, и уменьшилась в контрольной группе: с тошнотой до 52,8 % и рвотой до 54,7 %. Хотелось бы отметить, что в контрольной группе увеличилось количество пациентов с тошнотой, возникающей периодически, с 20,8 до 32,1 % и постоянной — с 5,6 до 15,1 %. Увеличилось в контрольной группе и количество пациентов с рвотой, возникающей иногда, до 30,2 % и постоянной рвотой до 15,1 %.
\nСледующими симптомами, которые учитывались при проведении исследования, были запор и диарея.
\nЗапор (констипация) — это состояние, характеризующееся затруднением опорожнения кишечника, является одним из наиболее проблемных и стойких симптомов при ЗНО желудочно-кишечного тракта. Как показывают исследования, постоянный запор, требующий регулярного приема слабительных или очистительных клизм, наблюдался в 1-й группе у 11,8 % больных, во 2-й — у 8,2 % и в 3-й — у 9,4 %. Склонность к запорам или периодические нарушения стула в виде запоров отмечали 23,5 % больных первой группы, 16,3 % — второй и 17,0 % — контрольной группы.
\nЧерез 3 месяца от начала лечения доля пациентов, отрицающих наличие запора, увеличилась в группах, получавших дополнительно нутритивное питание и ПНЖК омега-3, с 64,7 до 72,7 % и с 75,5 до 89,8 % соответственно. Одновременно уменьшилось количество пациентов с периодически возникающим и стойким запором в вышеуказанных группах, на конец исследования составив 19,6 и 8,2 % и 7,8 и 2,0 % соответственно. Что касается контрольной группы, то через 3 месяца доля пациентов с периодически возникающим и стойким запором увеличилась и составила 32,1 и 18,9 % соответственно.
\nДиарея у больных генерализованными формами ЗНО желудочно-кишечного тракта часто является угрожающей для жизни, прежде всего из-за потери жидкости, поэтому каждый пациент в начале и конце исследования проходил опрос методом анкетирования на предмет наличия жидкого стула.
\nВ результате опроса было установлено, что на начало исследования диарею отрицали около 80 % респондентов всех групп (табл.). Периодически возникающий жидкий стул отмечали 11,8 % пациентов 1-й группы; 10,2 % — 2-й группы и 22,6 % — 3-й группы. На постоянную диарею указали 1,9 % пациентов, получавших симптоматическую терапию и НП; 4,1 % пациентов, получавших симптоматическую терапию, НП и полиненасыщенные жирные кислоты омега-3, и 3,8 % пациентов контрольной группы. Через 3 месяца в первой и второй группах увеличилась доля больных без диареи (94,2 и 93,9 % соответственно), в то же время уменьшилась доля больных с периодически возникающей диареей (3,9 и 6,1 % соответственно) и с постоянной диареей (1,9 и 0 % соответственно). Что касается контрольной группы, то картина прямо противоположная: уменьшилась доля больных с нормальным стулом, составив на конец исследования 52,8 %, и увеличилась доля пациентов с иногда возникающей диареей (32,1 %) и постоянной диареей (15,1 %).
\nЗАКЛЮЧЕНИЕ
\nАнализ проведенного исследования позволяет сделать заключение, что своевременная нутритивная поддержка положительно влияет на снижение негативных симптомов, сопровождающих онкологические заболевания (боль, общую слабость, сон, нарушение аппетита, тошноту, рвоту, запор и диарею), и на фоне симптоматической и противоболевой терапии дает значительно лучшие результаты в повышении качества жизни.
\nИнформация о конфликте интересов. Конфликт интересов отсутствует.
\nConflict of Interest. The authors declare no conflict of interest.
\nИнформация о спонсорстве. Данная работа не финансировалась.
\nSponsorship Data. This work is not funded.
"],"dc.fullRISC":["ВВЕДЕНИЕ\nМногочисленные исследования, проведенные в об-\nласти онкологии, описанные как в отечественной, так\nи зарубежной литературе, показали, что снижение\nнутритивного статуса в той или иной степени име-\nет практически каждый пациент, причем наибольшее\nколичество больных, столкнувшихся с данной про-\nблемой, — это пациенты с запущенной формой рака\nорганов желудочно-кишечного тракта [1–5]. Снижение\nнутритивного статуса зачастую неблагоприятно влия-\nет на все жизненно важные функции организма, при-\nчиняя дополнительные страдания пациенту [2, 3, 6–9].\nНаиболее частые симптомы: боль, общая слабость, на-\nрушение сна, снижение аппетита, тошнота, рвота, запо-\nры и диарея [3, 6, 10–13].\nСимптоматическая терапия у больных генерализо-\nванными формами рака желудочно-кишечного тракта\n(ЖКТ) является необходимым компонентом паллиа-\nтивного лечения на всех этапах курации, а в комплексе\nс нутритивной поддержкой, как показывают резуль-\nтаты исследований, значительно улучшает не только\nкачество, но и продолжительность жизни [2, 3, 10, 11,\n14–16].\nМАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ\nОтбор для исследования производился из числа па-\nциентов, получивших лечение в отделении общей он-\nкологии на койках паллиативной помощи в 2020 году.\nВсего было отобрано 153 человека — это пациенты со\nзлокачественными новообразованиями (ЗНО) органов\nпищеварения, генерализованной формой и прогнозом\nдля жизни 6 и более месяцев.\nВсе пациенты были разделены на 3 группы в зависимо-\nсти от проведения нутритивной поддержки и примене-\nния полиненасыщенных жирных кислот омега-3:\n– 1-я группа (n = 51) — пациенты получали нутритив-\nную поддержку и паллиативное лечение (симптомати-\nческое + противоболевое);\n– 2-я группа (n = 49) — пациенты получали нутритив-\nную поддержку, полиненасыщенные жирные кислоты\nомега-3 и паллиативное лечение (симптоматическое +\nпротивоболевое),\n– 3-я группа (n = 53) — контрольная, пациенты полу-\nчали паллиативное лечение (симптоматическое + про-\nтивоболевое).\nДалее был проведен анализ полученных результатов\nанкетирования пациентов до начала лечения и через\n3 месяца на выраженность основных симптомов, со-\nпровождающих злокачественные новообразования\nЖКТ.\nСтатистическая обработка данных производилась\nсредствами Microsoft Windows XP с помощью компью-\nтерных программ Microsoft Word XP, Microsoft Excel XP.\nВ работе были использованы следующие сборы инфор-\nмации: ретроспективные наблюдения, опрос. В процес-\nсе обработки и анализа материалов исследований при-\nменялись аналитический метод и методы санитарной\nстатистики (оценка достоверности различий средних\nи относительных величин).\nРЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЕ\nБоль — сильнейший агрессивный фактор. Если она\nдлится неделями и месяцами, то сама эта боль превра-\nщается в тяжелую хроническую болезнь и ухудшает\nкак качество, так и продолжительность жизни, поэтому\nлечению боли нами уделялось особое внимание.\nНа начало исследования (табл.) хронический болевой\nсиндром (ХБС), требующий системной фармакотерапии,\nнаблюдался у 27,5 % (14 человек) первой группы; у 18,3 %\n(9 человек) второй группы и у 22,6 % (12 человек) третьей\nгруппы. Более половины пациентов отрицали наличие\nпостоянного болевого синдрома: 72,5 % (37 человек),\n81,7 % (40 человек) и 77,4 % (38 человек) соответственно.\nЧерез 3 месяца от начала исследования доля больных,\nотрицавших наличие ХБС, увеличилась в группах, полу-\nчавших нутритивную поддержку, на 5,5 % и составила\n76,5 %; у получавших нутритивную поддержку и полине-\nнасыщенные жирные кислоты омега-3 — на 8,4 % и со-\nставила 87,8 %. Что касается контрольной группы, то доля\nэтих пациентов уменьшилась на 7,4 % и составила 71,7 %.\nСлабая и умеренная боль (1, 2 балла по ШВО), не тре-\nбующая приема наркотических анальгетиков, состав-\nляла в группе, получавшей нутритивную поддержку,\n23,6 %; в группе, получавшей нутритивную поддержку\nи омега-3 жирные кислоты, — 16,3 %; в контрольной\nгруппе — 20,7 %. Хотелось бы отметить, что сильную\nболь (3 балла по ШВО) на начало исследования отме-\nчали лишь 3,9 % пациентов 1-й группы: 2,0 % — 2-й\nи 1,9 % — 3-й групп. Больных с нестерпимой болью\n(4 балла по ШВО), требующих инвазивных методов\nобезболивания, в группах наблюдения не было.\nЧерез 3 месяца выяснилось, что в 1-й группе боль-\nных, получавших дополнительно к симптоматической\nи противоболевой терапии нутритивную поддержку,\nувеличилась доля больных, отрицающих наличие ХБС,\nдо 76,5 %, количество больных со слабой болью не из-\nменилась и составило 11,8 %, а что касается пациентов\nс умеренной и сильной болью, то их количество умень-\nшилось с 11,8 до 9,8 % и с 3,9 до 1,9 % соответственно.\nВо 2-й группе, получавшей дополнительно нутритив-\nную поддержку и омега-3 жирные кислоты, также увели-\nчилась доля пациентов без боли до 87,8 %, увеличилось\nчисло больных со слабой болью с 6 до 8,1%, количество\nбольных с умеренной болью не изменилось — 4,1 %,\nпациентов с сильной и нестерпимой болью не было.\nЧто касается пациентов контрольной группы, то в ней\nуменьшилось количество больных без боли на 7,4 %\nи составило 71,7 %, со слабой болью на 6,9 % и состави-\nло на конец исследования 9,4 %. В то же время увеличи-\nлась доля больных с умеренной болью на 29,3 % и к кон-\nцу исследования составила 13,3 %, а также увеличилась\nдоля больных с сильной болью с 1,9 до 5,6 %.\nНа основании полученных результатов можно утверж-\nдать, что проведение нутритивной поддержки помога-\nет контролировать интенсивность ХБС в комплексной\nтерапии боли.\nОдним из немаловажных симптомов, влияющим на каче-\nство жизни, является слабость. Общая слабость является\nсамым распространенным симптомом онкологического \n\n\n\n\n\n\n\n\n\n\n\nзаболевания. Причем слабость как следствие рака корен-\nным образом отличается от той, которую испытывают\nлюди, не болеющие злокачественными новообразова-\nниями. Она обычно длится дольше, бывает выраженной\nи может не проходить после отдыха. Слабость может\nразвиваться постепенно или появиться внезапно, за-\nтрудняя выполнение повседневных задач и тем самым\nухудшая качество жизни. Причиной общей слабости\nпри заболевании раком желудочно-кишечного тракта\nявляется чаще всего потеря аппетита и получение недо-\nстаточного количества калорий и питательных веществ.\nПоэтому в нашем исследовании до начала лечения и че-\nрез 3 месяца был проведен опрос пациентов методом ан-\nкетирования на наличие слабости.\nНа начало исследования, как видно из данных, пред-\nставленных в таблице, не отмечали наличие слабости\nлишь около 10 % пациентов всех групп. Умеренная сла-\nбость наблюдалась у каждого третьего пациента: 1-я\nгруппа — 27,2 % (14 больных); 2-я — 26,5 % (13 боль-\nных) и 3-я группа — 26,4 % (17 больных). Выраженная\nобщая слабость была более чем у 60 % пациентов (62,8;\n65,3; 62,3 % соответственно).\nЧерез 3 месяца если в группах, получавших нутритив-\nную поддержку и ПНЖК омега-3, доля больных, кото-\nрые не отмечали общей слабости, увеличилась с 9,8 до\n11,8 % и с 8,2 до 14,3 % соответственно, то доля таких\nбольных контрольной группы уменьшилась с 11,3 до\n3,8 %. Что касается больных, отмечавших умерен-\nную общую слабость, то их количество увеличилось\nво всех группах: в 1-й до 43,1 %; во 2-й до 40,3 % и в 3-й\nдо 32,1 %. По-разному меняется ситуация и с больны-\nми, отмечающими выраженную общую слабость. Так,\nесли количество больных, получавших нутритивную\nподдержку, а также нутритивную поддержку и ПНЖК\nомега-3, уменьшилось с 62,8 до 45,1 % и с 65,3 до 44,9 %,\nто количество таких больных контрольной группы уве-\nличилось с 62,3 до 64,2 %.\nПричин нарушения сна у онкологических больных мно-\nго, механизм развития бессонницы сложный, но одной\nиз причин является нарушение аппетита и, как след-\nствие, недостаточное поступление жиров и углеводов\nс пищей. Нарушение сна влечет за собой ряд других из-\nменений у больного, таких как хроническая усталость,\nсонливость, раздражительность, а это, в свою очередь,\nотражается на качестве жизни не только самого па-\nциента, но и всего его окружения. Поэтому считается,\nчто нарушение сна необходимо лечить активно. В нашем\nисследовании у больных проводился опрос методом ан-\nкетирования на наличие бессонницы до исследования\nи через 3 месяца (табл.) на фоне проведения коррекции\nбелково-энергетической недостаточности. В результате\nустановлено, что около 50 % больных не отмечали нару-\nшения сна. Бессонница была в 1-й группе у 15,7 % (8 че-\nловек), во 2-й — у 10,2 % (5 человек), в 3-й — у 11,3 %.\nОстальные пациенты отмечали, что нарушения сна име-\nют периодический характер.\nЧерез 3 месяца в группах, получавших дополнитель-\nно нутритивную поддержку и омега-3 жирные кис-\nлоты, увеличилась доля пациентов без нарушения\nсна с 45,1 до 49 % и с 42,9 до 55,1 % соответственно\nи одновременно уменьшилась доля пациентов, кото-\nрые были вынуждены регулярно принимать снотвор-\nные, с 15,7 до 13,7 % и 10,2 до 6,1 % соответственно.\nВ контрольной группе, получавшей только симптома-\nтическую терапию, снизилось количество пациентов\nбез нарушения сна с 45,3 до 32,1 % и увеличилось доля\nбольных, страдающих бессонницей, с 11,3 до 18,9 %.\nТаким образом, в группах, получивших нутритивную\nподдержку и омега-3 жирные кислоты, пациентов\nс нарушением сна стало меньше по сравнению с кон-\nтрольной группой.\nЕще одним симптомом, влияющим на качество жизни,\nявляется наличие аппетита. Плохой аппетит или его\nполное отсутствие — довольно распространенная про-\nблема у онкологических больных. На начало исследова-\nния около половины пациентов жаловались на плохой\nаппетит. На полное отсутствие аппетита указывали:\n1-я группа — 25,5 % (13 человек); 2-я группа — 20,4 %\n(10 человек); 3-я группа — 17,0 % (9 человек). Лишь\nу 23,5, 28,6 и 34,0 % соответственно аппетит был ста-\nбильным.\nЧерез 3 месяца от начала исследования доля больных\nс сохраненным аппетитом увеличилась в группах, по-\nлучавших нутритивную поддержку, с 23,5 до 53 %;\nнутритивную поддержку и ПНЖК омега-3 с 28,6 до\n61,2 % и снизилась в контрольной группе с 34 до 13,2 %.\nЧто касается жалоб на плохой аппетит или его отсут-\nствие, то доля этих пациентов снизилась в 1-й группе\nдо 35,2 и 11,8 %; во 2-й — до 34,7 и 4,1 % соответствен-\nно. В 3-й (контрольной) группе доля пациентов с пло-\nхим аппетитом увеличилась до 56,6 %, с полным отсут-\nствием аппетита — до 30,2 %.\nТошнота и рвота, — два симптома, которые сопрово-\nждают заболевания ЖКТ, значительно ухудшая ка-\nчество жизни пациентов. Тошнота всегда вызывает\nтягостные ощущения в желудке и глотке, сопровожда-\nется слабостью, повышенным слюнотечением, пото-\nотделением и часто предшествует рвоте, при которой\nпроисходит резкое непроизвольное опорожнение же-\nлудка.\nПроявление симптомов тошноты и рвоты на начало\nисследования в 1-й группе, получавшей кроме симпто-\nматической терапии нутритивную поддержку, в 86,3 %\nслучаев (44 человека) отрицали, лишь в 11,8 % случаев\n(6 человек) симптомы возникали периодически, а в 1,9 %\nслучаев (1 человек) отмечался постоянный характер.\nВо 2-й группе, дополнительно получавшей ПНЖК\nомега-3, тошнота в 75,5 % случаев (37 человек) и рвота\nв 85,7 % случаев (42 человека) отсутствовали, в 20,4 %\nслучаев (10 человек) и 10,2 % (5 человек) соответствен-\nно возникали иногда, и в 4,1 % случаев (2 человека)\nимели постоянный характер.\nВ 3-й группе, получавшей только симптоматическую\nтерапию, вышеуказанные симптомы распределились\nследующим образом: не было тошноты в 73,6 % случаев\n(39 человек), рвоты — в 75,5 % случаев (40 человек); по-\nявлялись иногда тошнота в 20,8 % случаев (11 человек)\nи рвота — 17,0 % случаев (9 человек); постоянная тош-\nнота и рвота наблюдались в 5,6 % случаев (3 человека)\nи в 7,5 % случаев (4 человека) соответственно.\nЧерез 3 месяца увеличилась доля пациентов\nбез тошноты до 94,2 и 94,2 % соответственно и рво-\nты до 94,2 и 93,9 % соответственно в группах, полу-\nчавших нутритивное питание и полиненасыщенные\nжирные кислоты, и уменьшилась в контрольной груп-\nпе: с тошнотой до 52,8 % и рвотой до 54,7 %. Хотелось\nбы отметить, что в контрольной группе увеличилось\nколичество пациентов с тошнотой, возникающей пери-\nодически, с 20,8 до 32,1 % и постоянной — с 5,6 до 15,1 %.\nУвеличилось в контрольной группе и количество паци-\nентов с рвотой, возникающей иногда, до 30,2 % и посто-\nянной рвотой до 15,1 %.\nСледующими симптомами, которые учитывались при\nпроведении исследования, были запор и диарея.\nЗапор (констипация) — это состояние, характеризую-\nщееся затруднением опорожнения кишечника, являет-\nся одним из наиболее проблемных и стойких симптомов\nпри ЗНО желудочно-кишечного тракта. Как показыва-\nют исследования, постоянный запор, требующий ре-\nгулярного приема слабительных или очистительных клизм, наблюдался в 1-й группе у 11,8 % больных,\nво 2-й — у 8,2 % и в 3-й — у 9,4 %. Склонность к запо-\nрам или периодические нарушения стула в виде запо-\nров отмечали 23,5 % больных первой группы, 16,3 % —\nвторой и 17,0 % — контрольной группы.\nЧерез 3 месяца от начала лечения доля пациентов, отри-\nцающих наличие запора, увеличилась в группах, полу-\nчавших дополнительно нутритивное питание и ПНЖК\nомега-3, с 64,7 до 72,7 % и с 75,5 до 89,8 % соответствен-\nно. Одновременно уменьшилось количество пациентов\nс периодически возникающим и стойким запором в вы-\nшеуказанных группах, на конец исследования составив\n19,6 и 8,2 % и 7,8 и 2,0 % соответственно. Что касается\nконтрольной группы, то через 3 месяца доля пациентов\nс периодически возникающим и стойким запором уве-\nличилась и составила 32,1 и 18,9 % соответственно.\nДиарея у больных генерализованными формами ЗНО\nжелудочно-кишечного тракта часто является угрожаю-\nщей для жизни, прежде всего из-за потери жидкости,\nпоэтому каждый пациент в начале и конце исследова-\nния проходил опрос методом анкетирования на пред-\nмет наличия жидкого стула.\nВ результате опроса было установлено, что на начало\nисследования диарею отрицали около 80 % респонден-\nтов всех групп (табл.). Периодически возникающий\nжидкий стул отмечали 11,8 % пациентов 1-й группы;\n10,2 % — 2-й группы и 22,6 % — 3-й группы. На посто-\nянную диарею указали 1,9 % пациентов, получавших\nсимптоматическую терапию и НП; 4,1 % пациентов,\nполучавших симптоматическую терапию, НП и поли-\nненасыщенные жирные кислоты омега-3, и 3,8 % па-\nциентов контрольной группы. Через 3 месяца в первой\nи второй группах увеличилась доля больных без диареи\n(94,2 и 93,9 % соответственно), в то же время уменьши-\nлась доля больных с периодически возникающей диаре-\nей (3,9 и 6,1 % соответственно) и с постоянной диареей\n(1,9 и 0 % соответственно). Что касается контрольной\nгруппы, то картина прямо противоположная: умень-\nшилась доля больных с нормальным стулом, составив\nна конец исследования 52,8 %, и увеличилась доля па-\nциентов с иногда возникающей диареей (32,1 %) и по-\nстоянной диареей (15,1 %).\nЗАКЛЮЧЕНИЕ\nАнализ проведенного исследования позволяет сделать\nзаключение, что своевременная нутритивная под-\nдержка положительно влияет на снижение негативных\nсимп томов, сопровождающих онкологические заболе-\nвания (боль, общую слабость, сон, нарушение аппетита,\nтошноту, рвоту, запор и диарею), и на фоне симптома-\nтической и противоболевой терапии дает значительно\nлучшие результаты в повышении качества жизни."],"dc.fullRISC.ru":["ВВЕДЕНИЕ\nМногочисленные исследования, проведенные в об-\nласти онкологии, описанные как в отечественной, так\nи зарубежной литературе, показали, что снижение\nнутритивного статуса в той или иной степени име-\nет практически каждый пациент, причем наибольшее\nколичество больных, столкнувшихся с данной про-\nблемой, — это пациенты с запущенной формой рака\nорганов желудочно-кишечного тракта [1–5]. Снижение\nнутритивного статуса зачастую неблагоприятно влия-\nет на все жизненно важные функции организма, при-\nчиняя дополнительные страдания пациенту [2, 3, 6–9].\nНаиболее частые симптомы: боль, общая слабость, на-\nрушение сна, снижение аппетита, тошнота, рвота, запо-\nры и диарея [3, 6, 10–13].\nСимптоматическая терапия у больных генерализо-\nванными формами рака желудочно-кишечного тракта\n(ЖКТ) является необходимым компонентом паллиа-\nтивного лечения на всех этапах курации, а в комплексе\nс нутритивной поддержкой, как показывают резуль-\nтаты исследований, значительно улучшает не только\nкачество, но и продолжительность жизни [2, 3, 10, 11,\n14–16].\nМАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ\nОтбор для исследования производился из числа па-\nциентов, получивших лечение в отделении общей он-\nкологии на койках паллиативной помощи в 2020 году.\nВсего было отобрано 153 человека — это пациенты со\nзлокачественными новообразованиями (ЗНО) органов\nпищеварения, генерализованной формой и прогнозом\nдля жизни 6 и более месяцев.\nВсе пациенты были разделены на 3 группы в зависимо-\nсти от проведения нутритивной поддержки и примене-\nния полиненасыщенных жирных кислот омега-3:\n– 1-я группа (n = 51) — пациенты получали нутритив-\nную поддержку и паллиативное лечение (симптомати-\nческое + противоболевое);\n– 2-я группа (n = 49) — пациенты получали нутритив-\nную поддержку, полиненасыщенные жирные кислоты\nомега-3 и паллиативное лечение (симптоматическое +\nпротивоболевое),\n– 3-я группа (n = 53) — контрольная, пациенты полу-\nчали паллиативное лечение (симптоматическое + про-\nтивоболевое).\nДалее был проведен анализ полученных результатов\nанкетирования пациентов до начала лечения и через\n3 месяца на выраженность основных симптомов, со-\nпровождающих злокачественные новообразования\nЖКТ.\nСтатистическая обработка данных производилась\nсредствами Microsoft Windows XP с помощью компью-\nтерных программ Microsoft Word XP, Microsoft Excel XP.\nВ работе были использованы следующие сборы инфор-\nмации: ретроспективные наблюдения, опрос. В процес-\nсе обработки и анализа материалов исследований при-\nменялись аналитический метод и методы санитарной\nстатистики (оценка достоверности различий средних\nи относительных величин).\nРЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЕ\nБоль — сильнейший агрессивный фактор. Если она\nдлится неделями и месяцами, то сама эта боль превра-\nщается в тяжелую хроническую болезнь и ухудшает\nкак качество, так и продолжительность жизни, поэтому\nлечению боли нами уделялось особое внимание.\nНа начало исследования (табл.) хронический болевой\nсиндром (ХБС), требующий системной фармакотерапии,\nнаблюдался у 27,5 % (14 человек) первой группы; у 18,3 %\n(9 человек) второй группы и у 22,6 % (12 человек) третьей\nгруппы. Более половины пациентов отрицали наличие\nпостоянного болевого синдрома: 72,5 % (37 человек),\n81,7 % (40 человек) и 77,4 % (38 человек) соответственно.\nЧерез 3 месяца от начала исследования доля больных,\nотрицавших наличие ХБС, увеличилась в группах, полу-\nчавших нутритивную поддержку, на 5,5 % и составила\n76,5 %; у получавших нутритивную поддержку и полине-\nнасыщенные жирные кислоты омега-3 — на 8,4 % и со-\nставила 87,8 %. Что касается контрольной группы, то доля\nэтих пациентов уменьшилась на 7,4 % и составила 71,7 %.\nСлабая и умеренная боль (1, 2 балла по ШВО), не тре-\nбующая приема наркотических анальгетиков, состав-\nляла в группе, получавшей нутритивную поддержку,\n23,6 %; в группе, получавшей нутритивную поддержку\nи омега-3 жирные кислоты, — 16,3 %; в контрольной\nгруппе — 20,7 %. Хотелось бы отметить, что сильную\nболь (3 балла по ШВО) на начало исследования отме-\nчали лишь 3,9 % пациентов 1-й группы: 2,0 % — 2-й\nи 1,9 % — 3-й групп. Больных с нестерпимой болью\n(4 балла по ШВО), требующих инвазивных методов\nобезболивания, в группах наблюдения не было.\nЧерез 3 месяца выяснилось, что в 1-й группе боль-\nных, получавших дополнительно к симптоматической\nи противоболевой терапии нутритивную поддержку,\nувеличилась доля больных, отрицающих наличие ХБС,\nдо 76,5 %, количество больных со слабой болью не из-\nменилась и составило 11,8 %, а что касается пациентов\nс умеренной и сильной болью, то их количество умень-\nшилось с 11,8 до 9,8 % и с 3,9 до 1,9 % соответственно.\nВо 2-й группе, получавшей дополнительно нутритив-\nную поддержку и омега-3 жирные кислоты, также увели-\nчилась доля пациентов без боли до 87,8 %, увеличилось\nчисло больных со слабой болью с 6 до 8,1%, количество\nбольных с умеренной болью не изменилось — 4,1 %,\nпациентов с сильной и нестерпимой болью не было.\nЧто касается пациентов контрольной группы, то в ней\nуменьшилось количество больных без боли на 7,4 %\nи составило 71,7 %, со слабой болью на 6,9 % и состави-\nло на конец исследования 9,4 %. В то же время увеличи-\nлась доля больных с умеренной болью на 29,3 % и к кон-\nцу исследования составила 13,3 %, а также увеличилась\nдоля больных с сильной болью с 1,9 до 5,6 %.\nНа основании полученных результатов можно утверж-\nдать, что проведение нутритивной поддержки помога-\nет контролировать интенсивность ХБС в комплексной\nтерапии боли.\nОдним из немаловажных симптомов, влияющим на каче-\nство жизни, является слабость. Общая слабость является\nсамым распространенным симптомом онкологического \n\n\n\n\n\n\n\n\n\n\n\nзаболевания. Причем слабость как следствие рака корен-\nным образом отличается от той, которую испытывают\nлюди, не болеющие злокачественными новообразова-\nниями. Она обычно длится дольше, бывает выраженной\nи может не проходить после отдыха. Слабость может\nразвиваться постепенно или появиться внезапно, за-\nтрудняя выполнение повседневных задач и тем самым\nухудшая качество жизни. Причиной общей слабости\nпри заболевании раком желудочно-кишечного тракта\nявляется чаще всего потеря аппетита и получение недо-\nстаточного количества калорий и питательных веществ.\nПоэтому в нашем исследовании до начала лечения и че-\nрез 3 месяца был проведен опрос пациентов методом ан-\nкетирования на наличие слабости.\nНа начало исследования, как видно из данных, пред-\nставленных в таблице, не отмечали наличие слабости\nлишь около 10 % пациентов всех групп. Умеренная сла-\nбость наблюдалась у каждого третьего пациента: 1-я\nгруппа — 27,2 % (14 больных); 2-я — 26,5 % (13 боль-\nных) и 3-я группа — 26,4 % (17 больных). Выраженная\nобщая слабость была более чем у 60 % пациентов (62,8;\n65,3; 62,3 % соответственно).\nЧерез 3 месяца если в группах, получавших нутритив-\nную поддержку и ПНЖК омега-3, доля больных, кото-\nрые не отмечали общей слабости, увеличилась с 9,8 до\n11,8 % и с 8,2 до 14,3 % соответственно, то доля таких\nбольных контрольной группы уменьшилась с 11,3 до\n3,8 %. Что касается больных, отмечавших умерен-\nную общую слабость, то их количество увеличилось\nво всех группах: в 1-й до 43,1 %; во 2-й до 40,3 % и в 3-й\nдо 32,1 %. По-разному меняется ситуация и с больны-\nми, отмечающими выраженную общую слабость. Так,\nесли количество больных, получавших нутритивную\nподдержку, а также нутритивную поддержку и ПНЖК\nомега-3, уменьшилось с 62,8 до 45,1 % и с 65,3 до 44,9 %,\nто количество таких больных контрольной группы уве-\nличилось с 62,3 до 64,2 %.\nПричин нарушения сна у онкологических больных мно-\nго, механизм развития бессонницы сложный, но одной\nиз причин является нарушение аппетита и, как след-\nствие, недостаточное поступление жиров и углеводов\nс пищей. Нарушение сна влечет за собой ряд других из-\nменений у больного, таких как хроническая усталость,\nсонливость, раздражительность, а это, в свою очередь,\nотражается на качестве жизни не только самого па-\nциента, но и всего его окружения. Поэтому считается,\nчто нарушение сна необходимо лечить активно. В нашем\nисследовании у больных проводился опрос методом ан-\nкетирования на наличие бессонницы до исследования\nи через 3 месяца (табл.) на фоне проведения коррекции\nбелково-энергетической недостаточности. В результате\nустановлено, что около 50 % больных не отмечали нару-\nшения сна. Бессонница была в 1-й группе у 15,7 % (8 че-\nловек), во 2-й — у 10,2 % (5 человек), в 3-й — у 11,3 %.\nОстальные пациенты отмечали, что нарушения сна име-\nют периодический характер.\nЧерез 3 месяца в группах, получавших дополнитель-\nно нутритивную поддержку и омега-3 жирные кис-\nлоты, увеличилась доля пациентов без нарушения\nсна с 45,1 до 49 % и с 42,9 до 55,1 % соответственно\nи одновременно уменьшилась доля пациентов, кото-\nрые были вынуждены регулярно принимать снотвор-\nные, с 15,7 до 13,7 % и 10,2 до 6,1 % соответственно.\nВ контрольной группе, получавшей только симптома-\nтическую терапию, снизилось количество пациентов\nбез нарушения сна с 45,3 до 32,1 % и увеличилось доля\nбольных, страдающих бессонницей, с 11,3 до 18,9 %.\nТаким образом, в группах, получивших нутритивную\nподдержку и омега-3 жирные кислоты, пациентов\nс нарушением сна стало меньше по сравнению с кон-\nтрольной группой.\nЕще одним симптомом, влияющим на качество жизни,\nявляется наличие аппетита. Плохой аппетит или его\nполное отсутствие — довольно распространенная про-\nблема у онкологических больных. На начало исследова-\nния около половины пациентов жаловались на плохой\nаппетит. На полное отсутствие аппетита указывали:\n1-я группа — 25,5 % (13 человек); 2-я группа — 20,4 %\n(10 человек); 3-я группа — 17,0 % (9 человек). Лишь\nу 23,5, 28,6 и 34,0 % соответственно аппетит был ста-\nбильным.\nЧерез 3 месяца от начала исследования доля больных\nс сохраненным аппетитом увеличилась в группах, по-\nлучавших нутритивную поддержку, с 23,5 до 53 %;\nнутритивную поддержку и ПНЖК омега-3 с 28,6 до\n61,2 % и снизилась в контрольной группе с 34 до 13,2 %.\nЧто касается жалоб на плохой аппетит или его отсут-\nствие, то доля этих пациентов снизилась в 1-й группе\nдо 35,2 и 11,8 %; во 2-й — до 34,7 и 4,1 % соответствен-\nно. В 3-й (контрольной) группе доля пациентов с пло-\nхим аппетитом увеличилась до 56,6 %, с полным отсут-\nствием аппетита — до 30,2 %.\nТошнота и рвота, — два симптома, которые сопрово-\nждают заболевания ЖКТ, значительно ухудшая ка-\nчество жизни пациентов. Тошнота всегда вызывает\nтягостные ощущения в желудке и глотке, сопровожда-\nется слабостью, повышенным слюнотечением, пото-\nотделением и часто предшествует рвоте, при которой\nпроисходит резкое непроизвольное опорожнение же-\nлудка.\nПроявление симптомов тошноты и рвоты на начало\nисследования в 1-й группе, получавшей кроме симпто-\nматической терапии нутритивную поддержку, в 86,3 %\nслучаев (44 человека) отрицали, лишь в 11,8 % случаев\n(6 человек) симптомы возникали периодически, а в 1,9 %\nслучаев (1 человек) отмечался постоянный характер.\nВо 2-й группе, дополнительно получавшей ПНЖК\nомега-3, тошнота в 75,5 % случаев (37 человек) и рвота\nв 85,7 % случаев (42 человека) отсутствовали, в 20,4 %\nслучаев (10 человек) и 10,2 % (5 человек) соответствен-\nно возникали иногда, и в 4,1 % случаев (2 человека)\nимели постоянный характер.\nВ 3-й группе, получавшей только симптоматическую\nтерапию, вышеуказанные симптомы распределились\nследующим образом: не было тошноты в 73,6 % случаев\n(39 человек), рвоты — в 75,5 % случаев (40 человек); по-\nявлялись иногда тошнота в 20,8 % случаев (11 человек)\nи рвота — 17,0 % случаев (9 человек); постоянная тош-\nнота и рвота наблюдались в 5,6 % случаев (3 человека)\nи в 7,5 % случаев (4 человека) соответственно.\nЧерез 3 месяца увеличилась доля пациентов\nбез тошноты до 94,2 и 94,2 % соответственно и рво-\nты до 94,2 и 93,9 % соответственно в группах, полу-\nчавших нутритивное питание и полиненасыщенные\nжирные кислоты, и уменьшилась в контрольной груп-\nпе: с тошнотой до 52,8 % и рвотой до 54,7 %. Хотелось\nбы отметить, что в контрольной группе увеличилось\nколичество пациентов с тошнотой, возникающей пери-\nодически, с 20,8 до 32,1 % и постоянной — с 5,6 до 15,1 %.\nУвеличилось в контрольной группе и количество паци-\nентов с рвотой, возникающей иногда, до 30,2 % и посто-\nянной рвотой до 15,1 %.\nСледующими симптомами, которые учитывались при\nпроведении исследования, были запор и диарея.\nЗапор (констипация) — это состояние, характеризую-\nщееся затруднением опорожнения кишечника, являет-\nся одним из наиболее проблемных и стойких симптомов\nпри ЗНО желудочно-кишечного тракта. Как показыва-\nют исследования, постоянный запор, требующий ре-\nгулярного приема слабительных или очистительных клизм, наблюдался в 1-й группе у 11,8 % больных,\nво 2-й — у 8,2 % и в 3-й — у 9,4 %. Склонность к запо-\nрам или периодические нарушения стула в виде запо-\nров отмечали 23,5 % больных первой группы, 16,3 % —\nвторой и 17,0 % — контрольной группы.\nЧерез 3 месяца от начала лечения доля пациентов, отри-\nцающих наличие запора, увеличилась в группах, полу-\nчавших дополнительно нутритивное питание и ПНЖК\nомега-3, с 64,7 до 72,7 % и с 75,5 до 89,8 % соответствен-\nно. Одновременно уменьшилось количество пациентов\nс периодически возникающим и стойким запором в вы-\nшеуказанных группах, на конец исследования составив\n19,6 и 8,2 % и 7,8 и 2,0 % соответственно. Что касается\nконтрольной группы, то через 3 месяца доля пациентов\nс периодически возникающим и стойким запором уве-\nличилась и составила 32,1 и 18,9 % соответственно.\nДиарея у больных генерализованными формами ЗНО\nжелудочно-кишечного тракта часто является угрожаю-\nщей для жизни, прежде всего из-за потери жидкости,\nпоэтому каждый пациент в начале и конце исследова-\nния проходил опрос методом анкетирования на пред-\nмет наличия жидкого стула.\nВ результате опроса было установлено, что на начало\nисследования диарею отрицали около 80 % респонден-\nтов всех групп (табл.). Периодически возникающий\nжидкий стул отмечали 11,8 % пациентов 1-й группы;\n10,2 % — 2-й группы и 22,6 % — 3-й группы. На посто-\nянную диарею указали 1,9 % пациентов, получавших\nсимптоматическую терапию и НП; 4,1 % пациентов,\nполучавших симптоматическую терапию, НП и поли-\nненасыщенные жирные кислоты омега-3, и 3,8 % па-\nциентов контрольной группы. Через 3 месяца в первой\nи второй группах увеличилась доля больных без диареи\n(94,2 и 93,9 % соответственно), в то же время уменьши-\nлась доля больных с периодически возникающей диаре-\nей (3,9 и 6,1 % соответственно) и с постоянной диареей\n(1,9 и 0 % соответственно). Что касается контрольной\nгруппы, то картина прямо противоположная: умень-\nшилась доля больных с нормальным стулом, составив\nна конец исследования 52,8 %, и увеличилась доля па-\nциентов с иногда возникающей диареей (32,1 %) и по-\nстоянной диареей (15,1 %).\nЗАКЛЮЧЕНИЕ\nАнализ проведенного исследования позволяет сделать\nзаключение, что своевременная нутритивная под-\nдержка положительно влияет на снижение негативных\nсимп томов, сопровождающих онкологические заболе-\nвания (боль, общую слабость, сон, нарушение аппетита,\nтошноту, рвоту, запор и диарею), и на фоне симптома-\nтической и противоболевой терапии дает значительно\nлучшие результаты в повышении качества жизни."],"dc.identifier.uri":["http://hdl.handle.net/123456789/7863"],"dc.issue.number":["4"],"dc.issue.volume":["12"],"dc.origin":["https://surgonco.elpub.ru/jour/article/view/733"],"dc.pages":["288-294"],"dc.rights":["CC BY 4.0"],"dc.section":["ORIGINAL STUDIES","ОРИГИНАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ"],"dc.section.en":["ORIGINAL STUDIES"],"dc.section.ru":["ОРИГИНАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ"],"dc.source":["Creative surgery and oncology","Креативная хирургия и онкология"],"dc.source.en":["Creative surgery and oncology"],"dc.source.ru":["Креативная хирургия и онкология"],"subject":["nutritional support","protein-energy malnutrition","gastrointestinal cancer","nutritional status","pain","supportive care","quality of life","нутритивная поддержка","белково-энергетическая недостаточность","рак желудочно-кишечного тракта","нутритивный статус","боль","симптоматическая терапия","качество жизни"],"subject_keyword":["nutritional support","nutritional support","protein-energy malnutrition","protein-energy malnutrition","gastrointestinal cancer","gastrointestinal cancer","nutritional status","nutritional status","pain","pain","supportive care","supportive care","quality of life","quality of life","нутритивная поддержка","нутритивная поддержка","белково-энергетическая недостаточность","белково-энергетическая недостаточность","рак желудочно-кишечного тракта","рак желудочно-кишечного тракта","нутритивный статус","нутритивный статус","боль","боль","симптоматическая терапия","симптоматическая терапия","качество жизни","качество жизни"],"subject_ac":["nutritional support\n|||\nnutritional support","protein-energy malnutrition\n|||\nprotein-energy malnutrition","gastrointestinal cancer\n|||\ngastrointestinal cancer","nutritional status\n|||\nnutritional status","pain\n|||\npain","supportive care\n|||\nsupportive care","quality of life\n|||\nquality of life","нутритивная поддержка\n|||\nнутритивная поддержка","белково-энергетическая недостаточность\n|||\nбелково-энергетическая недостаточность","рак желудочно-кишечного тракта\n|||\nрак желудочно-кишечного тракта","нутритивный статус\n|||\nнутритивный статус","боль\n|||\nболь","симптоматическая терапия\n|||\nсимптоматическая терапия","качество жизни\n|||\nкачество жизни"],"subject_tax_0_filter":["nutritional support\n|||\nnutritional support","protein-energy malnutrition\n|||\nprotein-energy malnutrition","gastrointestinal cancer\n|||\ngastrointestinal cancer","nutritional status\n|||\nnutritional status","pain\n|||\npain","supportive care\n|||\nsupportive care","quality of life\n|||\nquality of life","нутритивная поддержка\n|||\nнутритивная поддержка","белково-энергетическая недостаточность\n|||\nбелково-энергетическая недостаточность","рак желудочно-кишечного тракта\n|||\nрак желудочно-кишечного тракта","нутритивный статус\n|||\nнутритивный статус","боль\n|||\nболь","симптоматическая терапия\n|||\nсимптоматическая терапия","качество жизни\n|||\nкачество жизни"],"subject_filter":["nutritional support\n|||\nnutritional support","protein-energy malnutrition\n|||\nprotein-energy malnutrition","gastrointestinal cancer\n|||\ngastrointestinal cancer","nutritional status\n|||\nnutritional status","pain\n|||\npain","supportive care\n|||\nsupportive care","quality of life\n|||\nquality of life","нутритивная поддержка\n|||\nнутритивная поддержка","белково-энергетическая недостаточность\n|||\nбелково-энергетическая недостаточность","рак желудочно-кишечного тракта\n|||\nрак желудочно-кишечного тракта","нутритивный статус\n|||\nнутритивный статус","боль\n|||\nболь","симптоматическая терапия\n|||\nсимптоматическая терапия","качество жизни\n|||\nкачество жизни"],"dc.subject_mlt":["nutritional support","protein-energy malnutrition","gastrointestinal cancer","nutritional status","pain","supportive care","quality of life","нутритивная поддержка","белково-энергетическая недостаточность","рак желудочно-кишечного тракта","нутритивный статус","боль","симптоматическая терапия","качество жизни"],"dc.subject":["nutritional support","protein-energy malnutrition","gastrointestinal cancer","nutritional status","pain","supportive care","quality of life","нутритивная поддержка","белково-энергетическая недостаточность","рак желудочно-кишечного тракта","нутритивный статус","боль","симптоматическая терапия","качество жизни"],"dc.subject.en":["nutritional support","protein-energy malnutrition","gastrointestinal cancer","nutritional status","pain","supportive care","quality of life"],"dc.subject.ru":["нутритивная поддержка","белково-энергетическая недостаточность","рак желудочно-кишечного тракта","нутритивный статус","боль","симптоматическая терапия","качество жизни"],"title":["Supportive care against correcting protein-energy malnutrition in patients with generalized gastrointestinal cancer","Симптоматическая терапия на фоне коррекции белково-энергетической недостаточности у больных генерализованными формами рака желудочно-кишечного тракта"],"title_keyword":["Supportive care against correcting protein-energy malnutrition in patients with generalized gastrointestinal cancer","Симптоматическая терапия на фоне коррекции белково-энергетической недостаточности у больных генерализованными формами рака желудочно-кишечного тракта"],"title_ac":["supportive care against correcting protein-energy malnutrition in patients with generalized gastrointestinal cancer\n|||\nSupportive care against correcting protein-energy malnutrition in patients with generalized gastrointestinal cancer","симптоматическая терапия на фоне коррекции белково-энергетической недостаточности у больных генерализованными формами рака желудочно-кишечного тракта\n|||\nСимптоматическая терапия на фоне коррекции белково-энергетической недостаточности у больных генерализованными формами рака желудочно-кишечного тракта"],"dc.title_sort":"Supportive care against correcting protein-energy malnutrition in patients with generalized gastrointestinal cancer","dc.title_hl":["Supportive care against correcting protein-energy malnutrition in patients with generalized gastrointestinal cancer","Симптоматическая терапия на фоне коррекции белково-энергетической недостаточности у больных генерализованными формами рака желудочно-кишечного тракта"],"dc.title_mlt":["Supportive care against correcting protein-energy malnutrition in patients with generalized gastrointestinal cancer","Симптоматическая терапия на фоне коррекции белково-энергетической недостаточности у больных генерализованными формами рака желудочно-кишечного тракта"],"dc.title":["Supportive care against correcting protein-energy malnutrition in patients with generalized gastrointestinal cancer","Симптоматическая терапия на фоне коррекции белково-энергетической недостаточности у больных генерализованными формами рака желудочно-кишечного тракта"],"dc.title_stored":["Supportive care against correcting protein-energy malnutrition in patients with generalized gastrointestinal cancer\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nen","Симптоматическая терапия на фоне коррекции белково-энергетической недостаточности у больных генерализованными формами рака желудочно-кишечного тракта\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nru"],"dc.title.en":["Supportive care against correcting protein-energy malnutrition in patients with generalized gastrointestinal cancer"],"dc.title.ru":["Симптоматическая терапия на фоне коррекции белково-энергетической недостаточности у больных генерализованными формами рака желудочно-кишечного тракта"],"publication_grp":["123456789/7863"],"bi_4_dis_filter":["nutritional support\n|||\nnutritional support","pain\n|||\npain","боль\n|||\nболь","качество жизни\n|||\nкачество жизни","supportive care\n|||\nsupportive care","рак желудочно-кишечного тракта\n|||\nрак желудочно-кишечного тракта","quality of life\n|||\nquality of life","нутритивная поддержка\n|||\nнутритивная поддержка","nutritional status\n|||\nnutritional status","белково-энергетическая недостаточность\n|||\nбелково-энергетическая недостаточность","нутритивный статус\n|||\nнутритивный статус","симптоматическая терапия\n|||\nсимптоматическая терапия","protein-energy malnutrition\n|||\nprotein-energy malnutrition","gastrointestinal cancer\n|||\ngastrointestinal cancer"],"bi_4_dis_partial":["рак желудочно-кишечного тракта","nutritional status","pain","protein-energy malnutrition","качество жизни","нутритивная поддержка","боль","симптоматическая терапия","nutritional support","gastrointestinal cancer","supportive care","белково-энергетическая недостаточность","quality of life","нутритивный статус"],"bi_4_dis_value_filter":["рак желудочно-кишечного тракта","nutritional status","pain","protein-energy malnutrition","качество жизни","нутритивная поддержка","боль","симптоматическая терапия","nutritional support","gastrointestinal cancer","supportive care","белково-энергетическая недостаточность","quality of life","нутритивный статус"],"bi_sort_1_sort":"supportive care against correcting protein-energy malnutrition in patients with generalized gastrointestinal cancer","bi_sort_3_sort":"2023-10-13T09:59:04Z","read":["g0"],"_version_":1786322758968279040},{"SolrIndexer.lastIndexed":"2022-10-11T11:52:59.14Z","search.uniqueid":"2-6077","search.resourcetype":2,"search.resourceid":6077,"handle":"123456789/6982","location":["m195","l687"],"location.comm":["195"],"location.coll":["687"],"withdrawn":"false","discoverable":"true","dc.doi":["10.24060/2076-3093-2022-12-1-5-12"],"dc.abstract":["Background. Metastatic liver injury is a distinct oncological problem, irrespective of primary malignancy. Resection surgery is not always feasible in such patients. Isolated liver chemoperfusion is a promising treatment option in multiple small-focal metastatic organic lesions. This technique is technically complex, which limits its broader evaluation and adoption in clinical practice. The diversity of isolated liver chemoperfusion techniques does not allow an adequate assessment of world experience and requires further research. The important considerations with introducing isolated liver chemoperfusion are: an optimal surgical technique, liver isolation control method, as well as physiological arterial and portal blood flow maintenance.
Materials and methods. A total of 21 patients were surveyed over June 2020 — December 2021. The patients were divided into 3 prospective cohorts: A) arteriocaval chemoperfusion, midline laparotomy access, technical-guided liver isolation, B) arteriocaval chemoperfusion, “in J laparotomy” access, ICG-guided liver isolation, C) arterio-porto-caval chemoperfusion, “in J laparotomy” access, ICG-guided liver isolation. A procedure’s tolerance was assessed with: the duration of surgery, postoperative ICU bed-days, total postoperative bed-days, hepatic cytolysis rates, chemotherapy side-effects severity.
Results and discussion. The duration of surgery shortened with “in J laparotomy”. Haemotoxicity did not differ between cohorts A and B, albeit appearing significantly lower in cohort C. The cytolytic syndrome duration statistically significantly reduced in C vs. A and B cohorts.
Conclusion. All the isolated liver chemoperfusion techniques employed are patient-safe. In ICG-guided liver isolation, the agent leakage into systemic blood flow is less likely, indicating a lower haemotoxicity. Arterioportal isolated chemoperfusion is more physiological compared to other techniques, thus facilitating lower hepatotoxicity. The use of “in J laparotomy” significantly reduces liver mobilisation and vascular cannulation times.
","Введение. Метастатическое поражение печени является отдельной проблемой онкологии независимо от первичного злокачественного заболевания. Резекционная хирургия не всегда осуществима у таких пациентов. При множественном мелкоочаговом метастатическом поражении органа многообещающим является лечение методом изолированной химиоперфузии печени. Эта методика технически сложна, что ограничивает её изучение и внедрение в широкую клиническую практику. Разнообразие способов проведения изолированной химиоперфузии печени не позволяет однозначно оценивать накопленный мировой опыт и требует дальнейшего изучения. В процессе внедрения изолированной химиоперфузии печени важными вопросами являются: оптимальная хирургическая техника, способ контроля изоляции печени, поддержание физиологичного артериального и портального кровотока.
Материалы и методы. В исследовании принял участие 21 пациент в период с июня 2020 по декабрь 2021 г. Пациенты разделены на 3 проспективные группы: A) артерио-кавальная химиоперфузия печени, доступ через срединную лапаротомию, технический контроль полноты изоляции печени, B) артерио-кавальная химиоперфузия печени, доступ через J-лапаротомию, ICG-контроль полноты изоляции печени, C) артерио-порто-кавальная химиоперфузия печени, доступ через J-лапаротомию, ICG-контроль полноты изоляции печени. С целью оценки переносимости процедуры оценивались: длительность операции. послеоперационный койко-день в отделении интенсивной терапии, общий послеоперационный койко-день, показатели печеночного цитолиза, выраженность побочных эффектов химиопрепарата.
Результаты и обсуждение. Длительность операции сократилась с применением J-лапаротомии. Выраженность гематологической токсичности не различалась между группами A и B, однако значительно ниже в группе С. Длительность цитолитического синдрома статистически значимо снизилась в группе C при сравнении с группами A и B.
Заключение. Все примененные нами способы изолированной химиоперфузии печени безопасны для пациента. При контроле изоляции печени с применением ICG снижается вероятность утечки химиопрепарата в системный кровоток, что показывает меньшую гематологическую токсичность. Проведение артерио-портальной изолированной химиоперфузии физиологичнее других примененных способов и способствует снижению гепатотоксичности. Применение J-лапаротомии значительно сокращает время мобилизации печени и канюляции сосудов.
"],"dc.abstract.en":["Background. Metastatic liver injury is a distinct oncological problem, irrespective of primary malignancy. Resection surgery is not always feasible in such patients. Isolated liver chemoperfusion is a promising treatment option in multiple small-focal metastatic organic lesions. This technique is technically complex, which limits its broader evaluation and adoption in clinical practice. The diversity of isolated liver chemoperfusion techniques does not allow an adequate assessment of world experience and requires further research. The important considerations with introducing isolated liver chemoperfusion are: an optimal surgical technique, liver isolation control method, as well as physiological arterial and portal blood flow maintenance.
Materials and methods. A total of 21 patients were surveyed over June 2020 — December 2021. The patients were divided into 3 prospective cohorts: A) arteriocaval chemoperfusion, midline laparotomy access, technical-guided liver isolation, B) arteriocaval chemoperfusion, “in J laparotomy” access, ICG-guided liver isolation, C) arterio-porto-caval chemoperfusion, “in J laparotomy” access, ICG-guided liver isolation. A procedure’s tolerance was assessed with: the duration of surgery, postoperative ICU bed-days, total postoperative bed-days, hepatic cytolysis rates, chemotherapy side-effects severity.
Results and discussion. The duration of surgery shortened with “in J laparotomy”. Haemotoxicity did not differ between cohorts A and B, albeit appearing significantly lower in cohort C. The cytolytic syndrome duration statistically significantly reduced in C vs. A and B cohorts.
Conclusion. All the isolated liver chemoperfusion techniques employed are patient-safe. In ICG-guided liver isolation, the agent leakage into systemic blood flow is less likely, indicating a lower haemotoxicity. Arterioportal isolated chemoperfusion is more physiological compared to other techniques, thus facilitating lower hepatotoxicity. The use of “in J laparotomy” significantly reduces liver mobilisation and vascular cannulation times.
"],"subject":["isolated liver chemoperfusion","neoplastic metastasis","liver metastases","uveal melanoma","cancer chemotherapy","regional perfusion","arterial perfusion","portal perfusion","indocyanine green","изолированная химиоперфузия печени","новообразований метастазы","метастазы в печени","увеальная меланома","химиотерапия рака","регионарная перфузия","артериальная перфузия","портальная перфузия","индоцианин зеленый"],"subject_keyword":["isolated liver chemoperfusion","isolated liver chemoperfusion","neoplastic metastasis","neoplastic metastasis","liver metastases","liver metastases","uveal melanoma","uveal melanoma","cancer chemotherapy","cancer chemotherapy","regional perfusion","regional perfusion","arterial perfusion","arterial perfusion","portal perfusion","portal perfusion","indocyanine green","indocyanine green","изолированная химиоперфузия печени","изолированная химиоперфузия печени","новообразований метастазы","новообразований метастазы","метастазы в печени","метастазы в печени","увеальная меланома","увеальная меланома","химиотерапия рака","химиотерапия рака","регионарная перфузия","регионарная перфузия","артериальная перфузия","артериальная перфузия","портальная перфузия","портальная перфузия","индоцианин зеленый","индоцианин зеленый"],"subject_ac":["isolated liver chemoperfusion\n|||\nisolated liver chemoperfusion","neoplastic metastasis\n|||\nneoplastic metastasis","liver metastases\n|||\nliver metastases","uveal melanoma\n|||\nuveal melanoma","cancer chemotherapy\n|||\ncancer chemotherapy","regional perfusion\n|||\nregional perfusion","arterial perfusion\n|||\narterial perfusion","portal perfusion\n|||\nportal perfusion","indocyanine green\n|||\nindocyanine green","изолированная химиоперфузия печени\n|||\nизолированная химиоперфузия печени","новообразований метастазы\n|||\nновообразований метастазы","метастазы в печени\n|||\nметастазы в печени","увеальная меланома\n|||\nувеальная меланома","химиотерапия рака\n|||\nхимиотерапия рака","регионарная перфузия\n|||\nрегионарная перфузия","артериальная перфузия\n|||\nартериальная перфузия","портальная перфузия\n|||\nпортальная перфузия","индоцианин зеленый\n|||\nиндоцианин зеленый"],"subject_tax_0_filter":["isolated liver chemoperfusion\n|||\nisolated liver chemoperfusion","neoplastic metastasis\n|||\nneoplastic metastasis","liver metastases\n|||\nliver metastases","uveal melanoma\n|||\nuveal melanoma","cancer chemotherapy\n|||\ncancer chemotherapy","regional perfusion\n|||\nregional perfusion","arterial perfusion\n|||\narterial perfusion","portal perfusion\n|||\nportal perfusion","indocyanine green\n|||\nindocyanine green","изолированная химиоперфузия печени\n|||\nизолированная химиоперфузия печени","новообразований метастазы\n|||\nновообразований метастазы","метастазы в печени\n|||\nметастазы в печени","увеальная меланома\n|||\nувеальная меланома","химиотерапия рака\n|||\nхимиотерапия рака","регионарная перфузия\n|||\nрегионарная перфузия","артериальная перфузия\n|||\nартериальная перфузия","портальная перфузия\n|||\nпортальная перфузия","индоцианин зеленый\n|||\nиндоцианин зеленый"],"subject_filter":["isolated liver chemoperfusion\n|||\nisolated liver chemoperfusion","neoplastic metastasis\n|||\nneoplastic metastasis","liver metastases\n|||\nliver metastases","uveal melanoma\n|||\nuveal melanoma","cancer chemotherapy\n|||\ncancer chemotherapy","regional perfusion\n|||\nregional perfusion","arterial perfusion\n|||\narterial perfusion","portal perfusion\n|||\nportal perfusion","indocyanine green\n|||\nindocyanine green","изолированная химиоперфузия печени\n|||\nизолированная химиоперфузия печени","новообразований метастазы\n|||\nновообразований метастазы","метастазы в печени\n|||\nметастазы в печени","увеальная меланома\n|||\nувеальная меланома","химиотерапия рака\n|||\nхимиотерапия рака","регионарная перфузия\n|||\nрегионарная перфузия","артериальная перфузия\n|||\nартериальная перфузия","портальная перфузия\n|||\nпортальная перфузия","индоцианин зеленый\n|||\nиндоцианин зеленый"],"dc.subject_mlt":["isolated liver chemoperfusion","neoplastic metastasis","liver metastases","uveal melanoma","cancer chemotherapy","regional perfusion","arterial perfusion","portal perfusion","indocyanine green","изолированная химиоперфузия печени","новообразований метастазы","метастазы в печени","увеальная меланома","химиотерапия рака","регионарная перфузия","артериальная перфузия","портальная перфузия","индоцианин зеленый"],"dc.subject":["isolated liver chemoperfusion","neoplastic metastasis","liver metastases","uveal melanoma","cancer chemotherapy","regional perfusion","arterial perfusion","portal perfusion","indocyanine green","изолированная химиоперфузия печени","новообразований метастазы","метастазы в печени","увеальная меланома","химиотерапия рака","регионарная перфузия","артериальная перфузия","портальная перфузия","индоцианин зеленый"],"dc.subject.en":["isolated liver chemoperfusion","neoplastic metastasis","liver metastases","uveal melanoma","cancer chemotherapy","regional perfusion","arterial perfusion","portal perfusion","indocyanine green"],"title":["Comparative Assessment of Isolated Liver Chemoperfusion Techniques","Сравнительная характеристика различных способов изолированной химиоперфузии печени"],"title_keyword":["Comparative Assessment of Isolated Liver Chemoperfusion Techniques","Сравнительная характеристика различных способов изолированной химиоперфузии печени"],"title_ac":["comparative assessment of isolated liver chemoperfusion techniques\n|||\nComparative Assessment of Isolated Liver Chemoperfusion Techniques","сравнительная характеристика различных способов изолированной химиоперфузии печени\n|||\nСравнительная характеристика различных способов изолированной химиоперфузии печени"],"dc.title_sort":"Comparative Assessment of Isolated Liver Chemoperfusion Techniques","dc.title_hl":["Comparative Assessment of Isolated Liver Chemoperfusion Techniques","Сравнительная характеристика различных способов изолированной химиоперфузии печени"],"dc.title_mlt":["Comparative Assessment of Isolated Liver Chemoperfusion Techniques","Сравнительная характеристика различных способов изолированной химиоперфузии печени"],"dc.title":["Comparative Assessment of Isolated Liver Chemoperfusion Techniques","Сравнительная характеристика различных способов изолированной химиоперфузии печени"],"dc.title_stored":["Comparative Assessment of Isolated Liver Chemoperfusion Techniques\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nen","Сравнительная характеристика различных способов изолированной химиоперфузии печени\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nnull\n|||\nru"],"dc.title.en":["Comparative Assessment of Isolated Liver Chemoperfusion Techniques"],"dc.abstract.ru":["Введение. Метастатическое поражение печени является отдельной проблемой онкологии независимо от первичного злокачественного заболевания. Резекционная хирургия не всегда осуществима у таких пациентов. При множественном мелкоочаговом метастатическом поражении органа многообещающим является лечение методом изолированной химиоперфузии печени. Эта методика технически сложна, что ограничивает её изучение и внедрение в широкую клиническую практику. Разнообразие способов проведения изолированной химиоперфузии печени не позволяет однозначно оценивать накопленный мировой опыт и требует дальнейшего изучения. В процессе внедрения изолированной химиоперфузии печени важными вопросами являются: оптимальная хирургическая техника, способ контроля изоляции печени, поддержание физиологичного артериального и портального кровотока.
Материалы и методы. В исследовании принял участие 21 пациент в период с июня 2020 по декабрь 2021 г. Пациенты разделены на 3 проспективные группы: A) артерио-кавальная химиоперфузия печени, доступ через срединную лапаротомию, технический контроль полноты изоляции печени, B) артерио-кавальная химиоперфузия печени, доступ через J-лапаротомию, ICG-контроль полноты изоляции печени, C) артерио-порто-кавальная химиоперфузия печени, доступ через J-лапаротомию, ICG-контроль полноты изоляции печени. С целью оценки переносимости процедуры оценивались: длительность операции. послеоперационный койко-день в отделении интенсивной терапии, общий послеоперационный койко-день, показатели печеночного цитолиза, выраженность побочных эффектов химиопрепарата.
Результаты и обсуждение. Длительность операции сократилась с применением J-лапаротомии. Выраженность гематологической токсичности не различалась между группами A и B, однако значительно ниже в группе С. Длительность цитолитического синдрома статистически значимо снизилась в группе C при сравнении с группами A и B.
Заключение. Все примененные нами способы изолированной химиоперфузии печени безопасны для пациента. При контроле изоляции печени с применением ICG снижается вероятность утечки химиопрепарата в системный кровоток, что показывает меньшую гематологическую токсичность. Проведение артерио-портальной изолированной химиоперфузии физиологичнее других примененных способов и способствует снижению гепатотоксичности. Применение J-лапаротомии значительно сокращает время мобилизации печени и канюляции сосудов.
"],"dc.fullHTML":["Введение
\nВ настоящее время изолированное метастатическое поражение печени все чаще рассматривается в онкологии как комплексная медицинская проблема, вне контекста первичного злокачественного новообразования [1–4]. Так, по данным большого эпидемиологического иследования на основе данных SEER (Surveillance, Epidemiology, and End Results — программа Национального института рака США, собирает и публикует данные о заболеваемости и выживаемости пациентов на основании популяционного канцер-регистра США), у диагностированных в 2010–2015 гг. в США на момент постановки диагноза 5,4 % пациентов имели метастазы в печень. Наибольший процент пациентов с метастазами в печень на момент постановки диагноза приходится на рак поджелудочной железы (35,6 %), далее следуют рак толстой кишки (26,9 %), тонкой кишки (14,6 %), желудка (14,2 %) и пищевода (14,2 %). У женщин в возрасте 20–50 лет наиболее распространенным раком с метастазами в печень является рак молочной железы. У мужчин в возрасте 20–50 лет наиболее распространенным диагнозом с метастазами в печень является рак толстой кишки, за которым следуют рак прямой кишки, легких и поджелудочной железы. Одногодичная выживаемость всех пациентов с метастазами в печень составила 15,1 %, по сравнению с 24,0 % у пациентов с отдаленными метастазами в другие органы. Наличие метастазов в печени ассоциируется со снижением выживаемости, в особенности у пациентов с раком яичка, простаты, молочной железы, ануса, а также у пациентов с меланомой [2].
\nУчитывая обширность данной проблемы, концептуальный взгляд на изолированное метастатическое поражение печени способствует объединению специалистов, разрабатывающих и практикующих локальные методы лечения в отношении очагов в печени. Это способствует взаимному обогащению методик и развитию новых перспективных подходов к лечению данной обширной и сложной категории пациентов. Так, последние 10 лет взгляды на лечение больных множественными билобарными метастазами радикально пересматриваются, получили развитие локальные методы лечения [4][5]. В настоящее время к ним относят резекционную хирургию, радиочастотную абляцию, стереотаксическую лучевую терапию, трансартериальную химиоэмболизацию, трансартериальную радиоэмболизацию, радионуклидную терапию пептидными рецепторами, химиоинфузию в печеночную артерию, изолированную химиоперфузию печени (ИХП) [2]. Данные технологии используются начиная от лечебного воздействия при небольших локализованных опухолях, уменьшения размеров для подготовки к резекции и заканчивая локорегиональным контролем и паллиативным воздействием на прогрессирующее заболевание. Их использование дает лучший ответ опухоли на лечение, увеличение безрецидивной и общей выживаемости [4].
\nВ целом хирургическое лечение в объеме резекции пораженной части печени дает лучший онкологический результат при условии физиологической возможности и своевременности вмешательства. Когда резекция печени невозможна из-за угрозы развития пострезекционной фатальной печеночной недостаточности, успешно применяются методы локального воздействия без физического удаления опухолевого очага [6].
\nПо разным данным, локальные методы воздействия на печень (без использования ИХП) увеличивают медиану общей выживаемости. Так, при колоректальном раке — до 10–45 месяцев, нейроэндокринной карциноме — 28–95 месяцев, увеальной меланоме — 6–19 месяцев, раке молочной железы — 13–70 месяцев [4].
\nОднако локальные методы очагового воздействия малоэффективны, когда имеет место диффузное тотальное поражение печени: целенаправленное воздействие на наиболее крупные очаги не приносит значительной онкологической выгоды [6], так как метод не позволяет охватить всю паренхиму органа, когда предполагается диффузное микроскопическое поражение печени наравне с определяемыми одиночными очагами. В то же время при воздействии на весь объем печени при инфузии в собственную печеночную артерию общая доза и концентрация химиопрепарата ограничены его накоплением в системном кровотоке, а также исключается воздействие через портальный источник кровоснабжения опухоли, что характерно для некоторых типов роста метастазов [6]. Таких недостатков, как неполный охват тканей органа и накопление химиопрепарата в системном кровотоке, лишен метод ИХП, что выгодно отличает его на фоне упомянутых методов локального воздействия. По данным недавнего метаанализа, ИХП при увеальной меланоме дает один из самых высоких показателей медианы общей выживаемости — 17–24 мес. [5][7]. При этом метод ИХП технически и организационно более сложен, что ограничивает его изучение и широкое внедрение в клинической практике. Кумулятивный опыт, описанный в мировой литературе, составляет лишь около 800 случаев гетерогенными группами по 7–120 пациентов, с использованием различных реализаций методики, химиопрепаратов и их доз, при этом первичное заболевание также различается между группами, наибольшее количество ИХП проведено по поводу колоректального рака, увеальной меланомы и гепатоцеллюлярного рака [5][8].
\nСреди упомянутых различий реализации ИХП можно выделить следующие.
\nАртериальный, при котором перфузионный раствор цитостатика подается в собственную печеночную артерию, а эффлюент забирается из позадипеченочного отдела нижней полой вены, при этом кровоток по воротной вене перекрыт. Фактически этот способ подразумевается под ИХП, если не дается уточнений [9][10].
\nАртерио-портальный, при этом перфузионный раствор цитостатика подается в печеночную артерию и воротную вену, эффлюент забирается из позадипеченочного отдела нижней полой вены [11][12]. Описан способ, при котором в печеночную артерию медленно подается концентрированный цитостатик, который принимает участие в кава-портальной циркуляции перфузионного раствора, — попадая в эффлюент, цитостатик забирается из позадипеченочного отдела нижней полой вены и подается на перфузию в печень через воротную вену, смешиваясь в печеночных ацинусах с новой порцией цитостатика, введенного в печеночную артерию [13]. Авторы утверждают, что это снижает гипоксией индуцированное повреждение печени, и приводят примеры большей максимально переносимой долы цитостатика по сравнению с группами, где проводилось введение только в артерию [13].
\nПортальный, при котором перфузионный раствор цитостатика подается только в воротную вену, при этом кровоток по печеночной артерии перекрыт [12]. Способ ограничен нефизиологичностью, так как билиарная сеть кровоснабжается преимущественно из артериального русла, однако способ может применятся при редукции артериального кровоснабжения печени [12][14].
\nРетроградный артерио-портальный, при котором перфузионный раствор цитостатика подается в печеночную артерию, а эффлюент забирается из воротной вены, кровоток по позадипеченочному отделу нижней полой вены при этом остановлен. Исследования на печени крыс показали одинаковую концентрацию цитостатика в опухоли при ретроградной и обычной ИХП, в то же время концентрация цитостатика в ткани печени снизилась на 80 % при ретроградной ИХП [15]. Этот способ был применен у 24 пациентов в варианте гипоксической ретроградной артерио-портальной ИХП, при этом ИХП не сопровождалась шунтирующим кава-кавальным кровообращением, а сопровождалась пережатием аорты тотчас ниже диафрагмы и длилась 25 минут [16]. Авторы сообщают об отсутствии отличий от общепринятой методики ИХП по основным параметрам и снижении кровопотери, частоты осложнений, а также нулевой летальности в серии [16].
\nРазнообразие способов проведения ИХП не позволяет однозначно оценивать накопленный мировой опыт и требует дальнейшего изучения для улучшения эффективности и безопасности этой методики. На наш взгляд, в процессе внедрения ИХП печени важными вопросами являются: оптимальная хирургическая техника, способ контроля полноты изоляции печени, поддержание физиологичного артериального и портального кровотока при осуществлении химиоперфузии.
\nЦель статьи. Сравнение непосредственных результатов различных способов подачи химиотерапевтического агента методом изолированной химиоперфузии печени.
\nМатериалы и методы
\nРабота выполнена в период с июня 2020 по декабрь 2021 г. совместно со специалистами ФГБУ «НМИЦ радиологии» Минздрава России и ФГБУ «НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина» Минздрава России на клинической базе ОГБУЗ «Костромской онкологический диспансер». Все пациенты подписывали информированное добровольное согласие на процедуру до проведения операции. Исследование было одобрено решением локального этического комитета МРНЦ им. А.Ф. Цыба — выписка из протокола № 518 от 02.11.2020 года.
\nКритериями включения были: 1) возраст старше 18 лет, 2) гистологическое подтвержденние диагноза злокачественного новообразования, 3) статус ECOG 0–1, 4) общий объем поражения печени не должен превышать 50 % ее объема, 5) отсутствие экстрапеченочных метастазов.
\nЗа указанный период ИХП проведена 21 пациенту. Пациенты были разделены на 3 проспективные группы: A) артерио-кавальная ИХП, доступ через срединную лапаротомию, технический контроль полноты изоляции печени, B) артерио-кавальная ИХП, доступ через J-лапаротомию, ICG-контроль полноты изоляции печени, C) артерио-порто-кавальная ИХП, доступ через J-лапаротомию, ICG-контроль полноты изоляции печени. Схемы ИХП в группах A и B представлены на рисунке 1. Схема ИХП в группе C представлена на рисунке 2.
\n![\"\"](\"https://cdn.elpub.ru/assets/journals/surgonco/2022/1/dsfRiLzEIwRQStWKxjpreYJu0HOpRUtEqicOG8BC.jpeg\")
![\"\"](\"https://cdn.elpub.ru/assets/journals/surgonco/2022/1/UAkuHkJK1sXDU4EH8T6lUCxAQ16LcOv13VgKyJgJ.jpeg\")
Характеристика групп пациентов приведена в таблице 1.
\n| \n Группа, n \n | \n\n A, 8 \n | \n\n B, 8 \n | \n\n C, 5 \n | \n
| \n Пол, м/ж \n | \n\n 3/5 \n | \n\n 2/6 \n | \n\n 3/2 \n | \n
| \n Возраст, | \n\n 48,8 \n | \n\n 53,6 \n | \n\n 54,0 \n | \n
| \n ИМТ \n | \n\n 25,9 \n | \n\n 25,1 \n | \n\n 27,5 \n | \n
| \n Первичная опухоль \n | \n\n КРР 2 / УМ 6 \n | \n\n УМ \n | \n\n УМ \n | \n
| \n Предшествующее лечение \n | \n\n Нет — 3 \nИТ — 2 \nТАХЭ — 1 \n | \n\n Нет — 4 \nИТ — 2 \nТАХЭ — 1 \nРЧА + ИТ — 1 \n | \n\n Нет — 4 \nИТ — 1 \n | \n
| \n Лапаротомия \n | \n\n Срединная \n | \n\n J-лапаротомия \n | \n\n J-лапаротомия \n | \n
| \n Контроль изоляции печени \n | \n\n Технический \n | \n\n ICG-флуоресценция \n | \n\n ICG-флуоресценция \n | \n
| \n Способ подачи перфузата в печень \n | \n\n Артериальный \n | \n\n Артериальный \n | \n\n Артериальный + Портальный \n | \n
Примечания: КРР — колоректальный рак, УМ — увеальная меланома, ИТ — иммуноонкологическая терапия, ТАХЭ — трансартериальная химиоэмболизация, РЧА - радиочастотная абляция.\n
Таблица 1. Характеристика групп пациентов
\nTable 1. Patient cohorts profile
\nОписание выполнения ИХП кратко приведено ниже. Под наркозом после достижения АСТ (activated clotting time, активированное время свертывания крови) 400–500 с посредством внутривенного введения гепарина пункционно чрескожно в яремную и бедренную вены устанавливали канюли для шунтирующего кровообращения, далее выполнялась лапаротомия. В группе А выполнялась тотальная срединная лапаротомия, в группах B и C выполнялась J-лапаротомия по Makuuchi, показавшая себя хорошо при обширных операциях на гепатопанкреатобилиарной зоне в терминах адекватности хирургического доступа и снижения послеоперационной морбидности. Нами был выбран данный доступ после детального изучения литературы [17][18]. Выполнялась профилактическая холецистэктомия в связи с высокой чувствительностью желчного пузыря к ишемии и свидетельством ряда авторов о холецистите вследствие гипертермии и вмешательств на артериях печени [12][19].
\nДалее проводилась правосторонняя медиальная висцеральная ротация по Cattel-Braasch, мобилизация печени и позадипеченочного отдела нижней полой вены от забрюшинного пространства и диафрагмы, при этом пересекались все притоки этого отдела нижней полой вены, визуализировались кавальное отверстие диафрагмы, ложе нижней полой вены (НПВ), устья почечных вен [9][20]. При мобилизации определено и отмечено сосудистыми обтяжками место перекрытия кровотока по нижней полой вене выше и ниже печеночных вен. Протокольно во всех группах проводился технический визуальный контроль полноты изоляции печени — отсутствие функционирующих притоков НПВ между сосудистыми обтяжками на НПВ.
\nПроводилась диссекция структур печеночно-двенадцатиперстной связки до селезеночной вены и гастродуоденальной артерии, правая желудочная артерия перевязывалась. Для порто-кавального шунтирования через кисетный шов канюлировалась воротная вена в направлении селезенки. Канюли в бедренной, воротной и яремной вене объединялись в шунтирующий печень кава-порто-кавальный контур с подачей венозной крови в яремную вену. Далее проводилось ишемическое прекондиционирование печени путем двукратного пережатия собственной печеночной артерии на 15 минут и интервалом 5 минут. Размещение канюли подачи перфузата в артериальное русло печени проводилось через чревную (краниальную) культю пересеченной гастродуоденальной артерии, мезентериальная культя перевязывалась у пациентов во всех трех группах. В случае наличия замещающих печеночных артерий проводилась артериотомия с установкой канюли в последнюю.
\nКанюля забора перфузата из НПВ устанавливалась краниальнее почечных вен на 2 см через кисетный шов на ретропеченочном отделе НПВ в направлении естественного тока крови. В группе С для одновременной подачи перфузата в портальное русло печени через кисетный шов канюлировалась воротная вена в направлении печени.
\nКанюли в гастродуоденальной артерии и НПВ объединяли магистралями в замкнутый перфузионный контур. Таким образом, забор крови осуществлялся из позадипеченочного отдела НПВ, которая далее через кардиотом, оксигенатор-теплообменник, при помощи роликового насоса подавалась в гастродуоденальную артерию. В группе C от магистрали к гастродуоденальной артерии после оксигенатора-теплообменника создавали ответвляющуюся магистраль для подачи крови в воротную вену, на этой магистрали использовался отдельный роликовый насос. Далее запускали работу обходного кровообращения в режиме параллельного кровообращения. Затем выполняли сосудистую изоляцию печени путем перекрытия кровотока по основным сосудам сосудистыми зажимами: 1) на НПВ поддиафрагмально краниальнее печеночных вен; 2) на НПВ краниальнее почечных вен; 3) на общую печеночную артерию; 4) на воротную вену тотчас проксимальней канюли (см. рис. 1). После этого запускался кровоток по перфузионному контуру. В группе А при удовлетворительной работе контура и пройденном техническом контроле изоляции печени в контур вводился химиопрепарат. В группах B и С перед введением препарата в контур вводился флуоресцентный краситель ICG. Если в магистралях обходного кровообращения флуоресценция не определялась, то в перфузионный контур вводился химиопрепарат (рис. 3 и 4). В ином случае перед введением химиопрепарата устранялись дефекты изоляции печени. Целевая длительность ИХП печени была 60 минут. После проведения ИХП печень отмывалась от химиоперфузата изотоническим раствором кристаллоидов и эритроцитарной массой, затем удалялись изолирующие зажимы. Канюли, установленные в брюшной полости, удалялись. Гепарин нейтрализовался раствором протамина сульфата под контролем ACT в диапазоне 100–200 с. После дренирования брюшной полости и ушивания лапаротомии удалялись яремная и бедренная канюли.
\nИскусственное кровообращение осуществлялось на оборудовании Stockert S5 (LivaNova/Sorin Group GmbH). Оксигенатор и канюли производства Medtronic plc.
\nВ послеоперационном периоде пациенты находились под наблюдением в отделении интенсивной терапии, при стабилизации и готовности к физической реабилитации, положительной тенденции лабораторных и инструментальных исследований пациенты переводились в палату хирургического отделения. С целью общей оценки переносимости процедуры оценивались: послеоперационный койко-день в отделении интенсивной терапии, общий послеоперационный койко-день. Для определения выраженности влияния ИХП на паренхиму печени оценивались показатели печеночного цитолиза в первые и вторые послеоперационные сутки, а также длительность цитолитического синдрома. С целью оценки возможных неочевидных дефектов изоляции печени и возможного «лакунарного» депонирования цитостатика в сосудистом русле печени определяли выраженность побочных эффектов химиопрепарата, в частности длительность гематологической токсичности и потребность во введении филграстима.
\n![\"\"](\"https://cdn.elpub.ru/assets/journals/surgonco/2022/1/gWNAFqUZOVvDT8PC0M6oG6cv0RvSi5UahqYRA1f9.jpeg\")
Рисунок 3. Пример ICG-контроля сосудистой изоляции печени в группе B. A — магистраль подачи перфузионного раствора в собственную печеночную артерию. B — магистраль забора перфузионного раствора от позадипеченочного отдела нижний полой вены. C — магистраль шунтирования портального кровотока. D — магистраль шунтирования кровотока нижней полой вены. Видно, что ICG не попадает в шунтирующий контур, оставаясь в перфузионном контуре
\nFigure 3. Example of ICG-guided vascular liver isolation in cohort B. A — perfusion delivery line to own hepatic artery. B — perfusion uptake line from retrohepatic inferior vena cava. C — portal blood flow bypass line. D — inferior vena cava blood flow bypass line. ICG not entering bypass circuit and remaining in perfusion circuit
\n![\"\"](\"https://cdn.elpub.ru/assets/journals/surgonco/2022/1/ERuPZBP4D9QgLAcSmde7AeUYOZM7q4z2vmTPwjhT.jpeg\")
Рисунок 4. Пример ICG-прокрашивания паренхимы печени и магистралей перфузионного контура. A — магистраль подачи перфузионного раствора в собственную печеночную артерию. B — магистраль забора перфузионного раствора от позадипеченочного отдела нижний полой вены
\nFigure 4. Example of ICG-stained liver parenchyma and perfusion circuit. A — perfusion delivery line to own hepatic artery. B — perfusion uptake line from retrohepatic inferior vena cava
\nРезультаты
\nРезультаты трех групп сравнения представлены в таблице 2.
\n| \n Группа сравнения \n | \n\n A (n = 8) \n | \n\n B (n = 8) \n | \n\n C (n = 5) \n | \n
| \n Длительность операции, мин \n | \n\n 351,9 \n | \n\n 332,5 \n | \n\n 322 \n | \n
| \n Время сосудистой мобилизации печени*, мин \n | \n\n 69,2 \n | \n\n 49,1 \n | \n\n 41,6 \n | \n
| \n Длительность перфузии, мин \n | \n\n 43,8 \n | \n\n 49,1 \n | \n\n 46,5 \n | \n
| \n Осложнения по Clavien-Dindo (III–IV) \n | \n\n 1,12 \n | \n\n 0,12 \n | \n\n 0 \n | \n
| \n Реанимационный | \n\n 9,1 \n | \n\n 2,4 \n | \n\n 2,6 \n | \n
| \n Послеоперационный койко-день, дней \n | \n\n 19,8 \n | \n\n 18,7 \n | \n\n 13,6 \n | \n
| \n АЛТ, АСТ 1 сутки, ед/мл \n | \n\n 560,6/916,4 \n | \n\n 628,0/863,8 \n | \n\n 609,0/441,8 \n | \n
| \n АЛТ, АСТ 2 сутки, ед/мл \n | \n\n 403,0/604,0 \n | \n\n 788,3/613,9 \n | \n\n 623,0/259,0 \n | \n
| \n Длительность цитолитического синдрома \n | \n\n 11,1 \n | \n\n 10,9 \n | \n\n 6 \n | \n
| \n Длительность гематологической токсичности**, сут \n | \n\n 5,5 \n | \n\n 6,6 \n | \n\n 0,8 \n | \n
| \n Общая доза филграстима [*30 млнЕД] (сут/доз) \n | \n\n 2,4 \n | \n\n 3 \n | \n\n 0,4 \n | \n
| \n 30-суточная летальность \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n
Примечание. * — Среднее время, затраченное на мобилизацию печени и НПВ от забрюшинного пространства и подготовку сосудов к канюляции. ** — Лейкопения менее 4×109/л.
Note. * — Mean times of liver and IFC mobilisation from retroperitoneum and vessels preparation for cannulation. ** — Leucopaenia < 4×109/L.\n
Таблица 2. Непосредственные результаты ИХП в группах сравнения
\nTable 2. Immediate ILC outcomes in comparison cohorts
\nОбсуждение
\nСредняя длительность оперативного вмешательства от
лапаротомии до ушивания послеоперационной раны планомерно сокращалась от группы к группе, однако эти различия статистически не значимы, хотя и отражают наше мнение, что выполнение вмешательства в каждой последующей группе пациентов было технически проще.
Среднее время, затрачиваемое на мобилизацию печени и НПВ от забрюшинного пространства и подготовку сосудов к канюляции, значительно сократилось, что в первую очередь мы объясняем внедрением более удобного доступа к зоне операционного действия — J-лапаротомии в группах В и С, оптимизацией алгоритма мобилизации и набором опыта членов операционной бригады.
\nДлительность перфузии не всегда достигала запланированных 60 минут по причине гемодинамической нестабильности пациента. Хотя данные различия между группами статистически не значимы и не связаны с техникой выполнения ИХП.
\nНаличие значимых (степень по Clavien-Dindo III–IV) послеоперационных осложнений коррелирует с длительностью реанимационного койко-дня, но не влияет на средний послеоперационный койко-день, поскольку чаще длительность последнего была связана с гематологической токсичностью, а не с тяжестью послеоперационного периода. Выраженность гематологической токсичности, оцененная по длительности лейкопении и потребности в поддержке филграстимом, не различалась между группами A и B, однако значительно ниже в группе С, что, возможно, связано с достижением лучшей изоляции печени. Так, внедрение ICG-контроля полноты изоляции печени позволило выявить у 5 пациентов недостаточную изоляцию печени и позволило выполнить ИХП более безопасно. В то же время проведение ICG-контроля и устранение дефектов изоляции удлиняет общее время операции, что объясняет отсутствие различий среднего времени операции между группами несмотря на оптимизацию хирургической техники в группах B и C.
\nДлительность цитолитического синдрома статистически значимо снизилась в группе C при сравнении с группами A и B. По нашему мнению, это связано с меньшим временем ишемии печени, которое сократилось вследствие более быстрой канюляции собственной печеночной артерии, а также за счет более физиологичной подачи оксигенированного перфузионного раствора — одновременно в печеночную артерию и в воротную вену.
\nВ случаях анатомических аберраций — замещающих печеночных артерий, скомпрометированного артериального или портального русла — техническая сложность выполнения ИХП возрастает, однако в нашей серии была осуществима и безопасна.
\nЗаключение
\nНаш анализ показал, что все примененные нами способы ИХП безопасны для пациента. При двойном контроле изоляции печени снижается вероятность утечки химиопрепарата в системный кровоток, что показывает меньшую гематологическую токсичность. Проведение артерио-портальной ИХП физиологичнее других примененных способов и способствует снижению гепатотоксичности. Применение J-лапаротомии значительно сокращает время мобилизации печени и канюляции сосудов, предоставляя хирургу лучший доступ.
\nИнформация о конфликте интересов. Конфликт интересов отсутствует.
\nИнформация о спонсорстве. Данная работа не финансировалась.
"],"dc.fullHTML.ru":["Введение
\nВ настоящее время изолированное метастатическое поражение печени все чаще рассматривается в онкологии как комплексная медицинская проблема, вне контекста первичного злокачественного новообразования [1–4]. Так, по данным большого эпидемиологического иследования на основе данных SEER (Surveillance, Epidemiology, and End Results — программа Национального института рака США, собирает и публикует данные о заболеваемости и выживаемости пациентов на основании популяционного канцер-регистра США), у диагностированных в 2010–2015 гг. в США на момент постановки диагноза 5,4 % пациентов имели метастазы в печень. Наибольший процент пациентов с метастазами в печень на момент постановки диагноза приходится на рак поджелудочной железы (35,6 %), далее следуют рак толстой кишки (26,9 %), тонкой кишки (14,6 %), желудка (14,2 %) и пищевода (14,2 %). У женщин в возрасте 20–50 лет наиболее распространенным раком с метастазами в печень является рак молочной железы. У мужчин в возрасте 20–50 лет наиболее распространенным диагнозом с метастазами в печень является рак толстой кишки, за которым следуют рак прямой кишки, легких и поджелудочной железы. Одногодичная выживаемость всех пациентов с метастазами в печень составила 15,1 %, по сравнению с 24,0 % у пациентов с отдаленными метастазами в другие органы. Наличие метастазов в печени ассоциируется со снижением выживаемости, в особенности у пациентов с раком яичка, простаты, молочной железы, ануса, а также у пациентов с меланомой [2].
\nУчитывая обширность данной проблемы, концептуальный взгляд на изолированное метастатическое поражение печени способствует объединению специалистов, разрабатывающих и практикующих локальные методы лечения в отношении очагов в печени. Это способствует взаимному обогащению методик и развитию новых перспективных подходов к лечению данной обширной и сложной категории пациентов. Так, последние 10 лет взгляды на лечение больных множественными билобарными метастазами радикально пересматриваются, получили развитие локальные методы лечения [4][5]. В настоящее время к ним относят резекционную хирургию, радиочастотную абляцию, стереотаксическую лучевую терапию, трансартериальную химиоэмболизацию, трансартериальную радиоэмболизацию, радионуклидную терапию пептидными рецепторами, химиоинфузию в печеночную артерию, изолированную химиоперфузию печени (ИХП) [2]. Данные технологии используются начиная от лечебного воздействия при небольших локализованных опухолях, уменьшения размеров для подготовки к резекции и заканчивая локорегиональным контролем и паллиативным воздействием на прогрессирующее заболевание. Их использование дает лучший ответ опухоли на лечение, увеличение безрецидивной и общей выживаемости [4].
\nВ целом хирургическое лечение в объеме резекции пораженной части печени дает лучший онкологический результат при условии физиологической возможности и своевременности вмешательства. Когда резекция печени невозможна из-за угрозы развития пострезекционной фатальной печеночной недостаточности, успешно применяются методы локального воздействия без физического удаления опухолевого очага [6].
\nПо разным данным, локальные методы воздействия на печень (без использования ИХП) увеличивают медиану общей выживаемости. Так, при колоректальном раке — до 10–45 месяцев, нейроэндокринной карциноме — 28–95 месяцев, увеальной меланоме — 6–19 месяцев, раке молочной железы — 13–70 месяцев [4].
\nОднако локальные методы очагового воздействия малоэффективны, когда имеет место диффузное тотальное поражение печени: целенаправленное воздействие на наиболее крупные очаги не приносит значительной онкологической выгоды [6], так как метод не позволяет охватить всю паренхиму органа, когда предполагается диффузное микроскопическое поражение печени наравне с определяемыми одиночными очагами. В то же время при воздействии на весь объем печени при инфузии в собственную печеночную артерию общая доза и концентрация химиопрепарата ограничены его накоплением в системном кровотоке, а также исключается воздействие через портальный источник кровоснабжения опухоли, что характерно для некоторых типов роста метастазов [6]. Таких недостатков, как неполный охват тканей органа и накопление химиопрепарата в системном кровотоке, лишен метод ИХП, что выгодно отличает его на фоне упомянутых методов локального воздействия. По данным недавнего метаанализа, ИХП при увеальной меланоме дает один из самых высоких показателей медианы общей выживаемости — 17–24 мес. [5][7]. При этом метод ИХП технически и организационно более сложен, что ограничивает его изучение и широкое внедрение в клинической практике. Кумулятивный опыт, описанный в мировой литературе, составляет лишь около 800 случаев гетерогенными группами по 7–120 пациентов, с использованием различных реализаций методики, химиопрепаратов и их доз, при этом первичное заболевание также различается между группами, наибольшее количество ИХП проведено по поводу колоректального рака, увеальной меланомы и гепатоцеллюлярного рака [5][8].
\nСреди упомянутых различий реализации ИХП можно выделить следующие.
\nАртериальный, при котором перфузионный раствор цитостатика подается в собственную печеночную артерию, а эффлюент забирается из позадипеченочного отдела нижней полой вены, при этом кровоток по воротной вене перекрыт. Фактически этот способ подразумевается под ИХП, если не дается уточнений [9][10].
\nАртерио-портальный, при этом перфузионный раствор цитостатика подается в печеночную артерию и воротную вену, эффлюент забирается из позадипеченочного отдела нижней полой вены [11][12]. Описан способ, при котором в печеночную артерию медленно подается концентрированный цитостатик, который принимает участие в кава-портальной циркуляции перфузионного раствора, — попадая в эффлюент, цитостатик забирается из позадипеченочного отдела нижней полой вены и подается на перфузию в печень через воротную вену, смешиваясь в печеночных ацинусах с новой порцией цитостатика, введенного в печеночную артерию [13]. Авторы утверждают, что это снижает гипоксией индуцированное повреждение печени, и приводят примеры большей максимально переносимой долы цитостатика по сравнению с группами, где проводилось введение только в артерию [13].
\nПортальный, при котором перфузионный раствор цитостатика подается только в воротную вену, при этом кровоток по печеночной артерии перекрыт [12]. Способ ограничен нефизиологичностью, так как билиарная сеть кровоснабжается преимущественно из артериального русла, однако способ может применятся при редукции артериального кровоснабжения печени [12][14].
\nРетроградный артерио-портальный, при котором перфузионный раствор цитостатика подается в печеночную артерию, а эффлюент забирается из воротной вены, кровоток по позадипеченочному отделу нижней полой вены при этом остановлен. Исследования на печени крыс показали одинаковую концентрацию цитостатика в опухоли при ретроградной и обычной ИХП, в то же время концентрация цитостатика в ткани печени снизилась на 80 % при ретроградной ИХП [15]. Этот способ был применен у 24 пациентов в варианте гипоксической ретроградной артерио-портальной ИХП, при этом ИХП не сопровождалась шунтирующим кава-кавальным кровообращением, а сопровождалась пережатием аорты тотчас ниже диафрагмы и длилась 25 минут [16]. Авторы сообщают об отсутствии отличий от общепринятой методики ИХП по основным параметрам и снижении кровопотери, частоты осложнений, а также нулевой летальности в серии [16].
\nРазнообразие способов проведения ИХП не позволяет однозначно оценивать накопленный мировой опыт и требует дальнейшего изучения для улучшения эффективности и безопасности этой методики. На наш взгляд, в процессе внедрения ИХП печени важными вопросами являются: оптимальная хирургическая техника, способ контроля полноты изоляции печени, поддержание физиологичного артериального и портального кровотока при осуществлении химиоперфузии.
\nЦель статьи. Сравнение непосредственных результатов различных способов подачи химиотерапевтического агента методом изолированной химиоперфузии печени.
\nМатериалы и методы
\nРабота выполнена в период с июня 2020 по декабрь 2021 г. совместно со специалистами ФГБУ «НМИЦ радиологии» Минздрава России и ФГБУ «НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина» Минздрава России на клинической базе ОГБУЗ «Костромской онкологический диспансер». Все пациенты подписывали информированное добровольное согласие на процедуру до проведения операции. Исследование было одобрено решением локального этического комитета МРНЦ им. А.Ф. Цыба — выписка из протокола № 518 от 02.11.2020 года.
\nКритериями включения были: 1) возраст старше 18 лет, 2) гистологическое подтвержденние диагноза злокачественного новообразования, 3) статус ECOG 0–1, 4) общий объем поражения печени не должен превышать 50 % ее объема, 5) отсутствие экстрапеченочных метастазов.
\nЗа указанный период ИХП проведена 21 пациенту. Пациенты были разделены на 3 проспективные группы: A) артерио-кавальная ИХП, доступ через срединную лапаротомию, технический контроль полноты изоляции печени, B) артерио-кавальная ИХП, доступ через J-лапаротомию, ICG-контроль полноты изоляции печени, C) артерио-порто-кавальная ИХП, доступ через J-лапаротомию, ICG-контроль полноты изоляции печени. Схемы ИХП в группах A и B представлены на рисунке 1. Схема ИХП в группе C представлена на рисунке 2.
\nХарактеристика групп пациентов приведена в таблице 1.
\n| \n Группа, n \n | \n\n A, 8 \n | \n\n B, 8 \n | \n\n C, 5 \n | \n
| \n Пол, м/ж \n | \n\n 3/5 \n | \n\n 2/6 \n | \n\n 3/2 \n | \n
| \n Возраст, | \n\n 48,8 \n | \n\n 53,6 \n | \n\n 54,0 \n | \n
| \n ИМТ \n | \n\n 25,9 \n | \n\n 25,1 \n | \n\n 27,5 \n | \n
| \n Первичная опухоль \n | \n\n КРР 2 / УМ 6 \n | \n\n УМ \n | \n\n УМ \n | \n
| \n Предшествующее лечение \n | \n\n Нет — 3 \nИТ — 2 \nТАХЭ — 1 \n | \n\n Нет — 4 \nИТ — 2 \nТАХЭ — 1 \nРЧА + ИТ — 1 \n | \n\n Нет — 4 \nИТ — 1 \n | \n
| \n Лапаротомия \n | \n\n Срединная \n | \n\n J-лапаротомия \n | \n\n J-лапаротомия \n | \n
| \n Контроль изоляции печени \n | \n\n Технический \n | \n\n ICG-флуоресценция \n | \n\n ICG-флуоресценция \n | \n
| \n Способ подачи перфузата в печень \n | \n\n Артериальный \n | \n\n Артериальный \n | \n\n Артериальный + Портальный \n | \n
Примечания: КРР — колоректальный рак, УМ — увеальная меланома, ИТ — иммуноонкологическая терапия, ТАХЭ — трансартериальная химиоэмболизация, РЧА - радиочастотная абляция.\n
Таблица 1. Характеристика групп пациентов
\nTable 1. Patient cohorts profile
\nОписание выполнения ИХП кратко приведено ниже. Под наркозом после достижения АСТ (activated clotting time, активированное время свертывания крови) 400–500 с посредством внутривенного введения гепарина пункционно чрескожно в яремную и бедренную вены устанавливали канюли для шунтирующего кровообращения, далее выполнялась лапаротомия. В группе А выполнялась тотальная срединная лапаротомия, в группах B и C выполнялась J-лапаротомия по Makuuchi, показавшая себя хорошо при обширных операциях на гепатопанкреатобилиарной зоне в терминах адекватности хирургического доступа и снижения послеоперационной морбидности. Нами был выбран данный доступ после детального изучения литературы [17][18]. Выполнялась профилактическая холецистэктомия в связи с высокой чувствительностью желчного пузыря к ишемии и свидетельством ряда авторов о холецистите вследствие гипертермии и вмешательств на артериях печени [12][19].
\nДалее проводилась правосторонняя медиальная висцеральная ротация по Cattel-Braasch, мобилизация печени и позадипеченочного отдела нижней полой вены от забрюшинного пространства и диафрагмы, при этом пересекались все притоки этого отдела нижней полой вены, визуализировались кавальное отверстие диафрагмы, ложе нижней полой вены (НПВ), устья почечных вен [9][20]. При мобилизации определено и отмечено сосудистыми обтяжками место перекрытия кровотока по нижней полой вене выше и ниже печеночных вен. Протокольно во всех группах проводился технический визуальный контроль полноты изоляции печени — отсутствие функционирующих притоков НПВ между сосудистыми обтяжками на НПВ.
\nПроводилась диссекция структур печеночно-двенадцатиперстной связки до селезеночной вены и гастродуоденальной артерии, правая желудочная артерия перевязывалась. Для порто-кавального шунтирования через кисетный шов канюлировалась воротная вена в направлении селезенки. Канюли в бедренной, воротной и яремной вене объединялись в шунтирующий печень кава-порто-кавальный контур с подачей венозной крови в яремную вену. Далее проводилось ишемическое прекондиционирование печени путем двукратного пережатия собственной печеночной артерии на 15 минут и интервалом 5 минут. Размещение канюли подачи перфузата в артериальное русло печени проводилось через чревную (краниальную) культю пересеченной гастродуоденальной артерии, мезентериальная культя перевязывалась у пациентов во всех трех группах. В случае наличия замещающих печеночных артерий проводилась артериотомия с установкой канюли в последнюю.
\nКанюля забора перфузата из НПВ устанавливалась краниальнее почечных вен на 2 см через кисетный шов на ретропеченочном отделе НПВ в направлении естественного тока крови. В группе С для одновременной подачи перфузата в портальное русло печени через кисетный шов канюлировалась воротная вена в направлении печени.
\nКанюли в гастродуоденальной артерии и НПВ объединяли магистралями в замкнутый перфузионный контур. Таким образом, забор крови осуществлялся из позадипеченочного отдела НПВ, которая далее через кардиотом, оксигенатор-теплообменник, при помощи роликового насоса подавалась в гастродуоденальную артерию. В группе C от магистрали к гастродуоденальной артерии после оксигенатора-теплообменника создавали ответвляющуюся магистраль для подачи крови в воротную вену, на этой магистрали использовался отдельный роликовый насос. Далее запускали работу обходного кровообращения в режиме параллельного кровообращения. Затем выполняли сосудистую изоляцию печени путем перекрытия кровотока по основным сосудам сосудистыми зажимами: 1) на НПВ поддиафрагмально краниальнее печеночных вен; 2) на НПВ краниальнее почечных вен; 3) на общую печеночную артерию; 4) на воротную вену тотчас проксимальней канюли (см. рис. 1). После этого запускался кровоток по перфузионному контуру. В группе А при удовлетворительной работе контура и пройденном техническом контроле изоляции печени в контур вводился химиопрепарат. В группах B и С перед введением препарата в контур вводился флуоресцентный краситель ICG. Если в магистралях обходного кровообращения флуоресценция не определялась, то в перфузионный контур вводился химиопрепарат (рис. 3 и 4). В ином случае перед введением химиопрепарата устранялись дефекты изоляции печени. Целевая длительность ИХП печени была 60 минут. После проведения ИХП печень отмывалась от химиоперфузата изотоническим раствором кристаллоидов и эритроцитарной массой, затем удалялись изолирующие зажимы. Канюли, установленные в брюшной полости, удалялись. Гепарин нейтрализовался раствором протамина сульфата под контролем ACT в диапазоне 100–200 с. После дренирования брюшной полости и ушивания лапаротомии удалялись яремная и бедренная канюли.
\nИскусственное кровообращение осуществлялось на оборудовании Stockert S5 (LivaNova/Sorin Group GmbH). Оксигенатор и канюли производства Medtronic plc.
\nВ послеоперационном периоде пациенты находились под наблюдением в отделении интенсивной терапии, при стабилизации и готовности к физической реабилитации, положительной тенденции лабораторных и инструментальных исследований пациенты переводились в палату хирургического отделения. С целью общей оценки переносимости процедуры оценивались: послеоперационный койко-день в отделении интенсивной терапии, общий послеоперационный койко-день. Для определения выраженности влияния ИХП на паренхиму печени оценивались показатели печеночного цитолиза в первые и вторые послеоперационные сутки, а также длительность цитолитического синдрома. С целью оценки возможных неочевидных дефектов изоляции печени и возможного «лакунарного» депонирования цитостатика в сосудистом русле печени определяли выраженность побочных эффектов химиопрепарата, в частности длительность гематологической токсичности и потребность во введении филграстима.
\n
Рисунок 3. Пример ICG-контроля сосудистой изоляции печени в группе B. A — магистраль подачи перфузионного раствора в собственную печеночную артерию. B — магистраль забора перфузионного раствора от позадипеченочного отдела нижний полой вены. C — магистраль шунтирования портального кровотока. D — магистраль шунтирования кровотока нижней полой вены. Видно, что ICG не попадает в шунтирующий контур, оставаясь в перфузионном контуре
\nFigure 3. Example of ICG-guided vascular liver isolation in cohort B. A — perfusion delivery line to own hepatic artery. B — perfusion uptake line from retrohepatic inferior vena cava. C — portal blood flow bypass line. D — inferior vena cava blood flow bypass line. ICG not entering bypass circuit and remaining in perfusion circuit
\n
Рисунок 4. Пример ICG-прокрашивания паренхимы печени и магистралей перфузионного контура. A — магистраль подачи перфузионного раствора в собственную печеночную артерию. B — магистраль забора перфузионного раствора от позадипеченочного отдела нижний полой вены
\nFigure 4. Example of ICG-stained liver parenchyma and perfusion circuit. A — perfusion delivery line to own hepatic artery. B — perfusion uptake line from retrohepatic inferior vena cava
\nРезультаты
\nРезультаты трех групп сравнения представлены в таблице 2.
\n| \n Группа сравнения \n | \n\n A (n = 8) \n | \n\n B (n = 8) \n | \n\n C (n = 5) \n | \n
| \n Длительность операции, мин \n | \n\n 351,9 \n | \n\n 332,5 \n | \n\n 322 \n | \n
| \n Время сосудистой мобилизации печени*, мин \n | \n\n 69,2 \n | \n\n 49,1 \n | \n\n 41,6 \n | \n
| \n Длительность перфузии, мин \n | \n\n 43,8 \n | \n\n 49,1 \n | \n\n 46,5 \n | \n
| \n Осложнения по Clavien-Dindo (III–IV) \n | \n\n 1,12 \n | \n\n 0,12 \n | \n\n 0 \n | \n
| \n Реанимационный | \n\n 9,1 \n | \n\n 2,4 \n | \n\n 2,6 \n | \n
| \n Послеоперационный койко-день, дней \n | \n\n 19,8 \n | \n\n 18,7 \n | \n\n 13,6 \n | \n
| \n АЛТ, АСТ 1 сутки, ед/мл \n | \n\n 560,6/916,4 \n | \n\n 628,0/863,8 \n | \n\n 609,0/441,8 \n | \n
| \n АЛТ, АСТ 2 сутки, ед/мл \n | \n\n 403,0/604,0 \n | \n\n 788,3/613,9 \n | \n\n 623,0/259,0 \n | \n
| \n Длительность цитолитического синдрома \n | \n\n 11,1 \n | \n\n 10,9 \n | \n\n 6 \n | \n
| \n Длительность гематологической токсичности**, сут \n | \n\n 5,5 \n | \n\n 6,6 \n | \n\n 0,8 \n | \n
| \n Общая доза филграстима [*30 млнЕД] (сут/доз) \n | \n\n 2,4 \n | \n\n 3 \n | \n\n 0,4 \n | \n
| \n 30-суточная летальность \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n\n 0 \n | \n
Примечание. * — Среднее время, затраченное на мобилизацию печени и НПВ от забрюшинного пространства и подготовку сосудов к канюляции. ** — Лейкопения менее 4×109/л.
Note. * — Mean times of liver and IFC mobilisation from retroperitoneum and vessels preparation for cannulation. ** — Leucopaenia < 4×109/L.\n
Таблица 2. Непосредственные результаты ИХП в группах сравнения
\nTable 2. Immediate ILC outcomes in comparison cohorts
\nОбсуждение
\nСредняя длительность оперативного вмешательства от
лапаротомии до ушивания послеоперационной раны планомерно сокращалась от группы к группе, однако эти различия статистически не значимы, хотя и отражают наше мнение, что выполнение вмешательства в каждой последующей группе пациентов было технически проще.
Среднее время, затрачиваемое на мобилизацию печени и НПВ от забрюшинного пространства и подготовку сосудов к канюляции, значительно сократилось, что в первую очередь мы объясняем внедрением более удобного доступа к зоне операционного действия — J-лапаротомии в группах В и С, оптимизацией алгоритма мобилизации и набором опыта членов операционной бригады.
\nДлительность перфузии не всегда достигала запланированных 60 минут по причине гемодинамической нестабильности пациента. Хотя данные различия между группами статистически не значимы и не связаны с техникой выполнения ИХП.
\nНаличие значимых (степень по Clavien-Dindo III–IV) послеоперационных осложнений коррелирует с длительностью реанимационного койко-дня, но не влияет на средний послеоперационный койко-день, поскольку чаще длительность последнего была связана с гематологической токсичностью, а не с тяжестью послеоперационного периода. Выраженность гематологической токсичности, оцененная по длительности лейкопении и потребности в поддержке филграстимом, не различалась между группами A и B, однако значительно ниже в группе С, что, возможно, связано с достижением лучшей изоляции печени. Так, внедрение ICG-контроля полноты изоляции печени позволило выявить у 5 пациентов недостаточную изоляцию печени и позволило выполнить ИХП более безопасно. В то же время проведение ICG-контроля и устранение дефектов изоляции удлиняет общее время операции, что объясняет отсутствие различий среднего времени операции между группами несмотря на оптимизацию хирургической техники в группах B и C.
\nДлительность цитолитического синдрома статистически значимо снизилась в группе C при сравнении с группами A и B. По нашему мнению, это связано с меньшим временем ишемии печени, которое сократилось вследствие более быстрой канюляции собственной печеночной артерии, а также за счет более физиологичной подачи оксигенированного перфузионного раствора — одновременно в печеночную артерию и в воротную вену.
\nВ случаях анатомических аберраций — замещающих печеночных артерий, скомпрометированного артериального или портального русла — техническая сложность выполнения ИХП возрастает, однако в нашей серии была осуществима и безопасна.
\nЗаключение
\nНаш анализ показал, что все примененные нами способы ИХП безопасны для пациента. При двойном контроле изоляции печени снижается вероятность утечки химиопрепарата в системный кровоток, что показывает меньшую гематологическую токсичность. Проведение артерио-портальной ИХП физиологичнее других примененных способов и способствует снижению гепатотоксичности. Применение J-лапаротомии значительно сокращает время мобилизации печени и канюляции сосудов, предоставляя хирургу лучший доступ.
\nИнформация о конфликте интересов. Конфликт интересов отсутствует.
\nИнформация о спонсорстве. Данная работа не финансировалась.
"],"dc.fullRISC":["Введение\nВ настоящее время изолированное метастатическое поражение печени все чаще рассматривается в онкологии\nкак комплексная медицинская проблема, вне контекста\nпервичного злокачественного новообразования [1–4].\nТак, по данным большого эпидемиологического иследования на основе данных SEER (Surveillance, Epidemiology,\nand End Results — программа Национального института\nрака США, собирает и публикует данные о заболеваемости и выживаемости пациентов на основании популяционного канцер-регистра США), у диагностированных\nв 2010–2015 гг. в США на момент постановки диагноза\n5,4 % пациентов имели метастазы в печень. Наибольший\nпроцент пациентов с метастазами в печень на момент\nпостановки диагноза приходится на рак поджелудочной железы (35,6 %), далее следуют рак толстой кишки\n(26,9 %), тонкой кишки (14,6 %), желудка (14,2 %) и пищевода (14,2 %). У женщин в возрасте 20–50 лет наиболее распространенным раком с метастазами в печень\nявляется рак молочной железы. У мужчин в возрасте 20–\n50 лет наиболее распространенным диагнозом с метастазами в печень является рак толстой кишки, за которым\nследуют рак прямой кишки, легких и поджелудочной\nжелезы. Одногодичная выживаемость всех пациентов\nс метастазами в печень составила 15,1 %, по сравнению\nс 24,0 % у пациентов с отдаленными метастазами в другие органы. Наличие метастазов в печени ассоциируется\nсо снижением выживаемости, в особенности у пациентов с раком яичка, простаты, молочной железы, ануса,\nа также у пациентов с меланомой [2].\nУчитывая обширность данной проблемы, концептуальный взгляд на изолированное метастатическое поражение печени способствует объединению специалистов,\nразрабатывающих и практикующих локальные методы\nлечения в отношении очагов в печени. Это способствует взаимному обогащению методик и развитию новых\nперспективных подходов к лечению данной обширной\nи сложной категории пациентов. Так, последние 10 лет\nвзгляды на лечение больных множественными билобарными метастазами радикально пересматриваются,\nполучили развитие локальные методы лечения [4, 5].\nВ настоящее время к ним относят резекционную хирургию, радиочастотную абляцию, стереотаксическую лучевую терапию, трансартериальную химиоэмболизацию,\nтрансартериальную радиоэмболизацию, радионуклидную терапию пептидными рецепторами, химиоинфузию\nв печеночную артерию, изолированную химиоперфузию\nпечени (ИХП) [2]. Данные технологии используются начиная от лечебного воздействия при небольших локализованных опухолях, уменьшения размеров для подготовки к резекции и заканчивая локорегиональным\nконтролем и паллиативным воздействием на прогрессирующее заболевание. Их использование дает лучший\nответ опухоли на лечение, увеличение безрецидивной\nи общей выживаемости [4].\nВ целом хирургическое лечение в объеме резекции пораженной части печени дает лучший онкологический\nрезультат при условии физиологической возможности\nи своевременности вмешательства. Когда резекция\nпечени невозможна из-за угрозы развития пострезекционной фатальной печеночной недостаточности,\nуспешно применяются методы локального воздействия\nбез физического удаления опухолевого очага [6].\nПо разным данным, локальные методы воздействия\nна печень (без использования ИХП) увеличивают медиану общей выживаемости. Так, при колоректальном\nраке — до 10–45 месяцев, нейроэндокринной карциноме — 28–95 месяцев, увеальной меланоме — 6–19 месяцев, раке молочной железы — 13–70 месяцев [4].\nОднако локальные методы очагового воздействия малоэффективны, когда имеет место диффузное тотальное поражение печени: целенаправленное воздействие\nна наиболее крупные очаги не приносит значительной\nонкологической выгоды [6], так как метод не позволяет\nохватить всю паренхиму органа, когда предполагается\nдиффузное микроскопическое поражение печени наравне с определяемыми одиночными очагами. В то же\nвремя при воздействии на весь объем печени при инфузии в собственную печеночную артерию общая доза\nи концентрация химиопрепарата ограничены его накоплением в системном кровотоке, а также исключается\nвоздействие через портальный источник кровоснабжения опухоли, что характерно для некоторых типов\nроста метастазов [6]. Таких недостатков, как неполный\nохват тканей органа и накопление химиопрепарата\nв системном кровотоке, лишен метод ИХП, что выгодно отличает его на фоне упомянутых методов локального воздействия. По данным недавнего метаанализа,\nИХП при увеальной меланоме дает один из самых высоких показателей медианы общей выживаемости —\n17–24 мес. [5, 7]. При этом метод ИХП технически\nи организационно более сложен, что ограничивает его\nизучение и широкое внедрение в клинической практике. Кумулятивный опыт, описанный в мировой литературе, составляет лишь около 800 случаев гетерогенными группами по 7–120 пациентов, с использованием\nразличных реализаций методики, химиопрепаратов\nи их доз, при этом первичное заболевание также различается между группами, наибольшее количество ИХП\nпроведено по поводу колоректального рака, увеальной\nмеланомы и гепатоцеллюлярного рака [5, 8].\nСреди упомянутых различий реализации ИХП можно\nвыделить следующие.\nАртериальный, при котором перфузионный раствор\nцитостатика подается в собственную печеночную артерию, а эффлюент забирается из позадипеченочного\nотдела нижней полой вены, при этом кровоток по воротной вене перекрыт. Фактически этот способ подразумевается под ИХП, если не дается уточнений [9, 10].\nАртерио-портальный, при этом перфузионный раствор цитостатика подается в печеночную артерию\nи воротную вену, эффлюент забирается из позадипеченочного отдела нижней полой вены [11, 12]. Описан\nспособ, при котором в печеночную артерию медленно\nподается концентрированный цитостатик, который\nпринимает участие в кава-портальной циркуляции\nперфузионного раствора, — попадая в эффлюент,\nцитостатик забирается из позадипеченочного отдела нижней полой вены и подается на перфузию в печень\nчерез воротную вену, смешиваясь в печеночных ацинусах с новой порцией цитостатика, введенного в печеночную артерию [13]. Авторы утверждают, что это\nснижает гипоксией индуцированное повреждение\nпечени, и приводят примеры большей максимально\nпереносимой долы цитостатика по сравнению с группами, где проводилось введение только в артерию [13].\nПортальный, при котором перфузионный раствор цитостатика подается только в воротную вену, при этом\nкровоток по печеночной артерии перекрыт [12]. Способ\nограничен нефизиологичностью, так как билиарная\nсеть кровоснабжается преимущественно из артериального русла, однако способ может применятся при редукции артериального кровоснабжения печени [12, 14].\nРетроградный артерио-портальный, при котором\nперфузионный раствор цитостатика подается в печеночную артерию, а эффлюент забирается из воротной\nвены, кровоток по позадипеченочному отделу нижней полой вены при этом остановлен. Исследования\nна печени крыс показали одинаковую концентрацию\nцитостатика в опухоли при ретроградной и обычной\nИХП, в то же время концентрация цитостатика в ткани печени снизилась на 80 % при ретроградной ИХП\n[15]. Этот способ был применен у 24 пациентов в варианте гипоксической ретроградной артерио-портальной\nИХП, при этом ИХП не сопровождалась шунтирующим\nкава-кавальным кровообращением, а сопровождалась\nпережатием аорты тотчас ниже диафрагмы и длилась\n25 минут [16]. Авторы сообщают об отсутствии отличий от общепринятой методики ИХП по основным\nпараметрам и снижении кровопотери, частоты осложнений, а также нулевой летальности в серии [16].\nРазнообразие способов проведения ИХП не позволяет однозначно оценивать накопленный мировой опыт\nи требует дальнейшего изучения для улучшения эффективности и безопасности этой методики. На наш\nвзгляд, в процессе внедрения ИХП печени важными\nвопросами являются: оптимальная хирургическая техника, способ контроля полноты изоляции печени, поддержание физиологичного артериального и портального кровотока при осуществлении химиоперфузии.\nЦель статьи. Сравнение непосредственных результатов\nразличных способов подачи химиотерапевтического\nагента методом изолированной химиоперфузии печени.\nМатериалы и методы\nРабота выполнена в период с июня 2020 по декабрь\n2021 г. совместно со специалистами ФГБУ «НМИЦ\nрадиологии» Минздрава России и ФГБУ «НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина» Минздрава России на клинической базе ОГБУЗ «Костромской онкологический диспансер». Все пациенты подписывали информированное\nдобровольное согласие на процедуру до проведения\nоперации. Исследование было одобрено решением локального этического комитета МРНЦ им. А.Ф. Цыба —\nвыписка из протокола № 518 от 02.11.2020 года.\nКритериями включения были: 1) возраст старше\n18 лет, 2) гистологическое подтвержденние диагноза\nзлокачественного новообразования, 3) статус ECOG\n0–1, 4) общий объем поражения печени не должен превышать 50 % ее объема, 5) отсутствие экстрапеченочных метастазов.\nЗа указанный период ИХП проведена 21 пациенту.\nПациенты были разделены на 3 проспективные группы: A) артерио-кавальная ИХП, доступ через срединную лапаротомию, технический контроль полноты\nизоляции печени, B) артерио-кавальная ИХП, доступ\nчерез J-лапаротомию, ICG-контроль полноты изоляции печени, C) артерио-порто-кавальная ИХП, доступ\nчерез J-лапаротомию, ICG-контроль полноты изоляции\nпечени. Схемы ИХП в группах A и B представлены на рисунке 1. Схема ИХП в группе C представлена на рисунке 2.\nХарактеристика групп пациентов приведена в таблице 1.\nОписание выполнения ИХП кратко приведено ниже.\nПод наркозом после достижения АСТ (activated clotting\ntime, активированное время свертывания крови) 400–\n500 с посредством внутривенного введения гепарина\nпункционно чрескожно в яремную и бедренную вены\nустанавливали канюли для шунтирующего кровообращения, далее выполнялась лапаротомия. В группе А выполнялась тотальная срединная лапаротомия, в группах\nB и C выполнялась J-лапаротомия по Makuuchi, показавшая себя хорошо при обширных операциях на гепатопанкреатобилиарной зоне в терминах адекватности хирургического доступа и снижения послеоперационной\nморбидности. Нами был выбран данный доступ после\nдетального изучения литературы [17, 18]. Выполнялась\nпрофилактическая холецистэктомия в связи с высокой чувствительностью желчного пузыря к ишемии и свидетельством ряда авторов о холецистите вследствие\nгипертермии и вмешательств на артериях печени [12, 19].\nДалее проводилась правосторонняя медиальная висцеральная ротация по Cattel-Braasch, мобилизация печени и позадипеченочного отдела нижней полой вены\nот забрюшинного пространства и диафрагмы, при этом\nпересекались все притоки этого отдела нижней полой вены, визуализировались кавальное отверстие\nдиафрагмы, ложе нижней полой вены (НПВ), устья почечных вен [9, 20]. При мобилизации определено и отмечено сосудистыми обтяжками место перекрытия\nкровотока по нижней полой вене выше и ниже печеночных вен. Протокольно во всех группах проводился\nтехнический визуальный контроль полноты изоляции\nпечени — отсутствие функционирующих притоков\nНПВ между сосудистыми обтяжками на НПВ.\nПроводилась диссекция структур печеночно-двенадцатиперстной связки до селезеночной вены и гастродуоденальной артерии, правая желудочная артерия\nперевязывалась. Для порто-кавального шунтирования\nчерез кисетный шов канюлировалась воротная вена\nв направлении селезенки. Канюли в бедренной, воротной и яремной вене объединялись в шунтирующий печень кава-порто-кавальный контур с подачей венозной\nкрови в яремную вену. Далее проводилось ишемическое прекондиционирование печени путем двукратного\nпережатия собственной печеночной артерии на 15 минут и интервалом 5 минут. Размещение канюли подачи\nперфузата в артериальное русло печени проводилось\nчерез чревную (краниальную) культю пересеченной\nгастродуоденальной артерии, мезентериальная культя\nГруппа, n A, 8 B, 8 C, 5\nПол, м/ж 3/5 2/6 3/2\nВозраст,\nсреднее, лет\n48,8 53,6 54,0\nИМТ 25,9 25,1 27,5\nПервичная\nопухоль\nКРР 2 / УМ 6 УМ УМ\nПредшествующее\nлечение\nНет — 3\nИТ — 2\nТАХЭ — 1\nНет — 4\nИТ — 2\nТАХЭ — 1\nРЧА + ИТ — 1\nНет — 4\nИТ — 1\nЛапаротомия Срединная J-лапаротомия J-лапаротомия\nКонтроль\nизоляции печени\nТехнический ICG-флуоресценция ICG-флуоресценция\nСпособ подачи\nперфузата\nв печень\nАртериальный Артериальный Артериальный +\nПортальный\nПримечания: КРР — колоректальный рак, УМ — увеальная меланома, ИТ — иммуноонкологическая\nтерапия, ТАХЭ — трансартериальная химиоэмболизация, РЧА - радиочастотная абляция.\nТаблица 1. Характеристика групп пациентов\nTable 1. Patient cohorts profile\nперевязывалась у пациентов во всех трех группах. В случае наличия замещающих печеночных артерий проводилась артериотомия с установкой канюли в последнюю.\nКанюля забора перфузата из НПВ устанавливалась краниальнее почечных вен на 2 см через кисетный шов на ретропеченочном отделе НПВ в направлении естественного\nтока крови. В группе С для одновременной подачи перфузата в портальное русло печени через кисетный шов канюлировалась воротная вена в направлении печени.\nКанюли в гастродуоденальной артерии и НПВ объединяли магистралями в замкнутый перфузионный\nконтур. Таким образом, забор крови осуществлялся из позадипеченочного отдела НПВ, которая далее через кардиотом, оксигенатор-теплообменник,\nпри помощи роликового насоса подавалась в гастродуоденальную артерию. В группе C от магистрали\nк гастродуоденальной артерии после оксигенаторатеплообменника создавали ответвляющуюся магистраль для подачи крови в воротную вену, на этой\nмагистрали использовался отдельный роликовый\nнасос. Далее запускали работу обходного кровообращения в режиме параллельного кровообращения.\nЗатем выполняли сосудистую изоляцию печени путем перекрытия кровотока по основным сосудам сосудистыми зажимами: 1) на НПВ поддиафрагмально\nкраниальнее печеночных вен; 2) на НПВ краниальнее\nпочечных вен; 3) на общую печеночную артерию; 4) на\nворотную вену тотчас проксимальней канюли (см.\nрис. 1). После этого запускался кровоток по перфузионному контуру. В группе А при удовлетворительной\nработе контура и пройденном техническом контроле\nизоляции печени в контур вводился химиопрепарат.\nВ группах B и С перед введением препарата в контур\nвводился флуоресцентный краситель ICG. Если в магистралях обходного кровообращения флуоресценция не определялась, то в перфузионный контур вводился\nхимиопрепарат (рис. 3 и 4). В ином случае перед введением химиопрепарата устранялись дефекты изоляции печени. Целевая длительность ИХП печени была\n60 минут. После проведения ИХП печень отмывалась\nот химиоперфузата изотоническим раствором кристаллоидов и эритроцитарной массой, затем удалялись изолирующие зажимы. Канюли, установленные\nв брюшной полости, удалялись. Гепарин нейтрализовался раствором протамина сульфата под контролем ACT в диапазоне 100–200 с. После дренирования\nбрюшной полости и ушивания лапаротомии удалялись яремная и бедренная канюли.\nИскусственное кровообращение осуществлялось на оборудовании Stockert S5 (LivaNova/Sorin Group GmbH).\nОксигенатор и канюли производства Medtronic plc. В послеоперационном периоде пациенты находились\nпод наблюдением в отделении интенсивной терапии,\nпри стабилизации и готовности к физической реабилитации, положительной тенденции лабораторных\nи инструментальных исследований пациенты переводились в палату хирургического отделения. С целью\nобщей оценки переносимости процедуры оценивались:\nпослеоперационный койко-день в отделении интенсивной терапии, общий послеоперационный койко-день.\nДля определения выраженности влияния ИХП на паренхиму печени оценивались показатели печеночного\nцитолиза в первые и вторые послеоперационные сутки, а также длительность цитолитического синдрома.\nС целью оценки возможных неочевидных дефектов\nизоляции печени и возможного «лакунарного» депонирования цитостатика в сосудистом русле печени определяли выраженность побочных эффектов химиопрепарата, в частности длительность гематологической\nтоксичности и потребность во введении филграстима.\nРезультаты\nРезультаты трех групп сравнения представлены в таблице 2.\nОбсуждение\nСредняя длительность оперативного вмешательства от\nлапаротомии до ушивания послеоперационной раны\nпланомерно сокращалась от группы к группе, однако\nэти различия статистически не значимы, хотя и отражают наше мнение, что выполнение вмешательства\nв каждой последующей группе пациентов было технически проще.\nСреднее время, затрачиваемое на мобилизацию печени и НПВ от забрюшинного пространства и подготовку сосудов к канюляции, значительно сократилось,\nчто в первую очередь мы объясняем внедрением более\nудобного доступа к зоне операционного действия —\nJ-лапаротомии в группах В и С, оптимизацией алгоритма мобилизации и набором опыта членов операционной бригады.\nДлительность перфузии не всегда достигала запланированных 60 минут по причине гемодинамической нестабильности пациента. Хотя данные различия между\nгруппами статистически не значимы и не связаны с техникой выполнения ИХП.\nНаличие значимых (степень по Clavien-Dindo III–IV)\nпослеоперационных осложнений коррелирует с длительностью реанимационного койко-дня, но не влияет\nна средний послеоперационный койко-день, поскольку\nчаще длительность последнего была связана с гематологической токсичностью, а не с тяжестью послеоперационного периода. Выраженность гематологической\nтоксичности, оцененная по длительности лейкопении\nи потребности в поддержке филграстимом, не различалась между группами A и B, однако значительно ниже\nв группе С, что, возможно, связано с достижением лучшей изоляции печени. Так, внедрение ICG-контроля\nполноты изоляции печени позволило выявить у 5 пациентов недостаточную изоляцию печени и позволило выполнить ИХП более безопасно. В то же время проведение ICG-контроля и устранение дефектов изоляции\nудлиняет общее время операции, что объясняет отсутствие различий среднего времени операции между\nгруппами несмотря на оптимизацию хирургической\nтехники в группах B и C.\nДлительность цитолитического синдрома статистически\nзначимо снизилась в группе C при сравнении с группами\nA и B. По нашему мнению, это связано с меньшим временем ишемии печени, которое сократилось вследствие\nболее быстрой канюляции собственной печеночной артерии, а также за счет более физиологичной подачи оксигенированного перфузионного раствора — одновременно в печеночную артерию и в воротную вену.\nВ случаях анатомических аберраций — замещающих\nпеченочных артерий, скомпрометированного артериального или портального русла — техническая сложность выполнения ИХП возрастает, однако в нашей\nсерии была осуществима и безопасна.\nЗаключение\nНаш анализ показал, что все примененные нами способы ИХП безопасны для пациента. При двойном контроле изоляции печени снижается вероятность утечки\nхимиопрепарата в системный кровоток, что показывает\nменьшую гематологическую токсичность. Проведение\nартерио-портальной ИХП физиологичнее других примененных способов и способствует снижению гепатотоксичности. Применение J-лапаротомии значительно\nсокращает время мобилизации печени и канюляции\nсосудов, предоставляя хирургу лучший доступ."],"dc.fullRISC.ru":["Введение\nВ настоящее время изолированное метастатическое поражение печени все чаще рассматривается в онкологии\nкак комплексная медицинская проблема, вне контекста\nпервичного злокачественного новообразования [1–4].\nТак, по данным большого эпидемиологического иследования на основе данных SEER (Surveillance, Epidemiology,\nand End Results — программа Национального института\nрака США, собирает и публикует данные о заболеваемости и выживаемости пациентов на основании популяционного канцер-регистра США), у диагностированных\nв 2010–2015 гг. в США на момент постановки диагноза\n5,4 % пациентов имели метастазы в печень. Наибольший\nпроцент пациентов с метастазами в печень на момент\nпостановки диагноза приходится на рак поджелудочной железы (35,6 %), далее следуют рак толстой кишки\n(26,9 %), тонкой кишки (14,6 %), желудка (14,2 %) и пищевода (14,2 %). У женщин в возрасте 20–50 лет наиболее распространенным раком с метастазами в печень\nявляется рак молочной железы. У мужчин в возрасте 20–\n50 лет наиболее распространенным диагнозом с метастазами в печень является рак толстой кишки, за которым\nследуют рак прямой кишки, легких и поджелудочной\nжелезы. Одногодичная выживаемость всех пациентов\nс метастазами в печень составила 15,1 %, по сравнению\nс 24,0 % у пациентов с отдаленными метастазами в другие органы. Наличие метастазов в печени ассоциируется\nсо снижением выживаемости, в особенности у пациентов с раком яичка, простаты, молочной железы, ануса,\nа также у пациентов с меланомой [2].\nУчитывая обширность данной проблемы, концептуальный взгляд на изолированное метастатическое поражение печени способствует объединению специалистов,\nразрабатывающих и практикующих локальные методы\nлечения в отношении очагов в печени. Это способствует взаимному обогащению методик и развитию новых\nперспективных подходов к лечению данной обширной\nи сложной категории пациентов. Так, последние 10 лет\nвзгляды на лечение больных множественными билобарными метастазами радикально пересматриваются,\nполучили развитие локальные методы лечения [4, 5].\nВ настоящее время к ним относят резекционную хирургию, радиочастотную абляцию, стереотаксическую лучевую терапию, трансартериальную химиоэмболизацию,\nтрансартериальную радиоэмболизацию, радионуклидную терапию пептидными рецепторами, химиоинфузию\nв печеночную артерию, изолированную химиоперфузию\nпечени (ИХП) [2]. Данные технологии используются начиная от лечебного воздействия при небольших локализованных опухолях, уменьшения размеров для подготовки к резекции и заканчивая локорегиональным\nконтролем и паллиативным воздействием на прогрессирующее заболевание. Их использование дает лучший\nответ опухоли на лечение, увеличение безрецидивной\nи общей выживаемости [4].\nВ целом хирургическое лечение в объеме резекции пораженной части печени дает лучший онкологический\nрезультат при условии физиологической возможности\nи своевременности вмешательства. Когда резекция\nпечени невозможна из-за угрозы развития пострезекционной фатальной печеночной недостаточности,\nуспешно применяются методы локального воздействия\nбез физического удаления опухолевого очага [6].\nПо разным данным, локальные методы воздействия\nна печень (без использования ИХП) увеличивают медиану общей выживаемости. Так, при колоректальном\nраке — до 10–45 месяцев, нейроэндокринной карциноме — 28–95 месяцев, увеальной меланоме — 6–19 месяцев, раке молочной железы — 13–70 месяцев [4].\nОднако локальные методы очагового воздействия малоэффективны, когда имеет место диффузное тотальное поражение печени: целенаправленное воздействие\nна наиболее крупные очаги не приносит значительной\nонкологической выгоды [6], так как метод не позволяет\nохватить всю паренхиму органа, когда предполагается\nдиффузное микроскопическое поражение печени наравне с определяемыми одиночными очагами. В то же\nвремя при воздействии на весь объем печени при инфузии в собственную печеночную артерию общая доза\nи концентрация химиопрепарата ограничены его накоплением в системном кровотоке, а также исключается\nвоздействие через портальный источник кровоснабжения опухоли, что характерно для некоторых типов\nроста метастазов [6]. Таких недостатков, как неполный\nохват тканей органа и накопление химиопрепарата\nв системном кровотоке, лишен метод ИХП, что выгодно отличает его на фоне упомянутых методов локального воздействия. По данным недавнего метаанализа,\nИХП при увеальной меланоме дает один из самых высоких показателей медианы общей выживаемости —\n17–24 мес. [5, 7]. При этом метод ИХП технически\nи организационно более сложен, что ограничивает его\nизучение и широкое внедрение в клинической практике. Кумулятивный опыт, описанный в мировой литературе, составляет лишь около 800 случаев гетерогенными группами по 7–120 пациентов, с использованием\nразличных реализаций методики, химиопрепаратов\nи их доз, при этом первичное заболевание также различается между группами, наибольшее количество ИХП\nпроведено по поводу колоректального рака, увеальной\nмеланомы и гепатоцеллюлярного рака [5, 8].\nСреди упомянутых различий реализации ИХП можно\nвыделить следующие.\nАртериальный, при котором перфузионный раствор\nцитостатика подается в собственную печеночную артерию, а эффлюент забирается из позадипеченочного\nотдела нижней полой вены, при этом кровоток по воротной вене перекрыт. Фактически этот способ подразумевается под ИХП, если не дается уточнений [9, 10].\nАртерио-портальный, при этом перфузионный раствор цитостатика подается в печеночную артерию\nи воротную вену, эффлюент забирается из позадипеченочного отдела нижней полой вены [11, 12]. Описан\nспособ, при котором в печеночную артерию медленно\nподается концентрированный цитостатик, который\nпринимает участие в кава-портальной циркуляции\nперфузионного раствора, — попадая в эффлюент,\nцитостатик забирается из позадипеченочного отдела нижней полой вены и подается на перфузию в печень\nчерез воротную вену, смешиваясь в печеночных ацинусах с новой порцией цитостатика, введенного в печеночную артерию [13]. Авторы утверждают, что это\nснижает гипоксией индуцированное повреждение\nпечени, и приводят примеры большей максимально\nпереносимой долы цитостатика по сравнению с группами, где проводилось введение только в артерию [13].\nПортальный, при котором перфузионный раствор цитостатика подается только в воротную вену, при этом\nкровоток по печеночной артерии перекрыт [12]. Способ\nограничен нефизиологичностью, так как билиарная\nсеть кровоснабжается преимущественно из артериального русла, однако способ может применятся при редукции артериального кровоснабжения печени [12, 14].\nРетроградный артерио-портальный, при котором\nперфузионный раствор цитостатика подается в печеночную артерию, а эффлюент забирается из воротной\nвены, кровоток по позадипеченочному отделу нижней полой вены при этом остановлен. Исследования\nна печени крыс показали одинаковую концентрацию\nцитостатика в опухоли при ретроградной и обычной\nИХП, в то же время концентрация цитостатика в ткани печени снизилась на 80 % при ретроградной ИХП\n[15]. Этот способ был применен у 24 пациентов в варианте гипоксической ретроградной артерио-портальной\nИХП, при этом ИХП не сопровождалась шунтирующим\nкава-кавальным кровообращением, а сопровождалась\nпережатием аорты тотчас ниже диафрагмы и длилась\n25 минут [16]. Авторы сообщают об отсутствии отличий от общепринятой методики ИХП по основным\nпараметрам и снижении кровопотери, частоты осложнений, а также нулевой летальности в серии [16].\nРазнообразие способов проведения ИХП не позволяет однозначно оценивать накопленный мировой опыт\nи требует дальнейшего изучения для улучшения эффективности и безопасности этой методики. На наш\nвзгляд, в процессе внедрения ИХП печени важными\nвопросами являются: оптимальная хирургическая техника, способ контроля полноты изоляции печени, поддержание физиологичного артериального и портального кровотока при осуществлении химиоперфузии.\nЦель статьи. Сравнение непосредственных результатов\nразличных способов подачи химиотерапевтического\nагента методом изолированной химиоперфузии печени.\nМатериалы и методы\nРабота выполнена в период с июня 2020 по декабрь\n2021 г. совместно со специалистами ФГБУ «НМИЦ\nрадиологии» Минздрава России и ФГБУ «НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина» Минздрава России на клинической базе ОГБУЗ «Костромской онкологический диспансер». Все пациенты подписывали информированное\nдобровольное согласие на процедуру до проведения\nоперации. Исследование было одобрено решением локального этического комитета МРНЦ им. А.Ф. Цыба —\nвыписка из протокола № 518 от 02.11.2020 года.\nКритериями включения были: 1) возраст старше\n18 лет, 2) гистологическое подтвержденние диагноза\nзлокачественного новообразования, 3) статус ECOG\n0–1, 4) общий объем поражения печени не должен превышать 50 % ее объема, 5) отсутствие экстрапеченочных метастазов.\nЗа указанный период ИХП проведена 21 пациенту.\nПациенты были разделены на 3 проспективные группы: A) артерио-кавальная ИХП, доступ через срединную лапаротомию, технический контроль полноты\nизоляции печени, B) артерио-кавальная ИХП, доступ\nчерез J-лапаротомию, ICG-контроль полноты изоляции печени, C) артерио-порто-кавальная ИХП, доступ\nчерез J-лапаротомию, ICG-контроль полноты изоляции\nпечени. Схемы ИХП в группах A и B представлены на рисунке 1. Схема ИХП в группе C представлена на рисунке 2.\nХарактеристика групп пациентов приведена в таблице 1.\nОписание выполнения ИХП кратко приведено ниже.\nПод наркозом после достижения АСТ (activated clotting\ntime, активированное время свертывания крови) 400–\n500 с посредством внутривенного введения гепарина\nпункционно чрескожно в яремную и бедренную вены\nустанавливали канюли для шунтирующего кровообращения, далее выполнялась лапаротомия. В группе А выполнялась тотальная срединная лапаротомия, в группах\nB и C выполнялась J-лапаротомия по Makuuchi, показавшая себя хорошо при обширных операциях на гепатопанкреатобилиарной зоне в терминах адекватности хирургического доступа и снижения послеоперационной\nморбидности. Нами был выбран данный доступ после\nдетального изучения литературы [17, 18]. Выполнялась\nпрофилактическая холецистэктомия в связи с высокой чувствительностью желчного пузыря к ишемии и свидетельством ряда авторов о холецистите вследствие\nгипертермии и вмешательств на артериях печени [12, 19].\nДалее проводилась правосторонняя медиальная висцеральная ротация по Cattel-Braasch, мобилизация печени и позадипеченочного отдела нижней полой вены\nот забрюшинного пространства и диафрагмы, при этом\nпересекались все притоки этого отдела нижней полой вены, визуализировались кавальное отверстие\nдиафрагмы, ложе нижней полой вены (НПВ), устья почечных вен [9, 20]. При мобилизации определено и отмечено сосудистыми обтяжками место перекрытия\nкровотока по нижней полой вене выше и ниже печеночных вен. Протокольно во всех группах проводился\nтехнический визуальный контроль полноты изоляции\nпечени — отсутствие функционирующих притоков\nНПВ между сосудистыми обтяжками на НПВ.\nПроводилась диссекция структур печеночно-двенадцатиперстной связки до селезеночной вены и гастродуоденальной артерии, правая желудочная артерия\nперевязывалась. Для порто-кавального шунтирования\nчерез кисетный шов канюлировалась воротная вена\nв направлении селезенки. Канюли в бедренной, воротной и яремной вене объединялись в шунтирующий печень кава-порто-кавальный контур с подачей венозной\nкрови в яремную вену. Далее проводилось ишемическое прекондиционирование печени путем двукратного\nпережатия собственной печеночной артерии на 15 минут и интервалом 5 минут. Размещение канюли подачи\nперфузата в артериальное русло печени проводилось\nчерез чревную (краниальную) культю пересеченной\nгастродуоденальной артерии, мезентериальная культя\nГруппа, n A, 8 B, 8 C, 5\nПол, м/ж 3/5 2/6 3/2\nВозраст,\nсреднее, лет\n48,8 53,6 54,0\nИМТ 25,9 25,1 27,5\nПервичная\nопухоль\nКРР 2 / УМ 6 УМ УМ\nПредшествующее\nлечение\nНет — 3\nИТ — 2\nТАХЭ — 1\nНет — 4\nИТ — 2\nТАХЭ — 1\nРЧА + ИТ — 1\nНет — 4\nИТ — 1\nЛапаротомия Срединная J-лапаротомия J-лапаротомия\nКонтроль\nизоляции печени\nТехнический ICG-флуоресценция ICG-флуоресценция\nСпособ подачи\nперфузата\nв печень\nАртериальный Артериальный Артериальный +\nПортальный\nПримечания: КРР — колоректальный рак, УМ — увеальная меланома, ИТ — иммуноонкологическая\nтерапия, ТАХЭ — трансартериальная химиоэмболизация, РЧА - радиочастотная абляция.\nТаблица 1. Характеристика групп пациентов\nTable 1. Patient cohorts profile\nперевязывалась у пациентов во всех трех группах. В случае наличия замещающих печеночных артерий проводилась артериотомия с установкой канюли в последнюю.\nКанюля забора перфузата из НПВ устанавливалась краниальнее почечных вен на 2 см через кисетный шов на ретропеченочном отделе НПВ в направлении естественного\nтока крови. В группе С для одновременной подачи перфузата в портальное русло печени через кисетный шов канюлировалась воротная вена в направлении печени.\nКанюли в гастродуоденальной артерии и НПВ объединяли магистралями в замкнутый перфузионный\nконтур. Таким образом, забор крови осуществлялся из позадипеченочного отдела НПВ, которая далее через кардиотом, оксигенатор-теплообменник,\nпри помощи роликового насоса подавалась в гастродуоденальную артерию. В группе C от магистрали\nк гастродуоденальной артерии после оксигенаторатеплообменника создавали ответвляющуюся магистраль для подачи крови в воротную вену, на этой\nмагистрали использовался отдельный роликовый\nнасос. Далее запускали работу обходного кровообращения в режиме параллельного кровообращения.\nЗатем выполняли сосудистую изоляцию печени путем перекрытия кровотока по основным сосудам сосудистыми зажимами: 1) на НПВ поддиафрагмально\nкраниальнее печеночных вен; 2) на НПВ краниальнее\nпочечных вен; 3) на общую печеночную артерию; 4) на\nворотную вену тотчас проксимальней канюли (см.\nрис. 1). После этого запускался кровоток по перфузионному контуру. В группе А при удовлетворительной\nработе контура и пройденном техническом контроле\nизоляции печени в контур вводился химиопрепарат.\nВ группах B и С перед введением препарата в контур\nвводился флуоресцентный краситель ICG. Если в магистралях обходного кровообращения флуоресценция не определялась, то в перфузионный контур вводился\nхимиопрепарат (рис. 3 и 4). В ином случае перед введением химиопрепарата устранялись дефекты изоляции печени. Целевая длительность ИХП печени была\n60 минут. После проведения ИХП печень отмывалась\nот химиоперфузата изотоническим раствором кристаллоидов и эритроцитарной массой, затем удалялись изолирующие зажимы. Канюли, установленные\nв брюшной полости, удалялись. Гепарин нейтрализовался раствором протамина сульфата под контролем ACT в диапазоне 100–200 с. После дренирования\nбрюшной полости и ушивания лапаротомии удалялись яремная и бедренная канюли.\nИскусственное кровообращение осуществлялось на оборудовании Stockert S5 (LivaNova/Sorin Group GmbH).\nОксигенатор и канюли производства Medtronic plc. В послеоперационном периоде пациенты находились\nпод наблюдением в отделении интенсивной терапии,\nпри стабилизации и готовности к физической реабилитации, положительной тенденции лабораторных\nи инструментальных исследований пациенты переводились в палату хирургического отделения. С целью\nобщей оценки переносимости процедуры оценивались:\nпослеоперационный койко-день в отделении интенсивной терапии, общий послеоперационный койко-день.\nДля определения выраженности влияния ИХП на паренхиму печени оценивались показатели печеночного\nцитолиза в первые и вторые послеоперационные сутки, а также длительность цитолитического синдрома.\nС целью оценки возможных неочевидных дефектов\nизоляции печени и возможного «лакунарного» депонирования цитостатика в сосудистом русле печени определяли выраженность побочных эффектов химиопрепарата, в частности длительность гематологической\nтоксичности и потребность во введении филграстима.\nРезультаты\nРезультаты трех групп сравнения представлены в таблице 2.\nОбсуждение\nСредняя длительность оперативного вмешательства от\nлапаротомии до ушивания послеоперационной раны\nпланомерно сокращалась от группы к группе, однако\nэти различия статистически не значимы, хотя и отражают наше мнение, что выполнение вмешательства\nв каждой последующей группе пациентов было технически проще.\nСреднее время, затрачиваемое на мобилизацию печени и НПВ от забрюшинного пространства и подготовку сосудов к канюляции, значительно сократилось,\nчто в первую очередь мы объясняем внедрением более\nудобного доступа к зоне операционного действия —\nJ-лапаротомии в группах В и С, оптимизацией алгоритма мобилизации и набором опыта членов операционной бригады.\nДлительность перфузии не всегда достигала запланированных 60 минут по причине гемодинамической нестабильности пациента. Хотя данные различия между\nгруппами статистически не значимы и не связаны с техникой выполнения ИХП.\nНаличие значимых (степень по Clavien-Dindo III–IV)\nпослеоперационных осложнений коррелирует с длительностью реанимационного койко-дня, но не влияет\nна средний послеоперационный койко-день, поскольку\nчаще длительность последнего была связана с гематологической токсичностью, а не с тяжестью послеоперационного периода. Выраженность гематологической\nтоксичности, оцененная по длительности лейкопении\nи потребности в поддержке филграстимом, не различалась между группами A и B, однако значительно ниже\nв группе С, что, возможно, связано с достижением лучшей изоляции печени. Так, внедрение ICG-контроля\nполноты изоляции печени позволило выявить у 5 пациентов недостаточную изоляцию печени и позволило выполнить ИХП более безопасно. В то же время проведение ICG-контроля и устранение дефектов изоляции\nудлиняет общее время операции, что объясняет отсутствие различий среднего времени операции между\nгруппами несмотря на оптимизацию хирургической\nтехники в группах B и C.\nДлительность цитолитического синдрома статистически\nзначимо снизилась в группе C при сравнении с группами\nA и B. По нашему мнению, это связано с меньшим временем ишемии печени, которое сократилось вследствие\nболее быстрой канюляции собственной печеночной артерии, а также за счет более физиологичной подачи оксигенированного перфузионного раствора — одновременно в печеночную артерию и в воротную вену.\nВ случаях анатомических аберраций — замещающих\nпеченочных артерий, скомпрометированного артериального или портального русла — техническая сложность выполнения ИХП возрастает, однако в нашей\nсерии была осуществима и безопасна.\nЗаключение\nНаш анализ показал, что все примененные нами способы ИХП безопасны для пациента. При двойном контроле изоляции печени снижается вероятность утечки\nхимиопрепарата в системный кровоток, что показывает\nменьшую гематологическую токсичность. Проведение\nартерио-портальной ИХП физиологичнее других примененных способов и способствует снижению гепатотоксичности. Применение J-лапаротомии значительно\nсокращает время мобилизации печени и канюляции\nсосудов, предоставляя хирургу лучший доступ."],"dc.subject.ru":["изолированная химиоперфузия печени","новообразований метастазы","метастазы в печени","увеальная меланома","химиотерапия рака","регионарная перфузия","артериальная перфузия","портальная перфузия","индоцианин зеленый"],"dc.title.ru":["Сравнительная характеристика различных способов изолированной химиоперфузии печени"],"dc.issue.volume":["12"],"dc.issue.number":["1"],"dc.pages":["5-12"],"dc.rights":["CC BY 4.0"],"dc.section":["ORIGINAL STUDIES","ОРИГИНАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ"],"dc.section.en":["ORIGINAL STUDIES"],"dc.section.ru":["ОРИГИНАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ"],"dc.source":["Creative surgery and oncology","Креативная хирургия и онкология"],"dc.source.en":["Creative surgery and oncology"],"dc.source.ru":["Креативная хирургия и онкология"],"author":["А. Д. Каприн","A. D. Kaprin","В. М. Унгурян","V. M. Unguryan","Л. О. Петров","L. O. Petrov","С. А. Иванов","S. A. Ivanov","В. В. Назарова","V. V. Nazarova","Ю. А. Побединцева","Yu. A. Pobedintseva","Е. В. Филимонов","E. V. Filimonov","Е. А. Круглов","E. A. Kruglov"],"author_keyword":["А. Д. Каприн","A. D. Kaprin","В. М. Унгурян","V. M. Unguryan","Л. О. Петров","L. O. Petrov","С. А. Иванов","S. A. Ivanov","В. В. Назарова","V. V. Nazarova","Ю. А. Побединцева","Yu. A. Pobedintseva","Е. В. Филимонов","E. V. Filimonov","Е. А. Круглов","E. A. Kruglov"],"author_ac":["а. д. каприн\n|||\nА. Д. Каприн","a. d. kaprin\n|||\nA. D. Kaprin","в. м. унгурян\n|||\nВ. М. Унгурян","v. m. unguryan\n|||\nV. M. Unguryan","л. о. петров\n|||\nЛ. О. Петров","l. o. petrov\n|||\nL. O. Petrov","с. а. иванов\n|||\nС. А. Иванов","s. a. ivanov\n|||\nS. A. Ivanov","в. в. назарова\n|||\nВ. В. Назарова","v. v. nazarova\n|||\nV. V. Nazarova","ю. а. побединцева\n|||\nЮ. А. Побединцева","yu. a. pobedintseva\n|||\nYu. A. Pobedintseva","е. в. филимонов\n|||\nЕ. В. Филимонов","e. v. filimonov\n|||\nE. V. Filimonov","е. а. круглов\n|||\nЕ. А. Круглов","e. a. kruglov\n|||\nE. A. Kruglov"],"author_filter":["а. д. каприн\n|||\nА. Д. Каприн","a. d. kaprin\n|||\nA. D. Kaprin","в. м. унгурян\n|||\nВ. М. Унгурян","v. m. unguryan\n|||\nV. M. Unguryan","л. о. петров\n|||\nЛ. О. Петров","l. o. petrov\n|||\nL. O. Petrov","с. а. иванов\n|||\nС. А. Иванов","s. a. ivanov\n|||\nS. A. Ivanov","в. в. назарова\n|||\nВ. В. Назарова","v. v. nazarova\n|||\nV. V. Nazarova","ю. а. побединцева\n|||\nЮ. А. Побединцева","yu. a. pobedintseva\n|||\nYu. A. Pobedintseva","е. в. филимонов\n|||\nЕ. В. Филимонов","e. v. filimonov\n|||\nE. V. Filimonov","е. а. круглов\n|||\nЕ. А. Круглов","e. a. kruglov\n|||\nE. A. Kruglov"],"dc.author.name":["А. Д. Каприн","A. D. Kaprin","В. М. Унгурян","V. M. Unguryan","Л. О. Петров","L. O. Petrov","С. А. Иванов","S. A. Ivanov","В. В. Назарова","V. V. Nazarova","Ю. А. Побединцева","Yu. A. Pobedintseva","Е. В. Филимонов","E. V. Filimonov","Е. А. Круглов","E. A. Kruglov"],"dc.author.name.ru":["А. Д. Каприн","В. М. Унгурян","Л. О. Петров","С. А. Иванов","В. В. Назарова","Ю. А. Побединцева","Е. В. Филимонов","Е. А. Круглов"],"dc.author.affiliation":["Московский научно-исследовательский онкологический институт им. П.А. Герцена — филиал Национального медицинского исследовательского центра радиологии","P.A. Hertsen Moscow Research Oncology Institute — branch of the National Medical Research Centre for Radiology","Костромской онкологический диспансер","Kostroma Oncology Dispensary","Медицинский радиологический научный центр им. А.Ф. Цыба — филиал Национального медицинского исследовательского центра радиологии","A.F. Tsyb Medical Research Radiological Centre — branch of the National Medical Research Centre for Radiology","Медицинский радиологический научный центр им. А.Ф. Цыба — филиал Национального медицинского исследовательского центра радиологии","A.F. Tsyb Medical Research Radiological Centre — branch of the National Medical Research Centre for Radiology","Национальный медицинский исследовательский центр онкологии имени Н.Н. Блохина","N.N. Blokhin National Medical Research Centre of Oncology","Костромской онкологический диспансер","Kostroma Oncology Dispensary","Костромской онкологический диспансер","Kostroma Oncology Dispensary","Костромской онкологический диспансер","Kostroma Oncology Dispensary"],"dc.author.affiliation.ru":["Московский научно-исследовательский онкологический институт им. П.А. Герцена — филиал Национального медицинского исследовательского центра радиологии","Костромской онкологический диспансер","Медицинский радиологический научный центр им. А.Ф. Цыба — филиал Национального медицинского исследовательского центра радиологии","Медицинский радиологический научный центр им. А.Ф. Цыба — филиал Национального медицинского исследовательского центра радиологии","Национальный медицинский исследовательский центр онкологии имени Н.Н. Блохина","Костромской онкологический диспансер","Костромской онкологический диспансер","Костромской онкологический диспансер"],"dc.author.full":["А. Д. Каприн | Московский научно-исследовательский онкологический институт им. П.А. Герцена — филиал Национального медицинского исследовательского центра радиологии","A. D. Kaprin | P.A. Hertsen Moscow Research Oncology Institute — branch of the National Medical Research Centre for Radiology","В. М. Унгурян | Костромской онкологический диспансер","V. M. Unguryan | Kostroma Oncology Dispensary","Л. О. Петров | Медицинский радиологический научный центр им. А.Ф. Цыба — филиал Национального медицинского исследовательского центра радиологии","L. O. Petrov | A.F. Tsyb Medical Research Radiological Centre — branch of the National Medical Research Centre for Radiology","С. А. Иванов | Медицинский радиологический научный центр им. А.Ф. Цыба — филиал Национального медицинского исследовательского центра радиологии","S. A. Ivanov | A.F. Tsyb Medical Research Radiological Centre — branch of the National Medical Research Centre for Radiology","В. В. Назарова | Национальный медицинский исследовательский центр онкологии имени Н.Н. Блохина","V. V. Nazarova | N.N. Blokhin National Medical Research Centre of Oncology","Ю. А. Побединцева | Костромской онкологический диспансер","Yu. A. Pobedintseva | Kostroma Oncology Dispensary","Е. В. Филимонов | Костромской онкологический диспансер","E. V. Filimonov | Kostroma Oncology Dispensary","Е. А. Круглов | Костромской онкологический диспансер","E. A. Kruglov | Kostroma Oncology Dispensary"],"dc.author.full.ru":["А. Д. Каприн | Московский научно-исследовательский онкологический институт им. П.А. Герцена — филиал Национального медицинского исследовательского центра радиологии","В. М. Унгурян | Костромской онкологический диспансер","Л. О. Петров | Медицинский радиологический научный центр им. А.Ф. Цыба — филиал Национального медицинского исследовательского центра радиологии","С. А. Иванов | Медицинский радиологический научный центр им. А.Ф. Цыба — филиал Национального медицинского исследовательского центра радиологии","В. В. Назарова | Национальный медицинский исследовательский центр онкологии имени Н.Н. Блохина","Ю. А. Побединцева | Костромской онкологический диспансер","Е. В. Филимонов | Костромской онкологический диспансер","Е. А. Круглов | Костромской онкологический диспансер"],"dc.author.name.en":["A. D. Kaprin","V. M. Unguryan","L. O. Petrov","S. A. Ivanov","V. V. Nazarova","Yu. A. Pobedintseva","E. V. Filimonov","E. A. Kruglov"],"dc.author.affiliation.en":["P.A. Hertsen Moscow Research Oncology Institute — branch of the National Medical Research Centre for Radiology","Kostroma Oncology Dispensary","A.F. Tsyb Medical Research Radiological Centre — branch of the National Medical Research Centre for Radiology","A.F. Tsyb Medical Research Radiological Centre — branch of the National Medical Research Centre for Radiology","N.N. Blokhin National Medical Research Centre of Oncology","Kostroma Oncology Dispensary","Kostroma Oncology Dispensary","Kostroma Oncology Dispensary"],"dc.author.full.en":["A. D. Kaprin | P.A. Hertsen Moscow Research Oncology Institute — branch of the National Medical Research Centre for Radiology","V. M. Unguryan | Kostroma Oncology Dispensary","L. O. Petrov | A.F. Tsyb Medical Research Radiological Centre — branch of the National Medical Research Centre for Radiology","S. A. Ivanov | A.F. Tsyb Medical Research Radiological Centre — branch of the National Medical Research Centre for Radiology","V. V. Nazarova | N.N. Blokhin National Medical Research Centre of Oncology","Yu. A. Pobedintseva | Kostroma Oncology Dispensary","E. V. Filimonov | Kostroma Oncology Dispensary","E. A. Kruglov | Kostroma Oncology Dispensary"],"dc.authors":["{\"authors\": [{\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0001-8784-8415\", \"affiliation\": \"\\u041c\\u043e\\u0441\\u043a\\u043e\\u0432\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043d\\u0430\\u0443\\u0447\\u043d\\u043e-\\u0438\\u0441\\u0441\\u043b\\u0435\\u0434\\u043e\\u0432\\u0430\\u0442\\u0435\\u043b\\u044c\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043e\\u043d\\u043a\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0438\\u043d\\u0441\\u0442\\u0438\\u0442\\u0443\\u0442 \\u0438\\u043c. \\u041f.\\u0410. \\u0413\\u0435\\u0440\\u0446\\u0435\\u043d\\u0430 \\u2014 \\u0444\\u0438\\u043b\\u0438\\u0430\\u043b \\u041d\\u0430\\u0446\\u0438\\u043e\\u043d\\u0430\\u043b\\u044c\\u043d\\u043e\\u0433\\u043e \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u043e\\u0433\\u043e \\u0438\\u0441\\u0441\\u043b\\u0435\\u0434\\u043e\\u0432\\u0430\\u0442\\u0435\\u043b\\u044c\\u0441\\u043a\\u043e\\u0433\\u043e \\u0446\\u0435\\u043d\\u0442\\u0440\\u0430 \\u0440\\u0430\\u0434\\u0438\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0438\", \"full_name\": \"\\u0410. \\u0414. \\u041a\\u0430\\u043f\\u0440\\u0438\\u043d\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0001-8784-8415\", \"affiliation\": \"P.A. Hertsen Moscow Research Oncology Institute \\u2014 branch of the National Medical Research Centre for Radiology\", \"full_name\": \"A. D. Kaprin\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0003-2094-0596\", \"affiliation\": \"\\u041a\\u043e\\u0441\\u0442\\u0440\\u043e\\u043c\\u0441\\u043a\\u043e\\u0439 \\u043e\\u043d\\u043a\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0434\\u0438\\u0441\\u043f\\u0430\\u043d\\u0441\\u0435\\u0440\", \"full_name\": \"\\u0412. \\u041c. \\u0423\\u043d\\u0433\\u0443\\u0440\\u044f\\u043d\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0003-2094-0596\", \"affiliation\": \"Kostroma Oncology Dispensary\", \"full_name\": \"V. M. Unguryan\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0001-6272-9647\", \"affiliation\": \"\\u041c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0440\\u0430\\u0434\\u0438\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043d\\u0430\\u0443\\u0447\\u043d\\u044b\\u0439 \\u0446\\u0435\\u043d\\u0442\\u0440 \\u0438\\u043c. \\u0410.\\u0424. \\u0426\\u044b\\u0431\\u0430 \\u2014 \\u0444\\u0438\\u043b\\u0438\\u0430\\u043b \\u041d\\u0430\\u0446\\u0438\\u043e\\u043d\\u0430\\u043b\\u044c\\u043d\\u043e\\u0433\\u043e \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u043e\\u0433\\u043e \\u0438\\u0441\\u0441\\u043b\\u0435\\u0434\\u043e\\u0432\\u0430\\u0442\\u0435\\u043b\\u044c\\u0441\\u043a\\u043e\\u0433\\u043e \\u0446\\u0435\\u043d\\u0442\\u0440\\u0430 \\u0440\\u0430\\u0434\\u0438\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0438\", \"full_name\": \"\\u041b. \\u041e. \\u041f\\u0435\\u0442\\u0440\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0001-6272-9647\", \"affiliation\": \"A.F. Tsyb Medical Research Radiological Centre \\u2014 branch of the National Medical Research Centre for Radiology\", \"full_name\": \"L. O. Petrov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0001-7689-6032\", \"affiliation\": \"\\u041c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0440\\u0430\\u0434\\u0438\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u043d\\u0430\\u0443\\u0447\\u043d\\u044b\\u0439 \\u0446\\u0435\\u043d\\u0442\\u0440 \\u0438\\u043c. \\u0410.\\u0424. \\u0426\\u044b\\u0431\\u0430 \\u2014 \\u0444\\u0438\\u043b\\u0438\\u0430\\u043b \\u041d\\u0430\\u0446\\u0438\\u043e\\u043d\\u0430\\u043b\\u044c\\u043d\\u043e\\u0433\\u043e \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u043e\\u0433\\u043e \\u0438\\u0441\\u0441\\u043b\\u0435\\u0434\\u043e\\u0432\\u0430\\u0442\\u0435\\u043b\\u044c\\u0441\\u043a\\u043e\\u0433\\u043e \\u0446\\u0435\\u043d\\u0442\\u0440\\u0430 \\u0440\\u0430\\u0434\\u0438\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0438\", \"full_name\": \"\\u0421. \\u0410. \\u0418\\u0432\\u0430\\u043d\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0001-7689-6032\", \"affiliation\": \"A.F. Tsyb Medical Research Radiological Centre \\u2014 branch of the National Medical Research Centre for Radiology\", \"full_name\": \"S. A. Ivanov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0003-0532-6061\", \"affiliation\": \"\\u041d\\u0430\\u0446\\u0438\\u043e\\u043d\\u0430\\u043b\\u044c\\u043d\\u044b\\u0439 \\u043c\\u0435\\u0434\\u0438\\u0446\\u0438\\u043d\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0438\\u0441\\u0441\\u043b\\u0435\\u0434\\u043e\\u0432\\u0430\\u0442\\u0435\\u043b\\u044c\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0446\\u0435\\u043d\\u0442\\u0440 \\u043e\\u043d\\u043a\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0438 \\u0438\\u043c\\u0435\\u043d\\u0438 \\u041d.\\u041d. \\u0411\\u043b\\u043e\\u0445\\u0438\\u043d\\u0430\", \"full_name\": \"\\u0412. \\u0412. \\u041d\\u0430\\u0437\\u0430\\u0440\\u043e\\u0432\\u0430\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0003-0532-6061\", \"affiliation\": \"N.N. Blokhin National Medical Research Centre of Oncology\", \"full_name\": \"V. V. Nazarova\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0003-1517-6829\", \"affiliation\": \"\\u041a\\u043e\\u0441\\u0442\\u0440\\u043e\\u043c\\u0441\\u043a\\u043e\\u0439 \\u043e\\u043d\\u043a\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0434\\u0438\\u0441\\u043f\\u0430\\u043d\\u0441\\u0435\\u0440\", \"full_name\": \"\\u042e. \\u0410. \\u041f\\u043e\\u0431\\u0435\\u0434\\u0438\\u043d\\u0446\\u0435\\u0432\\u0430\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0003-1517-6829\", \"affiliation\": \"Kostroma Oncology Dispensary\", \"full_name\": \"Yu. A. Pobedintseva\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0001-6125-8062\", \"affiliation\": \"\\u041a\\u043e\\u0441\\u0442\\u0440\\u043e\\u043c\\u0441\\u043a\\u043e\\u0439 \\u043e\\u043d\\u043a\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0434\\u0438\\u0441\\u043f\\u0430\\u043d\\u0441\\u0435\\u0440\", \"full_name\": \"\\u0415. \\u0412. \\u0424\\u0438\\u043b\\u0438\\u043c\\u043e\\u043d\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0001-6125-8062\", \"affiliation\": \"Kostroma Oncology Dispensary\", \"full_name\": \"E. V. Filimonov\"}}, {\"ru\": {\"orcid\": \"0000-0002-6709-1395\", \"affiliation\": \"\\u041a\\u043e\\u0441\\u0442\\u0440\\u043e\\u043c\\u0441\\u043a\\u043e\\u0439 \\u043e\\u043d\\u043a\\u043e\\u043b\\u043e\\u0433\\u0438\\u0447\\u0435\\u0441\\u043a\\u0438\\u0439 \\u0434\\u0438\\u0441\\u043f\\u0430\\u043d\\u0441\\u0435\\u0440\", \"full_name\": \"\\u0415. \\u0410. \\u041a\\u0440\\u0443\\u0433\\u043b\\u043e\\u0432\"}, \"en\": {\"orcid\": \"0000-0002-6709-1395\", \"affiliation\": \"Kostroma Oncology Dispensary\", \"full_name\": \"E. A. Kruglov\"}}]}"],"dateIssued":["2022-06-01"],"dateIssued_keyword":["2022-06-01","2022"],"dateIssued_ac":["2022-06-01\n|||\n2022-06-01","2022"],"dateIssued.year":[2022],"dateIssued.year_sort":"2022","dc.date.published":["2022-06-01"],"dc.origin":["https://surgonco.elpub.ru/jour/article/view/668"],"dc.citation":["Абдулаев М.А., Напольская Е.В., Цикоридзе М.Ю. Современное состояние проблемы малоинвазивных методов локального лечения метастазов колоректального рака в печени (обзор литературы). Онкологическая колопроктология. 2016:6(1):43-47. DOI:10.17650/2220-3478-2016-6-1-43-47.","Horn S.R., Stoltzfus K.C., Lehrer E.J., Dawson L.A., Tchelebi L., Gusani N.J., et al. Epidemiology of liver metastases. Cancer Epidemiol. 2020;67:101760. DOI: 10.1016/j.canep.2020.101760.","Jager M.J., Shields C.L., Cebulla C.M., Abdel-Rahman M.H., Grossniklaus H.E., Stern M.H., et al. Uveal melanoma. Nat Rev Dis Primers. 2020;6(1):24. DOI: 10.1038/s41572-020-0158-0.","Zane K.E., Cloyd J.M., Mumtaz K.S., Wadhwa V., Makary M.S. Metastatic disease to the liver: Locoregional therapy strategies and outcomes. World J Clin Oncol. 2021;12(9):725-745. DOI: 10.5306/wjco.v12.i9.725.","Bethlehem M.S., Katsarelias D., Olofsson Bagge R. Meta-analysis of isolated hepatic perfusion and percutaneous hepatic perfusion as a treatment for uveal melanoma liver metastases. Cancers (Basel). 2021;13(18):4726. DOI: 10.3390/cancers13184726.","Liao A., Mittal P., Lawson D.H., Yang J.J., Szalai E., Grossniklaus H.E. Radiologic and histopathologic correlation of different growth patterns of metastatic uveal melanoma to the liver. Ophthalmology. 2018;125(4):597-605. DOI: 10.1016/j.ophtha.2017.09.029.","Olofsson R., Cahlin C., All-Ericsson C., Hashimi F., Mattsson J., Rizell M., et al. Isolated hepatic perfusion for ocular melanoma metastasis: registry data suggests a survival benefit. Ann Surg Oncol. 2014;21(2):466-472. DOI: 10.1245/s10434-013-3304-z.","Каприн А.Д., Унгурян В.М., Петров Л.О., Иванов С.А., Побединцева Ю.А., Филимонов Е.В., и др. Непосредственные результаты лечения пациентов с метастатической увеальной меланомой методом изолированной химиоперфузии печени. Первый отечественный опыт. Медицинский совет. 2021;(20):117- 123. DOI: 10.21518/2079-701X-2021-20-117-123.","Reddy S.K., Kesmodel S.B., Alexander H.R. Jr. Isolated hepatic perfusion for patients with liver metastases. Ther Adv Med Oncol. 2014;6(4):180-194. DOI: 10.1177/1758834014529175.","Sigurdson E.R., Ridge J.A., Kemeny N., Daly J.M. Tumor and liver drug uptake following hepatic artery and portal vein infusion. J Clin Oncol. 1987;5(11):1836-1840. DOI: 10.1200/JCO.1987.5.11.1836.","Rothbarth J., Pijl M.E., Vahrmeijer A.L., Hartgrink H.H., Tijl F.G., Kuppen P.J., et al. Isolated hepatic perfusion with high-dose melphalan for the treatment of colorectal metastasis confined to the liver. Br J Surg. 2003;90(11):1391-1397. DOI: 10.1002/bjs.4308.","Facy O., Doussot A., Zinzindohoué F., Holl S., Rat P., Ortega Deballon P. Isolated hepatic perfusion: principles and results. J Visc Surg. 2014;151(Suppl. 1):S25-32. DOI: 10.1016/j.jviscsurg.2013.12.006.","van Iersel L.B., Verlaan M.R., Vahrmeijer A.L., van Persijn van Meerten E.L., Tijl F.G., Sparidans R.W., et al. Hepatic artery infusion of highdose melphalan at reduced flow during isolated hepatic perfusion for the treatment of colorectal metastases confined to the liver: a clinical and pharmacologic evaluation. Eur J Surg Oncol. 2007;33(7):874-881. DOI: 10.1016/j.ejso.2007.02.022.","Shaji M.J., Kumar K.Y.S., Nair K., Thankamony A., Krishnakumar L., Balakrishnan D., et al. Antegrade hepatic artery and portal vein perfusion versus portal vein perfusion alone in living donor liver transplantation: a randomized trial. Liver Transpl. 2019;25(9):1353-1362. DOI: 10.1002/lt.25455.","Rothbarth J., Sparidans R.W., Beijnen J.H., Schultze-Kool L.J., Putter H., van de Velde C.J., et al. Reduced liver uptake of arterially infused melphalan during retrograde rat liver perfusion with unaffected liver tumor uptake. J Pharmacol Exp Ther. 2002;303(2):736-740. DOI: 10.1124/jpet.102.037895.","Verhoef C., de Wilt J.H., Brunstein F., Marinelli A.W., van Etten B., Vermaas M., et al. Isolated hypoxic hepatic perfusion with retrograde outflow in patients with irresectable liver metastases; a new simplified technique in isolated hepatic perfusion. Ann Surg Oncol. 2008;15(5):1367-1374. DOI: 10.1245/s10434-007-9714-z.","Polat F., Atan A., Yeşil S., Dikmen K., Ünsal A. Modified Makuuchi incision in the surgical treatment of renal tumors: Initial results. Turk J Urol. 2019;45(6):467-470. DOI: 10.5152/tud.2019.68745.","Hempel S., Kalauch A., Oehme F., Wolk S., Welsch T., Weitz J., et al. Wound complications after primary and repeated midline, transverse and modified Makuuchi incision: A single-center experience in 696 patients. Medicine (Baltimore). 2021;100(20):e25989. DOI: 10.1097/MD.0000000000025989.","Cursio R., Gugenheim J. Ischemia-reperfusion injury and ischemictype biliary lesions following liver transplantation. J Transplant. 2012;2012:164329. DOI: 10.1155/2012/164329.","Cattell R.B., Braasch J.W. A technique for the exposure of the third and fourth portions of the duodenum. Surg Gynecol Obstet. 1960;111:378- 379. PMID: 13808480.","Абдулаев М.А., Напольская Е.В., Цикоридзе М.Ю. Современное состояние проблемы малоинвазивных методов локального лечения метастазов колоректального рака в печени (обзор литературы). Онкологическая колопроктология. 2016:6(1):43-47. DOI:10.17650/2220-3478-2016-6-1-43-47.","Horn S.R., Stoltzfus K.C., Lehrer E.J., Dawson L.A., Tchelebi L., Gusani N.J., et al. Epidemiology of liver metastases. Cancer Epidemiol. 2020;67:101760. DOI: 10.1016/j.canep.2020.101760.","Jager M.J., Shields C.L., Cebulla C.M., Abdel-Rahman M.H., Grossniklaus H.E., Stern M.H., et al. Uveal melanoma. Nat Rev Dis Primers. 2020;6(1):24. DOI: 10.1038/s41572-020-0158-0.","Zane K.E., Cloyd J.M., Mumtaz K.S., Wadhwa V., Makary M.S. Metastatic disease to the liver: Locoregional therapy strategies and outcomes. World J Clin Oncol. 2021;12(9):725-745. DOI: 10.5306/wjco.v12.i9.725.","Bethlehem M.S., Katsarelias D., Olofsson Bagge R. Meta-analysis of isolated hepatic perfusion and percutaneous hepatic perfusion as a treatment for uveal melanoma liver metastases. Cancers (Basel). 2021;13(18):4726. DOI: 10.3390/cancers13184726.","Liao A., Mittal P., Lawson D.H., Yang J.J., Szalai E., Grossniklaus H.E. Radiologic and histopathologic correlation of different growth patterns of metastatic uveal melanoma to the liver. Ophthalmology. 2018;125(4):597-605. DOI: 10.1016/j.ophtha.2017.09.029.","Olofsson R., Cahlin C., All-Ericsson C., Hashimi F., Mattsson J., Rizell M., et al. Isolated hepatic perfusion for ocular melanoma metastasis: registry data suggests a survival benefit. Ann Surg Oncol. 2014;21(2):466-472. DOI: 10.1245/s10434-013-3304-z.","Каприн А.Д., Унгурян В.М., Петров Л.О., Иванов С.А., Побединцева Ю.А., Филимонов Е.В., и др. Непосредственные результаты лечения пациентов с метастатической увеальной меланомой методом изолированной химиоперфузии печени. Первый отечественный опыт. Медицинский совет. 2021;(20):117- 123. DOI: 10.21518/2079-701X-2021-20-117-123.","Reddy S.K., Kesmodel S.B., Alexander H.R. Jr. Isolated hepatic perfusion for patients with liver metastases. Ther Adv Med Oncol. 2014;6(4):180-194. DOI: 10.1177/1758834014529175.","Sigurdson E.R., Ridge J.A., Kemeny N., Daly J.M. Tumor and liver drug uptake following hepatic artery and portal vein infusion. J Clin Oncol. 1987;5(11):1836-1840. DOI: 10.1200/JCO.1987.5.11.1836.","Rothbarth J., Pijl M.E., Vahrmeijer A.L., Hartgrink H.H., Tijl F.G., Kuppen P.J., et al. Isolated hepatic perfusion with high-dose melphalan for the treatment of colorectal metastasis confined to the liver. Br J Surg. 2003;90(11):1391-1397. DOI: 10.1002/bjs.4308.","Facy O., Doussot A., Zinzindohoué F., Holl S., Rat P., Ortega Deballon P. Isolated hepatic perfusion: principles and results. J Visc Surg. 2014;151(Suppl. 1):S25-32. DOI: 10.1016/j.jviscsurg.2013.12.006.","van Iersel L.B., Verlaan M.R., Vahrmeijer A.L., van Persijn van Meerten E.L., Tijl F.G., Sparidans R.W., et al. Hepatic artery infusion of highdose melphalan at reduced flow during isolated hepatic perfusion for the treatment of colorectal metastases confined to the liver: a clinical and pharmacologic evaluation. Eur J Surg Oncol. 2007;33(7):874-881. DOI: 10.1016/j.ejso.2007.02.022.","Shaji M.J., Kumar K.Y.S., Nair K., Thankamony A., Krishnakumar L., Balakrishnan D., et al. Antegrade hepatic artery and portal vein perfusion versus portal vein perfusion alone in living donor liver transplantation: a randomized trial. Liver Transpl. 2019;25(9):1353-1362. DOI: 10.1002/lt.25455.","Rothbarth J., Sparidans R.W., Beijnen J.H., Schultze-Kool L.J., Putter H., van de Velde C.J., et al. Reduced liver uptake of arterially infused melphalan during retrograde rat liver perfusion with unaffected liver tumor uptake. J Pharmacol Exp Ther. 2002;303(2):736-740. DOI: 10.1124/jpet.102.037895.","Verhoef C., de Wilt J.H., Brunstein F., Marinelli A.W., van Etten B., Vermaas M., et al. Isolated hypoxic hepatic perfusion with retrograde outflow in patients with irresectable liver metastases; a new simplified technique in isolated hepatic perfusion. Ann Surg Oncol. 2008;15(5):1367-1374. DOI: 10.1245/s10434-007-9714-z.","Polat F., Atan A., Yeşil S., Dikmen K., Ünsal A. Modified Makuuchi incision in the surgical treatment of renal tumors: Initial results. Turk J Urol. 2019;45(6):467-470. DOI: 10.5152/tud.2019.68745.","Hempel S., Kalauch A., Oehme F., Wolk S., Welsch T., Weitz J., et al. Wound complications after primary and repeated midline, transverse and modified Makuuchi incision: A single-center experience in 696 patients. Medicine (Baltimore). 2021;100(20):e25989. DOI: 10.1097/MD.0000000000025989.","Cursio R., Gugenheim J. Ischemia-reperfusion injury and ischemictype biliary lesions following liver transplantation. J Transplant. 2012;2012:164329. DOI: 10.1155/2012/164329.","Cattell R.B., Braasch J.W. A technique for the exposure of the third and fourth portions of the duodenum. Surg Gynecol Obstet. 1960;111:378- 379. PMID: 13808480."],"dc.citation.ru":["Абдулаев М.А., Напольская Е.В., Цикоридзе М.Ю. Современное состояние проблемы малоинвазивных методов локального лечения метастазов колоректального рака в печени (обзор литературы). Онкологическая колопроктология. 2016:6(1):43-47. DOI:10.17650/2220-3478-2016-6-1-43-47.","Horn S.R., Stoltzfus K.C., Lehrer E.J., Dawson L.A., Tchelebi L., Gusani N.J., et al. Epidemiology of liver metastases. Cancer Epidemiol. 2020;67:101760. DOI: 10.1016/j.canep.2020.101760.","Jager M.J., Shields C.L., Cebulla C.M., Abdel-Rahman M.H., Grossniklaus H.E., Stern M.H., et al. Uveal melanoma. Nat Rev Dis Primers. 2020;6(1):24. DOI: 10.1038/s41572-020-0158-0.","Zane K.E., Cloyd J.M., Mumtaz K.S., Wadhwa V., Makary M.S. Metastatic disease to the liver: Locoregional therapy strategies and outcomes. World J Clin Oncol. 2021;12(9):725-745. DOI: 10.5306/wjco.v12.i9.725.","Bethlehem M.S., Katsarelias D., Olofsson Bagge R. Meta-analysis of isolated hepatic perfusion and percutaneous hepatic perfusion as a treatment for uveal melanoma liver metastases. Cancers (Basel). 2021;13(18):4726. DOI: 10.3390/cancers13184726.","Liao A., Mittal P., Lawson D.H., Yang J.J., Szalai E., Grossniklaus H.E. Radiologic and histopathologic correlation of different growth patterns of metastatic uveal melanoma to the liver. Ophthalmology. 2018;125(4):597-605. DOI: 10.1016/j.ophtha.2017.09.029.","Olofsson R., Cahlin C., All-Ericsson C., Hashimi F., Mattsson J., Rizell M., et al. Isolated hepatic perfusion for ocular melanoma metastasis: registry data suggests a survival benefit. Ann Surg Oncol. 2014;21(2):466-472. DOI: 10.1245/s10434-013-3304-z.","Каприн А.Д., Унгурян В.М., Петров Л.О., Иванов С.А., Побединцева Ю.А., Филимонов Е.В., и др. Непосредственные результаты лечения пациентов с метастатической увеальной меланомой методом изолированной химиоперфузии печени. Первый отечественный опыт. Медицинский совет. 2021;(20):117- 123. DOI: 10.21518/2079-701X-2021-20-117-123.","Reddy S.K., Kesmodel S.B., Alexander H.R. Jr. Isolated hepatic perfusion for patients with liver metastases. Ther Adv Med Oncol. 2014;6(4):180-194. DOI: 10.1177/1758834014529175.","Sigurdson E.R., Ridge J.A., Kemeny N., Daly J.M. Tumor and liver drug uptake following hepatic artery and portal vein infusion. J Clin Oncol. 1987;5(11):1836-1840. DOI: 10.1200/JCO.1987.5.11.1836.","Rothbarth J., Pijl M.E., Vahrmeijer A.L., Hartgrink H.H., Tijl F.G., Kuppen P.J., et al. Isolated hepatic perfusion with high-dose melphalan for the treatment of colorectal metastasis confined to the liver. Br J Surg. 2003;90(11):1391-1397. DOI: 10.1002/bjs.4308.","Facy O., Doussot A., Zinzindohoué F., Holl S., Rat P., Ortega Deballon P. Isolated hepatic perfusion: principles and results. J Visc Surg. 2014;151(Suppl. 1):S25-32. DOI: 10.1016/j.jviscsurg.2013.12.006.","van Iersel L.B., Verlaan M.R., Vahrmeijer A.L., van Persijn van Meerten E.L., Tijl F.G., Sparidans R.W., et al. Hepatic artery infusion of highdose melphalan at reduced flow during isolated hepatic perfusion for the treatment of colorectal metastases confined to the liver: a clinical and pharmacologic evaluation. Eur J Surg Oncol. 2007;33(7):874-881. DOI: 10.1016/j.ejso.2007.02.022.","Shaji M.J., Kumar K.Y.S., Nair K., Thankamony A., Krishnakumar L., Balakrishnan D., et al. Antegrade hepatic artery and portal vein perfusion versus portal vein perfusion alone in living donor liver transplantation: a randomized trial. Liver Transpl. 2019;25(9):1353-1362. DOI: 10.1002/lt.25455.","Rothbarth J., Sparidans R.W., Beijnen J.H., Schultze-Kool L.J., Putter H., van de Velde C.J., et al. Reduced liver uptake of arterially infused melphalan during retrograde rat liver perfusion with unaffected liver tumor uptake. J Pharmacol Exp Ther. 2002;303(2):736-740. DOI: 10.1124/jpet.102.037895.","Verhoef C., de Wilt J.H., Brunstein F., Marinelli A.W., van Etten B., Vermaas M., et al. Isolated hypoxic hepatic perfusion with retrograde outflow in patients with irresectable liver metastases; a new simplified technique in isolated hepatic perfusion. Ann Surg Oncol. 2008;15(5):1367-1374. DOI: 10.1245/s10434-007-9714-z.","Polat F., Atan A., Yeşil S., Dikmen K., Ünsal A. Modified Makuuchi incision in the surgical treatment of renal tumors: Initial results. Turk J Urol. 2019;45(6):467-470. DOI: 10.5152/tud.2019.68745.","Hempel S., Kalauch A., Oehme F., Wolk S., Welsch T., Weitz J., et al. Wound complications after primary and repeated midline, transverse and modified Makuuchi incision: A single-center experience in 696 patients. Medicine (Baltimore). 2021;100(20):e25989. DOI: 10.1097/MD.0000000000025989.","Cursio R., Gugenheim J. Ischemia-reperfusion injury and ischemictype biliary lesions following liver transplantation. J Transplant. 2012;2012:164329. DOI: 10.1155/2012/164329.","Cattell R.B., Braasch J.W. A technique for the exposure of the third and fourth portions of the duodenum. Surg Gynecol Obstet. 1960;111:378- 379. PMID: 13808480."],"dc.citation.en":["Абдулаев М.А., Напольская Е.В., Цикоридзе М.Ю. Современное состояние проблемы малоинвазивных методов локального лечения метастазов колоректального рака в печени (обзор литературы). Онкологическая колопроктология. 2016:6(1):43-47. DOI:10.17650/2220-3478-2016-6-1-43-47.","Horn S.R., Stoltzfus K.C., Lehrer E.J., Dawson L.A., Tchelebi L., Gusani N.J., et al. Epidemiology of liver metastases. Cancer Epidemiol. 2020;67:101760. DOI: 10.1016/j.canep.2020.101760.","Jager M.J., Shields C.L., Cebulla C.M., Abdel-Rahman M.H., Grossniklaus H.E., Stern M.H., et al. Uveal melanoma. Nat Rev Dis Primers. 2020;6(1):24. DOI: 10.1038/s41572-020-0158-0.","Zane K.E., Cloyd J.M., Mumtaz K.S., Wadhwa V., Makary M.S. Metastatic disease to the liver: Locoregional therapy strategies and outcomes. World J Clin Oncol. 2021;12(9):725-745. DOI: 10.5306/wjco.v12.i9.725.","Bethlehem M.S., Katsarelias D., Olofsson Bagge R. Meta-analysis of isolated hepatic perfusion and percutaneous hepatic perfusion as a treatment for uveal melanoma liver metastases. Cancers (Basel). 2021;13(18):4726. DOI: 10.3390/cancers13184726.","Liao A., Mittal P., Lawson D.H., Yang J.J., Szalai E., Grossniklaus H.E. Radiologic and histopathologic correlation of different growth patterns of metastatic uveal melanoma to the liver. Ophthalmology. 2018;125(4):597-605. DOI: 10.1016/j.ophtha.2017.09.029.","Olofsson R., Cahlin C., All-Ericsson C., Hashimi F., Mattsson J., Rizell M., et al. Isolated hepatic perfusion for ocular melanoma metastasis: registry data suggests a survival benefit. Ann Surg Oncol. 2014;21(2):466-472. DOI: 10.1245/s10434-013-3304-z.","Каприн А.Д., Унгурян В.М., Петров Л.О., Иванов С.А., Побединцева Ю.А., Филимонов Е.В., и др. Непосредственные результаты лечения пациентов с метастатической увеальной меланомой методом изолированной химиоперфузии печени. Первый отечественный опыт. Медицинский совет. 2021;(20):117- 123. DOI: 10.21518/2079-701X-2021-20-117-123.","Reddy S.K., Kesmodel S.B., Alexander H.R. Jr. Isolated hepatic perfusion for patients with liver metastases. Ther Adv Med Oncol. 2014;6(4):180-194. DOI: 10.1177/1758834014529175.","Sigurdson E.R., Ridge J.A., Kemeny N., Daly J.M. Tumor and liver drug uptake following hepatic artery and portal vein infusion. J Clin Oncol. 1987;5(11):1836-1840. DOI: 10.1200/JCO.1987.5.11.1836.","Rothbarth J., Pijl M.E., Vahrmeijer A.L., Hartgrink H.H., Tijl F.G., Kuppen P.J., et al. Isolated hepatic perfusion with high-dose melphalan for the treatment of colorectal metastasis confined to the liver. Br J Surg. 2003;90(11):1391-1397. DOI: 10.1002/bjs.4308.","Facy O., Doussot A., Zinzindohoué F., Holl S., Rat P., Ortega Deballon P. Isolated hepatic perfusion: principles and results. J Visc Surg. 2014;151(Suppl. 1):S25-32. DOI: 10.1016/j.jviscsurg.2013.12.006.","van Iersel L.B., Verlaan M.R., Vahrmeijer A.L., van Persijn van Meerten E.L., Tijl F.G., Sparidans R.W., et al. Hepatic artery infusion of highdose melphalan at reduced flow during isolated hepatic perfusion for the treatment of colorectal metastases confined to the liver: a clinical and pharmacologic evaluation. Eur J Surg Oncol. 2007;33(7):874-881. DOI: 10.1016/j.ejso.2007.02.022.","Shaji M.J., Kumar K.Y.S., Nair K., Thankamony A., Krishnakumar L., Balakrishnan D., et al. Antegrade hepatic artery and portal vein perfusion versus portal vein perfusion alone in living donor liver transplantation: a randomized trial. Liver Transpl. 2019;25(9):1353-1362. DOI: 10.1002/lt.25455.","Rothbarth J., Sparidans R.W., Beijnen J.H., Schultze-Kool L.J., Putter H., van de Velde C.J., et al. Reduced liver uptake of arterially infused melphalan during retrograde rat liver perfusion with unaffected liver tumor uptake. J Pharmacol Exp Ther. 2002;303(2):736-740. DOI: 10.1124/jpet.102.037895.","Verhoef C., de Wilt J.H., Brunstein F., Marinelli A.W., van Etten B., Vermaas M., et al. Isolated hypoxic hepatic perfusion with retrograde outflow in patients with irresectable liver metastases; a new simplified technique in isolated hepatic perfusion. Ann Surg Oncol. 2008;15(5):1367-1374. DOI: 10.1245/s10434-007-9714-z.","Polat F., Atan A., Yeşil S., Dikmen K., Ünsal A. Modified Makuuchi incision in the surgical treatment of renal tumors: Initial results. Turk J Urol. 2019;45(6):467-470. DOI: 10.5152/tud.2019.68745.","Hempel S., Kalauch A., Oehme F., Wolk S., Welsch T., Weitz J., et al. Wound complications after primary and repeated midline, transverse and modified Makuuchi incision: A single-center experience in 696 patients. Medicine (Baltimore). 2021;100(20):e25989. DOI: 10.1097/MD.0000000000025989.","Cursio R., Gugenheim J. Ischemia-reperfusion injury and ischemictype biliary lesions following liver transplantation. J Transplant. 2012;2012:164329. DOI: 10.1155/2012/164329.","Cattell R.B., Braasch J.W. A technique for the exposure of the third and fourth portions of the duodenum. Surg Gynecol Obstet. 1960;111:378- 379. PMID: 13808480."],"dc.identifier.uri":["http://hdl.handle.net/123456789/6982"],"dc.date.accessioned_dt":"2022-10-11T11:52:58Z","dc.date.accessioned":["2022-10-11T11:52:58Z"],"dc.date.available":["2022-10-11T11:52:58Z"],"publication_grp":["123456789/6982"],"bi_4_dis_filter":["индоцианин зеленый\n|||\nиндоцианин зеленый","cancer chemotherapy\n|||\ncancer chemotherapy","изолированная химиоперфузия печени\n|||\nизолированная химиоперфузия печени","химиотерапия рака\n|||\nхимиотерапия рака","артериальная перфузия\n|||\nартериальная перфузия","метастазы в печени\n|||\nметастазы в печени","indocyanine green\n|||\nindocyanine green","isolated liver chemoperfusion\n|||\nisolated liver chemoperfusion","portal perfusion\n|||\nportal perfusion","regional perfusion\n|||\nregional perfusion","новообразований метастазы\n|||\nновообразований метастазы","neoplastic metastasis\n|||\nneoplastic metastasis","uveal melanoma\n|||\nuveal melanoma","arterial perfusion\n|||\narterial perfusion","liver metastases\n|||\nliver metastases","регионарная перфузия\n|||\nрегионарная перфузия","портальная перфузия\n|||\nпортальная перфузия","увеальная меланома\n|||\nувеальная меланома"],"bi_4_dis_partial":["uveal melanoma","indocyanine green","увеальная меланома","химиотерапия рака","портальная перфузия","isolated liver chemoperfusion","метастазы в печени","артериальная перфузия","изолированная химиоперфузия печени","новообразований метастазы","регионарная перфузия","cancer chemotherapy","arterial perfusion","neoplastic metastasis","индоцианин зеленый","regional perfusion","liver metastases","portal perfusion"],"bi_4_dis_value_filter":["uveal melanoma","indocyanine green","увеальная меланома","химиотерапия рака","портальная перфузия","isolated liver chemoperfusion","метастазы в печени","артериальная перфузия","изолированная химиоперфузия печени","новообразований метастазы","регионарная перфузия","cancer chemotherapy","arterial perfusion","neoplastic metastasis","индоцианин зеленый","regional perfusion","liver metastases","portal perfusion"],"bi_sort_1_sort":"comparative assessment of isolated liver chemoperfusion techniques","bi_sort_3_sort":"2022-10-11T11:52:58Z","read":["g0"],"_version_":1746391981778534400}]},"facet_counts":{"facet_queries":{},"facet_fields":{},"facet_dates":{},"facet_ranges":{},"facet_intervals":{}},"highlighting":{"2-6284":{"dc.abstract.en":[" & Methods. In total 1100 patients with MPNs (MF: n = 355, PV: n = 408, and ET: n = 337; mean age 58 ± 14"],"dc.abstract":[" & Methods. In total 1100 patients with MPNs (MF: n = 355, PV: n = 408, and ET: n = 337; mean age 58 ± 14"]},"2-8043":{"dc.abstract.en":[">Materials and methods. This article reports the treatment outcome of a 63-year-old male patient"],"dc.abstract":[">Materials and methods. This article reports the treatment outcome of a 63-year-old male patient"]},"2-8033":{"dc.abstract.en":[" preparation. Materials and methods. The study included 97 patients. Group 1 comprised 43"],"dc.abstract":[" preparation. Materials and methods. The study included 97 patients. Group 1 comprised 43"]},"2-8041":{"dc.abstract.en":[". Materials and methods. We present the following clinical case. A 60-yearold female"],"dc.abstract":[". Materials and methods. We present the following clinical case. A 60-yearold female"]},"2-8042":{"dc.abstract.en":[">Materials and methods. This article details a clinical case involving a patient diagnosed with nodular goiter"],"dc.abstract":[">Materials and methods. This article details a clinical case involving a patient diagnosed with nodular goiter"]},"2-5370":{"dc.citation.en":[" and tumor suppressors. Methods Enzymol. 2014;542:59–80. DOI: 10.1016/B978-0-12-416618-9.00003-0"],"dc.citation.ru":[" and tumor suppressors. Methods Enzymol. 2014;542:59–80. DOI: 10.1016/B978-0-12-416618-9.00003-0"],"dc.citation":[" and tumor suppressors. Methods Enzymol. 2014;542:59–80. DOI: 10.1016/B978-0-12-416618-9.00003-0"]},"2-5377":{"dc.citation.en":["Dell’Atti L., Polito M., Galosi A.B. Is degloving the best method to approach the penile"],"dc.citation.ru":["Dell’Atti L., Polito M., Galosi A.B. Is degloving the best method to approach the penile"],"dc.citation":["Dell’Atti L., Polito M., Galosi A.B. Is degloving the best method to approach the penile"]},"2-7007":{"dc.abstract.en":[" autograft dilatation and its risk factors.Materials and methods. From April 2009"],"dc.abstract":[" autograft dilatation and its risk factors.
Materials and methods. From April 2009"]},"2-6985":{"dc.abstract.en":[" disturbances.
Materials and methods. The study was set out to investigate the effect"],"dc.abstract":[" disturbances.
Materials and methods. The study was set out to investigate the effect"]},"2-6077":{"dc.abstract.en":[": an optimal surgical technique, liver isolation control method, as well as physiological arterial and portal"],"dc.abstract":[": an optimal surgical technique, liver isolation control method, as well as physiological arterial and portal"]}}} -->
По вашему запросу найдено документов: 2267
Страница 217 из 227
G(8344) mutation as the only manifestation of disease in a carrier of myoclonus epilepsy and ragged-red fibers (MERRF) syndrome. Am J Hum Genet. 1993r;52(3):551–6. PMID: 8447321" [11]=> string(289) "Мазунин И.О., Володько Н.В., Стариковская Е.Б., Сукерник Р.И. Митохондриальный геном и митохондриальные заболевания человека. Молекулярная биология. 2010;44(5):755–72." [12]=> string(201) "Celentano V., Esposito E., Perrotta S., Giglio M.C., Tarquini R., Luglio G., et al. Madelung disease: report of a case and review of the literature. Acta Chir Belg. 2014;114(6):417–20. PMID: 26021689" [13]=> string(191) "Lemaitre M., Chevalier B., Jannin A., Bourry J., Espiard S., Vantyghem M.C. Multiple symmetric and multiple familial lipomatosis. Presse Med. 2021;50(3):104077. DOI: 10.1016/j.lpm.2021.104077" [14]=> string(494) "Вецмадян Е.А., Труфанов Г.Е., Рязанов В.В., Мостовая О.Т., Новиков К.В., Карайванов Н.С. Ультразвуковая диагностика липом мягких тканей с использованием методик цветного допплеровского картирования и эластографии. Вестник Российской Военно-медицинской академии. 2012;2(38):43–50." [15]=> string(227) "Богов А.А., Андреев П.С., Филиппов В.Л., Топыркин В.Г. Оперативное лечение болезни Маделунга. Практическая медицина. 2018;16(7-1):90–3." [16]=> string(324) "Уракова Е.В., Нестеров О.В., Ильина Р.Ю., Лексин Р.В. Хирургическая тактика при рецидивирующем липоматозе (болезни Маделунга). Клинический случай. Практическая медицина. 2022;20(6):131–3." [17]=> string(527) "Егай А.А., Тентимишев А.Э., Норматов Р.М., Тян А.С. Хирургическое лечение множественного симметричного липоматоза (болезнь Маделунга), осложненного сдавлением яремных вен с обеих сторон. Преимущества липэктомии перед липосакцией. Научное обозрение. Медицинские науки. 2022;1:5– 10. DOI: 10.17513/srms.1225" [18]=> string(379) "Тимербулатов М.В., Шорнина А.С., Лихтер Р.А., Каипов А.Э. Оценка липосакции в структуре абдоминопластики и сочетанной герниоабдоминопластики. Креативная хирургия и онкология. 2023;13(4):278–83. DOI: 10.24060/2076-3093-2023-13-4-278-283" [19]=> string(141) "Dang Y., Du X., Ou X., Zheng Q., Xie F. Advances in diagnosis and treatment of Madelung’s deformity. Am J Transl Res. 2023;15(7):4416–24." [20]=> string(276) "Leti Acciaro A, Garagnani L, Lando M, Lana D, Sartini S, Adani R. Modified dome osteotomy and anterior locking plate fixation for distal radius variant of Madelung deformity: a retrospective study. J Plast Surg Hand Surg. 2022;56(2):121–6. DOI: 10.1080/2000656X.2021.1934845" [21]=> string(185) "Liu Q., Lyu H., Xu B., Lee J.H. Madelung disease epidemiology and clinical characteristics: a systemic review. Aesthetic Plast Surg. 2021;45(3):977–86. DOI: 10.1007/s00266-020-02083-5" [22]=> string(167) "Sia K.J., Tang I.P., Tan T.Y. Multiple symmetrical lipomatosis: case report and literature review. J Laryngol Otol. 2012;126(7):756–8. DOI: 10.1017/S0022215112000709" [23]=> string(209) "Kratz C., Lenard H.G., Ruzicka T., Gärtner J. Multiple symmetric lipomatosis: an unusual cause of childhood obesity and mental retardation. Eur J Paediatr Neurol. 2000;4(2):63–7. DOI: 10.1053/ejpn.2000.0264" [24]=> string(210) "Nounla J., Rolle U., Gräfe G., Kräling K. Benign symmetric lipomatosis with myelomeningocele in an adolescent: An uncommon association-case report. J Pediatr Surg. 2001;36(7):E13. DOI: 10.1053/jpsu.2001.24776" [25]=> string(93) "Madelung O.W. Über den Fetthals (diffuses Lipom des Halses). Arch Klin Chir. 1888;37:106-30." [26]=> string(91) "Lanois P.E., Bensaude R. De ladeno-lipomatosesymetrique. Bull Mem Soc Med Hosp. 1898;1:298." [27]=> string(204) "El Ouahabi H., Doubi S., Lahlou K., Boujraf S., Ajdi F. Launois-bensaude syndrome: A benign symmetric lipomatosis without alcohol association. Ann Afr Med. 2017;16(1):33–4. DOI: 10.4103/1596-3519.202082" [28]=> string(176) "Chen C.Y., Fang Q.Q., Wang X.F., Zhang M.X., Zhao W.Y., Shi B.H., et al. Madelung’s disease: lipectomy or liposuction? Biomed Res Int. 2018;3975974. DOI: 10.1155/2018/3975974" [29]=> string(123) "Coker J.E., Bryan J.A. Endocrine and metabolic disorders: Causes and pathogenesis of obesity. J. Fam. Pract. 2008;4:21–6." [30]=> string(262) "González-García R., Rodríguez-Campo F.J., Sastre-Pérez J., Muñoz-Guerra M.F. Benign symmetric lipomatosis (Madelung’s disease): case reports and current management. Aesthetic Plast Surg. 2004;28(2):108– 12; discussion 113. DOI: 10.1007/s00266-004-3123-5" [31]=> string(326) "Holme E., Larsson N.G., Oldfors A., Tulinius M., Sahlin P., Stenman G. Multiple symmetric lipomas with high levels of mtDNA with the tRNA(Lys) A-->G(8344) mutation as the only manifestation of disease in a carrier of myoclonus epilepsy and ragged-red fibers (MERRF) syndrome. Am J Hum Genet. 1993r;52(3):551–6. PMID: 8447321" [32]=> string(289) "Мазунин И.О., Володько Н.В., Стариковская Е.Б., Сукерник Р.И. Митохондриальный геном и митохондриальные заболевания человека. Молекулярная биология. 2010;44(5):755–72." [33]=> string(201) "Celentano V., Esposito E., Perrotta S., Giglio M.C., Tarquini R., Luglio G., et al. Madelung disease: report of a case and review of the literature. Acta Chir Belg. 2014;114(6):417–20. PMID: 26021689" [34]=> string(191) "Lemaitre M., Chevalier B., Jannin A., Bourry J., Espiard S., Vantyghem M.C. Multiple symmetric and multiple familial lipomatosis. Presse Med. 2021;50(3):104077. DOI: 10.1016/j.lpm.2021.104077" [35]=> string(494) "Вецмадян Е.А., Труфанов Г.Е., Рязанов В.В., Мостовая О.Т., Новиков К.В., Карайванов Н.С. Ультразвуковая диагностика липом мягких тканей с использованием методик цветного допплеровского картирования и эластографии. Вестник Российской Военно-медицинской академии. 2012;2(38):43–50." [36]=> string(227) "Богов А.А., Андреев П.С., Филиппов В.Л., Топыркин В.Г. Оперативное лечение болезни Маделунга. Практическая медицина. 2018;16(7-1):90–3." [37]=> string(324) "Уракова Е.В., Нестеров О.В., Ильина Р.Ю., Лексин Р.В. Хирургическая тактика при рецидивирующем липоматозе (болезни Маделунга). Клинический случай. Практическая медицина. 2022;20(6):131–3." [38]=> string(527) "Егай А.А., Тентимишев А.Э., Норматов Р.М., Тян А.С. Хирургическое лечение множественного симметричного липоматоза (болезнь Маделунга), осложненного сдавлением яремных вен с обеих сторон. Преимущества липэктомии перед липосакцией. Научное обозрение. Медицинские науки. 2022;1:5– 10. DOI: 10.17513/srms.1225" [39]=> string(379) "Тимербулатов М.В., Шорнина А.С., Лихтер Р.А., Каипов А.Э. Оценка липосакции в структуре абдоминопластики и сочетанной герниоабдоминопластики. Креативная хирургия и онкология. 2023;13(4):278–83. DOI: 10.24060/2076-3093-2023-13-4-278-283" [40]=> string(141) "Dang Y., Du X., Ou X., Zheng Q., Xie F. Advances in diagnosis and treatment of Madelung’s deformity. Am J Transl Res. 2023;15(7):4416–24." [41]=> string(276) "Leti Acciaro A, Garagnani L, Lando M, Lana D, Sartini S, Adani R. Modified dome osteotomy and anterior locking plate fixation for distal radius variant of Madelung deformity: a retrospective study. J Plast Surg Hand Surg. 2022;56(2):121–6. DOI: 10.1080/2000656X.2021.1934845" } ["dc.citation.ru"]=> array(21) { [0]=> string(185) "Liu Q., Lyu H., Xu B., Lee J.H. Madelung disease epidemiology and clinical characteristics: a systemic review. Aesthetic Plast Surg. 2021;45(3):977–86. DOI: 10.1007/s00266-020-02083-5" [1]=> string(167) "Sia K.J., Tang I.P., Tan T.Y. Multiple symmetrical lipomatosis: case report and literature review. J Laryngol Otol. 2012;126(7):756–8. DOI: 10.1017/S0022215112000709" [2]=> string(209) "Kratz C., Lenard H.G., Ruzicka T., Gärtner J. Multiple symmetric lipomatosis: an unusual cause of childhood obesity and mental retardation. Eur J Paediatr Neurol. 2000;4(2):63–7. DOI: 10.1053/ejpn.2000.0264" [3]=> string(210) "Nounla J., Rolle U., Gräfe G., Kräling K. Benign symmetric lipomatosis with myelomeningocele in an adolescent: An uncommon association-case report. J Pediatr Surg. 2001;36(7):E13. DOI: 10.1053/jpsu.2001.24776" [4]=> string(93) "Madelung O.W. Über den Fetthals (diffuses Lipom des Halses). Arch Klin Chir. 1888;37:106-30." [5]=> string(91) "Lanois P.E., Bensaude R. De ladeno-lipomatosesymetrique. Bull Mem Soc Med Hosp. 1898;1:298." [6]=> string(204) "El Ouahabi H., Doubi S., Lahlou K., Boujraf S., Ajdi F. Launois-bensaude syndrome: A benign symmetric lipomatosis without alcohol association. Ann Afr Med. 2017;16(1):33–4. DOI: 10.4103/1596-3519.202082" [7]=> string(176) "Chen C.Y., Fang Q.Q., Wang X.F., Zhang M.X., Zhao W.Y., Shi B.H., et al. Madelung’s disease: lipectomy or liposuction? Biomed Res Int. 2018;3975974. DOI: 10.1155/2018/3975974" [8]=> string(123) "Coker J.E., Bryan J.A. Endocrine and metabolic disorders: Causes and pathogenesis of obesity. J. Fam. Pract. 2008;4:21–6." [9]=> string(262) "González-García R., Rodríguez-Campo F.J., Sastre-Pérez J., Muñoz-Guerra M.F. Benign symmetric lipomatosis (Madelung’s disease): case reports and current management. Aesthetic Plast Surg. 2004;28(2):108– 12; discussion 113. DOI: 10.1007/s00266-004-3123-5" [10]=> string(326) "Holme E., Larsson N.G., Oldfors A., Tulinius M., Sahlin P., Stenman G. Multiple symmetric lipomas with high levels of mtDNA with the tRNA(Lys) A-->G(8344) mutation as the only manifestation of disease in a carrier of myoclonus epilepsy and ragged-red fibers (MERRF) syndrome. Am J Hum Genet. 1993r;52(3):551–6. PMID: 8447321" [11]=> string(289) "Мазунин И.О., Володько Н.В., Стариковская Е.Б., Сукерник Р.И. Митохондриальный геном и митохондриальные заболевания человека. Молекулярная биология. 2010;44(5):755–72." [12]=> string(201) "Celentano V., Esposito E., Perrotta S., Giglio M.C., Tarquini R., Luglio G., et al. Madelung disease: report of a case and review of the literature. Acta Chir Belg. 2014;114(6):417–20. PMID: 26021689" [13]=> string(191) "Lemaitre M., Chevalier B., Jannin A., Bourry J., Espiard S., Vantyghem M.C. Multiple symmetric and multiple familial lipomatosis. Presse Med. 2021;50(3):104077. DOI: 10.1016/j.lpm.2021.104077" [14]=> string(494) "Вецмадян Е.А., Труфанов Г.Е., Рязанов В.В., Мостовая О.Т., Новиков К.В., Карайванов Н.С. Ультразвуковая диагностика липом мягких тканей с использованием методик цветного допплеровского картирования и эластографии. Вестник Российской Военно-медицинской академии. 2012;2(38):43–50." [15]=> string(227) "Богов А.А., Андреев П.С., Филиппов В.Л., Топыркин В.Г. Оперативное лечение болезни Маделунга. Практическая медицина. 2018;16(7-1):90–3." [16]=> string(324) "Уракова Е.В., Нестеров О.В., Ильина Р.Ю., Лексин Р.В. Хирургическая тактика при рецидивирующем липоматозе (болезни Маделунга). Клинический случай. Практическая медицина. 2022;20(6):131–3." [17]=> string(527) "Егай А.А., Тентимишев А.Э., Норматов Р.М., Тян А.С. Хирургическое лечение множественного симметричного липоматоза (болезнь Маделунга), осложненного сдавлением яремных вен с обеих сторон. Преимущества липэктомии перед липосакцией. Научное обозрение. Медицинские науки. 2022;1:5– 10. DOI: 10.17513/srms.1225" [18]=> string(379) "Тимербулатов М.В., Шорнина А.С., Лихтер Р.А., Каипов А.Э. Оценка липосакции в структуре абдоминопластики и сочетанной герниоабдоминопластики. Креативная хирургия и онкология. 2023;13(4):278–83. DOI: 10.24060/2076-3093-2023-13-4-278-283" [19]=> string(141) "Dang Y., Du X., Ou X., Zheng Q., Xie F. Advances in diagnosis and treatment of Madelung’s deformity. Am J Transl Res. 2023;15(7):4416–24." [20]=> string(276) "Leti Acciaro A, Garagnani L, Lando M, Lana D, Sartini S, Adani R. Modified dome osteotomy and anterior locking plate fixation for distal radius variant of Madelung deformity: a retrospective study. J Plast Surg Hand Surg. 2022;56(2):121–6. DOI: 10.1080/2000656X.2021.1934845" } ["dc.citation.en"]=> array(21) { [0]=> string(185) "Liu Q., Lyu H., Xu B., Lee J.H. Madelung disease epidemiology and clinical characteristics: a systemic review. Aesthetic Plast Surg. 2021;45(3):977–86. DOI: 10.1007/s00266-020-02083-5" [1]=> string(167) "Sia K.J., Tang I.P., Tan T.Y. Multiple symmetrical lipomatosis: case report and literature review. J Laryngol Otol. 2012;126(7):756–8. DOI: 10.1017/S0022215112000709" [2]=> string(209) "Kratz C., Lenard H.G., Ruzicka T., Gärtner J. Multiple symmetric lipomatosis: an unusual cause of childhood obesity and mental retardation. Eur J Paediatr Neurol. 2000;4(2):63–7. DOI: 10.1053/ejpn.2000.0264" [3]=> string(210) "Nounla J., Rolle U., Gräfe G., Kräling K. Benign symmetric lipomatosis with myelomeningocele in an adolescent: An uncommon association-case report. J Pediatr Surg. 2001;36(7):E13. DOI: 10.1053/jpsu.2001.24776" [4]=> string(93) "Madelung O.W. Über den Fetthals (diffuses Lipom des Halses). Arch Klin Chir. 1888;37:106-30." [5]=> string(91) "Lanois P.E., Bensaude R. De ladeno-lipomatosesymetrique. Bull Mem Soc Med Hosp. 1898;1:298." [6]=> string(204) "El Ouahabi H., Doubi S., Lahlou K., Boujraf S., Ajdi F. Launois-bensaude syndrome: A benign symmetric lipomatosis without alcohol association. Ann Afr Med. 2017;16(1):33–4. DOI: 10.4103/1596-3519.202082" [7]=> string(176) "Chen C.Y., Fang Q.Q., Wang X.F., Zhang M.X., Zhao W.Y., Shi B.H., et al. Madelung’s disease: lipectomy or liposuction? Biomed Res Int. 2018;3975974. DOI: 10.1155/2018/3975974" [8]=> string(123) "Coker J.E., Bryan J.A. Endocrine and metabolic disorders: Causes and pathogenesis of obesity. J. Fam. Pract. 2008;4:21–6." [9]=> string(262) "González-García R., Rodríguez-Campo F.J., Sastre-Pérez J., Muñoz-Guerra M.F. Benign symmetric lipomatosis (Madelung’s disease): case reports and current management. Aesthetic Plast Surg. 2004;28(2):108– 12; discussion 113. DOI: 10.1007/s00266-004-3123-5" [10]=> string(326) "Holme E., Larsson N.G., Oldfors A., Tulinius M., Sahlin P., Stenman G. Multiple symmetric lipomas with high levels of mtDNA with the tRNA(Lys) A-->G(8344) mutation as the only manifestation of disease in a carrier of myoclonus epilepsy and ragged-red fibers (MERRF) syndrome. Am J Hum Genet. 1993r;52(3):551–6. PMID: 8447321" [11]=> string(289) "Мазунин И.О., Володько Н.В., Стариковская Е.Б., Сукерник Р.И. Митохондриальный геном и митохондриальные заболевания человека. Молекулярная биология. 2010;44(5):755–72." [12]=> string(201) "Celentano V., Esposito E., Perrotta S., Giglio M.C., Tarquini R., Luglio G., et al. Madelung disease: report of a case and review of the literature. Acta Chir Belg. 2014;114(6):417–20. PMID: 26021689" [13]=> string(191) "Lemaitre M., Chevalier B., Jannin A., Bourry J., Espiard S., Vantyghem M.C. Multiple symmetric and multiple familial lipomatosis. Presse Med. 2021;50(3):104077. DOI: 10.1016/j.lpm.2021.104077" [14]=> string(494) "Вецмадян Е.А., Труфанов Г.Е., Рязанов В.В., Мостовая О.Т., Новиков К.В., Карайванов Н.С. Ультразвуковая диагностика липом мягких тканей с использованием методик цветного допплеровского картирования и эластографии. Вестник Российской Военно-медицинской академии. 2012;2(38):43–50." [15]=> string(227) "Богов А.А., Андреев П.С., Филиппов В.Л., Топыркин В.Г. Оперативное лечение болезни Маделунга. Практическая медицина. 2018;16(7-1):90–3." [16]=> string(324) "Уракова Е.В., Нестеров О.В., Ильина Р.Ю., Лексин Р.В. Хирургическая тактика при рецидивирующем липоматозе (болезни Маделунга). Клинический случай. Практическая медицина. 2022;20(6):131–3." [17]=> string(527) "Егай А.А., Тентимишев А.Э., Норматов Р.М., Тян А.С. Хирургическое лечение множественного симметричного липоматоза (болезнь Маделунга), осложненного сдавлением яремных вен с обеих сторон. Преимущества липэктомии перед липосакцией. Научное обозрение. Медицинские науки. 2022;1:5– 10. DOI: 10.17513/srms.1225" [18]=> string(379) "Тимербулатов М.В., Шорнина А.С., Лихтер Р.А., Каипов А.Э. Оценка липосакции в структуре абдоминопластики и сочетанной герниоабдоминопластики. Креативная хирургия и онкология. 2023;13(4):278–83. DOI: 10.24060/2076-3093-2023-13-4-278-283" [19]=> string(141) "Dang Y., Du X., Ou X., Zheng Q., Xie F. Advances in diagnosis and treatment of Madelung’s deformity. Am J Transl Res. 2023;15(7):4416–24." [20]=> string(276) "Leti Acciaro A, Garagnani L, Lando M, Lana D, Sartini S, Adani R. Modified dome osteotomy and anterior locking plate fixation for distal radius variant of Madelung deformity: a retrospective study. J Plast Surg Hand Surg. 2022;56(2):121–6. DOI: 10.1080/2000656X.2021.1934845" } ["dc.identifier.uri"]=> array(1) { [0]=> string(36) "http://hdl.handle.net/123456789/8932" } ["dc.date.accessioned_dt"]=> string(20) "2025-07-09T13:59:02Z" ["dc.date.accessioned"]=> array(1) { [0]=> string(20) "2025-07-09T13:59:02Z" } ["dc.date.available"]=> array(1) { [0]=> string(20) "2025-07-09T13:59:02Z" } ["publication_grp"]=> array(1) { [0]=> string(14) "123456789/8932" } ["bi_4_dis_filter"]=> array(10) { [0]=> string(45) "madelung’s disease ||| Madelung’s disease" [1]=> string(23) "lipectomy ||| lipectomy" [2]=> string(133) "диффузный симметричный липоматоз ||| диффузный симметричный липоматоз" [3]=> string(79) "шеи новообразования ||| шеи новообразования" [4]=> string(45) "липэктомия ||| липэктомия" [5]=> string(63) "diffuse symmetric lipomatosis ||| diffuse symmetric lipomatosis" [6]=> string(61) "adipose tissue proliferation ||| adipose tissue proliferation" [7]=> string(103) "жировой ткани разрастание ||| жировой ткани разрастание" [8]=> string(71) "болезнь маделунга ||| болезнь Маделунга" [9]=> string(33) "neck neoplasms ||| neck neoplasms" } ["bi_4_dis_partial"]=> array(10) { [0]=> string(20) "липэктомия" [1]=> string(20) "Madelung’s disease" [2]=> string(29) "diffuse symmetric lipomatosis" [3]=> string(14) "neck neoplasms" [4]=> string(33) "болезнь Маделунга" [5]=> string(28) "adipose tissue proliferation" [6]=> string(37) "шеи новообразования" [7]=> string(9) "lipectomy" [8]=> string(62) "диффузный симметричный липоматоз" [9]=> string(48) "жировой ткани разрастание" } ["bi_4_dis_value_filter"]=> array(10) { [0]=> string(20) "липэктомия" [1]=> string(20) "Madelung’s disease" [2]=> string(29) "diffuse symmetric lipomatosis" [3]=> string(14) "neck neoplasms" [4]=> string(33) "болезнь Маделунга" [5]=> string(28) "adipose tissue proliferation" [6]=> string(37) "шеи новообразования" [7]=> string(9) "lipectomy" [8]=> string(62) "диффузный симметричный липоматоз" [9]=> string(48) "жировой ткани разрастание" } ["bi_sort_1_sort"]=> string(99) "systemic benign lipomatosis (madelung’s disease): experience of surgical treatment. clinical case" ["bi_sort_3_sort"]=> string(20) "2025-07-09T13:59:02Z" ["read"]=> array(1) { [0]=> string(2) "g0" } ["_version_"]=> int(1837178072511545344) } -->
Страница 217 из 227
Фасеты
Научный руководитель
- Kinzyagulova L.R. (6)
- Кинзягулова Л.Р. (6)
- A. Sh. Zagidullina (1)
- A.A. Yantilina (1)
- A.M. Ziganshin (1)
- E. E. Klen (1)
- E.N. Skovorodin (1)
- G.A. Azamatova (1)
- Golami H.H. (1)
- Khismatullina Z.R. (1)
- L.A. Kazeko (1)
Авторы
- В.Н. Павлов (42)
- V.N. Pavlov (35)
- М. В. Тимербулатов (28)
- M. V. Timerbulatov (27)
- Pavlov, V.N. (25)
- Khusnutdinova, E.K. (22)
- ХИСМАТУЛЛИНА, З.Р. (22)
- Mustafin, R.N. (21)
- В. В. Плечев (20)
- М. А. Нартайлаков (20)
- Мустафин, Р.Н. (20)
Ключевые слова
- Scopus (798)
- ВАК (339)
- Web of Science (215)
- COVID-19 (71)
- дети (44)
- postoperative complications (39)
- послеоперационные осложнения (39)
- risk factors (35)
- treatment (33)
- диагностика (33)
- children (32)